Прошло три месяца. Кругом лежал снег и по утрам было ужасно холодно в доме, даже вода бывало замерзала в бочке, но это не трогало молодых неофитов и тем более их старших товарищей: одно из первых умений которому их обучали было не просто не замечать холода, но просто не мёрзнуть.

Полёты в теле Света давали новые результаты, удивительные и неописуемые. Миры за гранью восприятия умом были столь удивительны, а сами полёты не по человечески многогранны, что даже описать их трудно. Быть молнией, всезнанием и всемогуществом и находиться в нескольких мирах почти одновременно со скоростью невообразимой перемещаясь от одного к другому, обладать мудростью богов и творить не ведая числа и меры – такое даже представить себе невозможно, но так были наполнены теперь его ночи.

Учитель в том мире был рядом, часто и воспринимался как вся совокупная мудрость всех миров – даже деревья там приспускали свои ветви перед его мудростью, если он оказывался рядом. Даже птицы тут же пели хвалебные гимны когда Учитель пролетал мимо. Все люди склонялись перед ним – действительно, это была своя удивительная и на что не похожая жизнь.

А ещё она была полна поручений, Указов, опасностей и столкновений, спасения добрых и поражения злых – в тех мирах нашли прибежище куда больше людей чем жило здесь и все они искали и не находили, или страдали и нуждались в помощи и участии.

Были миры тусклые и полные чудовищ, были сияющие и готовые принять нуждающихся, и многих можно было препровождать туда через опасные переходы… За эти три месяца Минг Рао узнал так много и постиг такую мудрость, которая никогда не смогла бы вместиться в обычный человеческий разум. И всё же даже возвращаясь в своё человечье обличье, каждый раз он приносил крупицу мудрости с собой – и эта мудрость растила его и уже сделала больше чем человеком. Это была совершенно другая школа. Казалось, он за пять предыдущих лет не продвинулся и на сотую часть того, как это произошло за последние три месяца. Действительно, тело Света даёт Свет тем кто в нём и тем с кем происходит сотрудничество – и это удивительно.

В этот день Учитель пригласил юношу к себе:
-Ты многое постиг и развиваешься не ведая границ своему познаванию. Это хорошо. Но что знаешь ты о сострадании?

Минг Рао уже давно не видел здесь людей. Память о том что где-то их много стёрлась и прошлая жизнь казалась ему такой далёкой…

-Знаю я, что сострадание – не качество, но закон законов. Но всё же не вижу чтобы приложиться. Как мне поступать – идти в долины?

-Сперва ты должен упомнить что Благословенный Татхагатта Гоатама Шанкьямуни Будда сказал своим архатам: «О вы, Бхиккху и Архаты, будьте дружелюбны к расе человеческой – нашим братьям! Знайте вы все, что тот, кто не пожертвует своей одной жизнью для спасения жизни своего сосущества, и тот, кто не решится отдать более чем жизнь – свое незапятнанное имя и честь – для спасения незапятнанного имени и чести многих, недостоин грехоуничтожающей, бессмертной, трансцендентальной Нирваны».

-Я знаю эти слова, Учитель.

Рао смотрел в пол перед собой и не думал ни о чём – он с радостью примет любое решение Учителя, ведь тот всегда мудр…

-Да, ты знаешь и чтишь и потому наши Главы решили и неуклонно следуют своему решению – помогать пеллингам, бленолицым людям запада в овладении Истиной. Пеллинги не знают Истины и не понимают её отдельного от ума существования но они могут понять и имеют право на такое познавание.

-Но разве могу я чем-то помочь тем, языка и культуры которых я не знаю?

-Думаю, да. Ты хорошо освоил полёты в теле Света и мог бы в других мирах находить тех из пеллингов кто достаточно талантлив и может посещать их наравне с тобой, и приучать их к некоторым нашим понятиям. Так мы послужим завету Благословенного…

В тишине наступившей после этих слов читалось почтение перед памятью того кто был трижды святым, но человеком – Буддой.

-Хорошо, я приложу усилия и если в мире теней есть хотя бы один пеллинг, я научу его.
В безграничном прозрении пребывая в теле Света, Минг Рао осматривал возможности нового поручения.

Не было ничего такого чего бы он не знал. И всё же его мысленный взор не цеплялся ни за одного.

Духовный аромат людей кто что-то слышал об Истине, не дотягивал до нужного уровня, чтобы лха (разум в теле Света) могла бы приблизиться и воздействовать.

Искренность, способность к прозорливости, непривязанность к мирскому, неудовлетворённость иллюзорностью внешней жизни – всё это и многое другое создают вокруг человека как бы особую атмосферу, в которую адепты и их ученики могут смотреть, желают это делать. Но испорченность западной цивилизации такова что таких людей, кто бы создал вокруг себя такую атмосферу – практически нет. И даже лучшие из людей, и даже прирождённые мистики – все они испорчены миром настолько, что очень трудно найти среди них тех кто даже после серьёзной тренировки и очищения смог бы соответствовать требованиям адептов.

И всё же надо искать.

Вечер того же дня.

Весь день Минг Рао не выпускал дэнды из рук. Он ходил счастливый, сияющий, как начищенный медный таз. Облака были послушны, каллиграфия удалась на славу. Слово АУМ на пали, санскрите и сензаре выглядело очень по-разному, но была в них какая-то внутренняя гармония. Судя по всему, и Учитель был доволен. Сидя на ступенях своего дома, который был домом лишь наполовину, а наполовину - высеченной в горе пещерой, старый Учитель Го Линг неторопливо перебирал четки. Уже много лет по вечерам он наблюдал, как солнце озаряет снежные шапки вершин, и душистый чай дополнял собою гармонию и равновесие.

- Облака слушались тебя.

- Да, Учитель.

- Дэнда быстро опустошается?

- Уже много дольше держит, Учитель. И восполняется быстрее.

- Это хорошо.

Они сидели и смотрели, как быстро настает ночь и звезды вступают в свой небесный хоровод.

- Как твои ночные полеты?

- Я не могу еще помнить все, Учитель. Полеты легкого тела необычайно стремительны, они как удар молнии. Вспомнить себя летящим так — трудно.

- Можно сознательно трудиться в теле Света. Эту практику я тебе ещё не давал. Те выходы, что ты имел – от развитого Духа в тебе. Но это можно развивать.

- Я буду помнить, что было со мною?

- Много более того. Ты сможешь сознательно участвовать в жизни тех миров и всех их обитателей.

- Как вы, Учитель?

Старый Го Линг ничего не сказал, но лишь улыбнулся в седую бороду. Успехи учеников всегда радуют, ещё больше радует их задор.
Выход астрального тела был уже знаком ему, и все окрестные горы облазил он в этом лёгком теле.

Всегда удивлялся: зачем альпинистам тащить в горы свои грубые тела когда можно в более тонком свободно воспарить и наслаждаться чистотой вечных снегов, особенно понятной более тонкими астральными чувствами. Понять чистоту как не просто качество но материю что пронизывает пространство – такое не под силу обычному человеческому восприятию. Но астральное тело даёт такое преимущество и многие другие. Не сравнимые с обычными человеческими.

Но выход тела Света – это нечто совершенно иное, потрясающее своими возможностями. Он знал уже многое об этом, но… как-то всё не мог овладеть, не был готов. Это звучит удивительно – он, достойный быть обладателем священной дэндой и не мог осуществлять выходы в стремительном как метеор и непостижимом умом теле… всему своё время – твердил он себе когда в очередной раз понимал что не получилось – получится в другой раз. Но сегодня Учитель решил начать обучать его этому удивительному мастерству самолично.

-Ты должен помнить основы. Перескажи.
Уже в который раз Минг Рао рассказывал то что помнил очень хорошо, но это знание не привело его к продвижению в этом трудном деле.

-Да, Учитель. В первую очередь я всегда должен помнить что привязанности к земному отягощают тело Света и летать оно не может – это как бегать с бревном на спине. Это ещё и Аттавада – привязанность к своей преходящей личности, осознавание себя человеком. Это трудно одолеть но лишь так победившим даётся освоить стремительность полёта.

Учитель слушал не перебивая.

-Чтобы перестать осознавать себя надо удалить все формы эгоизма и особенно высшие его сочетания с земным умом – тягу к развитию себя. Но Учитель, мне думается что у меня нет такого, а потому это не может быть преградой для меня…

Го Линг сидел не шелохнувшись, как если бы не то что не слышал вопроса – но самого ученика не видел он. Во всяком случае, ученику так казалось. Он пристально посмотрел на Учителя и не увидев на его лице и тени желания ответить, продолжил:

-Кроме того, Атма-Видья и Гупта-Видья делают область моей Амриты способной удерживать даже в обычном состоянии сознания образы Истины, тем самым делая физический ум и мозг восприимчивыми к вибрациям высоких слоёв пространства, в которых тело Света пребывает когда пожелает. Знание Мира Действительности делает годным к осознаванию себя в теле Света, ничто иное не может дать такое преимущество. Но и с этим у меня хорошо, как вы думаете?

Учитель продолжал молчать. Так он делал всегда когда считал вопросы не стоящими обсуждения. Мудрость не терпит глупости, а глупостью считает всё что не мудро… «Видимо я сегодня особенно глуп, раз ни на один мой вопрос Учитель не посчитал нужным ответить» - с горечью подумал Минг и продолжил.

-Как цветы рождают плоды, так непривязанность рождает способность к Гупта-Видье. И как плоды радуют нас и дают рост тем кто их употребляет, так же следствия изучения Гупта-Видьи и особенно Атма-Видьи дают свои плоды «так идущему», сыну татхагатт. Так мы обретаем сиддхи вслед за обретением мудрости.

Тут одна бровь Учителя поднялась и не открывая глаз он промолвил:

-Но раз ты так мудр, отчего твоя горечь?

-Но Учитель, я подумал, что раз вы не отвечаете, значит я чем-то провинился перед вами и…

Учитель не стал дослушивать до конца и перебил:

-Горечь рождается из неудовлетворённости. Она в свою очередь – из жажды обладания достоинствами. Жажда есть танха и привязывает глупого к результатам пребывания в иллюзии. И вместо того чтобы постигать Действительность, глупый бхикку влачит жалкое существование как «брат тени». Кто учил тебя такому?

Минг Рао опешил: Учитель давно так не ругался на него. Постепенно смысл слов стал доходить до его разума и слёзы сами покатились из глаз:

-О, Учитель. Глупость моя велика! Позволь мне …
Вслед за словами понеслись сдавленные рыдания. Это была реакция раскаяния и понимания.

«Он понял» - подумал Учитель и подытожил:

-Мудрость гласит: «Уподобляйся недомогающемуся успеха и не боящегося неудач. Уподобляйся тому, кто терпит до конца». Где твоя мудрость? А если нет, то чему ты учился все эти годы?

Встань. Утри слёзы и не повторяй этой ошибки дважды.

Так началась тренировка полётов в теле Света – то, что даётся труднее всего.

На следующее утро занятия продолжились.

- Учитель, который день размышляю вот над этой священной фигурой Будды, несущем на голове другого Будду. Сначала я думал, что Будда большой – это ты, а Будда на голове, что поменьше, – это я.

Но я подумал, что негоже ученику сидеть на таком высоком месте в присутствии Учителя. Ведь место Бхикшу – у ног Учителя, а не на его голове. Учитель, скажи, что значит вся эта композиция, и что это за маленький Будда на голове у большого?

- Хорошую медитацию ты выбрал, Лэну. Скажи, как чувствуешь присутствие Учителя в своей жизни?
- Ты учишь меня ощущать твою Мудрость всегда.
- Как ощущаешь ты Ее?
- Я чувствую, что в этот момент, когда я сосредоточен на Учителе, нечто осеняет мое чело и делает меня больше, чем я сам. Эманации ауры Учителя, содержащей глубочайшую Мудрость, меняют меня под себя, и я становлюсь кем-то другим, похожим на тебя в этой глубине и мудрости.

