«Андропов, верните книгу»

Автор: Нателла Болтянская

24.12.2014

Алфавит  инакомыслия: Лариса Богораз

Лариса Богораз и Павел Литвинов

Иван Толстой: В одной из песен Юлия Кима есть такие строки:

Доставай бандуру, Юра,
конфискуй у Галича.
А где ты там, цензура-дура?
Ну-ка, спой, как давеча.
Эх, раз, еще раз,
еще много-много раз,
еще Пашку,
и Наташку,
и Ларису Богораз!

Были времена, когда интеллигентный человек в России (точнее, в Советском Союзе) безошибочно понимал, кто такие Пашка и Наташка. Я сомневаюсь, что сейчас с этим будет просто. Литвинов и Горбаневская скоро будут восприниматься как далекие народовольцы какие-нибудь. А для вас, Андрей, когда прозвучало имя Ларисы Богораз?

Андрей Гаврилов: Имя Ларисы Иосифовны Богораз для меня прозвучало примерно как в песне Кима - в одной компании. Может быть, я слышал про нее раньше, но в памяти это совершенно не отложилось. Несмотря на процесс Синявского и Даниэля, несмотря на обращения, связанные с процессом Гинзбурга и Галанского, не помню этой фамилии. А вот что касается демонстрации на Красной площади, - Литвинов, Горбаневская, Лариса Богораз и их друзья - после этого, конечно, это имя я забыть уже не мог.

Иван Толстой: А я могу точно сказать, что впервые с именем Ларисы Богораз встретился осенью 76 года, когда моя невеста привела меня в свой дом и познакомила с будущей тещей. Теща без долгих слов спросила, не дав даже присесть: ''Гинзбурга знаешь? А Щаранского?''

Я несколько опешил, но имена эти почему-то знал, хотя регулярным слушателем западного радио в те годы вовсе не был. Так как-то, вся страна, по-моему, знала об этих людях. Вот в том разговоре мы и дошли до Ларисы Богораз и до демонстрации на Красной площади. И я был благосклонно принят в семье будущей жены.

Ларисе Иосифовне Богораз была отведена настоящая полноценная жизнь со всеми полагающимися драмами и утратами, но, что, вероятно, не менее важно, - она дожила до политических свобод, до новой России и успела внести свой вклад и в нашу жизнь. Так что и поговорить с ней о прошлых временах можно было совершенно не таясь.

Давайте по порядку. Одиннадцать лет назад в ее московской квартире я записал с нашей сегодняшней героиней большое биографическое интервью. Вот Лариса Иосифовна рассказывает о своей семье.

Лариса Богораз: Мои родители с Украины родом, и отец, и мать, но из разных мест Украины. Они советские партийные работники активные, как это теперь называется... элита, что ли. Отец занимался политэкономией (социализма, естественно), а мама - идеологией (социализма, естественно). Жили мы в городе Харькове, я там родилась и там прожила почти всю жизнь.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ПРОТЕСТА НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ

против вторжения советских войск в Чехословакию

25 августа 1968 года на Красную площадь в Москве вышли восемь молодых людей – Константин Бабицкий, Татьяна Баева, Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов и Виктор Файнберг. 

Около полудня, когда начали бить часы, в несколько секунд были развернуты плакаты, и в одно и то же мгновение демонстранты сели на тротуар. На плакатах красовались лозунги: «Мы теряем лучших друзей», «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!», «Позор оккупантам!», «Руки прочь от ЧССР!», «За вашу и нашу свободу!», «Свободу Дубчеку!». 

Это была демонстрация против введения в Чехословакию советских войск.

Вокруг демонстрантов собралась внушительная толпа. Толпа была не «против» и не «за» − ей просто было любопытно. Люди, выросшие в стране, где никогда не существовало публичной политики и где иметь свое собственное мнение было опасно, с удивлением разглядывали горстку демонстрантов. Они просто стояли и молчали.

ВОСПОМИНАНИЯ: Владимир Буковский о своем

четвертом аресте и высылке из СССР

«Была рабочая гипотеза,

что придется помереть в тюрьме»

_________________________________________________

29 марта 1971 года
Четвертый арест Владимира Буковского

_________________________________________________

Владимир Буковский — правозащитник, писатель, политический деятель. Родился 30 декабря 1942 года. В 1960-1962 годах был одним из самых молодых организаторов публичных чтений неофициальной поэзии у памятника Маяковскому в Москве. В 1961 году отчислен с биологического факультета МГУ. Занимался сбором и передачей на Запад информации о нарушении прав человека в СССР, в частности об использовании карательной психиатрии и об условиях содержания политзаключенных в местах лишения свободы. С 1963-го по 1971 годы арестован четыре раза, дважды отправлен на принудительное психиатрическое лечение, дважды — в заключение. Провел в спецпсихбольницах, тюрьмах и лагерях в общей сложности порядка 12 лет. В декабре 1976 года был выслан из СССР в Швейцарию в обмен на лидера Компартии Чили Луиса Корвалана. Автор книг "И возвращается ветер", "Московский процесс" и других.

Я знал, что меня арестуют. Накануне двадцать четвертого съезда КПСС шел всеобщий зажим, из-за этого было ужасно много работы. Бесконечно: тут и крымские татары, и немцы Поволжья, и евреи-отказники, черта в ступе. Я занимался передачей сведений в мировую прессу, поэтому не было ни дня отдыха, что-то невероятное. Несколько дней я вообще не спал, встречи с журналистами проходили по ночам, так что когда пришли с арестом я даже воспринял это с некоторым облегчением: очень спать хотелось. Думал, сейчас хоть в Лефортове высплюсь.

