Ещё один сборник, включающий в себя первые редакции произведений более известных в вариантах сокращенных и даже - в одном случае - под другим названием. А именно - это, конечно, "Гиперболоид" и "Чёрное золото". Позднее утратившее некоторые свои "фракции" и превратившееся из романа в повесть "Эмигранты".

Забавно, читал "Аэлиту" уже раза два - в период своего блогерства, имею в виду - а пост с таким названием пишу впервые. Ну, да, когда-то надо начинать...

Три произведения русских писателей о знаменитом авантюристе - повести Кузмина, Лукаша и Толстого. Прежде не читал только первую, "Чудесную жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро". Оказалась самой "приземленной". Казалось бы, в ней охвачена вся жизнь графа Феникса. Однако впечатление несколько плоское.

Повесть Лукаша "Граф Калиостро", прежде порадовавшая необычностью, экзотикой, экспрессивностью, и сейчас понравилась. Яркая, пряная, магическая картинка.

Сочинение Толстого "Граф Калиостро", прочитанное вслед за просмотром фильма Захарова, ещё в армии, на завершающих службу сборах, показалось тогда бедноватым, пресным. А сейчас нашел его если не великолепным, то по-своему интересным. Нет хохмачества "Формулы любви" ("Уно, уно…" и прочее), но язык хороший, зримые описания.

Перечитать роман наметил ещё в ноябре, посмотрев сериал "Годунов".

Впервые познакомился с книгой ещё студентом. А потом, почти сразу же после этого, в руки попал сборник статей Салтыкова-Щедрина. С удивлением увидел, как один классик критикует другого. Щедрин ругал Толстого за то, что тот якобы не знает человеческой психологии, перевирает её. Ну да, сейчас и мне это заметно - Алексей Константинович вовсе не Лев Николаевич. Вот только ругать "Князя" не буду. Это отличный приключенческий роман на историческом материале. Характеры персонажей здесь и впрямь показаны не как в прозе Достоевского, даже не как у Щедрина, но автор не отступает от этой линии ни разу. Что-то сказочное есть и в поступках большинства героев, и в развитии сюжета, и в общем колорите романа. Причем, это сказочность хорошая (не в смысле - бездарной выдумки). Наивность какая-то, однако наивность органичная, которая не гасит интерес читателя.

А образ царя получился у Толстого очень даже выпуклым. До всех постановлений о культе личности и т.д. он показал деспота-тирана, то отправляющего ближних своих людей на пытки и казнь, то кающегося в содеянном. И по Толстому, сильно виноват в этом и сам народ, который безмолвствует.

Это не многократно издававшаяся эпопея писателя, а роман, в журнальном и книжном виде опубликованный только за рубежом, впоследствии переработанный в первую часть трилогии "Сёстры".

В России он впервые вышел в 2012 году в серии "Литературные памятники". О существовании такой книги я узнал года три назад Прочитал только что.

Впечатление довольно сложное. Оказывается, я крепко подзабыл содержание "Сестёр" (читал трилогию в студенческую бытность и, между прочим, с полным восторгом). Поначалу читал "Хождение по мукам" с ощущением, что здесь сюжет радикально иной, но потом глянул-таки в томик эпопеи и убедился, что у двух произведений много общего. Хотя не верить публикатору "Хождения", Г.Н. Воронцовой, нет никаких оснований. Она утверждает, что более ранний роман на треть больше по объёму и там радикально иначе расставлены акценты. Кстати, комментарии к тексту я прочитал с большим интересом, даже внимательнее, чем дополнительные материалы, включенные в издание "ЛП" (статьи, рассказы, написанные примерно в тот же период, когда Толстой начал работу над романом).

А в процессе чтения непосредственно романа я вспомнил, в частности, то, что какой-то критик, сравнивая два произведения об эпохе Октябрьской революции и гражданской войны, эпопею Толстого и трилогию Алданова ("Ключ" - "Бегство" - "Пещера"), назвал последнюю более сильной. Захотелось даже перечитать, пятнадцать лет прошло с того момента, как впервые познакомился. Более того, я просто взял и открыл начало "Ключа". И зачин показался мне действительно каким-то более убедительным.

