Сегодня невозможно отрицать тот факт, что массовое сознание простого украинского обывателя сильно изувечено националистической пропагандой, безудержно льющейся из всех существующих укроСМИ
А эта самая пропаганда покоится на ряде ключевых, имеющих длительную историю бытования в «национально сознательной» среде мифологем. Познакомимся сегодня с одной из них.
Как известно, украинские националисты, а также менее радикальные, но попавшие под влияние «свидомизма» граждане любят рассуждать об угро-финских примесях у великороссов. При этом само собой подразумевается, что украинцы, в отличие от «кацапов», самые чистые, самые прямые, а то и единственные наследники древних русичей. В историческом, культурном, этническом и любых других планах.
Порой эти квазинаучные изыски доходят до того, что на «клятых москалей» и вовсе вешают ярлык народа неславянского происхождения. Не будем подробно разбирать данную «теорию», которая является старейшим порождением польской антирусской пропаганды. Упомянем лишь, что ее лживость была доказана еще историками XIX века, в том числе и таким заслуженным авторитетом в среде ранних украинофилов, как Николай Иванович Костомаров.
Однако присвоившие себе право монопольного владения древнерусским наследием поборники чистоты и исключительности «украинской нации» должны знать, что у них у самих-то «рыльце в пушку» будет.
Причем для доказательства этого не обязательно ссылаться на казацкую эпоху с ее привычными, закрепившимися в малороссийском наречии «степными» атрибутами: «шабля», оселедец, кобза, майдан… С ее духом, который нашел воплощение в народном образе казака Мамая – настоящем символе славяно-тюркского симбиоза.
Копнем прошлое глубже…
«…Да, азиаты – мы…»
Если о Северо-Восточной или Владимиро-Суздальской Руси находившийся под сильным влиянием украинофильских взглядов русский ученый малороссийского происхождения Николай Костомаров писал: «Мы имеем целую летопись о событиях этого края в XII веке, и летописец нигде не проговаривался, хотя бы случайно, о пребывании там каких-нибудь инородцев, – то о ситуации в Южной Руси он уже говорит иначе: – Инородцы тюркского племени – черные клобуки, торки, берендеи – играли здесь деятельную роль наравне с туземцами, так что масса, управлявшая делами края, представляла пеструю воинственную смесь. Таков был образ быта Киевской Земли…».
Подтверждение этим словам мы найдем и в «Слове о полку Игореве», уникальном историческом источнике XII столетия.
В этой героической поэме приводится внушительный перечень тюркских племен, выступивших в поход на стороне южнорусских князей: были, могуты, татраны, шельбиры, топчаки, ревуги и ольберы. Эти осевшие в пределах Черниговского княжества степные союзники в своей совокупности назывались «ковуи».
Но это лишь часть тюркских вассалов русских князей, известных в истории под собирательным именем «черные клобуки». В их состав также входили остатки утративших былое могущество торков, печенегов, берендеев.
Расселенные в Поросье в конце XI века кочевники стали настоящей опорой киевских князей, участвовали во всех военных действиях последних, в том числе и в кровопролитных усобицах между русскими землями.
Дошло до того, что согласно Ипатьевской летописи военные силы Киевского княжества состояли из трех основных частей: киевского ополчения, княжеской дружины и… черных клобуков. Неудивительно, что черные клобуки получили огромный вес в политической системе Южной Руси. В частности, в решении таких важных вопросов, как приглашение на княжение в Киев того или иного представителя династии Рюриковичей, они принимали участие наравне с боярством. В летописях неоднократно встречается устойчивое выражение: «Вся земля Руськая и чорные клобуки».
После нашествия монголо-татар оседлая часть черных клобуков осталась в Поросье и, подвергшись ассимиляции местными славянами, приняла участие в формировании малороссийской или южнорусской народности. Той самой ветви русского племени, из которой уже более 150 лет «свидомые» идеологи безуспешно лепят антирусскую «украинскую нацию».
Но тюркский фактор влияния на Южную Русь в XII-XIII веках не ограничивался черными клобуками.
В «Слове о полку Игореве» сказано, что после первой, окончившейся победой, битвы с половцами бросившиеся за добычей воины Игоря помчали «красныя девкы половецкыя». «Красные» – значит «красивые», «прекрасные».
Выходит, что дочери тюркского кочевого народа к тому времени уже являлись красавицами в эстетических представлениях южных русичей. И как созвучно это средневековое восприятие народному малороссийскому образу женской красоты: «Чоpнiї брови, карії очі темні, як нічка, ясні, як день!».
И древнерусская аристократия не считала родство с половцами чем-то постыдным: захваченный кипчаками Владимир (сын князя Игоря) женился в плену на дочери хана Кончака. На Русь он вернулся вместе с женой и ребенком, после чего был обвенчан с крещенной Кончаковной по христианскому обряду.
Подобные межэтнические браки заключались не только из династических соображений. Русская мать была и у половца Овлура, который помог князю Игорю бежать из плена. Князь отблагодарил Овлура, сделав его вельможей и выдав за него дочь тысяцкого Рагуила. Так родоначальником знатного рода Северской земли стал половец.
Получается, что история Руси киевского периода хранит много свидетельств положительной комплиментарности русичей и тюркских этносов.
Слияние в море Русского мира
Какой можно сделать вывод о степени тюркского влияния на население Южной Руси? Может быть, взяв пример с узколобых украинских националистов, жонглируя приведенными фактами, начать утверждать, что малороссы не славяне, а славянизированные тюрки?
Как ни странно, но уровень взаимодействия южноруссов и тюркских народов в Средневековье лучше всего отражают слова Н.И. Костомарова, адресованные любителям угро-финских исторических мистификаций XIX века: «Нет основания искать здесь каких-то отличий от других русских Земель вследствие происхождения особой этнографической ветви – смеси славянской народности с финско-тюркской… Мы не отрицаем, что такое смешение племен существовало, но не видим никаких данных признавать его настолько важным, чтобы оно могло дать народной жизни начало, совершенно противоположное прежним славянским свойствам...». Да стоит ли вообще придавать чрезмерное значение иноэтническим влияниям на ветви русского племени? Совершенно очевидно, что тесно взаимодействовавшие с русичами в Средневековье инородцы со временем обрусели, и относительно незначительные угро-финские, балтские и тюркские вкрапления за столетия сгладились во всех русских народностях (кстати, свой тюркский след есть даже у белорусов, которые ассимилировали этническую группу польско-литовских или белорусских татар). Само понятие «русский» уже давно вышло за рамки обозначения простого кровного родства. Ведь русским человека делают дух, ментальность, культура.
Яркий пример феномена русского человека – уроженец Луганского края, ученый и писатель Владимир Даль. Отец создателя «Толкового словаря живого великорусского языка» был датчанином, а мать происходила из рода французских гугенотов.
Что же до «свидомых» поборников «чистоты нации», которым до сих пор повсюду мерещатся финны да угры, то им расово-антропологические исследования лучше бы начать с себя, дополнив их тестами на психическую полноценность. Может быть, тогда и откроются истинные причины иррациональной ненависти ко всему русскому…
Мирослав Руденко
источник :
http://novopressa.ru/articles-43.html