Геннадию Рябову


Мой милый друг, Вы обижаться вправе,
Что писем нет. Любовь уже не та.
Никак себя наутро не заставить
Проснуться, чтоб не делать ни черта.

(О, утренние эти процедуры:
Зарядка, чай, пробежка по росе.)
Мой милый друг, пришлите мне микстуры
От неуменья стариться, как все,

От лености, от скуки, от соблазна
Сказать себе, что музу не пропьёшь.
(Мой милый друг, ведь жизнь была прекрасна.
А утешенья в этом – ни на грош),

От ненависти к буквам, и бумаге,
И каменной домашней тишине.
Мой милый друг, пришлите лучше браги.
А то и сами привезите мне,

Мы будем пить под звёздами на крыше,
Сорить стихами и глядеть во тьму.

Всё ни к чему. Полковнику не пишут.
Да он и сам не пишет никому.

(с)

Туман поднимается - тёмный, тягучий, густой,
Смывая пустые леса и пустые дороги.
Не знаю, смогу ли поладить с такой пустотой...
Глухой и безглазый, немотствует день на пороге.

Ты хочешь, чтоб я говорила с тобою - изволь,
Вопросов с лихвой за пределами этого круга.
Зачем мы придумали эту прекрасную боль?
Зачем мы с тобою так страстно не любим друг друга?

Зачем так жестоко, так зло мы покорны судьбе,
Наощупь дорогу держа по расставленным вехам?
Зачем ты никак не даёшь мне забыть о тебе?

...И небо пустое пустым откликается эхом.

(с)

Небо так густо к рассвету - хоть крась потолок.
Но через час побледнеют и эти чернила.
В строчках кривых, что на стёклах выводит мелок
Пьяного снега - твоё прорицанье, сивилла:

"Похолодает: на дважды помножится два.
Но опасаться не стоит ни мора, ни глада...
Блёстки ночных карнавалов составят слова.
Но разгадать их непросто. И, в общем, не надо".

Дважды по двадцать с прицепом и пламя в печи.
Ветер ломал бы зонты - да на улицах пусто...
Мудро, сивилла. И кто тебя только учил.
Впрочем, бездарность - по-своему тоже искусство.

...Белые веки слегка приподняли дома.
Точно, светает на этом больном континенте.
В Городе Сломанных Зонтиков снова зима -
Грязная, пенная, злая, - что море в Остенде.

(с)

"The Queen died boldly. God take her to his mercy."
(Kingston to Cromwell).

Alison Weir, "The Six Wives Of Henry VIII"


Письма порвал. Браслеты швырнул в окно.
Выкрасил полог чёрным, спалил покои
И начертал над троном: "Мне всё равно.
Женщина, ты не знаешь, что ты такое.

Женщина, я не верил твоим плечам.
Пальцам твоим не верил, терзавшим ложе.
Женские шеи столь сладостно льнут к мечам,
Что утомлять венцами их нам негоже".

Ныне, пресыщен мёдом янтарных глаз,
Дрожью хмельной омыт до седьмого нерва,
Я ненавижу то, что скажу сейчас:
Как я любил твой мускус и пурпур, стерва.

Как я мечтал твой лепет облечь в слова,
Вялость отлива - в чёрную страсть прибоя!
Как хорошо, что ты, наконец, мертва.
Скоро. Скорей бы. Господи. Чёрт с тобою.

Допрежь того, как вскинется ртутный прут,
Рубищем алым больные одев туманы -
Да, мы умрём. И наши грехи умрут.

Но отчего же так просто и страшно, Анна?..

(с)

Не думай о дурном, о письмах без ответа,
О скомканных счетах за прошлогодний снег,
Закончи этот холст, пока в разгаре лето.
Не будет женихов. Такой уж нынче век.

Ничьих не ждёт шагов спокойная дорога.
(Не бойся ничего.) Пока ещё жива –
Закончи этот холст. Ещё совсем немного,
И можно вышивать ненужные слова.

А в доме тишина, и очень много места,
(Не думай о дурном – оно уже в пути.)
Не будет женихов. Ты – больше не невеста.
Закончи этот холст. "Женитьбу" перечти.

В твой перезрелый сад не ходят даже лисы,
(Не думай о дурном – всему своя трава.)
Ты знаешь, почему забывчивы Улиссы.
Закончи этот холст, пока ещё жива.

Не бойся ничего, от страхов мало толку,
Господь давно прибрал чужие корабли.
Закончи этот холст – и выбери иголку.
Не будет женихов.
Не будет.
Не моли.

(с)