День памяти Дины Исааковны Каминской

Дина Исааковна Каминская

Дина Исааковна Каминская родилась 13 января 1919 года в Екатеринославле (Днепропетровске). Окончила Московский юридический институт, член Московской городской коллегии адвокатов.

В декабре 1965 года Каминской не позволили выступить на процессе Синявского и Даниэля в качестве защитника Даниэля, поскольку стало известно, что она намерена требовать оправдательного приговора.

Выступала защитником Владимира Буковского ("дело о демонстрациях", 22.01.1967), Юрия Галанскова ("процесс четырех", 1967), Анатолия Марченко (1968), Ларисы Богораз и Павла Литвинова ("дело о демонстрации семерых", 1968), Мустафы Джемилева и Ильи Габая (1969–1970), не допущена к защите Владимира Буковского (1971), Сергея Ковалева (1975) и Натана Щаранского (1975).

Речи Дины Каминской распространялись в самиздате, включены в сборник "Правосудие или расправа?", "Процесс четырех", "Полдень", "Ташкентский процесс".

С 1971 года Каминскую перестали допускать к участию в политических процессах.

В 1977 году Каминская и ее муж, известный правовед Константин Симис, подверглись допросам в КГБ и под угрозой ареста были вынуждены эмигрировать в США.

 Календарь литературных преследований. 

 Процесс Даниэля и Синявского 

«А тут, видите ли, еще рассуждают о "суровости" приговора»

2 апреля 1966 года Михаил Шолохов с трибуны XXIII съезда КПСС разоблачил предательскую антисоветскую сущность Андрея Синявского и Юлия Даниэля, еще в феврале получивших соответственно семь и пять лет заключения за публикацию своих книг за границей. Выступление автора "Тихого Дона" и нобелевского лауреата о закрытом уже деле понадобилось советской власти из-за неожиданного оборота, который это дело получило. Во-первых, против суда над Даниэлем и Синявским необычно активно протестовала советская интеллигенция — митинг гласности на Пушкинской площади (это была первая политическая демонстрация в СССР), многочисленные открытые письма, противоречащие обвинению заключения нескольких официально привлеченных экспертов. Слова "нельзя сажать за книги" впервые в советской истории прозвучали столь отчетливо. Во-вторых, в защиту осужденных писателей выступили западные коммунисты, отношениями с которыми СССР дорожил. Однако после речи Шолохова кампания в защиту осужденных разгорелась с новой силой: написанные в ответ открытые письма Лидии Чуковской и Юрия Галанскова получили широкое распространение в самиздате. Из протоколов судебных заседаний и протестных писем журналист Александр Гинзбург составил сборник "Белая книга", за что сам был арестован в 1967 году и осужден на пять лет по той же, что и писатели, 70-й статье.

Суд над Юлием Даниэлем и Андреем Синявским
 

Андрей Дмитриевич Сахаров:

Из "Воспоминаний" о Сергее Адамовиче Ковалеве

27 декабря был арестован Сергей Ковалев, наш друг, замечательный человек, сыгравший очень большую роль в защите прав человека в СССР.

Я встретился с Ковалевым в 1970 году; как я уже писал, он пришел подписать обращение в защиту Жореса Медведева. Люся знала его несколько раньше. В это время он уже был сложившимся ученым-биологом, выполнившим много интересных работ по нервным сетям и смежным биологическим проблемам, стоящим на стыке биологии и кибернетики. Еще больше у него было научных планов. Общее число его опубликованных работ более 60. Но уже тогда по его научной карьере был нанесен удар. Ему пришлось уйти из университета и биолого-математической группы в связи с подписанием письма в защиту Есенина-Вольпина. В 1969 году Ковалев – в числе членов Инициативной группы. Вместе с другими он стоит у истоков правозащитного движения в его современной форме, участвует в выработке его принципов: принципиального отрицания насилия, использования гласности как единственного оружия, законности, стремления к абсолютной точности, полноте, достоверности информации. Мы встречались с Сережей не каждый день, лишь несколько раз были у него дома. С кем-либо другим при этом могли бы возникнуть поверхностные отношения или никакие. Но тут все было иначе. Мы узнали в его лице верного друга – и в общественных, и в личных делах, включая медицинские: тут у него было много дружеских связей. Узнали в нем человека, близкого по духу, по убеждениям.