Опять-таки вспомнилось и то, что Варлам Шаламов в переписке с Борисом Пастернаком весьма пренебрежительно отзывался о работе Толстого ("книга для чтения в трамваях" - как-то так). Думается, как и Алданов, Толстой равнялся на главный шедевр своего знаменитого однофамильца. Только у Алданова вышло крепче.

Толстой, конечно, неплохой "лирик", где-то даже "импрессионист" (в прозе), но основная идея "Хождения", о том, что мировая война и революция стала для России наказанием за греховность, показалась очень наивной. А сюжет в целом - не очень хорошо продуманным. Даже "Аэлита" и "Гиперболоид", которые критика считает чем-то вроде баловства, выстроены гораздо умней.

Описание войны, фронта, почему-то навело меня на мысль, что фронт Алексей Николаевич видел только с очень безопасной дистанции. Разве можно сравнить написанное им со "Смертью героя"! Побег Телегина из плена - это вообще "песня". Нет, на самом деле это оперетта...

Герои показались сильно поляризованными. Одни - ну чуть ли не херувимы. Зато другие - какие-то мелкие ничтожные подонки.

Искупает все эти недостатки, пожалуй, только описание Февральской революции. Вот её автор, похоже, хорошо видел (и не только видел). И показал соответственно.

И любовь Телегина и Даши - эпизоды, посвященные этому чувству, лучшие в романе. Как я сказал выше, Толстой - неплохой лирик.

Даже не могу вспомнить, как я на этот сборник вышел. Возможно, когда знакомился с другими книгами серии "Мир приключений". Меня привлекло само название, плюс, конечно, тематический уклон: фантастические произведения русских и советских авторов. До начала чтения антология представлялась своего рода антиподом другой подборке этой же серии - "Безжалостного неба", собравшего произведения западноевропейских авторов. У них - безжалостное, у нас - светлый. 

Однако непосредственно при чтении такое предчувствие не подтвердилось. Тут не только о светлом, о разном. Об освоении космоса - и можно проследить, как представление о нём развивалось у русских фантастов. 

"Новейшее путешествие" Василия Левшина даже написано каким-то архаичным языком. И довольно забавный и поучительный сюжет. 

О рассказе Владимира Одоевского можно сказать, что тут язык напротив уже более близкий нынешнему (и вспомнилось, конечно, что Одоевский наряду с Бестужевым-Марлинским считаются предтечами Пушкина - в деле создания современного литературного языка в русской прозе).

Рассказ Николая Морозова вообще уже весьма научный (хотя и наивный в чём-то). Уже в последней трети XIX века люди довольно предметно представляли, что потребуется для путешествия в космосе.

Роман Александра Богданова вообще, наверно, самое сильное произведение сборника. И поскольку в сборнике он представлен с купюрами, я нашел в библиотеке русской и советской классики наиболее полное издание. Роман, на мой взгляд, в чем-то предвосхищает "Туманность Андромеды" Ефремова - в изображении гармоничного общества будущего. Богданов предугадал и некоторые технические открытия - использование ядерной энергии, создание синтетических тканей. Интересно, что автор предисловия Бор. Легран ругает его за идеализм, за не вполне марксистские взгляды на многобрачие и суицид. 

Рассказ Циолковского - скорее, популяризаторский. В довольно своеобразной форме знакомит с теми физическими условиями, что существуют на Луне (конечно, в соответствии с представлениями науки на тот момент)

Маленький роман Брюсова "Гора Звезды" (но самое большое его фантастической произведение) я читал много лет назад в сборнике "Фантастика 73-74". А сейчас с интересом перечитал вновь. Роман Брюсова отличает недурной слог, интересный сюжет, экзотический колорит. 

Рассказ Толстого "Союз пяти" и повесть Ефремова "Звёздные корабли" я пропустил, поскольку первую вещь читал в прошлом году, а вторую - перечитывал весной позапрошлого. Тем более, что в сборник она вошла в неполном виде (о работе составителя отдельно, ниже). 