- Но всю ли глубину и мудрость Учителя способен ты вместить, Бхикшу?
- Благословенный, грани Мудрости твоего Разума так многочисленны, что, лишь прикоснувшись к одной, я понимаю всю беспредельность всех остальных, и что понять их я не в силах. Ты, указавший мне на Звезды, становишься этими Звездами сам. Ты, раскрывший мне тайну вращения сфер, становишься Мирозданием. Сострадая моему невежеству, ты, всегда стремительный, становишься неподвижным. И это позволяет мне в покое рассмотреть то, о чем ты мне говоришь и что показываешь. И я, коснувшись тех Небес, которые являет мне твой Разум, тоже становлюсь частью этих Небес. И если кто-то посмотрит на нас в момент нашей практики, он не сможет отличить, кто Небесами является, а кто на них лишь смотрит. В этот момент мы оба как одно, но всё же ты настоящий Мудрец, а я лишь напитан твоею Мудростью. Нет, Учитель, я не способен вместить всю Мудрость, которой обладаешь ты. Ведь способный вместить Мудрость, как ты, и есть Будда Настоящий.

- А теперь посмотри на ту фигуру, над которой ты размышлял. Что видишь ты теперь?
- Учитель, всё просто! Я понял.

Бхикшу надо понять, что никогда, ни одну секунду своей жизни он не остаётся один, он всегда со своим Учителем. Он чувствует присутствие Учителя - как эту маленькую фигурку Будды над головой у большого. Это ощущение – Мудрость Учителя, ее эманации, постоянно озаряющие чело Бхикшу. И символ маленького Будды над головой у большого – это символ мудрости Учителя. Что бы ученик ни делал, где бы ни находился, он всегда должен с вниманием и с достоинством вести движение каждой своей мысли. Ведь Мудрость Учителя руководит ею.

Куда бы ученик ни повернулся, что бы ни делал, он будет всегда видеть и ощущать мудрость и чистоту Учителя. И если он полюбит то, что видит и осязает, то это сделает его подобным Учителю. Поступив так, я стал бы неотличим от Будды и подобен Будде, в то время как Учитель Буддой является.

- Ты хорошо сказал. Но отчего так мала фигура Будды над головой по сравнению с Буддой в основании? Разве мудрость Учителя не больше познаний его ученика?

- Учитель, вся беда как раз в том, что ученик, какой бы большой фигурой он себя ни считал, как бы ни примеривал на себя одежды Учителя, способен вместить лишь маковое зерно тех Небес, которыми является Разум Благословенного. И в назидание о том - маленькая фигура Будды над головой Будды явленного.

- Ты понял один из аспектов символа. Пойди и размышляй над следующим…

Когда солнце встало в зенит, Го Линг спросил Минг Рао:

- И как твой друг, стал ли тебе послушным?

- Да, Учитель, но его сила иссякает гораздо быстрее моей.

- О, да. Как атлет растит мускулы, так же надо растить силы денды: ее мощь должна сравняться с твоей. Пока же она пуста. Чтобы это получилось быстро, я подскажу тебе: в том углу стоит ящик, и из него два стальных стержня торчат вверх. То — электрическая батарея. Как только сила денды иссякнет, помещай один край ее на несколько минут между этими двумя стержнями. Сила денды не есть электричество, но энергии родственны, и одна питает другую. Ты поймешь, что денда наполнилась, и сможешь приступить к упражнению вновь. Лишь когда силы разума и силы денды сравняются, тебе не надо уже будет использовать батарею: денда научится восстанавливать свои силы сама.

Опять утро и опять беседа. Молодой Минг Рао на самом деле очень любил беседовать с Учителем. И дело было даже не в том, что беседы эти дарили поразительную глубину сознанию, ощущение беспредельности, могущество знания... Они были красивы. Красивы той удивительной красотою, какой красивы могут быть только горы.

Но в чем красота гор? Кто-то скажет — в богатстве красок на восходе и закате. Кто-то — что в слепящей белизне вечных льдов, снеговых шапок. Кто-то видит мощь, твердыню, незыблемость их. А кто-то видит, что строение скальных утесов показывают, что горы лежат на боку под острым углом, обращаясь к земле — понимает, что все эти горы какой-то неимоверной силой когда-то были выворочены до самого своего основания и, накренившись, показывают исследователю, что нет в мире ничего незыблемого — все хрупко. Кто-то наблюдает вечность снегов, незыблемость их существования и все же хрупкость — и потрясается этому, и за это любит их.

Но мудрые любят горы за другое. Видя сочетания неба, снега и скал, мудрые находят ту же простоту, из которой соткана сама мудрость, а потому место мудрецов в горах. Вот за эту простоту мудрости ученик Минг Рао и любил горы. Он находил неуловимое сходство между внешней сложностью философских доктрин, неотделимой от их внутренней простоты, с внешней нагроможденностью – с одной стороны, но простой красотой гор - с другой.

«Приноровление внешнего к внутреннему и сочетание сложности и простоты что в горах, что в Гупта-Видье (тайном знании) — одно», – так думал в это утро Минг Рао, глядя, как лучи еще не видимого утреннего солнца окрашивают снежные шапки гор во все цвета радуги. Цвета, меняя друг друга, напоминали ему о симметричности не только радуги, но и всего сущего, а также о неизбежной смене состояний, где жизнь и смерть — лишь разные краски на холсте.

Старый Учитель начал, как всегда, с вопроса:

- Та сила, что заставляет денду исполнять твои желания — откуда она?

- Конечно же, денда — лишь неодушевленный предмет, и все же, действует как разум. Она исполняет мои желания так же, как я сам исполнял бы их, но она это делает мгновенно, тогда как у меня на это уходит много времени. А раз так, Учитель, то денда эта – мой разум, моя сила, которая истекает из меня, когда действует денда, и, тем не менее, - нечто еще, что заставляет денду действовать мгновенно.

- Но что же это?

- Я думаю, Учитель, это есть то, что адепт, изготовивший денду, вложил в нее.

- Ты хорошо сказал, но теперь спрошу еще раз, и о другом. Откуда та сила, что истекает из тебя и подчиняет материю?

- Знаю я, что материя слепа, но даже когда вода течет вниз — то есть действие силы на нее. Сама по себе вода слепа, и ей все равно куда течь, но силе, направляющей ее из высокого места в более низкое, — не все равно.Так же и я могу заставить воду течь снизу вверх. Как слепа вода, так же неразумна и сила. И, хотя профанам она кажется разумной, мы знаем, что разумна она постольку, поскольку связана с разумом, из которого произошла, а значит, каждая сила исходит из разума.

И даже малый камень, падая с горы, в движении своем лишь выполняет волю разума, которая однажды задумала так. Есть разумы великие и величайшие, и их мышление мы видим, как законы природы. Есть разумы малые, но большим уподобляющиеся, и в некоторых аспектах они могут создавать свои законы, и материя слушается их, а потому лишь разум — творец. Сила денды исходит из разума, Учитель, и разум этот в данном случае мой.

- Хорошо, но чем твой разум отличается от разума погонщика яков?

- Он другой... Из куска дерева можно сделать разные фигуры, красивые и уродливые, но то будет один кусок дерева. Из разума можно сделать разное - тупое, острое и наиострейшее. Всё дело в том, кто делает и как. Мой разум создали вы, Учитель, и он не был бы и на сотую долю таким, если бы не ваша наука и усилия.

- Да. Так и есть. Но как он стал таким?

- Я знаю только одно средство, которое может сделать из человека адепта. И это — Атма-Видья, Учитель.

- Как ты опишешь её?

- Когда горы окутывает туман, мы не видим их вершин, но догадываемся о них. Тайное Знание не для ума, но для разума. И как воздух вливает в нас жизнь дыханием, так и Атма Видья меняет нашу суть сокровенным образом - так, что мы и не замечаем, как становимся теми, кто мы есть теперь.

- Можно ли научить Атма Видье?

- Но если учатся — значит, и учат?

- Не так.

- Я подумаю... Когда вы начали учить меня этой скрытой от ума мудрости, ничего необычного не говорилось мне. Но очень быстро я стал понимать такое, что умом и не охватить. Значит, нечто во мне развилось, что привело к такому изменению. Но что это?

- Не обнять умом всех понятий. Но можно учуять дыхание их в сердце своём. Учение Сердца говорит, что можно учиться не только умом.

- Я понимаю, о чём вы говорите, но я не понимаю, как вы это делаете.

- Настанет день, и ты поймёшь...

- Получается, что изучение философии приводит к новому этапу, на котором развитие становится иным?

- Да, так.

- И если философия истинна, то и новый этап наступает; а если философия неистинна, то он не наступит никогда, и глупец будет тщетно ждать того, что никогда в его жизни не настанет?

- Да, ты правильно понял.

-А раз так, то не сам ученик продвигается, но Учитель, видя его развитие, лишь вливает в ученика в тот момент, когда философия сделала его годным для такого принятия чего-то сокровенного, что Учитель ему передаёт. Так?

- Да, и эта передача вне ума, вне понятий, вне знаний.

- Это и есть Посвящение?

- Ты понял. А теперь возьми дэнду и нарисуй на небе из облаков слово АУМ на трёх известных тебе языках, я посмотрю на твою каллиграфию

Учитель пристально смотрел в глаза ученика, наблюдая в них все, что происходит в его душе, будто читая открытую книгу.

- Ты многого достиг уже в том, что касается твоего разума. Посмотрим, сможешь ли ты усмирить новую денду.

Минг Рао склонился перед Учителем низко, коснувшись лбом каменного пола, и застыл. Денда — так называется семиколенная бамбуковая трость, изготавливаемая адептом на протяжение целого года. Фактически, она является магическим жезлом, и передача ее ученику – момент торжественный и глубоко важный. С этой секунды Учитель подтверждает развитые способности ученика и доверяет ему действовать самостоятельно.

Го Линг достал из-за спины денду и аккуратно коснулся ею затылка своего ученика.

- Ты можешь взять ее.

Глубоко потрясенный Минг Рао медленно выпрямил спину и бережно, как святыню, двумя руками взял денду и прикоснулся ею к своему лбу. Замер, немного подождал, затем положил ее перед собой и опять низко склонился и замер. Учитель промолвил:

-Я расскажу тебе несколько правил, которые помогут тебе в будущем.
Первое: помни, что денда не имеет своего разума, но является носителем твоего, а потому действие ее — те действия, которые совершил бы ты сам. Не желай навредить, и денда не навредит.
Второе: никогда не выпускай ее из рук. Знаешь ты, сколь много усилий было приложено для ее создания, а потому памятуй о бережности.
Третье: она продолжение твоего разума. По мере роста твоей мысли сила денды будет прибывать.

Они вышли во двор и направились к группе деревьев, которые находились на окраине монастыря. То были невысокие (до 3х метров высотой) пушистые гималайские кедры. Минг Рао вел своего дряхлеющего Учителя под руку. Когда подошли и остановились, Учитель сказал:

- Сделай так, чтобы порыв ветра поднял бы вон ту длинную ветвь достаточно высоко, не трогая остальные.
- Хорошо, Учитель.

Минг Рао сосредоточился, вошел в то глубокое состояние, в котором беседовал с Учителем этим утром, затем почувствовал себя не человеком, но разумом, соединившимся с силой. При этом ощущение мудрости не покидало его. «Мудрость, являясь ключом, открывает человеческому разуму врата к овладению силами природы, а потому лишь мудрость важна», — так помнил он.

На то, чтобы так погрузиться, у него ушло несколько минут. Став таким, он в мудрости позвал духа воздуха и, осознав его на своем мысленном поле, дал прочувствовать ему свою силу. Через мгновение пришло понимание, что тот готов сотрудничать. Указав на ветку, Минг Рао без слов понял, что хочет от нее и передал своё понимание вновь обретенному сотруднику — ветру. Тут же порыв ветра поднял ветку, как просил Учитель. Го Линг медленно кивнул:

- Маленький дух воздуха тебе помог. Но сможешь ли разумом обойтись без него?

Это было сделать много труднее, но возможно. Пребывая в той же мудрости, Минг Рао сосредоточился так, чтобы гармония всего сущего проникла в него и человеческое «я» растворилось бы в небытии. Прошло не менее получаса, прежде чем оявилось ощущение себя гармонией и нечеловеком – и осознавание себя частью всего сущего затопило его сознание.