Памяти Александра Сергеевича Есенина-Вольпина

Другой человек

Вообще-то все зовут его Алек. Всю жизнь. С детства. Не клеится к нему отчество. Один Окуджава однажды приклеил, да и то исключительно для конспирации. Но слова «Извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается. Ах, завтра, наверное, что-нибудь произойдет!» из песни «Былое нельзя воротить» можно было отнести не только к Пушкину, но и к его тезке. Потому что едва ли был в начале шестидесятых человек, чье имя в большей степени ассоциировалось бы с понятием «возмутитель спокойствия». Чьи идеи не просто вдохновляли людей, ненавидевших советскую власть, но предлагали бы конкретные практические и легальные шаги по борьбе с беззакониями режима. Чей постулат (требовать от власти соблюдения собственных законов) лег бы в основу целого движения, которое со временем станет называться «правозащитным». Вдохновителем этого движения (впрочем, к тому не стремясь) стал сын поэта, поэт, математик, логик и вольнодумец Александр Сергеевич Есенин-Вольпин. Видя его прогуливающимся по московским улицам характерной шаркающей походкой, мало кто сомневался: готовится очередной митинг, или демонстрация, или письмо протеста: «Завтра что-нибудь произойдет». — Я, строго говоря, с властью и не бо­ролся, — скажет А.С. сорок четыре года спустя, когда мы усядемся друг напротив друга в его тесной, заваленной бумагами гостиной. — Если власть начнет соблюдать ею же принятую конституцию, то мне ничего другого от нее и не надо. Так что я даже не скажу, что был антисоветчиком. Хотя антикоммунистом — безусловно. Те, кто знал его в прошлом, говорят, что он мало изменился. Снаружи — безусловно: стал сед, борода клочками, заострившийся костистый нос. Глаза, цеплявшие синевой и яростным блеском, наводившим на мысль о зыбкой грани между гениальностью, одержимостью и безумием, давно поблекли. Но внутренне — по остроте и непосредственности восприятия, по страстной увлеченности, с которой продолжает заниматься наукой, по абсолютной непрактичности и пренебрежению внешней стороной жизни — он все такой же «чудак-ученый», каким был в шестьдесят, в сорок, в двадцать пять. Сандалии, шорты и рубашка с коротким рукавом делают его и вовсе похожим на состарившегося мальчишку — персонажа «Сказки о потерянном времени». Так и кажется, что сейчас его расколдуют, и он превратится в непоседливого подростка, а заваленная бумагами гостиная в доме для малоимущих стариков в пригороде Бостона, где мы с ним сидим, — в уютную московскую квартиру его матери, поэтессы и переводчицы Надежды Вольпин.

Диссиденты: Кронид Любарский

4 апреля Крониду Любарскому исполнилось бы 82 года.

Память об этом удивительном человеке может стряхнуть с души апатию и усталость - столько в нем было энергии, неутомимости, блеска, оптимизма.

Развить активную правозащитную деятельность в мордовском политическом лагере, организовать борьбу за статус политзаключенного в тех условиях, где и вздохнуть-то свободно не дадут, учредить День политзаключенного и суметь оповестить об этом другие политзоны в условиях полной изоляции, а затем отметить этот день всеобщей однодневной голодовкой протеста... Такое нужно было умудриться учинить.

Валерий Марченко.

Открытое письмо деду

Валерий Марченко прожил короткую жизнь и пронесся по ней кометой, освещая все на своем пути, к чему прикасался, и заряжая неуемной энергией. Когда он погиб, ему было всего 37 лет. Но он успел сделать очень много.

Это Открытое письмо деду было написано в 1975 году. Прошло больше сорока лет, но оно актуально и сегодня. Прочитайте!

Валерий Вениаминович Марченко родился в Киеве 16 сентября 1947 г. В 1970 г. закончил Киевский Университет им. Шевченко по специальности украинская филология. С 1970 г. по 1973 г. работал в редакции газеты «Літературна Україна». В 1973 г. был арестован КГБ в связи с написанием 3-х статей и осужден по статье 62 часть 1 УК УССР «Антисоветская агитация и пропаганда» к 6 годам лишения свободы в лагерях строгого режима и 2 годам ссылки.Отбыв срок наказания, вернулся в Киев. Продолжал публицистическую деятельность, в связи с чем был арестован в 1983 г. КГБ УССР и осужден Киевским областным судом по статье 62 часть 2 УК УССР «Антисоветская агитация и пропаганда» и соответствующим статьям УК РСФСР и Казахстана к 10 годам лагерей особо строгого режима и 5 годам ссылки. Приговор тяжело больному хроническим почечным заболеванием Валерию Марченко выносил судья областного суда Зубец Григорий Иванович. Умер Валерий Марченко      7 октября 1984 г. в больнице пересыльной тюрьмы г. Ленинграда.

Валерий Марченко

27 лет назад, 14 декабря 1989 года умер Андрей Дмитриевич Сахаров

"Человеческому обществу необходима интеллектуальная свобода - свобода получения и распространения информации, свобода непредвзятого и бесстрашного обсуждения, свобода от давления авторитета и предрассудков.

Такая тройная свобода мысли - единственная гарантия от заражения народа массовыми мифами, которые в руках коварных лицемеров-демагогов легко превращаются в кровавую диктатуру. Это - единственная гарантия осуществимости научно-демократического подхода к политике, экономике и культуре."

А.Д. Сахаров

«Сахарова из Академии наук исключали. Позориться никому не хотелось, но — надо... Под страхом кадровых репрессий кворум собрали, куратора из ЦК прислали, и процесс пошел, хотя довольно вяло... Ну очень не хотелось позориться! И вот какой-то членкор, косясь на закаменевшего лицом куратора, робко заметил, что, мол, оно, конечно... и Сахаров поступил с советским народом нехорошо... но вот незадача: академик — звание пожизненное, и еще не бывало, чтобы академиков исключали... нет прецедента...

На этих словах оживился нобелевский лауреат академик Капица.

— Как нет? — звонко возразил он. — Есть прецедент!

И куратор из ЦК КПСС облегченно вздохнул, а Капица закончил: в 33-м году из прусской Академии наук Альберта Эйнштейна исключили!

Наступила страшная тишина, и Сахаров советским академиком остался, а еще один голос в защиту Андрея Дмитриевича в те дни из уст «атомного» академика Александрова прозвучал. Какой-то партийный начальник в академических кулуарах заметил про Сахарова:

— Как может он членом Академии быть? Он же давно не работает!

Александров ответил:

— Знаете, у меня есть член, он тоже давно не работает, но я держу его при себе за былые заслуги!»

Осуждению Сахарова, между прочим, надлежало быть всенародным, и вместо утренней репетиции во МХАТе открытое партсобрание назначили. Стоя в трибуне, парторг Ангелина Степанова маралась о решения партии и правительства — коллектив кочумал, пережидая неизбежное.