Вошедшую опять-таки в сокращении повесть Беляева "Звезда "КЭЦ"" я читал вновь в другом издании. Сначала это сочинение показалось мне довольно скучным и наивным, но потом впечатление улучшилось. Беляев, оказывается, ещё в довоенные годы неплохо представлял космические путешествия (хотя не обошлось, конечно, без разного вольнодумства - вроде мутаций организмов под действием космических лучей, гигантской трещины на обратной стороне Луны и т.д.). Но уже тогда автор рассуждал о двойных звездах, генетике, мечтал о больших поселениях в космосе, полётах за пределы Солнечной системы. За это ему особые респект. 

И теперь чуть-чуть о работе составителя. То, что произведения вошли в сборник в урезанном виде, вызвано, наверно, необходимостью выдержать определённый объём. Но то, что в послесловии Зиберов, говоря о романе Брюсова, вставляет предложения и абзацы, позаимствованные у Р. Щербакова, написавшего статью, предваряющую первую публикацию романа (антология "Фантастика 73-74"), это, конечно, too much...

В общем, однажды я похвалил серию "Мир приключений" - за то, что давала доступ широким массам к разнообразным произведениям фантастического и приключенческого жанра, а сейчас немного усомнился в справедливости похвалы. 

В общем, хотя сборник с интригующим названием "У светлого яра Вселенной" и направил моё внимание на творчество некоторых ранее не знакомых мне авторов (главным образом, Богданова; походу, головастый был мужик, хоть и махист), но исполнение самого сборника оставляет желать лучшего.

Не пересматривал, кажется, с того момента, как они шли в кинотеатрах. Некоторые сцены, особенно массовые, в первой серии "Юности Петра" вызвали какие-то сомнения - подумалось, нынешние киношники научились снимать такие скопления народа лучше, в том числе дорисовывая то, что надо, компьютерно. Но потом пошло вроде получше. Более камерные эпизоды неплохи. Актёры вполне на уровне, в том числе и Дмитрий Золотухин, играющий Петра. Костюмы, интерьеры, сцены на кораблях - недурны. 

А второй фильм, "В начале славных дел", произвел ещё более сильное впечатление. Закралась даже мысль, что вся съёмочная группа вошла во вкус в процессе работы. 

Жаль только, что незавершенный роман Толстого получил ещё более незавершённое экранное воплощение. Северная кампания в фильм вообще не попала. А ведь в романе она очень драматична - сначала русские войска разбиты, Пётр фактически бежит из-под стен Нарвы, чтобы собрать новую армию.

Эпизод разоблачения Кёнигсека в фильме решили совсем по-другому, нежели в книге. Там это происходит как раз во время военной кампании, в одну из передышек между баталиями. В картине же правда о связи посланника с Анной Монс раскрывается в её доме (кстати, интерьер весьма симпатичный, жили же люди!). 

В целом могу сказать, что, наверно, дилогия входит в число лучших отечественных исторических картин и лучших экранизаций. 

Собирался перечитать этот роман ещё весной прошлого года - тогда у меня вдруг затеялась небольшая ретроспективка по Петру Первому - но получилось только вот сейчас. 

Первый раз я прочитал это произведение ещё в шестом классе средней школы, потом неоднократно возвращался. Но года с 80-го, наверно, не перечитывал...

Думаю, что роман Толстого - это если не самая вершина отечественного исторического романа, то уж одна из таких вершин точно. Полифоничный по звучанию; написанный ярким, ёмким, передающим дух времени языком; показывающий противоборство сил, судьбы людей различных сословий. 

Хотя автор явно сочувствует своему главному и заглавному герою, общий тон повествования почти объективный. Великие дела вершил Пётр? Но сколько людей при этом погибло, причем, зачастую даже не по необходимости, а из-за крутого нрава царя, по причине особой ретивости некоторых исполнителей. А кто-то был убит или покалечен и вовсе оказавшись жертвой царских потех. 