Осознавая себя душою каждой вещи и самой жизнью в природе, он взглянул на ветку и ПОНЯЛ, что она может подняться, и ПОНЯЛ, что она поднялась. Таким образом, найдя свое истинное «Я», природу знающее и природе внимающее, он изменил познавательные впечатления себя истинного, и природа последовала за его пониманием мира, потому что лишь разум, развившийся до сверхчувственной мудрости, может видеть мир вокруг себя в истинном свете.

Когда ветка вернулась в свое исходное положение, Учитель опять кивнул:

- Так-то лучше. А теперь возьми денду правой рукой, направь ее на ветку и прикажи денде ветку поднять.

Ученик повиновался. Но ничего не последовало.Учитель улыбнулся:

- Я думаю, вы подружитесь - ты и денда. А пока не подружились, стой здесь и пробуй.

Учитель развернулся и пошел обратно в монастырь, а ученик остался наедине с новым непослушным другом.

-Бхикшу, ты обладаешь уже силой сосредоточения такой, что можешь понять, сколько перьев находится на теле пролетающей мимо птицы.

- Да, Учитель, твоя мудрость напитала мое сознание и дала жизнь новым путям мышления.
Покажи свое умение, Лэну. Скажи мне, какие жилы пролегают в этой горе, что находится перед нами? Скажи мне возраст этих гор.

- Я вижу, Учитель, жилы, что подобно сосудам, питают гору потоками астрального света, давая жизнь минералам. Каждая жила питает своей особой присущей ей силой - так создаётся гармония. Вижу, как эти горы были ещё дном морским, когда многие континенты, что сейчас мы уже и не помним, существовали, и мне понятна их эволюция: когда, по мере продвижения и развития, одни горы становились песком, а другие приходили, чтобы держать вахту, подпирая небеса. Я это понял.

- Хорошо. А теперь скажи мне, каковы те силы, которые создали эти горы? Каковы те Стихии, которые трудились в них?

- То были битвы стихий, формирующих гору, когда вода прижимала эти камни, а элементы огня поднимали свой голос, высекая формы. Мне видны и силы, что вынесли эти камни из пучин вод и заставили возвышаться — так происходит всегда. Но в этих горах вся ценность не в глубине, а снаружи: скалы, что обрамляют эти горы, дают приют странникам небес — метеорной пыли, и ценность этой межкосмической субстанции много выше, чем все горы мира.

Как разум человека пуст без знаний, так горы не интересны без вестников миров дальних, что оставляют здесь свои отпечатки. А потому мне очевидно, что верхний слой, выветриваясь, укладывает при этом в свои складки ценную материю, что приносит космическая пыль. В материи той даже устройство атома иное: он не имеет той угловатости, что несет в себе материя Земли, и делает Стража-скалу созвучным своей космической Родине. Та гора может отныне накапливать высокий и высочайший огонь и питать им земную атмосферу. И я понимаю теперь, почему мастера в наших Храмах предпочитают материал для своих изделий из тех частей, что находимы в метеорной пыли.

- Хорошо подумал о битвах и сотрудничестве миров. Но что скажешь о Сердце этой горы?

- Учитель, свет твоей Мудрости отразился внутри достигнутой мною глубины молчания, и Мудрость Веков, как бронзовый гонг, зазвучала в груди. Его звучание растворило осознание себя. Так, отдав я не-я, преходящее - Вечному, самоосознавание – твоей Мудрости, Учитель, я понимаю историю недр и карму этой горы.

Я понимаю, как древние Атланты бомбили эти горы и как древние Титаны складывали здесь жилы, но не силой своего ума, а силой эволюции своей Кармы, которая складывалась течением Кармы народной. Вижу, как подземные элементалы - гномы, которые складывали горы, от соприкосновения с человеческой Кармой и с человеческой аурой вели изгибы этих жил совершенно иным образом, чем было бы без таких столкновений.

Я понимаю качество той Кармы, которая слагалась народами тогда. И понимаю настрой и изменчивость гномов: они в некоторые моменты Сатья впитывали чистоту Народов - и жилы поднимались вверх; а в некоторые моменты народного гнева и загрязнения народной Кармы, в период Кали, жилы уходили вниз, чтобы сокрыть эти жилы от людей. Вижу россыпи жил, содержащие в себе драгоценные камни, и какие метеориты и с каких Дальних Миров прилетели для того, чтобы принести химический элемент для рождения алмазов. Также мне понятно, с каких соседних планет прилетела космическая пыль для того, чтобы сокрыть эти жилы от моего взгляда.

- Неплохо потрудился, Лэну. Но ты забыл о некоторых подробностях. Ты забыл, что в третьей расе, в четвёртой её подрасе жил один человек, который направил течение кармы в сторону обособления, породив мысли о сокрытии Знания от людей. Гномы откликнулись на его желание, но ты этого не почуял. Выучи этот урок.

Учитель удалился, а потрясенный ученик продолжать сидеть на том же самом месте. Он был в такой глубине, какой ни разу еще не касался за все своё пребывание в этом монастыре. Казалось, что сама Вечность взяла его в свои нежные и любящие объятия Матери и окутала Любовью.

Он видел беспредельность во всей её полноте и был потрясен ею. Будто из самых глубин его Души начала пониматься какая-то горячая волна, которая затопила его полностью. То была волна огромной, жаркой любви и благодарности. Благодарности за то чувство принадлежности к этой Вечности, что была внутри и вокруг. Все его естество застыло в порыве смирения за то, что он хотя и такой малый, но его допустили до такого огромного и неописуемо прекрасного, до этого Величайшего Мира Действительности, что развернулся перед ним. Да, это он запомнит навсегда.

Потрясениями растет Душа человека, и вмещение доселе Неведанного – вот благое следствие потрясения. Желание не утерять принадлежность вновь обретенному Дому – дому Матери-держательницы Тайны – естественным образом вызывает желание уединения. Минг Рао остался один, хотел побыть один, чтобы, раз за разом, ещё и ещё переживать принадлежность своего естества к Тайне, покровы которой Природа обнажила перед ним, вызвав восторг души и крупную дрожь в теле. Слёзы признательности катились из глаз, и ученик, казалось, не замечал их. Не было ни его, ни слёз, ни лица, ни тела – всё растворилось в беспредельности Тайны, которая отныне стала Великой Правдой, оявившейся в сознании его. Так и растет Душа – от потрясения к потрясению. Так и восходит Она – от Тайны к Тайне...
 

Глава 5. Сокровенная Мудрость

Год 2010.
Княжество Сикким, Гималаи, Высота 4850 метров над уровнем моря.
Сокровенный Буддисткий монастырь Йонг-Шо.
Ученик: Минг Рао
Учитель: Шаберон, Го Линг
Старый Учитель-лама Го Линг помнил еще те времена, когда Великий Таши-лама Панчен Римпоче жил в своей резиденции в Шигацзе в монастыре Таши-Лумпо. То были великие времена, когда Архаты из недоступных обителей посещали их монастырь и выбирали себе учеников, и те становились Кут-Хум-Па.

Колесо времени повернулось вновь, и главы дуг-па вместе со своими сторонниками англичанами завладели сперва вниманием Далай-ламы XIII Тхуптэн Гьяцо, затем его разумом, а затем забрали его душу. Лха-маин, злой дух, вселился в тело Далай-ламы, и начались гонения на истинных последователей Великого Гаутамы Будды, и благословение покинуло эту снежную страну. Таши-лама Панчен Римпоче был вынужден бежать от преследования.

"Обычаи Панчен Ринпоче совершенно другие", - так говорят тибетцы.
Тибетцы ждали исполнения пророчества о возвращении Таши-ламы, когда он восстановит Тибет, и драгоценное Учение при нем процветет снова.

О бегстве Таши-ламы из Тибета в 1923 году во всех местностях говорят с особою значительностью и почтением. Рассказывается об удивительных случаях, сопровождавших его героический исход. Когда Таши-лама бежал около озер северо-западной области, вооруженная погоня из Лхасы одно время почти настигла его. Предстоял длительный обход еще не замерзшего озера, и сопровождавшие Таши-ламу смутились. Но духовный вождь Тибета хранил спокойствие и указал, чтобы караван на ночь остался по-прежнему на берегу озера. За ночь ударил сильный мороз, и вода стала твердью, а затем ее запорошил нежданный снег. Перед зарею беглецы перешли на тот берег по льду, чем и сократили путь свой. Между тем, взошло солнце, лед ослабел, и погоня, скоро подоспевшая, была задержана на несколько дней.

Постепенно, все Ламы, имеющие отношение к единственно оставшейся цепи преемственности Учителей Буддизма, покинули Тибет, предоставив его нашествию китайцев, которое было предсказано Панчен-Ламой еще в 1922 году и совершилось в 1959.

От того исхода остались лишь воспоминания да несколько свитков, захваченных с собой в спешке. Гималаи на границах Тибета, Кашмира, Индии, Непала стали прибежищем последних Учителей Буддизма и, как и прежде, Учителя учили, а ученики учились. Время не властно над тем, что создал Благославенный Татхагатта, Лев Благого Закона Гаутама Шанкьямуни Будда, и как и сотни лет назад, шравака и шрамана - студенты теоретического и практического оккультизма - изучали дисциплины Сокровенной Науки и постигали Истину в беседах со своими Учителями.

Недавно Минг Рао исполнилось целых двадцать два года, и пять последних он провел в этом монастыре, проходя курс обучения в буддизме Калачакры под руководством старого почтенного Учителя Го Линг. Начало дня неизменно начиналось с беседы между Учителем и учеником — беседы, в которой ученик оттачивал качество мышления, а Учитель оценивал, как далеко тот продвинулся.

- Скажи, Лэну-Упасака, что есть йога?
- Она есть путь. Тот образ жизни, мыслей и чувств, что избирает решивший посвятить себя йоге.
- Из чего состоит йога?
- О, Учитель, разделов несколько: для новичков мне видится важным следование той этике, что преподаем мы.
- Но в чем она?
- Можно сказать много слов о ней, но я буду краток. Успешен тот, кто мгновенным озарением способен прозревать в сердце Татхагатты и, понимая, как тот поступал бы, мыслил бы или чувствовал бы — что делать надо так.

- Когда неофит успешен в этике, что следует из того?
- О, Учитель, это важно. Успешный в озарениях создает вокруг себя атмосферу особой чистоты, и тогда обучение становится возможным. Пока озарением он такого не достиг, ни один Лха не сможет отобразиться в нем. Адепты избегают тех, кто лишен мощи озарения.
- Ты хорошо сказал, но как такой неофит будет смотреть на мир?
- Омытыми глазами, Учитель. Воистину, озарение дает силу духовного видения, и он будет видеть и понимать то, чего не видят и не понимают другие. Такой быстро достигнет «того берега». Так понимаю я мощь этики.

- Хорошо, из каких еще частей состоит йога?
- Второй важной составной частью считаю я философию. Слышал я, что законы Ману, даваемые людям, являлись лишь высочайшей философией, рассказывающей людям обо всем сущем.
Правильные представления очищают духовное око, и становится возможным соединение ума и души в одно. Самоотверженная душа может видеть то, что философия дает, и это ли не является лучшим путем к озарению?

- Воистину так и есть. Лишь правильные представления приводят к правильным озарениям. Лишь правильные озарения растят душу и делают ее подобной алмазу. И лишь алмазная душа, никогда не ошибаясь, во всем видит правду, одаривая своего носителя-человека глазом Данг-Ма — способностью мгновенного проникновения в сущность каждой истины. Счастлив, трижды счастлив тот, кто еще в земной жизни успел накопить достаточно духовных богатств, чтобы духовное совершенство сделало его Анупадака и Стротапатти. Но разве философия состоит лишь из сведений?

- О, Учитель, так же, как есть мысль и есть действие, и мысль рождает действие, - так же существуют две ступени постижения метафизики Абхидхармы. Ступень первая приучает неофита знать истину, чувствовать истину и жить в сердце истины. Ступень вторая проявляется путем подлинного познания каждой истины через размышление о ней. Слышал я, что не просто верные сведения истины, но углубленное размышление над ней приводит к овладению истиной. Ведь, размышляя, мы научаемся применять. Применяя, мы собираем бессмертный опыт на полях жизни, что и приводит к состоянию «алмазная душа». Потому не только познание истины, но размышление над ней и обсуждение ее является неотъемлемой частью обучения.