Кто посовестливее, отводил глаза, кто поподлее, лицом подыгрывал, а группа мхатовских «стариков», расположившись в задних рядах, своей жизнью жила, включавшей в себя утреннюю фляжку коньяка. Оттуда оживленный гур-гур доносился, очень обидный для парторга, потому что мараться приятно со всеми заодно, а делать это в одиночку обидно.

И Степанова не выдержала.

— Товарищи! — прервала она собственные ритуальные проклятия в адрес академика. — Что вы там сзади отсиживаетесь? Михаил Михайлович, — ядовито обратилась она персонально к Яншину. — Может быть, вы хотите выступить, сказать что-нибудь?

Яншин вздохнул и сказал:

— Хочу.

Встал и пошел к трибунке.

— Минута времени вам! — почуяв недоброе, предупредила Ангелина Степанова.

— Хорошо, — согласился Яншин.

Он вышел, поистине мхатовскую паузу взял, оглядел печально собрание, остановил взгляд на парторге и воскликнул:

— А ты, Ангелина, как была блядь, так и осталась.

И поглядев на часы, сообщил: — Еще 40 секунд осталось».

http://bessmertnybarak.ru/

Одиночество в толпе

 Памяти Вадима Делоне 

Вадим Делоне

Вади́м Никола́евич Делоне́ (фр. Vadim Delaunay, 22 декабря 1947, Москва — 13 июня 1983, Париж) — русский поэт, писатель, педагог, диссидент, участник демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади в Москве.

ДИССИДЕНТЫ.

Аристократ в «революции»

Вадим Делоне на Красной площади и в жизни

Иван Толстой, Андрей Гаврилов

Вадим Делоне
 

Иван Толстой: Делоне. Вадим Делоне. Как интересно, Андрей, что опять фамилия ярчайшая, единственная для нашей серии передач, но все-таки на этот раз требующая некоторого пояснения. Потому что я должен сказать, что из семерых смельчаков, которые вышли 25 августа 1968 года на Красную площадь, четверо очень хорошо известны — Наталья Горбаневская, Павел Литвинов, Лариса Богораз, Виктор Файнберг. О них рассказывают много, постоянно, существуют книги, и мало-мальски интересующийся человек знает эти имена. А вот трое оставшихся героев — это Владимир Дремлюга, Константин Бабицкий и Вадим Делоне - известны гораздо меньше. Причем, все-таки из этой тройки Делоне известен больше других. Потому что Владимир Дремлюга (кстати, недавно скончавшийся) - не литератор, не автор, Константин Бабицкий появляется время от времени в мемуарах и рассказах, но тоже все-таки находится в достаточной тени. А вот Вадим Делоне был и прозаиком, и поэтом, на его стихи писали и пишут песни, о Вадиме Делоне есть и документальный фильм, кажется, даже не один, есть большая биографическая книжка, написанная московским журналистом Юрием Крохиным, и называется она «Души высокая свобода». То есть об этом человеке для каждого, кто интересуется его судьбой, есть что прочесть.

А вот ваше личное впечатление, Андрей, тем не менее? А вам когда впервые его имя попалось?

Юлий Ким: Каждый раз я шел защищать наших детей

Юлий Ким — советский и российский поэт, композитор, драматург, сценарист, бард, участник правозащитного движения в СССР. Это то, что лежит на поверхности. Но мало кто, кроме друзей и родственников знает о том, что Юлий Черсанович происходит из замечательного рода с глубокими традициями. Что долгие годы он не имел права подписывать свои произведения собственным именем. Что, начав жить и творить согласно понятиям чести и достоинства, он не прекращает напоминать о них по сей день в своем творчестве.

Истории любви:

Академик Андрей Сахаров и Елена Боннэр.

Когда любовь даёт силы для борьбы


Андрей Сахаров и Елена Боннэр
 

Андрею Сахарову и Елене Боннэр было отпущено лишь 17 лет общего счастья. Это были годы борьбы: с системой, с несправедливостью, со злословием. Невозможно было представить Андрея Дмитриевича и Елену Георгиевну вдали от эпицентра событий. И всегда они стояли друг за друга горой.

Анатолий Якобсон.

О демонстрации 25 августа 1968 года

25 августа 1968 года семь человек: Константин Бабицкий, Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов, Виктор Файнберг — вышли на Красную площадь, к Лобному месту, и развернули лозунги: «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия» (на чешском языке), «Позор оккупантам», «Руки прочь от ЧССР», «За вашу и нашу свободу».

Охранники в штатском, с грязными погромными выкриками бросились на демонстрантов, некоторых избили и всех затолкали в машину. Затем — Лефортовская тюрьма, следствие и скоро демонстранты предстанут перед судом по обвинению в «групповых действиях, грубо нарушающих общественный порядок», за исключением Горбаневской и Файнберга, которых властям угодно считать невменяемыми.

О демонстрации узнали все, кто хочет знать правду в нашей стране; узнал народ Чехословакии; узнало все человечество. Если Герцен сто лет назад, выступив из Лондона в защиту польской свободы и против ее великодержавных душителей, один спас честь русской демократии, то семеро демонстрантов безусловно спасли честь советского народа. Значение демонстрации 25 августа невозможно переоценить.

Однако многие люди, гуманно и прогрессивно мыслящие, признавая демонстрацию отважным и благородным делом, полагают одновременно, что это был акт отчаяния, что выступление, которое неминуемо ведет к немедленному аресту участников и к расправе над ними, неразумно, нецелесообразно. Появилось и слово «самосажание» — на манер «самосожжения».