Из предисловия узнал, что Алексей Толстой стремился сделать свой роман максимально не похожим на "Петра и Алексея" Мережковского. Ведь там царь - воплощённый Антихрист, несущий стране и народу только погибель. Толстой же представлял его радикально иным - творцом новой России.

Хочу сказать слово в защиту Петра и от себя. Как я уже заметил выше, в самом романе показано, что преобразования, проводимые в то время, оплачены были высокой ценой - тысячами человеческих жизней. И вот, есть такая весьма популярная точка зрения, что новая государственность, новая армия, промышленность и всё прочее, что основал Пётр, - всё это было построено на костях. И я готов даже с этим согласиться. Однако недавно я задавал вопрос, хотя и не получил на него ответа: а какое современное государство построено не на костях? В той же просвещённой Европе, к которой так тянулся Пётр и тянул Россию, разве не было войн, религиозных преследований, да и просто феодальных усобиц? А потом - разве не было нещадной эксплуатации колоний, в том числе и прямого труда рабов? Не так ли были заложены основы нынешнего благосостояния некоторых государств? В результате вышло так, что граждане их жили относительно сыто и безбедно, а кто считал кости не-граждан?

И ещё один вопрос, в духе фантастов, работающих в жанре альтернативной истории. Если попытаться представить, что Петра не было бы, или он оказался бы другим царём, любителем старины, - каким бы путём пошла Россия, к чему бы пришла? Не получилось бы так, что население её ужалось бы - и кто знает? может, ещё значительнее - по другим причинам, из-за крайней бедности, косности управления, экспансии, военной и экономической, других государств и т.д.? Ну на этот вопрос ответить ещё труднее, тут надо учитывать слишком много разных факторов, влияющих друг на друга...

Возвращаясь непосредственно к роману, должен заметить, что книга получила высокую оценку писателей - современников Алексея Толстого. Бунин восхищался "Петром Первым", при том, что не испытывал больших симпатий к "красному графу". Однофамилец автора Сергей Толстой (автор автобиографического повествования "Осужденный жить", ряда переводов из западной литературы) тоже считал роман одним из лучших произведений на историческую тему. Кажется даже, под впечатлением он оставил попытки писать собственную историческую прозу... 

Эти два имени пришли на ум потому, что обоих невозможно заподозрить в особом верноподданичестве режиму. Ведь другой популярной точкой зрения, на этот раз уже непосредственно на роман Толстого, является мнение, что автор всего лишь написал завуалированный панегирик Сталину. Будь это так на самом деле, полагаю, и у Ивана Бунина, и у Сергея Толстого мнение о книге было б совсем иным. Алексей Толстой же дал почти объективную панораму эпохи. И ещё раз я хотел бы похвалить язык романа, неровный, нервный, порывистый и отрывистый, создающий зримые картины происходящего, при этом совершенно чуждый пафосности и словесного украшательства.

Под влиянием вычитанного в интернете... выхваченного в дискуссиях и т.д. на пробу почитал несколько разных сочинений разных авторов. Для меня такой подход не типичен... скорее, свидетельство временной утраты равновесия. Однако выскажусь. 

Начал с "Возвращения в Египет" Шарова - после весело-злого критического этюда на тему, написанного Александром Кузьменковым, и небольшого обсуждения в "Обсуждаем книги!". Н-да... это что-то... Кузьменков был мягок и добродушен, а не зол. И вот такое катит сейчас за выдающиеся достижения отечественной словесности?!

Потом взялся за "Обращение в слух" Понизовского. Лучше, уже лучше (как после "сниккерса" в момент острого голода). Но всё равно не то. 

"Матисс" Иличевского на самом деле ещё лучше - и может быть, ещё дочитаю до конца... когда-нибудь. 

Далее ухватился за "Remainder" Тома Маккарти. Какой-то критик (редактор?) противопоставил британского автора (типа, открытие десятилетия) Прилепину, ну я и решил... Но прочитал пока полторы страницы и ничего по-настоящему удивительного не увидел. Язык простой... Ладно, ещё вернусь. 