- Как понимаешь ты размышление и обсуждение?
- Слышал я, что зрелый наставник всегда знает, как задать вопрос. Понимаю я, что зрелый ученик отвечает с достоинством. Из этих двух произрастает третье — способность мыслить; так зарождаются корни огненного мышления. Когда же вопросы касаются высот метафизики и Гуру требует ответов, которых неофит не знает, то так зарождается способность к озарению. Когда развита способность мышления и способность озарения - воистину, неофит становится мыслителем. Став мыслителем, он размышляет. Размышляя озаренным сознанием, он теменем своим касается высот духа, и великий Аум зарождается у него внутри. Осознавая Аум, он приходит к истине о неотделимости всего сущего от Аума, и в сердце своем соединяет земное и небесное. Это и есть йога, о Учитель.

- Ты хорошо сказал. Но что есть медитация?
- Когда после зрелого обсуждения неофит приобщается к высотам знания, и истина становится доступной его озаренному уму, то Аум начинает производить в его сознании свою сакральную работу, как я и говорил. Медитация есть ощущение Аума, и ничто иное. Глубины Аума, будучи осознаны, растворяют плотность невежества — это есть перемена разума. И когда схоластик или агностик вступает в диспут с так преображенным, то неизменно проигрывает в философский спорах и, в знак почтения, снимает с себя ожерелье из семян священного дерева Бодхи и складывает их к ногам так победившего. Потому что, воистину, существует лишь озаренное сознание. Весь мир иллюзорен, и каждый человек разума, соприкасаясь в беседах с Аум постигшим, понимает несуразность своих прежних человеческих представлений. И так понимаю я, что Аум, подобно таинственному аромату, впитывается порами кожи собеседников йогина, и потому не надо много слов, чтобы доказать истинность своих убеждений: Аум делает основную работу.

- Так и есть. Те, кто поняли так и так достигли, именуются йогинами. Все остальные — нет.
Шравака — так называют студентов, проходящих теоретический курс обучения. Это наименование происходит от санскритского корня «вак» - говорить. Шрамана — так называют студентов уже практического оккультизма в любой восточной системе преподавания. Это слово происходит от санскритского корня «ман» - делать. Практика, практический оккультизм есть ни что иное, как развитая способность разума влиять на материю, где единственным возможным посредником становится энергия, развитая самим учеником.

Будучи шравака, проходя теоретический курс дисциплины, ученик развивает в своем разуме латентную, скрытую способность прикасаться мыслью к энергиям. Удивительно, но именно занятия философией, изучение древних доктрин и, особенно, приобщение к сокровенному знанию взращивает эту способность в человеческом разуме так же, как вода развивает тепло в негашеной извести. Те из учеников, кто, будучи шраваками, такую способность в себе воспитали, переводятся в шрамана, где этот и многие другие удивительнейшие таланты развиваются в поразительном прогрессе. Наш Минг Рао, являясь уже шрамана, конечно, каждый день приступал к практическим занятиям.
 

 

В 1849 году она путешествует с настоящим Адептом по Востоку, Азии, Египту. Он знакомит ее с различными верованиями, учениями, магическими искусствами. Она приходит к выводу, что магия — великая наука, не имеющая ничего общего с глупостями деревенских колдунов.

В тот же год она узнает о том, что существует единый центр, из которого берут начало все религии, все науки, в том числе и оккультизм. Этот центр находится где-то в Тибете, забытый и таинственный. Она пытается туда попасть. Первый раз - через официальный запрос - ей отказывают. Второй раз - пытаясь подкупить стражу на границе - ее выпроваживают с угрозами. Третий раз, в телеге под стогом сена, ей это удается. Она проникает в те запретные области Тибета, где живут настоящие посвященные и даже содержат школы, где готовят и научают себе смену.

Например, школу Кут-Хум-Па или монастырь Галаринг-Шо. Ее уже ждали, и три года она провела в сокровенном Ашраме, обучаясь практическому оккультизму.

Некоторыми моментами этого обучения она делится в своих письмах:
«Учитель разговаривал с кем-то за дверью. «Не могу вспомнить», – произнесла я в ответ на один из его вопросов об умершей тетке. Он улыбнулся и сказал: «Забавным английским языком вы говорите». Затем мне стало стыдно, мое тщеславие было уязвлено, и я стала думать (обратите внимание – это было в моем сне или видении, которое было точным воспроизведением того, что произошло слово в слово 16 лет тому назад): «Теперь я нахожусь здесь и не говорю ни на каком другом языке, кроме английского разговорного языка, и, наверное, разговаривая с ним, научусь говорить лучше». (Поясню – с Учителем я тоже говорила по-английски, хорошо или плохо – для Него это было одно и то же, так как он не говорит на нем, но понимает каждое слово, возникающее в моей голове; и я понимаю его, каким образом – этого я не смогла бы объяснить, хоть убей, но я понимаю. С Джуль Кулом я также разговариваю по-английски, он говорит на этом языке даже лучше, чем Махатма К.Х.).

Затем, все еще в своем сне, три месяца спустя, как мне было дано понять в этом видении, я стояла перед Махатмой К.Х. у старого разрушенного здания, на которое он смотрел, и так как Учителя не было дома, я принесла к нему несколько фраз, которые я изучила на языке сензара в комнате его сестры, и просила его сказать мне, правильно ли я их перевела, и дала ему лоскут бумаги, где эти фразы были написаны на английском языке. Он взял и прочитал их, поправляя перевод, еще раз перечитал и сказал: «Теперь ваш английский язык становится лучше – постарайтесь выбрать из моей головы хотя бы ту малость знания английского языка, которой обладаю я».

И он положил свою руку мне на лоб в области памяти и сжал на ней свои пальцы (и я даже почувствовала чуть-чуть ту же самую боль, как тогда, и холодный трепет, который я уже раньше испытывала), и, начиная с этого дня, он поступал так со мною ежедневно в течение двух месяцев приблизительно.

Опять сцена меняется, и я ухожу с Учителем, который отсылает меня обратно в Европу. Я прощаюсь с его сестрой и ее ребенком и всеми учениками. Я слушаю, что мне говорят Учителя. Затем раздаются прощальные слова Махатмы К.Х., как всегда, смеющегося надо мною. Он говорит:

«Итак, вы немногому научились из Сокровенной Науки и практического оккультизма – кто же может ожидать этого от женщины, но, во всяком случае, вы немножко научились английскому языку. Вы теперь говорите на этом языке только немножко хуже, чем я», – и он засмеялся».» (Сборник «Письма Махатм», изд. Самара, Письмо 159)

«Знание приходит в видениях, сначала в снах, а затем в картинах, которые предстоят перед внутренним взором в ходе медитаций. Таким образом мне была преподана вся система эволюции, законы бытия и все остальное, что я знаю, - тайны жизни и смерти, деяния кармы. Ни слова обо всем этом не было сказано мне обычным путем, кроме, быть может, подтверждения того, что было таким образом дано мне, - меня ничему не учили на письме.

И знание, обретенное так, столь ясно, столь убедительно, столь неизгладимо по тем впечатлениям, которые оно оказало на разум, что все другие источники информации, все другие методы обучения, с которыми мы знакомы, кажутся совершенно незначительными по сравнению с ним. Одна из причин, по которой я колеблюсь при немедленном ответе на некоторые вопросы, задаваемые мне, - это трудность выражения достаточно правильным языком того, что дается мне в виде картин и постигается мной при помощи чистого Разума, как назвал бы это Кант.

Их метод - это синтетический метод обучения: сперва даются самые общие очертания, затем некое интуитивное видение метода работы, после того перед взором появляются главные принципы и понятия, и, в конце концов, начинается раскрытие небольших деталей». (Е.И.Блаватская «Знание приходит в видениях»)

По завершении обучения она умела совершать различные удивительные феномены: розы сыпались с потолка на ее гостей, чудесные звуки и даже симфонии разливались в воздухе, она могла удваивать предметы, делать рисунки лишь только силой сосредоточения и усилием воли пересылать письма на огромные расстояния. Требованием ее Учителя было возвестить истину среди европейцев и американцев.

1875 год. Она живет в Америке, в Филадельфии, и пишет грандиозную книгу «Разоблаченная Изида», потрясающую своими масштабами. Вот что об этой книге пишут газеты:
«Книга вызвала противоречивую реакцию критиков и общества. По мнению нью-йоркской газеты «Геральд Трибюн», книга являлась одним из «выдающихся творений века». В. П. Желиховская, сестра Е. П. Блаватской, в своей книге «Радда-Бай (правда о Блаватской)» пишет, что «Первый ее капитальный труд „Разоблаченная Изида“ вызвал сотни лестных отзывов в американской, а позже и в европейской прессе» и приводит мнение архиепископа армян преосвященного Айвазовского (брата выдающегося живописца, умершего в 1880 году в Тифлисе).

По её свидетельству, Айвазовский написал ей, что «выше феномена появления такого сочинения из-под пера женщины» — и быть не может.

С другой стороны, «Спрингфильд рипабликен» назвала работу Блаватской «большим блюдом объедков», «Нью-Йорк сан» — «выброшенным мусором», а рецензент «Нью-Йорк трибьюн» писал: «Знания Е. П. Блаватской грубы и не переварены, её невразумительный пересказ брахманизма и буддизма скорее основан на предположениях, чем на информированности автора»». (Цит. по: Фаликов Б. З. Культы и культура: от Елены Блаватской до Рона Хаббарда. — М.: РГГУ, 2007)

Но мы отвлеклись от повествования, возвращающего нас в 16-й век, в котором Орден Иисуса весьма своеобразно завоевывал себе авторитет у Святой Церкви.

Кроме всего прочего, иезуиты стали очень активно вмешиваться в дела светских властей. Они широко пользовались услугами наемных убийц, устраняя королей, царей, герцогов, пытались влиять на ход мировой истории (часто небезуспешно) и больше всего любили деньги. Эта выдержка взята из "тайных наставлений" иезуитов своим подчиненным:

«Первую полученную милостыню следует раздавать бедным, чтобы богачи становились к нам щедрее. Необходимо, чтобы все члены казались проникнутыми одним духом, чтобы у них были одинаковые манеры, дабы поражать своим единством. Вначале наши должны воздерживаться от покупки имений иначе, как на имя скромного друга. Чтобы мы казались беднее, земли, находящиеся вблизи какой-либо нашей коллегии, надо приписывать к отдалённым коллегиям; таким образом никогда не узнают точно наших доходов. Для устройства различных учреждений надо выбирать предпочтительно богатые города. Следует стараться выманить как можно более денег у вдов под предлогом неотложных нужд.

Только провинциалу должны быть известны доходы каждой провинции. Сокровища римского двора должны быть покрыты глубоким мраком тайны. Наши обязаны громко заявлять, что они не обременяют никого, как другие монашеские ордена; что они исполняют свои обязанности бесплатно, что они посвящают себя преимущественно воспитанию детей и благу народа...
Надо прилагать все старания, чтобы привлечь к себе благосклонность и внимание правителей и наиболее значительных лиц. С этой целью надо скрывать всё дурное в их поступках и подавать им надежду на прощение при нашем содействии. Поддерживая какого-нибудь правителя, берегитесь говорить ему что-либо определённое: если то, что имелось в виду, не удастся, следует выдвинуть тех из нас, которым ничего не известно и которые скажут, что на орден взводят напраслину, замешивая его в дело, совершенно ему неизвестное...