Я думаю, что если бы даже демонстранты не успели развернуть свои лозунги и никто бы не узнал об их выступлении, — то и в этом случае демонстрация имела бы смысл и оправдание. К выступлениям такого рода нельзя подходить с мерками обычной политики, где каждое действие должно приносить непосредственный, материально измеримый результат, вещественную пользу. Демонстрация 25 августа — явление не политической борьбы (для нее, кстати сказать, нет условий), а явление борьбы нравственной. Сколько-нибудь отдаленных последствий такого движения учесть невозможно. Исходите из того, что правда нужна ради правды, а не для чего-либо еще; что достоинство человека не позволяет ему мириться со злом, если даже он бессилен это зло предотвратить.

Лев Толстой писал: «...Рассуждения о том, что может произойти вообще для мира от такого или иного нашего поступка, не могут служить руководством наших поступков и нашей деятельности. Человеку дано другое руководство, и руководство несомненное — руководство его совести, следуя которому он несомненно знает, что делает то, что должен». Отсюда — нравственный принцип и руководство к действию «не могу молчать».

Это не значит, что все сочувствующие демонстрантам должны выйти на площадь вслед за ними; не значит, что для демонстрации каждый момент хорош. Но это значит, что каждый единомышленник героев 25 августа должен, руководствуясь собственным разумом, выбирать момент и форму протеста. Общих рецептов нет. Общепонятно лишь одно: «благоразумное молчание» может обернуться безумием — реставрацией сталинизма.

После суда над Синявским и Даниэлем, с 1966 года, ни один акт произвола и насилия властей не прошел без публичного протеста, без отповеди. Это — драгоценная традиция, начало самоосвобождения людей от унизительного страха, от причастности к злу.

Вспомним слова Герцена: «Я нигде не вижу свободных людей и я кричу — стой! — начнем с того, чтобы освободить себя».

<18 сентября 1968 года>

Источник: Горбаневская Н.Е. Полдень: Дело о демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года. М.: Новое издательство, 2007. С. 317–318.

Памяти Софьи Васильевна Каллистратовой
(19 сент. 1907 г. - 5 декабря 1989 г.)

Софья Васильевна Каллистратова - адвокат, член Московской Хельсинкской группы, известна своими правозащитными документами и выступлениями на политических процессах над диссидентами.

Каллистратова вела десятки различных дел, как уголовных, так и политических; защищала самиздатчиков, отказников, крымских татар. Среди её подзащитных Виктор Хаустов, Вадим Делоне, И. Яхимович, Пётр Григоренко, Наталия Горбаневская. Речи Каллистратовой распространялись в самиздате, были включены в разные сборники. 

Лишь в редких случаях адвокаты, защищавшие обвиняемых по статье 190-1 УК РСФСР (распространение заведомо ложных сведений, порочащих советский государственный и общественный строй) и/или по статье 70 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда), осмеливались, как Софья Каллистратова и Дина Каминская, в действительности доказывать невиновность подзащитных. Работа адвоката в этих случаях могла казаться бессмысленной, поскольку приговор готовился ещё до начала судебного процесса. Таким адвокатам, как Каллистратова, Юлий Ким посвятил «Адвокатский вальс».

Софья Васильевна Каллистратова

Юлий Ким

Адвокатский вальс

Конечно, усилия тщетны
И им не вдолбить ничего:
Предметы для них беспредметны,
А белое просто черно.

Судье заодно с прокурором
Плевать на детальный разбор -
Им лишь бы прикрыть разговором
Готовый уже приговор.

Скорей всего, надобно просто
Просить представительный суд
Дать меньше по сто девяностой,
Чем то, что, конечно, дадут.

Откуда ж берется охота,
Азарт, неподдельная страсть
Машинам доказывать что-то,
Властям корректировать власть?

Серьезные взрослые судьи,
Седины, морщины, семья...
Какие же это орудья?
То люди, как люди, как я!

Ведь правда моя очевидна,
Ведь белые нитки видать!
Ведь людям должно же быть стыдно
Таких же людей не понять!

Ой, правое русское слово -
Луч света в кромешной ночи!
И все будет вечно хреново,
И все же ты вечно звучи!

Софья Васильевна Каллистратова и Андрей Дмитриевич Сахаров

Диссиденты: Валерий Марченко

16 сентября 1947 г. - 5 октября 1984 г.

Валерий Марченко прожил короткую жизнь и пронесся по ней кометой, освещая все на своем пути, к чему прикасался, и заряжая неуемной энергией. Когда он погиб, ему было всего 37 лет. Но он успел сделать очень много.

Валерий Марченко

Киевский журналист и переводчик Валерий Марченко вернулся в Киев в 1982 году, отбыв срок наказания в Пермском лагере №36 и ссылку в Саралжине (Казахстан). После лагерного братства он оказался в пустынном Киеве, все близкие ему люди еще были либо в лагерях, либо в ссылке. Он часто заходил ко мне, любил возиться с моим сыном, которому тогда было 3 года и он был очень забавным малышом. Валерия арестовали первый раз в 1973 году, когда он только начал работать в газете «Літературна Україна» после окончания Киевского университета. Обвинили за написание нескольких статей, весьма ироничных, но отнюдь не антисоветских. Приговор – 6 лет лагерей и 2 года ссылки за антисоветскую агитацию и пропаганду «с целью подрыва и ослабления советской власти».

Памятники жертвам политических репрессий

Авторы: скульптор — Эрнст Неизвестный, архитектор — Камиль Казаев.

