Она бродит, мешая сны, не смыкая при этом глаз,
Разрывает когтем асфальт, где натужно скрипит калитка.
Шелковистая грация – одиннадцатая ипостась,
И который год от неё нет ни прибыли, ни убытка.

Гостья цвета ночного тумана – всегда и везде не в масть –
Ей декабрьский снег не жалел серебра на лапы,
Она знает: скользя по карнизам чужих откровений, упасть –
Было бы слишком просто, но тень её все же падает

На изгиб подворотни, где дрались не на жизнь, а на
Право держать осанку, долгий след выправлять по звёздам.
Здесь внезапным ознобом если похолодеет спина –
Береги хребёт, помни: просто упасть – слишком просто.

Её номер – третий, и она не желает знать
Ничего о тех двух, что чернеют одной породой.
И когда под осенним небом холодная ночь длинна,
Её нежно качает в объятиях улыбчивый, странный город,
И нездешними песнями поит из блюдца луна...

(с)

http://www.annaladoshkina.com/2003/11/blog-post.html

Самый ласковый, самый пронзительный дождь на земле
Никогда не коснётся рукою задумчивых крыш.
В городе, верном молчанию, помнится лишь
Стылая синь пересохших небес в октябре.

Жизнь, из которой солёная нежность к тебе
Просто уходит, седой тишиною звеня,
Руслом сужаясь, мелеет, и, день ото дня,
Тени деревьев над нею длинней и длинней.

Сердце закутав в привычек прохладный туман,
Чтобы от трения не приключилось огня,
Осени грошик – ни выбросить, ни разменять –
Прячу поглубже во внутренний левый карман…

(с)

http://www.annaladoshkina.com/2003/08/blog-post_18.html

Господи, слабости не хватает на всех.
нужно просить за голодных и сирых, тех,
у чьего порога беспросветная ночь и мгла,
война, наводнение, ядерная зима,

нужно - за тех, чьи голоса немы -
не заречёшься от скудости и тюрьмы,
от тупой жестокости и беспардонной лжи,
когда сам не знаешь, зачем ты покуда жив,
когда сердце истёрто до дыр о бетон забот
и под ногами хрупок последний лёд,

на семнадцатом этаже нараспашку окно.
нужно за всех попросить... позабытых. но
слаб человек - падаю и шепчу:
Господи, пусть бы внизу залежалой соломы чуть...

(с)