Надо приглашать вельмож на проповеди, собеседования, посвящать им стихотворения и тезисы, оказывать всевозможные любезности... Мы должны стремиться к получению должности воспитателя принцев. Если кто-нибудь из наших получит место духовника, он должен часто говорить о правосудии, заявляя, что не желает вмешиваться в дела государства. Затем можно перейти к достоинствам лиц, которым можно поручить высокие должности, и, наконец, указать на друзей ордена... Чтобы завладеть богатой вдовой, надо выбрать отца пожилого, но весёлого характера и умеющего вести приятную беседу... Если у вдовы есть дочери, то надо заставить их идти в монахини, чего можно достигнуть путём постоянных нападок со стороны матери... Таким образом можно будет довести её до того, что она отдаст ордену всё своё имущество...»
(Эпштейн А. Орден иезуитов)

Наконец, настало время, когда по всей Европе люди были либо иезуитами, либо их шпионами, либо их жертвами. В конце концов, лицемерие, жадность, жестокость иезуитов дошла до такого накала, что народ устроил бунт, и иезуитов стали выгонять отовсюду, где бы они ни находились. Их с позором изгнали из Парижа, Венеции, Лондона и многих других городов. Народ ликовал, плюя вслед уходящим шеренгам иезуитов. Но служители «ордена Иисуса» уносили с собой деньги, много денег. Когда их выгоняли из Парижа, в обозе иезуитов было несколько десятков подвод с золотом.

Эти деньги были тут же вложены в ценные бумаги Лондона, что подняло их в цене на несколько процентов. И конечно, все эти деньги продолжали влиять на ход мировой политики. Эти огромные суммы продолжали работать так хорошо, что иезуиты снова возвращались туда, откуда их недавно выгнали. Они были первыми, кто вторглись в Индию, Азию, Филиппины. Удивительный факт: иезуиты стали торговцами, они зарабатывали баснословные деньги на торговле Китая с Японией, которые напрямую между собой торговать не желали, но только через посредников, которыми и стали иезуиты.

Они устраняли любую конкуренцию. Даже уничтожали филиалы своих сотоварищей — католиков, францисканцев и доминиканцев - руками местных жителей. Но самое ужасное - это не те многочисленные убийства, не жадность иезуитов, но их тлетворное влияние на души людей.

Достоевский в романе «Братья Карамазовы» описывает удивительную историю — вымысел: что было бы, если бы Христос появился в Европе в средние века, когда там правили иезуиты. Сам Достоевский, когда писал этот роман, находился на грани смерти - тогда организм человека утончен предстоящим переходом в мир иной, что позволило ему удивительно точно передать мировоззрение и суть иезуитского ордена.

Вот некоторые выдержки, которые характеризуют самую сущность духовных подмен, которые стали визитной карточкой иезуитов:

[Отрывок из романа Достоевского]

Ф.М.Достоевский очень точно описал основную идею течения иезуитов: служение идее не Христа, но его великого противника. Этот «могучий умный дух», который искушал Христа в пустыне, и есть идол иезуитов, на которого они молятся. Нет ничего удивительного в том, что Адепты Света считают иезуитов армией сатаны, самой настоящей, живой и дисциплинированной. Примкнувшие к идеям сатаны, вооруженные настоящей магией, владеющие Учением о воле, подчиняющие себе наивные массы именем Христа — они всегда были очень могущественны, и мало кто мог им противостоять.

 

Интересно вкратце рассмотреть происхождение термина «иезуит»:

«В словарях мы находим два значения слова "иезуит":
1) член Общества Иисуса - монашеского Ордена, основанного святым Игнатием Лойолой;
2) хитрый, двуличный, лицемерный человек.
Бесцеремонность и уверенность, с какими эти характеристики даются словарями, вводят читателя в искушение и заставляют его принять их за чистую монету, поверить им, их повторять и повсюду распространять. Лишь обращение к истокам этого слова, как и рассмотрение его эволюции и всех тех манипуляций, какие оно претерпело на протяжении истории, позволит освободить слово "иезуит" от этого культурного рабства.

Слово "иезуит" не было изобретено ни Игнатием, ни членами основанного им Общества Иисуса. Более того, оно даже не было принято к употреблению самим Обществом. Невозможно найти каких-либо следов этого слова ни в Конституциях Ордена, ни в официальных документах, принятых Обществом, начиная с его утверждения Папой Павлом III (1540) и вплоть до 1975 года. В написанных Игнатием Конституциях встречаются лишь выражения следующего типа: "те, кто живут в послушании Обществу", "члены Общества", "любой из нашего Общества" и другие им подобные.

Даже в официальных документах Святого Престола, вплоть до наших дней, употребляются описательные выражения, как, например: "священники... монашествующие... регулярные клирики Общества Иисуса и "сыны святого Игнатия".

В начальную эпоху существования Общества народы Южной Европы по-разному именовали последователей Игнатия Лойолы. В письме, отправленном из Испании, отец Араоз утверждает:

"Некоторые называют нас инигистами (от Inigo - мирское имя Игнатия Лойолы), иные - папистами, иные - апостолами, иные - театинцами или реформированными священниками". (…)

Когда "сотоварищи Иисуса" прибыли в Австрию и Германию, их стали называть здесь "иезуитами". 30 декабря 1544 года Петр Канизий в письме, отправленном из Кельна в Рим о. Фавру пишет: "...что касается нас, я могу тебе сказать, что здесь нас называют иезуитами" (Braunsberger, B. P. Canisii S. J. Episn. et acta. Vol. I, p. 112).

Через год он возвращается к этой теме и утверждает: "Мы продолжаем успешно развивать деятельность нашего Института, несмотря на зависть и поношение со стороны некоторых, которые даже обзывают нас иезуитами" (Braunsberger, B. P. Canisii S. J. Episn. et acta. Vol. I, p. 144). Это было весьма оскорбительно. По прошествии двух столетий слово "иезуит" приняло смысл, далеко отстоящий от значения, которое оно имело изначально и которое получило от картезианца Людольфа Саксонского (см. его известный труд: Vita Domini Nostri Jesu Christi - ex quatour Evangeliis et approbatis ab Ecclesia Catholiva Doctoribus Sedule Collecta).

В его книге, появившейся в Германии около 1350 года, то есть за 190 лет до основания и официального утверждения Общества Иисуса, в главе Х первого тома (с. 28) мы читаем: "Согласно Августину... имя Иисус есть имя личное, но слово Христос есть имя нарицательное и священное; имя Христос есть имя благодати, тогда как имя Иисус есть имя славы.
Следовательно, если через крещальную благодать мы зовемся христианами, то в небесной славе мы будем называться - самим Иисусом - иезуитами, то есть спасенными во имя Его". Итак, в тексте, где впервые упоминается слово "иезуит", слово это обладает особенно положительным и воодушевляющим значением.

Первое издание этой книги было осуществлено в 1474 году в Страсбурге. После этого книга была переиздана 400 раз; она часто издавалась в XV и XVI веке на разных языках: французском, каталонском (Валенсия, 1495), кастильском (Алкала, 1502), португальском (Лисбон, 1495) и т. д. К тому же эта книга получила достаточно широкое распространение еще до изобретения книгопечатания, особенно среди священников, для которых она была драгоценным источником духовных назиданий и размышлений. Такое широкое и быстрое распространение книги заставляет полагать, что слово "иезуит" было известно в Европе задолго до основания Общества Иисуса.

Если святой Игнатий читал "Vita Christi" - об этом мы имеем его собственное свидетельство (см. "Автобиография, № 5 - когда он находился на излечении в Лойоле) - то, вероятно, слово "иезуит" не ускользнуло от его внимания. Не исключено, что во время своего пребывания в Париже он заметил, что слово "иезуит" обладает ироническим и отрицательным значением. Действительно, слово "иезуит" часто употреблялось в эту эпоху как синоним слов "лицемер" и "фарисей". (…)

В 1427 году святой Бернардин Сиенский был обвинен в ереси за то, что с великим рвением и пышностью насаждал и распространял культ и монограмму имени Иисуса во всех городах, куда он приходил проповедовать. Насаждаемое им благочестие казалось очень многим каким-то дерзким и недозволенным новшеством. Великий гуманист Поджио Браккиолини, апостолический писатель Римской Курии, жаловался на Jesuiete (иезуитство) Бернардина, к которому очень многие римские монахи относились как к еретику и идолопоклоннику. Предъявленные Бернардину обвинения были отданы на рассмотрение Папе Мартину V. Дело завершилось скорым и блистательным оправданием Бернардина. Верховный Понтифик Дал ему право и попросил его проповедовать и распространять почитание имени Иисуса, как и прежде вознося хоругвь с монограммой IHS (Pastor L. Storia dei Papi. Vol. I, p. 215).

Семантическая эволюция термина "иезуит" в период, предшествующий созданию Общества Иисуса, неудивительна и вполне нормальна. Естественным образом семантическая эволюция слов отражает эволюцию человеческого поведения. Однако семантическая эволюция термина "иезуит" после образования Общества Иисуса носит совершенно иной характер.

Общее рассмотрение того исторического периода, на протяжении которого происходила эта эволюция, почти заставляет полагать, что она была продумана, к ней стремились, ее программировали и поддерживали с величайшей настойчивостью. При этом в ее основу неизменно укладывались три следующие требования: 1) употреблять слова "иезуит" - "иезуиты" исключительно для обозначения одного или нескольких членов Общества Иисуса; 2) усваивать иезуитам разнообразные злодеяния; 3) сделать слово "иезуит" синонимом коварства и лицемерия, следовательно - бесчестности.

Как бы то ни было, даже если эволюция термина "иезуит" и не была запрограммирована, ее действительно поощряли и "задействовали" чрезвычайно успешно. Ее выпестовали прежде всего: протестантская Германия, галликанская Франция, янсенисты и иллюминаты и отчасти Англия. Порожденный всем этим антииезуитизм распространился по всей Европе и привел к упразднению Общества Иисуса.

После исчезновения иезуитов антииезуитизм успокоился, но сразу же воспрянул, как только Орден был восстановлен, и вызвал многочисленные иезуитофобские манифестации во Франции, Испании и Германии. Годы шли, времена менялись. Постепенно антииезуитизм потерял свою остроту, однако словари продолжают твердить, что слово "иезуит" означает: "член Общества Иисуса и хитрый, коварный и лицемерный человек".

Антииезуитизм прилагал усилия к тому, чтобы отождествить термин "иезуит" с позором, бесчестием. В то же время католики заметили, что слово "иезуит" - в силу присущей ему краткости, лаконичности и свойственного ему этимологического значения - есть лучшая замена для двух объемных выражений: "сотоварищ Иисуса" и "член Общества Иисуса".

Укоренение термина "иезуит" в качестве специального термина, обозначающего того, кто принадлежит новому, основанному Игнатием Лойолой, Ордену, произошло чрезвычайно быстро. Создается впечатление, что употребление этого термина было разрешено и поддержано Тридентским Собором; и хотя он не пользовался им в своих постановления, тем не менее употреблял его в ходе своих работ. Действительно, Деяния Собора свидетельствуют о том, что соборные отцы обычно называли "иезуитами" членов Общества Иисуса. Отца Диего Лаинеса именовали "генералом иезуитов". В Деяниях также содержится фраза Jesuitae fovendi sunt (следует поощрять, поддерживать иезуитов); Лиджи Фирмано, помощник Магистра соборных церемоний, в своей дневниковой записи, где говорит о распределении мест на соборном заседании 21 августа, употребляет выражения: Generali Jesuitarum Ordinem и Religionem Jesuitarum.

Быстрое и широкое распространение слова "иезуит" в католическом мире не было ни поддержано, ни осуждено Обществом Иисуса. По-прежнему иезуитам давалась рекомендация избегать употребления этого слова, но Общество Иисуса признало, что для католического мира слово "иезуит" есть не что иное, как верное и наиболее лаконичное истолкование выражений "Сотоварищество Иисуса" и "сотоварищ Иисуса" и, следовательно, заслуживает уважения.

В связи с этим небесполезно процитировать принадлежащие отцу Юлию Негроне "Толкования общих правил", первое издание которых восходит к 1б13 году: "Наименование иезуит происходит не от нас, и поэтому мы никогда не пользуемся им - ни в официальном, ни в частном порядке... Мы принадлежим Сотовариществу Иисуса, мы - сотоварищи Иисуса... Хотя слово иезуит стало обиходным, мы, тем не менее, не принимаем его, так как оно не было нам дано ни Блаженным Игнатием, ни Святейшим Престолом; однако мы не отвергаем его, ибо не в наших силах приостановить или задержать порыв общественного мнения" (Negronius Julius. Regulae Communes. Tomus I, p. 338-341. Cracoviae, 1913).