Монумент установлен на сопке «Крутая» в Магадане и открыт 12 июня 1996 года. 

На сопке Крутая в сталинские времена находилась «Транзитка» — перевалочный пункт, с которого этапы заключённых отправляли по разным колымским лагерям.

Памятник "Молох Тоталитаризма", открыт 15 мая 1996 года.

Скульпторы Н.П. Галицкая, В.А. Гамбаров, архитектор А. Г. Леляков.

Вечная память!!!

Кронид Любарский: “День политзаключенного в СССР” родился в Дубравлаге

История возникновения Дня политзаключенного в СССР обросла мифами. Я слышал по меньшей мере с десяток “правдоподобных” историй о том, как и при каких обстоятельствах это произошло. Поскольку мне довелось в свое время стоять у истоков этого Дня, стоит, пожалуй, сегодня, в его двадцатилетие, рассказать об этом немного подробнее.

Кронид Любарский

Как это начиналось

Я прибыл “на зону” весной 1973 года — в 19-й лагерь Дубравлага в поселке Лесной (по-мордовски Умор). Политический лагерь начала 70-х годов представлял собой немного странное зрелище. Сейчас, задним числом, я могу сравнить его с нынешним российским обществом, а еще точнее – “обществом” СНГ.

Политлагерь того времени был самым свободным местом в СССР. Арест и заключение вообще обладают огромным освобождающим воздействием: в твоих отношениях с государством наконец-то наступила полная ясность. Тебе не надо уже более таиться (а вдруг и не арестуют?), разрабатывать тактику поведения на следствии (а вдруг поменьше дадут?). Наши цели были ясны, задачи определенны. Политзек — это духовно свободный человек.

Спасите ваши души

АНДРЕЙ АРХАНГЕЛЬСКИЙ ОБ ОПЫТЕ ДИССИДЕНТОВ В СТРАНЕ, ЖИВУЩЕЙ И СЕГОДНЯ «ПО ЛЖИ», — В СВЯЗИ С ОНЛАЙН-ПОКАЗОМ НА КОЛЬТЕ ФИЛЬМА СЕРГЕЯ КАЧКИНА «ПЕРМЬ-36. ОТРАЖЕНИЕ»

Демонстрация на Красной площади. Впервые с таким лозунгом "За вашу и нашу свободу!" вышли диссиденты в 1968 году в знак протеста против вторжения советских войск в Чехословакию. С тех пор прошло почти 50 лет, а лозунг жив и сегодня

ДИССИДЕНТЫ:

Памяти Юлия Даниэля 

(15 ноября 1925 - 30 декабря 1988) - поэта, прозаика, переводчика, диссидента

Друзьям

Была щедра не в меру Божья милость.
Я был богат. Не проходило дня,
Чтоб манною небесной не валилось
Сочувствие людское на меня.

Я подставлял изнеженные горсти,
Я усмехался: «Господу хвала!»,
Когда входили караваном гости
С бесценным грузом света и тепла.

Но только здесь сумел уразуметь я —
От ваших рук, от ваших глаз вдали —
Что в страшное, ненастное трехлетье
Лишь вы меня от гибели спасли.

Нет, не единым хлебом люди живы!
Вы помогли мне выиграть бои,
Вы кровь и жизнь в мои вливали жилы,
О, лекари, о, доноры мои!

Все кончено. Сейчас мне очень плохо.
Кружится надо мною непокой.
Кому вздохнуть: «Моя ты суматоха...»
И лба коснуться теплою рукой?

Все кончено. Не скоро воля будет,
Да и надежда теплится едва.
Но в тишине опустошенных буден
Вы превратились в звуки и слова.

Вы, светлые, в тюремные тетради
Вошли, пройдя подспудные пути.
Вас во плоти я должен был утратить,
Чтоб в ритмах и созвучьях обрести.

Вы здесь, со мной, вседневно, ежечасно,
Прощеньем, отпущением грехов:
Ведь в мире все покорно и подвластно
Божественной невнятице стихов...

О процессе над писателями Юлием Даниэлем и Андреем Синявским можно прочитать здесь.

Диссиденты. Юлий Даниэль:

«Мне б жить как все и быть как все…»

Юлий Даниэль, писатель и поэт

Творчество Юлия Даниэля сегодня полузабыто, а имя его вспоминается чаще всего в связи с «делом Синявского и Даниэля» – самым громким политическим процессом 1960-х. Юлий Маркович Даниэль – поэт, прозаик, переводчик, один из самых известных литераторов в послевоенном Советском Союзе, родился 15 ноября 1925 года в Москве. Все творчество его было связано с Москвой.

КИМ - ЭТО ЗВУЧИТ, КАК ПЕСНЯ

Его песни звучат в десятках фильмов и спектаклей. Многие годы на слуху такие шлягеры, как «А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк», «Давайте негромко, давайте вполголоса, давайте простимся светло», «И реет мой парус, такой одинокий на фоне больших кораблей». Мы редко задумываемся над их авторством. А это все Ким. 

Памяти Александра Галича

Его убило током в Париже. Наш Саша Галич, наш московский, переделкинский, болшевский, дубненский, питерский, новосибирский погиб в Париже. А его песни звучат в Москве, в Ленинграде, в Новосибирске, в городах и поселках, на вечеринках студентов и школьников-старшеклассников, в квартирах физиков и филологов, технарей и художников. За дружескими застольями и просто в тихие вечера запускаются магнитофоны или кто-нибудь поет под гитару... Эти песни украдкой насвистывают заключенные в тюремных камерах и вполголоса напевают в лагерных бараках...