Ну и напоследок выбрал "Территорию" Куваева. О романе все вдруг вспомнили (я-то правда прежде не читал!) в связи  с выходом фильма. В спонсорах съёмок и "Северсталь" засветилась. Во всяком случае, что-то такое писали в корпоративной газетке. 

Да, "Территория" - это, похоже, серьёзно. Но пока остановился - как бы не вскипел мозг...

И ещё, позавчера закончил перечитывание "Аэлиты-Гиперболоида". Ещё год назад собирался, но тогда события приняли какой-то другой оборот, и я сумел прочитать лишь первый, журнальный вариант "Аэлиты", прямо на больничной коечке...

Ну что можно сейчас сказать? Талантливо и порой даже увлекательно, но по-настоящему уже не целяет. Язык впрочем замечательный. Есть чему поучиться. 

Всегда любил творчество Алексея Николая Толстого, хотя, надо признать, и не был особым его знатоком. Название рассказа встретилось в одной из книг цикла Василия Звягинцева про Андреевское Братство (и должен сказать, что чтение Звягинцева полезно уже только потому, что расширяет читательский кругозор). 

Рассказ, который первоначально вышел под названием "Семь дней, в которые был ограблен мир", можно назвать фантастико-сатирическим. Пятеро авантюристов задумывают дерзкий план по отъёму денег  и материальных ценностей в масштабах всего мира. Для этого они прибегают к чудовищной дезинформации и чудовищному вмешательству в существующий порядок вещей. Сюжетно рассказ связан с "Аэлитой", поскольку здесь упоминается не только инженер Лось и его ракета, на которой он совершил полёт на Марс и обратно, но его вклад в развитие техники используется проходимцами. 

Рассказ служит иллюстрацией очень актуального в настоящее время тезиса, гласящего, что ломка мироздания чревата непредсказуемыми последствиями.

Понравился язык, несмотря на то, что ряд выражений показались архаичными или корявыми (типа: "...сутуло стоял на штурвале"). При чтении подавляющего большинства нынешних авторов возникает впечатление, что они разучились (а может, никогда и не умели) описывать происходящее. Они все - просто пересказывают действия, совершаемые героями, воздействия, которым те подвергаются. Толстой же стремится создать зримую картину - и это ему удаётся. 

Сергей Николаевич Толстой принадлежит к той ветви Толстых, представители которой (во всяком случае, некоторые) гордились отсутствием у них графского титула даже поболе некоторых других их родственников (однофамильцев) - гордых как раз этим титулом. 

Крайне одарённый филологически, лингвистически, полиглот, именно он, С.Н. Толстой, перевел роман Курцио Малапарте "Капут"

Тем не менее автобиографическое повествование "Осуждённый жить", будучи пронзительным свидетельством утрат, которые понесла страна в начале века, написан вовсе не в ключе Пруста или кого-либо ещё из западных модернистов. Напротив, роман следует скорее традициям русской прозы девятнадцатого столетия. 

Главным образом это рассказ о детстве автора, о семье его. Вихрь революции подхватил - и уничтожил впоследствие - эту семью, практически полностью. Вместе с тем, пытаясь сохранить хотя бы крупицы той семейной хроники, которую вёл отец автора, Николай Алексеевич Толстой, хроники до нас не дошедшей (по известным причинам), Сергей Толстой включил и пересказ некоторых наиболее памятных эпизодов из жизни его предков, происходивших в эпоху пугачевского бунта и ранее. Предки автора, не будучи графьями, были знакомы и дружны со многими выдающимися и даже великими людьми своего времени...

В общем, книга для всех кто не равнодушен к русской истории, культуре... Читать - здесь. 

Имя попадалось в каких-то статьях ещё в начале 90-х, но творчеством специально не интересовался. И в этот раз вышел на книгу в общем случайно... в поисках изданий Льва Николая Толстого. Дело в том, что на русский язык роман "Капут" перевёл Сергей Николаевич Толстой - дальний родственник классика. 