Однако постепенно слово "иезуит" вошло в быт и широко распространилось во всех католических кругах - мирских и церковных. Это принудило Общество примениться к духу времени. Таким образом, термин "иезуит" стал применяться внутри Ордена, но исключительно в частном порядке. Оно появилось в официальных документах лишь несколько лет назад, когда священники и монашествующие испытали необходимость вновь обрести и углубить свою духовную самобытность.

Первое официальное употребление слова "иезуит" восходит к тридцать второй Генеральной Конгрегации Общества, которая проходила в 1975 году - 435 лет спустя после основания Общества Иисуса. В одном из постановлений этого собрания (№ 2, 1) мы читаем: "Что значит быть иезуитом? - Осознать, несмотря на свою греховность, что ты призван стать сотоварищем Иисуса, каким был Игнатий, Игнатий, который умолил Деву Марию "утвердить его с Ее Сыном" и который узрел тогда Самого Отца, Который попросил Иисуса, обремененного крестом, взять с собой этого странника".

"Звуковой барьер" был преодолен, и на тридцать третьей Генеральной Конгрегации в 1983 году, также без каких-либо колебаний было официально употреблено слово "иезуит":
"Генеральная Конгрегация настойчиво просит всех иезуитов прилагать все усилия к тому, чтобы с еще большей полнотой соединять - как в личном, так и в общинном плане - духовную жизнь и апостольское служение" (Постановление 1,11).
(Ф. Фарузи, Иезуит: семантическая эволюция этого слова, Символ №26, Декабрь 1991, стр. 207-211)
Эта статья, которую мы привели выше, была взята со страниц официального веб-сайта «Общества Иисуса в России и СНГ». Интересно, что сами иезуиты не скрывают негативного отношения людей к своему Ордену: люди сравнивали иезуитов с фарисеями, лицемерами, коварными людьми. Автор статьи, сам иезуит пишет:

«Семантическая эволюция термина "иезуит" в период, предшествующий созданию Общества Иисуса, неудивительна и вполне нормальна. Естественным образом семантическая эволюция слов отражает эволюцию человеческого поведения».
То есть, он считает вполне нормальным отношение людей к иезуитам как к коварным лицемерам: ведь такова «эволюция человеческого поведения»!

Но зато, считает Ф.Фарузи, после основания Ордена отношение людей поменялось коренным образом. А как, спросим мы? Читаем:
«Однако семантическая эволюция термина "иезуит" после образования Общества Иисуса носит совершенно иной характер. Общее рассмотрение того исторического периода, на протяжении которого происходила эта эволюция, почти заставляет полагать, что она была продумана, к ней стремились, ее программировали и поддерживали с величайшей настойчивостью. При этом в ее основу неизменно укладывались три следующие требования: 1) употреблять слова "иезуит" - "иезуиты" исключительно для обозначения одного или нескольких членов Общества Иисуса; 2) усваивать иезуитам разнообразные злодеяния; 3) сделать слово "иезуит" синонимом коварства и лицемерия, следовательно - бесчестности».

И в чем же Ф.Фарузи увидел разницу?! Иезуитов продолжали и далее справедливо считать злодеями, а слово «иезуит» продолжало являться синонимом коварства и лицемерия. То же самое значение этому термину придают до сих: ведь от собственной сути никуда не деться. Так посчитал и сам Орден Иисуса, долгое время «открещивавшийся» от официального принятия печально известного наименования «иезуит», но в 20-м веке всё же смиренно утвердивший это название, которое закрепил за Орденом сам прозорливый народ. В 1975-м году Орден Иисуса признал:

«Что значит быть иезуитом? - Осознать, несмотря на свою греховность, что ты призван стать сотоварищем Иисуса, каким был Игнатий, Игнатий, который умолил Деву Марию "утвердить его с Ее Сыном" и который узрел тогда Самого Отца, Который попросил Иисуса, обремененного крестом, взять с собой этого странника».

Так и хочется сказать «Аминь» и скромно потупить глаза, дабы не встретиться взглядом с этим «раскаявшимся грешником» - автором Инквизиции средневековья и лицемерным святошей, дергающим за ниточки шантажа и манипуляций «сильными мира сего» и в наши дни…

Про чёрных магов в “Письмах Махатм” говорится, что они обманули природу. Т.е. черная магия – это способ обмана природы. Не имея своей собственной Чаши, наполненной кристаллами психической энергии, они, тем не менее, демонстрируют влияние на природные явления, но это подделка. Всё, что они делают – это обман природы. И то, что светлые маги достигают в ходе своего собственного естественного развития, черные маги не развивают, а добывают это обманным путем и имеют для этого много, много разных способов. Но каждый способ приводит лишь к обрубленному результату.

 

 

Например, в “Письмах Махатм” говорится о том, что кетуб – это эссенция психической энергии, что всегда живёт в сердце, которое продуцирует его. Человек может осознать кетуб и может использовать его истечение именно в момент единения с сердцем. И говорится, что эта эссенция поразительна, она гораздо мощнее, чем сама психическая энергия. Пользоваться ею осознанно могут только опытные йоги. И говорится, что тёмные маги первых трёх степеней создают подобную эссенцию из семенной жидкости, из спермы, но она недолговечна и действует гораздо слабее.

 

 

Т.е. вот мы видим, что одно – это естественное развитие сердца, которое позволяет просто единым вздохом использовать кетуб. А другое – это какие-то механические способы, связанные с извлечением энергии из основного вещества продолжения рода и которое, тем не менее, ничего не даёт собственному развитию, но позволяет добиться каких-то внешних, временных, коротких результатов. В то время как кетуб действует вне времени.

Об этом Блаватская рассказывала. Когда Теософское общество стало очень хорошо развиваться, то христианские священники боролись против него. Например, против какого-нибудь влиятельного человека, который притянулся к идеям теософии. Где-то в Англии в каком-то подземном друидическом храме они собирались, ставили в центр изображение, т.е. фотографию или портрет или какие-то предметы этого человека. Сосредотачивались на нём, достигали единения – конечно, не сердечного, но какого-то созвучия друг другу в своей цели. И внушали идею человеку повторением приказа воли, чтобы “забыть Блаватскую, забыть Блаватскую” – например, так. Коротким результатом было, что человек вдруг отвращался от Теософского общества. Но вслед за этим он мог уже в Теософское общество и не вернуться, т.е. мог и не одуматься.

Великая сила даётся лишь по великой мудрости. Всё это объясняет строфа в "Станцах" о том, что всезнание становится энергией, которая ткёт вообще всю Вселенную. Т.е. мудрость в прямом смысле слова становится Вселенной. Не просто Силой – она становится самой Вселенной. Таким образом, вся Вселенная соткана из мудрости. И нахождение этой мудрости во всех разделах Вселенной приближает нас к тому состоянию, из которого эта Вселенная когда-то произошла, к этой самой мудрости.

Поэтому изучение "Тайной Доктрины", самых её первоначальных основ, понимание и нахождение мудрости, запечатленной в этой Вселенной, приводит нас к возвращению к тому источнику, из которого мы произошли, т.е. к высшему совершенству.

Школа Свободы

Сайт * Инстаграм * ВКонтакте * Фейсбук *

Телеграмм канал * Телеграмм чат * Дзен

Здравница

Инстаграм * ВКонтакте * Фейсбук * Телеграмм

Благотворительные проекты Здравницы

Как навести порядок в подсознании? Неудачи в жизни, что делать? Как преодолеть кризис среднего возраста через подсознание? Пример удаленной работы с подсознанием пациента.

Видео от января 2019 года. Конечно, я очень вырос за это время, сейчас все происходит гораздо быстрее. И методы стали более совершенными

Подписывайтесь на мой канал и смотрите новые видео https://www.youtube.com/c/Raevsky/?sub_confirmation=1

#психотерапия #терапия #подсознание

Моей школе мышления уже 12 лет. И я вижу, что женщины активнее стремятся к развитию и познанию. Более того, женщины более чуткие, а их сердца более открытые. Это всё благодаря природе женского начала.
⠀
⠀⠀Но так сложилось в истории человечества, что как раз женское начало слишком много веков подвергалось разного рода ущемлениям. И это сказалось на женском здоровье. Да-да, коллективное бессознательное – это факт, который мы не можем исключить из своей жизни.
⠀
⠀⠀И дело в том, что в вашем внутреннем мире взаимодействуют два начала – мужское и женское. И от этого зависит женское здоровье. Вылечивая людей, я понял, что психосоматические проблемы очень ясно и четко отражаются именно на женском здоровье. Причины болезней видны ясно, как дно в чистом горном озере.
⠀
⠀⠀Например, если женщину душит щитовидка, то она в семье не заявляет открыто о своем мнении, наступает на горло своей индивидуальности, жертвует своими потребностями.
⠀⠀А гинекологические заболевания связаны с непринятием себя, мужского начала, с обидами на мужчин.
⠀
⠀⠀Вообще большинство женских заболеваний можно вылечить в кабинете психотерапевта, если делать это сразу, не затягивая разрушительные процессы в организме. Но чаще всего не удаётся даже принять факт наличия проблемы в себе. Это естественный процесс самозащиты психики.
⠀
⠀⠀Но я глубоко убеждён, что люди не просто могут, а должны быть здоровыми. У эволюции нет задачи мучить нас болезнями. Да и приходят к нам болезни не извне. Это такие подсказки Вселенной, где и что можно в себе изменить. Меняться и развиваться – это и есть эволюция.
⠀
⠀⠀Многие болезни можно вылечить сразу, но они вернутся, потому что урок человеком не выучен. Более того, я убеждён, что человечество к лучшему будущему приведут именно женщины. Здоровые и счастливые женщины.
⠀
⠀⠀Если вы готовы избавиться от женских заболеваний раз и навсегда, начав путь к счастью, то наш проект «Женское здоровье» – для вас.

3.7. Часть вторая. Испания.

Через две недели он вернулся на родину. По возвращении Иниго почувствовал особое религиозное рвение, ему захотелось приобщиться к таинству святой церкви. Вроде бы ничего не произошло, но что-то изменилось. После посещения Святой Земли он почувствовал себя много сильнее, как если бы появилась сила свернуть горы, но что делать и как, не знал.

Нищий рыцарь, ставший нищим монахом — как он может изменить этот мир? Книги, написанные на латыни, манили и притягивали, но прочесть их не было никакой возможности. Это был его единственный шанс выбиться, стать чем-то значимым, чего-то достичь… И он поступил в начальную школу, где вместе с детьми начал изучать латинский язык.

Жером Ардевол, преподаватель латыни, бесплатно давал ему дополнительные уроки и через два года объявил своему ученику, что теперь тот знает достаточно, чтобы слушать лекции в университете. В мае 1526 года Иниго пешком отправился в Алькалу для обучения в университете.

Но что таинственные книги? Конечно же, он их прочел. Как известно из неоспоримых источников, эти книги, написанные на латинском языке, содержали в себе несколько разделов. Первый был посвящен тому, как вырастить в себе волю достаточную, чтобы подчинять себе людей и животных.

Метод, описанный там, известен на востоке как Учение о воле. Этот метод до сих пор изучается и практикуется в некоторых сокрытых буддистских монастырях, но, естественно, в открытые источники он никогда не попадал, ведь обладание этой способностью дает власть, а власть так просто не дарят.

Вторая книга содержала в себе два раздела: первый был серьезнейшим трактатом по алхимии, во второй был приведен длинный список различных заклинаний и методов их применения — в основном с целью удаления врагов и их убийства.

Безусловно, обе они давали определенную власть человеку, но ни одна из них не могла дать положения в обществе, авторитета. Все равно надо было учиться, продвигаться, завоевывать себе имя, а уж навыки, почерпнутые из этих книг, могли лишь помочь продвинуться дальше и быстрее, чем делали это конкуренты.