Когда мы провожали его в Шереметьевском аэропорту и он взошел по диагональной лестнице к последнему посту пограничников и помахал нам уже отрешенно, рассеянно, показалось: всё!

Писем от него я не получал. Известия приходили редкие, смутные.

Значит, и впрямь тогда в Шереметьево было последнее целование — как в крематории?

Но страшная весть из Парижа вызвала острую боль — новую живую боль. И с нею сознание: все это время он был с нами, в нас... Был и останется.

Диссиденты: Вадим Делоне

(22 декабря 1947, Москва — 13 июня 1983, Париж)

Поэт. Диссидент. Политзаключённый. Политэмигрант.
Потомок коменданта Бастилии, чья голова была насажена на пику после захвата парижской чернью этой «цитадели абсолютизма» 14 июля 1789 года.

Родился в Москве, умер в Париже.

Сидел в Москве и в Тюмени. Сначала семь месяцев в тюрьме, потом ещё два года и десять месяцев в тюрьме и в концлагере.

В первый раз — за то, что вышел на площадь Пушкинскую, во второй — на Красную. Первый раз — чтобы выразить протест против арестов друзей, не хотевших жить по лжи, второй — не желая оказаться среди многомиллионной массы скотов, не знающих, где находится Чехословакия, но уверенных в том, что она принадлежит нам. То есть — им.

Вадим Делоне

АЛЕКСЕЙ МУРЖЕНКО:

"...Нами движет некая высшая нравственная сила..."

23 ноября - день рождения Алексея Мурженко, диссидента и защитника прав человека, участника известного ленинградского «самолетного» дела 1970 года. С этого дерзкого, отчаянного и, одновременно, мужественного дела, собственно, и  началась серьезная борьба советских евреев за право выезда из СССР. Оно привлекло внимание мировой общественности к бесправному положению евреев в СССР, вызвало бурю протеста во многих странах Запада, показало целеустремленность и готовность к самопожертвию его участников в борьбе за свои права. «Самолетное» дело также сыграло важную роль в истории демократизации бывшего Советского Союза. Есть некоторая заслуга его участников и в том, что пала Берлинская стена.  Движение «Let my people go» и ленинградское «самолетное» дело, в котором участвовал Алексей, приподняли железный занавес, а затем дали возможность эмигрировать из СССР миллионам евреев.

Памяти Валерии Новодворской

5 декабря 1969 года 19-летняя Лера Новодворская разбросала в Кремлевском дворце съездов листовки со стихами собственного сочинения:

Спасибо, партия, тебе
За все, что сделала и делаешь,
За нашу нынешнюю ненависть
Спасибо, партия, тебе!

Диссиденты: Оксана Яковлевна Мешко (1905-1991)

30 января 1905 года в городке Новые Санжары на Полтавщине родилась Оксана Мешко, биолог, участница оппозиционного движения в Украине в послевоенный период, фактический глава Украинской Хельсинской группы в период массовых арестов со стороны КГБ в конце 1970-х годов. Всего несколько месяцев не дожила Оксана Мешко до 24 августа 1991 года, когда Украина стала независимой.

Родилась в многодетной семье малоземельных крестьян из казаков, которые никогда не были крепостными, а потому сохранили казацкий дух.

Леонид Млечин

Мы с Анатолием Жигулиным жили в одном доме. Помню его замкнутым и погруженным в себя. Узкому кругу людей были известны детали его биографии. Читающая публика знала хорошего поэта, скорбные и трагические мотивы в творчестве которого словно оторваны от причины, их породившей. Но все стало ясно, когда публиковали его автобиографическую книгу «Черные камни».

Зачем они это затеяли

Управлению Министерства госбезопасности по Воронежской области «повезло» — доносчик сообщил о существовании в городе настоящей подпольной организации, выступающей против Сталина. В 1947 году трое старшеклассников основали нелегальную коммунистическую партию молодежи. В нее вошло полсотни юношей. Подпольщики жили и мыслили в привычных понятиях: завели партийные билеты, написали гимн, избрали руководящее бюро.

Ради чего они создали партию? Ради распространения подлинного марксистско-ленинского учения! И в противовес, как они говорили, «обожествлению» Сталина (понятие «культ личности» войдет в обиход позже). Подпольщики не расклеивали листовки, не готовились к террористическим актам, но сомневались в безупречности сталинского режима. В глазах чекистов невероятное преступление.

Дело, заведенное областным управлением госбезопасности, составило 11 томов.

Даже банда убийц так не пугала власть. В Воронеж срочно перебрасывали оперативников из других городов. Только арестами школьников занималось полторы сотни чекистов.

ДИССИДЕНТЫ: Как Александр Гинзбург на своей Арише женился...
 

КГБ СССР арестовал Александра Гинзбурга за пять дней до его свадьбы с Ариной. Ну, чисто чтобы сделать человеку приятное,- принимая к тому же во внимание, что жена, по закону, имеет право на свидание, а невеста - это никто.

Александр Гинзбург
 

Невесту выгнали из МГУ, где она преподавала, а Гинзбурга отправили в Мордовию, в Потьму, на печально знаменитый 17-ый лагпункт и два года отказывались их регистрировать мужем и женой. 

Советская власть умела быть принципиальной. Беззаконие так беззаконие!

Но политзона тоже умела быть принципиальной и заключенные присоединились к голодовке, которую объявил Гинзбург.

Юлий Даниэль тогда написал:

"Она, безусловно, дороже Парижа,
Разгадка сравненья ясна и проста:
Он стоит обедни, а наша Ариша
Великого стоит поста".