Вкратце об авторе и переводчике. 

Курцио Малапарте (настоящее имя Курт Эрих Зуккерт; 1898 -1957) - человек, склонный к авантюрам, анархист по убеждениям, был поначалу соратником Муссолини; после войны вступил в Итальянскую коммунистическую партию. В промежутке между двумя этими событиями много писал, успел посидеть в тюрьме за свои убеждения. Во время Второй Мировой войны был военным корреспондентом газеты «Corriere della Sera». Писал не то, что от него хотели, а как видел войну сам, потому написанные им статьи часто страдали от вмешательства цензоров. Зато увиденное и написанное послужило материалом, в частности, и к роману "Капут". Во вступлении Малапарте, кстати, рассказывает о том, как он прятал рукопись во время выездов на фронт, как в сохранении этой рукописи ему помогли не только персоны титулованные, представители дипломатических корпусов двух государств, но и простой украинский крестьянин, в доме которого он остановился. И ещё, "Малапарте" означает "худая доля"; псевдоним взят в в противоположность Бонапарту, чья фамилия значит «хорошая доля»: «Он кончил плохо, а я кончу хорошо», — говорил Малапарте.

Сергей Николаевич Толстой (1908 -1977), как уже сказано, приходился очень дальним родственником Л.Н Толстому. Если верить Википедии, "Детство Сергея Толстого прошло в имении Новинки Тверской губернии (ранее это была Московская губерния). Он владел французским (в совершенстве), английским, немецким, польским и украинским языками.

В 1915 году погиб на войне его старший брат Николай. В 10 лет Сережа Толстой остался сиротой (в 1918 году родителей расстреляли как заложников), а в 1920 году были расстреляны братья Иван и Алексей. С 1924 года Сергей Толстой жил в Москве вместе с воспитавшей его сестрой Верой, которая была старше почти на двадцать лет.

Писал Сергей Толстой с семи лет (пьеса «В волнах океана и пустыни» в 25 страниц), в конце 1920-х годов был принят в Союз поэтов и Литературный институт, который не закончил из-за материальных трудностей (в 1928 году женился, в 1930 году у него родился сын Николай). Позднее, окончив технический вуз, много работал инженером, а творчеству отдавал лишь свободные от работы, в основном ночные часы.

Прошел войну от первого до последнего дня, служа в войсках МПВО, получил 4 медали: «За оборону Москвы», «За победу над Германией», позже «В память 800-летия Москвы» и «20 лет победы в Великой Отечественной войне».

В 1960-х годах был редактором-консультантом АПН, стал членом Союза журналистов. Публикация литературного наследия стала возможной только через 15 лет после его смерти (первая, частичная — в журнале «Новый мир» в 1992 году)."

Теперь о самом романе. Сочинение автобиографическое, построено достаточно свободно, в том смысле, что хронологический принцип повествования не соблюдается очень уж жестко. Очень часто автор делает ретроспективные отступления, рассказывая о событиях предшествующих. Малапарте весь погружён в ассоциации, художественные, литературные, исторические, даже когда говорит о  войне, убийствах и убийцах. Сочувствует он, безусловно, их жертвам. С большой симпатией он пишет о советских людях, где-то демонизируя их. У него они все - стахановцы, татарские всадники, которым советская власть дала образование и свободу,  и проч. и проч.

Лично я от авторского стиля не пришёл в большой восторг. По мне, реалистическое повествование русских писателей -баталистов впечатляет куда глубже, именно потому что и Лев Толстой, и даже склонный к словесным изыскам Юрий Бондарев, да и многие другие, сторонились таких пышных цветистых метафор и аллюзий. Но, тем не менее, "Капут", в котором изображены как и главнейшие палачи (такие как Гиммлер), так и убийцы среднего и низшего звена, а кроме того их жертвы, считается, видимо, чем-то более выдающимся. 

Возникли у меня и вопросы к переводу. Не все фразы звучат в нём вполне по-русски... Недостатком этим грешили переводчики девятнадцатого столетия, среди них такие именитые, как Иван Сергеевич Тургенев. 