В Алькале он, помимо занятий в университете, учил детей катехизису и наставлял всех, кто обращался к нему, в неких Духовных Упражнениях собственного производства. Как и следует ожидать, вскоре на Иниго поступил донос, в связи с которым ему запретили наставлять и проповедовать под страхом отлучения от Церкви и вечного изгнания из королевства.



Архиепископ Толедский рекомендовал Иниго не оставаться в Алькале и продолжить обучение в Саламанке. Однако и там, почти сразу после прибытия, Иниго пригласили на собеседование в доминиканский монастырь и расспросили о Духовных Упражнениях, которые он давал в Алькале.

Дело было передано на рассмотрение церковного суда, но судьи, не обнаружив в его учении никакой ереси, освободили Иниго из-под стражи.

Нетрудно понять, что знания и навыки, обретенные в первой книге, дали ему возможность влиять на мнение не только простых людей, но и судей…

После этого Лойола принял решение покинуть Испанию и отправиться в Париж. В 1528 году, прибыв во Францию, Иниго решил вновь начать образование с нуля и возобновить основы латыни. Он поступил в школу Монтегю, где обучался до октября 1529 года. Затем поступил в школу Святой Варвары для изучения философии. В 1532 году, после четырёх лет обучения и успешной сдачи экзамена, он получил ученую степень.

В феврале 1533 года, сдав ряд экзаменов по грамматике, астрономии, арифметике и геометрии, Иниго получил диплом магистра: отныне он имел право «преподавать, участвовать в диспутах, определять и совершать все действия школьные и учительские… как в Париже, так и по всему свету».

Оставалось пройти экзамен на степень доктора. Но перед этим экзаменом Иниго еще прослушал курсы богословия у доминиканцев. Докторское испытание состоялось в 1534 году. Иниго была присуждена степень и в обстановке возвышенной торжественности вручен головной убор доктора: чёрная круглая шапочка с квадратным верхом, украшенным кисточкой.

В годы обучения в Париже Иниго познакомился с Петром Лефевром, Франциском Ксаверием, Яковом Лайнезом, Салмероном, Бобадильей и Симоном Родригесом. Каждому из них он преподал Духовные Упражнения. Всех их объединяло желание создать группу, которую они назвали «Компания», или «рота» — под таким именем ходили в то время ватаги отважных сорвиголов, согласных за деньги или по убеждению принимать участие в военных операциях на стороне кого-нибудь, лишь бы воевать.

Лойола с товарищами были настроены весьма решительно и не смущались ничем - настоящие авантюристы. В 1537 году, после аудиенции, Папа Павел III поручил Лайнезу и Петру Лефевру преподавать богословские дисциплины в Римском университете. Народ охотно слушал новых проповедников, но кардиналы и аристократия подняли на них гонение.

Иниго добился личной встречи с Папой Павлом III, и после беседы, продолжавшейся час, Папа принял решение поддержать Иниго и его команду. Что говорил Лойола Папе, как убедил его — доподлинно не известно. Но вновь созданный орден Иисуса поставил перед собой задачу вернуть в лоно католической церкви всех тех отколовшихся протестантов, гугенотов и прочих, кто самим своим существованием несли угрозу святой католической церкви.

Также есть сведения, что чашу весов в пользу Лойолы склонил дар, который он преподнес Папе Павлу III — небольшую неприметную книгу на латинском языке, и вскоре многие враги Папы умерли странной смертью — как бы ни от чего…

Используя знания, полученные из этих двух книг, а также применяя беспримерную хитрость и коварство, полученные в момент тихой инициации Князем Бутана в Иерусалиме, Лойола очень быстро осуществил то, чего от него и хотели дарители: магические средства стали постоянными атрибутами, к которым прибегали «слуги Христовы» в своем повседневном «служении».

 

3.5. Битва пятая. Черный папа.

Год неизвестен. Королевство Бутан. Монастырь Дранг-Па. Высочайший совет учителей школы Дуг-Па. Их имена сокрыты. Беседа записана с середины.
- …но среди них много способных к оккультизму.
- Именно поэтому мы должны посеять в них семена магии. Видя практические результаты, они забудут о всей философии.
- Да, любой ценой надо отучить их от этих вредных привычек — философских. Пусть строят козни друг другу, убивают, сжигают, борются за власть, используют магию. Целый контингент может состоять из них.
- Мы не сможем быстро научить их магии и самым темным вызываниям, пока это не станет модным.
- Пора дать им моду на магическое искусство.
- Надо собраться и сделать эту задачу. Лучше начать с верхов.
- Да, когда главы священников увидят действенность магических ритуалов, то и рядовые священники подтянутся к ним. Начнем с верхов.
- Из крестоносцев найдем талантливого к магии, обучим его. Посмотрим, что он сможет сделать.


3.6. Часть первая. Иерусалим

Год 1523. Лойола идет на Святую Землю.
Среди посетителей Святой Земли были люди разных национальностей. Казалось, представители всех народов собрались здесь. Посланный из далекого Бутана в эту дикую варварскую страну, он со всей тщательностью и рвением пытался выполнить наказ высшего совета, найти способного к магии и инициировать его. Здесь было много людей, очень много, но того, кого он искал, здесь не было. Сила, струящаяся от его ауры, буквально ощупывала проходящих мимо него людей, пытаясь найти созвучие. Здесь были волевые, сильные, неглупые, но даже такие - редко, в недостаточной степени. А большинство, как обычно, были безвольными тупыми человеческими подобиями, и не было того, кого выбрала бы Сила.

Существует основное правило: все происходит быстро, легко и заканчивается успешно, лишь когда Сила выбирает сама - когда же маг пытается навязать решение Ей, рано или поздно все заканчивается плохо. Намеченный успех в Европе – опасная и ненадежная затея, а потому очевидный успех мог быть достигнут лишь при благоволении Силы, и только Ее. Только Она, неоспоримая, как ледниковые торосы далеких северных стран, неодолимая, как утесы и лабиринты Гималаев, разумная как тысяча самых разумных людей — Она всё знала наперед. Надо было лишь доверять ей. И вот, на исходе третьей недели Сила почувствовала Его. Среди толпы монахов шел один, на вид такой же как все: невзрачная одежда и тупой, не отмеченный работой мысли взгляд, не понимающий, что он такое и зачем он здесь. Но Сила выбрала именно его...

Адепты тьмы стремительны, безжалостны и жестоки. Суровейшая дисциплина царит в их рядах, и даже смерть не может остановить их. Лишь когда пересекают они дорогу Адептам Света, то получают достойный отпор. Тот монах, которого наметила Сила, не имел отношения к Свету, а раз так, любые манипуляции с ним будут подлежать лишь карме, а этого инициатор не боялся.

Стремительным шагом он вышел с балкона, сбежал на первый этаж и устремился за той группой в рясах, где шел отмеченный. Монахи двигалась неспешно. Даже не ускоряя хода, инициатор вошел в глубокое состояние сознания, звуки и цвета перестали для него существовать, появилось ощущение всевластия - нечеловеческого и реального по своей природе. Лишь семь шагов потребовалось ему пройти, чтобы оказаться в этом сокровенном состоянии и начать действовать.

Первым делом, он облек намеченного покровом невидимости и набросил на его друзей вуаль забвения о своем – уже потерянном ими - сотоварище. В следующую секунду он парализовал волю намеченной жертвы и заставил его идти в правый узкий проход между домами. На негнущихся ногах, стукаясь о проходящих мимо людей, жертва побрела туда, куда ей было приказано.

Следуя за жертвой, инициатор нашел глазами хороший тупичок и направил жертву туда, одновременно парализуя во всех окружающих людях интерес к происходящему. Когда намеченный остановился, инициатор подошел к нему вплотную сзади, положил руки на плечи и почувствовал, как через ладони Сила входит в того. «Да, это он. Сила не ошибается. Главы оценят».

Иниго очнулся будто от тяжкой дремы в каком-то непонятном переулке, где ни души и лишь какой-то незнакомец в странных одеждах стоял прямо перед ним, слегка насмешливо глядя в глаза. Первый импульс был взяться за кинжал, но какая-то лень и даже сонливость отбросила эту мысль как ненужную: «А зачем?» Не было желания идти куда-то и что-то делать, желания не было вообще. Так они и стояли друг напротив друга — один смотрел с насмешкой, другой с неуверенностью. Апатия постепенно стала проходить, появился интерес: «Кто этот незнакомец? Что он тут так нагло улыбается?» Когда вопросов стало уже очень много, незнакомец произнес со странным акцентом:
- Иниго.
- И что?
- Я иметь тебе дело. Идем.

Идти не хотелось, но не идти тоже, и Иниго потихонечку побрел. Довольно скоро они пришли в роскошный дом с богатым убранством, прошли на второй этаж в роскошные апартаменты.

Прислужницы тут же омыли им руки-ноги, вытерли полотенцами и смазали ароматическими маслами, подали изысканные кушанья, к которым сам незнакомец, однако, почти не притронулся, но Иниго чуть ли не набросился на еду — так все было вкусно и с виду, и на деле. Когда пришла первая сытость, незнакомец почти незаметно кивнул кому-то за спиной Иниго, и через пару мгновений вошел слуга-китаец. Как выяснилось позже - переводчик. Понимая, что он в безопасности, Иниго расслабился и с ожиданием смотрел на незнакомца. Тот что-то заклокотал на незнакомом языке, и переводчик деловито приступил к делу:
- Его высоттество, князь далеких земель,Ург-Ма-Бао сплясивает, всем ли ви довольни?

Громко рыгнув, Иниго утвердительно кивнул головой. Незнакомец довольно хмыкнул, китаец потупил глаза. Разговор продолжился:
- Мозет бить, гость хотет цего-то ессе?

Последовал отрицательный кивок головой. Иниго ситуация начинала нравиться всё больше и больше.
- Госьподин княсь имеет вам предлозение.

Иниго уже совсем захорошело, и отвечать не хотелось. Он лишь кивнул головой и вперился глазами в незнакомца. «Значит, князь... Интересно, чего ему от меня понадобилось?»

Китаец продолжил переводить:
- Госьподин княсь иметь предлозение только для вас. Если ви не хотеть, то ви уходить.

Мысль покинуть этот рай Иниго не улыбалась, он решил остаться.
- Если ви не уходить, ви долзен дать клятва не говорить никому.
Клятва среди крестоносцев была делом, которая нарушалась каждый день раза два до обеда и еще разиков пять после. Довольно рыгнув в очередной раз, Иниго снова кивнул. Китаец удалился и быстро вернулся, принеся шкатулку.

В ней лежали чернильные принадлежности и плотная, цвета слоновой кости, бумага. Под диктовку князя монах стал писать, проговаривая по-испански каждое слово:
- Я, Иниго Лойола, 5 сентября 1523 года принимаю из рук Князя Королевства Бутан Ург-Ма-Бао сведения, подлежащие строжайшему секрету. Клянусь своей кровью не разглашать их за исключением случаев, разрешенных князем лично. Да сомкнут клятву мои уста навечно. Китаец очень ловко взял Иниго за большой палец правой руки, уколол чем-то острым и, не спрашивая разрешения, (разрешение на клятву было получено ранее) приложил палец к бумаге. Князь улыбнулся, Лойола слегка ошалел, а желтолицый затараторил пуще прежнего:
-Не беспокойса, не беспокойса, все холосо, клятва есь, клофь есь, подпись есь.

Между тем, Князь достал из своих одежд две книги в тесненном кожаном переплете. «Дорогие вещички», - подумал Иниго. Бедность приучила его оценивать все, что он видел. Князь сказал несколько слов и протянул книги Иниго. Китаец перевел:
- Это вам подалок от Княсь.

Глаза Иниго от удивления расширились — это был слишком дорогой подарок, чтобы дарить его незнакомцу. Китаец опять затороторил:
- Не беспокойса, Княсь знаит, сто подалок дологой, но вазный. Тебе книги титать, а потом возврасять, но мозно оставить и себе. Но титать обязательно.

Лойола открыл книгу и увидел, что они на латыни. Латыни он не знал.
-Я не читаю на этом языке.
Китаец взволнованно перевел. Князь поморщился, китаец перевел:
-Утить язык, надо утить язык.
Иниго пожал плечами: «Надо так надо».
На том и расстались.
Больше они не видели друг друга. Иниго вернулся в Европу, Князь вернулся в Бутан. Все остановилось в ожидании.