Арина Гинзбург

За его право жениться на его Арине поочередно голодали и шли в бетонные мешки штрафных изоляторов украинские и литовские националисты, марксисты и монархисты, не говоря уже о своем брате-либерале.

Это продолжалось двадцать семь дней и ... власть отступила.

Диссидент Семен Глузман:

О голодовке Олега Сенцова

Печальная, горькая новость: Олег Сенцов объявил голодовку в зоне. Странная реакция публики – равнодушие. Впрочем, не странная. Когда я в семидесятые прошлого века дважды всерьез голодал в политическом лагере, один раз – 112 дней, второй – 114, естественно, с принудительным кормлением, совершенно изуверской процедурой, я не добивался освобождения. Я протестовал против нагло ухмыляющегося зла! Да, я все еще хотел справедливости.

Понимаю Сенцова. Это – эмоции. Молодой человек жаждет справедливости. Думаю, он не рассчитывает победить или умилостивить Путина. Да и я тогда не надеялся победить Брежнева. Так вели себя в неволе далеко не все советские политические узники. Я – закипел, не смог удержаться в границах разума. Победили эмоции.

Памяти Валерии Новодворской

(17 мая 1950 г. - 12 июля 2014 г.)

12 июля 2014 года умерла Валерия Ильинична Новодворская. Прошло уже 4 года...

Диссиденты: Александр Галич


 

Облака плывут, облака,
В милый край плывут, в Колыму,
И не нужен им адвокат,
Им амнистия - ни к чему.

Впервые напечатался в 14 лет в «Пионерской правде» со стихами «Мир в рупоре» еще под своей фамилией - Гинзбург. В Московском литинституте недоучился, в Оперно-драматической студии тоже, поступил в Театр-студию к Плучеку и Арбузову. Студия дебютировала пьесой «Город на заре», которая сочинялась почти всем коллективом, Галич был одним из авторов и играл комсорга. В 1941-м его призвали, но обнаружили порок сердца. После войны продолжил писать для театра и кино - «Вас вызывает Таймыр», «Пароход зовут «Орленок», «На семи ветрах».

Диссиденты:

Татьяна Михайловна Великанова 

3 февраля 1932 – 19 сентября 2002

16 лет уже прошло. У неё уж и правнуки, которые никогда её не видели... А мы, ещё остающиеся в живых ее друзья, знакомые, современники, которым выпала честь и счастье встречи с ней, мы, мне кажется, так и не смогли понять внутреннюю драму этой удивительной женщины, общение с которой радикально изменило жизнь многих из нас.

Нас осталось мало...

Александра Свиридова: 
Осенью двухтысячного я попросила Ирину Уварову – вдову Юлия Даниэля - написать несколько слов ко дню рождения любимого друга, поэта, переводчика, прозаика и знаменитого узника. Текст был опубликован в газете, которой больше нет. Я достала его сегодня, потому что поверить не могу, что минуло 25 лет с того зимнего дня, когда сердце Юлия Даниэля остановилось. Ирине некогда было скорбеть – было много хлопот, сопряженных с проводами. Ее квартира походила на штаб, в котором толклись корреспонденты всех иностранных газет, в трубке – звучал голос Синявского, который твердо решил прилететь, а большевики совершали последние жалкие усилия изгадить, что можно, и не давали визу, намекали, что он может быть снова посажен по пересечении границы. Но все было напрасно – супруги Синявские решили лететь. И прилетели, но – на следующий день после похорон. 

Нас осталось мало, кто был тогда рядом – на «Соколе», но мы есть. 
Перемолвились через океан, вспомнили милого нашему сердцу человека. Может, кто еще вспомнит... 

Я пишу это в Нью-Йорке, пошлю в газету в Израиль… Юлий Даниэль отсидел за меня, чтоб я могла печататься за границей. 

Спасибо. 
Мир памяти. 

Семьдесят пять

Ирина Уварова-Даниэль

Саше Свиридовой

Как говорится, однажды он проснулся знаменитым. 
Но проснулся в тюрьме. 

Шли безразмерные допросы. Следователь нервничал, но сообщать арестованному преступнику о мировом скандале, что уже растекался за стенами тюрьмы, не собирался.

Адвокат не решился. 

Так что он, как всякий советский человек, понимал это дело так — посадили - забыли, сел - как не бывало, утонул в забвении. 

Тем временем цивилизованный мир встал на уши, в позу, абсолютно непривычную для цивилизованного мира с его манерами и даже деликатностью, какую принято было проявлять к полуазиатской стране, опасной и закрытой, как паранджой, железным занавесом. 

Где ж это было видано, чтобы в Москву из Германии, из Франции и Австралии, да вообще отовсюду, мчались телеграммы с просьбой освободить Синявского и Даниэля? Двух только что выявленных, наконец, арестованных российских литераторов, проживавших за тем самым занавесом и, естественно, в изоляции от прочего человечества. А чтобы интеллигенция разных многих стран набралась наглости давать советы ЦК КПСС и Верховному суду СССР, такого еще не было и быть не могло. По крайней мере, прежде, по крайней мере, при «хозяине». Сам факт такого вмешательства во внутренние дела Отечества был камнем, влетевшим в окно банкетного зала, где всегда пировали наши бывшие правители. 

То ли дело 1937 год, Леон Фейхтвангер про советские процессы над врагами народа так прямо и заявил: прав оказался Сталин. Допустим, оно, конечно, к 1965 году, уже стало известно, что Сталин, родимый наш каннибал, был не совсем прав, объявляя всякую жертву шпионом и диверсантом. 

Юлий Даниэль и Ирина Уварова