Продолжил чтение второго тома Толстого (собрание сочинений в 22 томах, приуроченное к 150-летию писателя).

Впервые прочёл такие произведения как Два гусара, Утро помещика, Разжалованный (Из кавказских воспоминаний) и парочку незавершённых рассказов, посвящённых войне на Кавказе.

В повести "Два гусара" Толстой изобразил два человеческих типа - отца и сына, представителей рода графов Турбиных. Отец, участник Отечественной Войны 1812 года, горяч, что называется, брутален, но человек прямой, не совсем лишён некоторых нравственных начал. На его фоне сын выглядит благоразумным и практичным циником. Ещё масса очень интересных психологических портретов русских дворян из провинции. Повесть замечательна, быть может, более всего своим финалом. Мы не видим здесь перехода главного героя в новый статус (типа женитьбы, продвижения по службе, получения наследства и т.п.). И всё-таки автор указывает нам на одну существенную перемену, хотя и не столь заметную постороннему взгляду и случившуюся с героем второго плана, приятелем младшего Турбина корнетом Полозовым, хотя бы на недолгое время осознавшим безнравственность того образа жизни, который ведёт его сослуживец. Впрочем, Толстой очень тонок в своих наблюдениях. Прозрение Полозова не приводит к радикальному разрыву двух офицеров. Хотя прежней дружбы меж ними потом и не будет...

"Утро помещика" - произведение, как мне кажется, автобиографическое. Одно из первых, где появляется князь Нехлюдов, герой позднего большого романа "Воскресение". В "Утре" девятнадцатилетний помещик Нехлюдов пытается наладить жизнь своих крестьян. Опять целая галерея ярких портретов, на этот раз крестьянских, картины из жизни крепостной деревни, тонкий психологизм. Показалось, что многие тогдашние беды России до сих пор здравствуют в нашем времени...

Рассказ "Разжалованный" - ещё одна жемчужина психологической прозы... И вообще, при чтении подумалось, какое колоссальное влияние Толстой оказал на творчество потомков. Слова Аркадия Стругацкого, в одном из интервью признавшегося, что классик многому его научил ("из "Войны и мира" уже можно суп варить! - столько раз перечитана эпопея), вовсе не преувеличение. Хотя прежде сходство двух столь различных авторов и не улавливалось....

Перечитал эту раннюю прозу классика в связи с его юбилеем. 

Севастопольские рассказы включают в себя "Севастополь в декабре месяце", "Севастополь в мае", "Севастополь в августе 1855 года". К этому прозаическому триптиху примыкает и Песня про сражение на реке Чёрной 4 августа 1885 г, обогатившая копилку афоризмов фразой "гладко было на бумаге..."

Как известно, Лев Толстой сам был участником Крымской войны, и в основу "Рассказов" легли его личные впечатления. Каждый последующий рассказ не только превосходит предыдущий по объёму, но и, как мне кажется, писательским мастерством. Севастополь в декабре месяце, по сути, очерк; второй рассказ уже рассказ в точном смысле этого слова, с внятным сюжетом, детально прописанными персонажами. Есть и просто гениальные страницы, например, эпизод смерти ротмистра Праскухина, который для своего времени стал, наверно, своего рода открытием, новым словом в баталистической литературе и прозе вообще. 

Впрочем, даже и первый рассказ был явлением прорывным в тогдашней словесности, и, понятно, что такая правда о войне не всем могла прийтись по вкусу...

Севастополь в августе 1855 года, завершающий триптих, наверно, можно назвать уже повестью, настолько уже здесь развёрнутый и продолжительный сюжет. Главными героями являются офицеры братья Козельцовы. Их глазами показан самый тяжёлый и горестный момент всей кампании - поражение русских войск...

Читал "Рассказы", наслаждаясь их языком, обстоятельными, неторопливыми описаниями, совершенно лишёнными той хлёсткости, ударности, стремления непременно произвести эффект, которым так часто грешит нынешняя литература...