Битва четвертая. Гималаи.

Граница Тибета и Бутана.
Старик Дранг был не очень сильным колдуном. Он мог усыпить овцу или яка, мог дать сонливости человеку (и то не всякому), но как-то серьезно навредить у него не получалось. Однако, этот свой недостаток он компенсировал другим талантом: он видел сны наяву. Бывало, он созерцал картины, пейзажи, странные города, удивительные моря и корабли на них. Что это было - он не понимал. Бывало, к нему приходили посетители, не видимые для всех, кроме него. Каких-то он прогонял, но другие были столь могущественны, что в страхе перед ними он падал ниц и выполнял всё, что ему велели.

Вот и в этот раз явился могущественный колдун из монастыря Драг-Па и в большой спешке приказал набросать напитанных вредоносным магнетизмом тряпиц, по цвету неотличимых от камней на тропе, недалеко от того места, где жил старик Дранг. Не в силах противиться, боясь и подчиняясь, тот суетливо исполнил приказание. Уже к вечеру работа была сделана. Для кого предназначались эти тряпицы, он не знал, но тот факт, что без жертв не могло обойтись, сомнений не вызывал.

Рао-Ма никогда не бывал в этих краях, но срочное дело влекло его: умирающий отец попросил скрытно доставить охраняемые им буддийские манускрипты в монастырь Гелуг-Па, что находился в 200 милях севернее их дома в Сиккиме. Рао-Ма было 16 лет, а свитки весили больше пуда, и идти было тяжело. Уже четвертый день он шел по неизвестным горным перевалам, пользуясь лишь путаными объяснениями отца. «Наверное, я сбился с пути», - думал он, – «ведь я еще никогда не бывал в этих краях».

Он действительно сбился с пути. Также правда была и в том, что свитки обладали большой ценностью, и срок передать их действительно пришел. Рао-Ма ничего этого не знал, но настоятель монастыря Гелуг-Па Гао-Ден-Дрин — знал. Пребывая в глубочайшем сосредоточении, он наблюдал перистые облака, горы и фигурку мальчика, несущего тяжелую поклажу, и страх старого колдуна Дранга из западни, устроенной на горной тропинке. «Время пришло», - подумал Гао-Ден-Дрин, - «Карма».

Видя неизбежность надвигающегося, настоятель попросил своего ученика Гиру-Не помочь молодому Рао-Ма: «Карма сохранила для нас священные письмена времен Аттиши. Карма привела к тому, что письменам пришло время появиться здесь. И карма нашла молодого помощника, чтобы претворить сужденное. Иди и помоги».

Геру-Не шел 28-ой год, он был достойным учеником своего Учителя. Мгновенным сосредоточением открыв глаз Данг-Ма, он понял то, что знает его Учитель и чего он ожидает. Он сказал: «Учитель, если не дать Рао-Ма пасть, то мы воспрепятствуем злым следствиям, и это хорошо, но, воспрепятствовав, мы отдалим удар кармы от тех, кто злое задумал, — и это плохо. Могу решить так: пусть молодой Рао-Ма упадет в пропасть, но у земли я его подхвачу и сохраню священные книги и жизнь, но тяжкая карма для наших противников будет создана».

Хорошо,- только и ответил Учитель.
Эту битву выиграли Гао-Ден-Дрин и Гиру-Не.

Битва третья. Столкновение.

Волна страшных убийств пронеслась в округе в ту ночь, когда аббат Жунье принял решение помочь человеку-ангелу. Утром все только об этом и говорили, шепотом произнося имена жертв. Те самые имена, что были на оставленном ангелом листочке. Только сейчас, кажется, старый Жунье начал понимать, что все происходит не понарошку, а в самом деле.

К счастью, убитые были не теми людьми, которых ангел просил защитить. Совпадали лишь имена, но не фамилии. Это побудило аббата ускорить шаг.

Все трое были детьми простых людей. Ничем особо не примечательные, такие же, как и все остальные — безграмотные, запуганные. Им было от 12 до 14 лет. Аббат упрашивал родителей отпустить детей с ним. Лишь две семьи согласились отпустить своих детей. В третьей, семье зажиточных крестьян отец наотрез отказался отпускать дочь, потому как уже наметил выдать ее замуж, что принесло бы неплохую прибыль, которую он никогда не увидел бы, стань она монашкой.

Аббат долго бился, клялся призвать наказание божье на голову упрямца, но тот - ни в какую. В тот вечер он вернулся в монастырь с двумя подростками — мальчиком и девочкой. Ночь принесла еще полтора десятка жертв, одной среди них была та девочка, дочь зажиточного крестьянина.

Отец рвал на себе рубаху, проклинал бога и дьявола, но жизнь дочери вернуть уже не мог. Видя горе отца погибшей девушки, аббат еще раз убедился насколько все серьезно, и он возблагодарил Господа за то, что Всевышний дал ему разум послушаться человека-ангела. Тихонечко, бочком он вернулся в монастырь, где еще раз убедился, что дети надежно спрятаны. В ту ночь все окрестные селяне взялись за вилы и топоры. Безжалостный маньяк забрал еще десять жизней, но к рассвету был настигнут на месте преступления и разрублен на куски обезумевшими селянами. Так закончилась бесславная история графа де Рино, и появилась возможность родиться в этот мир бесстрашной орлеанской деве, которую и родила спасенная аббатом девушка. Юноша остался при аббатстве и, руководимый человеком-ангелом, стал, пожалуй, единственным духовным провидцем своего времени.

Все труды его были сожжены инквизицией, и само имя его было вычеркнуто из истории, но свет его чистоты сиял во тьме тех смутных времен.

Битва вторая. Пронзительная.

Граф Луций Рино был до безумия верным сыном церкви. Это знали все. Но то, чего никто не знал, оставалось за семью печатями и в случае разглашения этой тайны грозило смертью.

Он был чернокнижником и мечтал служить дьяволу. Однажды, когда он путешествовал далеко от дома, в одной из библиотек ему на глаза попалась странная книга. С виду - обычная библия. Лишь слово «cacius» на задней части обложки привлекло его внимание.

Пролистав ее, он быстро убедился, что среди страниц библии вставлены тексты, похожие на библейские, но имеющие совсем другое содержание. Конечно, книга была похищена и тщательно изучена.

Все не совпадающие страницы были тщательно вырезаны им и собраны в одну небольшую книжицу. Целыми днями граф Рино мог думать только об этой находке, что удивительным образом досталась ему. Текст был зашифрован, и ключ предстояло найти. Будучи человеком небедным, Рино стал искать шифровальщика, который смог бы помочь ему.

Предлагая любые деньги, он, наконец, наткнулся на странного человека, жившего довольно далеко (три дня пути верхом), который согласился посмотреть текст, не задавая лишних вопросов. Граф взял лишь одну страницу с собой.

«Я знаю этот код. Он требует слова. Особенного слова, которое и является ключом», - сказал шифровальщик. Эта фраза стоила кошельку Рино больше денег, чем средняя французская семья зарабатывает за год. Еще столько же стоила информация, каким именно образом надо использовать это слово, когда оно будет найдено. Рино уже знал, что это за слово, поэтому радостно выложил деньги. Текст тут же поддался: искомое слова «cacius» было ключом.

Странным образом текст описывал битвы на небе и на земле. Акцент делался на том, как слабы светлые и как сильны темные. Текст утверждал, что темные сильны своей безнаказанностью, и те из людей, кто примкнут к ним и помогут им вершить дела, получат в свое распоряжение силы такие, о которых не смели и мечтать. Слова о награде особенно воодушевили Рино. Он только и думал, что об этом тексте. В конце книги был дан рецепт зелья и подробный способ его приготовления, что было необходимо для воссоединения с воинством тьмы еще здесь, на земле.

Само собой разумеется, Рино выполнил все в точности и в назначенный день с особым ритуалом употребил отвар, а что произошло ночью, запомнил на всю жизнь.

Он увидел блистательного, сверкающего человека, который подошел к нему, пожал руку - и ладонь пронзила боль. Проснувшись от этой боли, Рино обнаружил, что вся ладонь его правой руки испещрена мелкими порезами, неглубокими, но кровоточащими. В панике и ужасе он замотал раны и, весь в мокром липком поту, едва не умирая от страха, дождался рассвета. Промыв раны при свете нарождающегося утра, он увидел, что его ладонь зажила, а на ней — шрамы-буквы, из которых он составил слово: «Убить», - и три имени рядом. Так появился безжалостный убийца, наводящий ужас на все население.

Глава 3. Сражения Адептов. Битва первая. Загадочная.

Аббат Жунье видел сон: Ангел в белых одеждах с удивительными по красоте крыльями смотрел ему в глаза. У Ангела были каштановые вьющиеся волосы и темно-зеленые внимательные глаза. Лицо строгое и серьезное. Ощущение от сна было таким, что он был реальнее яви. Проснувшись поутру, он был ошарашен и, даже не позавтракав, в задумчивости сразу прошел в библиотеку.

Руки сами перебирали корешки книг, пока блик света не высветил нужный томик. Старый, темно-коричневый пергамент обложки, теснённые золотом буквы латыни: «Ingasattima Alatorum». Что значили эти слова, аббат не знал.

Сев подле окна, он углубился в чтение. Оно настолько увлекло его, что он забыл о ходе времени и даже не заметил, как время перевалило за полдень. Книга повествовала об удивительных вещах: на небесах ангелы сражались с демонами, но вместо прообразов у них были эйдосы - идеи, а на земле им соответствовали люди, которые тоже сражались, и сражения эти соответствовали небесным.

Бывало, что выигрывали ангелы, и на земле это давало людям силы, а бывало, что на земле подвластные демонам люди одерживали верх над светлыми, и это придавало сил демонам на небе.

Были связи между жителями небес и жителями земли. И связи эти обозначали звучание, как у камертона. Люди примыкали к демонам или ангелам, и жители бесплотного мира искали себе сотрудников среди жителей земле – по созвучию. Как звук мог соединить миры, аббат не понимал. Но то, что в этой книге рассказывались вещи вполне реальные и описывались исторические события, аббат понял вполне.

Тени уже перешли на другую сторону зала библиотеки, когда аббат ощутил чье-то присутствие. Перед ним стоял и пристально смотрел прямо ему в душу человек с теми самими серьезными зелеными глазами, и каштановые волосы обрамляли его лицо. «Ангел, сошедший с небес», - мелькнуло в голове у аббата, и эта мысль пригвоздила его к месту.

Когда язык стал повиноваться Жунье, он только и сумел спросить: «Вы и вправду Он?» Посетитель улыбнулся и ответил на чистом французском: «Да, только без крыльев».

Эти слова ввергли аббата еще в более сильный шок. Так близко к божьему промыслу он не приближался еще никогда и даже не слышал, что это кому-то удавалось. В том, что посетитель - ангел из сна, сомнений не было.

Когда второй шок прошел, ангел понял это и медленно произнес: «Святой отец, идут большие события. Есть три человека, которых вам надо спасти. При этих словах от нервного перенапряжения, а может и еще по какой причине, аббат потерял сознание.

Когда он очнулся, ни загадочной книги, ни гостя уже не было. И лишь клочок бумаги с тремя именами был сжат в его руке. Весь остаток дня и последующий вечер аббат ходил в глубоких размышлениях относительно произошедшего.

Последней каплей, перевесившей чашу, был вопрос, который он задал сам себе: «Если тебя призвал сам Господь, то чего ты ждешь? Если тебя призвал не он, то откуда бумага?» Три имени были написаны красивым каллиграфическим почерком. Рассматривая их через увеличительное стекло, аббат обнаружил, что чернила не нанесены на поверхность бумаги, но произошли как бы изнутри ее, окрасили волокна не извне. Человек такое сотворить не мог, а дьяволу незачем спасать людей.

Так судьба этих трех была решена. Уже к обеду следующего дня аббат знал, где и кого ему искать (городишко был маленький) и, совершенно не сомневаясь в своих действиях, ринулся в путь.

Ангел наблюдал за ним и тихо улыбался.