Вдруг кто-то взял Олежкину душу за руку. Маленькая ладошка крепко сжала руку.
Думал, то дед, - а оказалось, девочка маленькая в сарафане красном, с синими рисунками по краям:
- Пойдём. Сказала мягко, но настойчиво.
- Зачем?
- Страшно тут щас станет.
- Что такое?
Девочка насупилась:
- Бабай идёт, тебя ищет. А Серафимушки нет, и Бабай тебя найдёт, и горько будет тебе от того. Пойдём, спрячу.

Холодный пот прошиб его:
- А сможешь?
Девочка на вид лет пяти, но сила, с которой сказала, выдала разумение не детское:
- А увидишь. Пошли.

Смысла препираться не было. Пошли. Да так ловко, деревья как бы сами расступались и давали идти быстро.
А гул не унимался.

Пройдя с час и запыхавшись изрядно, стали:
- А что тот Бабай, меня ищет?
Девочка очень серьёзно ответила:
- А кого же ещё? Ты один тут пришлый и прятаться не умеешь. Тебя и ищет.
- А зачем?
Девочка посмотрела в глаза его пронзительно, до глубины:
- А то тебе знать, не мне.

Олег проснулся в холодном поту. Лес, гул, паника, вопросы... Но что конкретно - нет, не упомнил.
Ночь истомила. Поворочавшись, уснул.

Тот же лес. То же место. Но уже один. Но опасность ступает по пятам, надо идти и быстро.
Опять пошёл, но уже не так лес расступается, и опять жадно чавкает под ногами. Что делать?
Где-то впереди мелькнул красный сарафан... За ним!

Невероятно, но в этой ситуации единственный, кто мог помочь, - это маленькая девочка в красном сарафане.

Душа человека отличается от него самого. Она искреннее и глубже, стремительнее и дальновиднее. Но души не идеальны, и многого не знают, и всегда учатся.

Вот и теперь: нечто невероятно ужасное преследовало его, шло по пятам, вынюхивая его следы и строя страшные планы, он это чувствовал всей поверхностью кожи, а впереди маячила надежда выбраться из этого надвигающегося ада - маленькая девочка, только что сжимавшая его ладонь.

Перепрыгивая через бурелом, скользя на скользком мху, падая в неглубокие ямы с осенней прозрачной водой, он бежал, как мог, быстро, но всё же ужас настигал его.

Воздух стал сгущаться, темнело и плотность воздуха - больше как вата, или как лёгкая вода. Тёмное нечто стало спускаться с неба, создавая ощущение гула и вихря, невидимого, но реального.

Но красный сарафан, мелькая где-то впереди, заставлял бежать. Мужество боролось с паникой, как гибнущий корабль с волнами. И это малое сражение оттягивает момент столкновения с неизбежным. Но неизбежным ли?

Как только Олег заснул, душа его оказалась в тёмном лесу. Замшелый бурелом, сумрак и запах прелости, мягкий мох под ногами - места нехоженые.

Отчего здесь?

Пошёл, куда подумалось.

Перелезая через деревья, думал о цели. Найти Серафима?

А между тем становилось сумрачнее. Даже так: мрачно.

Под ногами стало чавкать, как-то неприятно и жадно.

Повернуть? Но всюду то же самое...

Вышел на прогалинку.

Но даже здесь света белого не видать. А ведь поход не дал ничего, ни тропки не нашёл, лишь запутался ещё больше.

Вдруг - взгляд в спину.

Обернулся - никого.

Как отвернулся - опять. Понял: неспроста.

- Кто ты? Коль человек живой, выходи поздороваться. А коли нечисть какая - так и не подходи, не боюсь я.

Сказал, и подумал: "А ведь соврал, боюсь" . Но вида показывать не стал. Никто не ответил, и он продолжил свой путь.

Ещё пуще бурелом сопротивляется, не даёт идти, хоть живи тут. Ветви как- то хищно цепляют, хотят рвать одёжу. Зачем так? Почему здесь, а не где ещё? В чём урок? Но ежели вышло так - то пусть будет.

Взгляд уже чуть ли не дыру на спине проел.

- Ну, выходи уже, сколько ходить-то будешь кругами-то, а?

Раздался треск, и небольшого росточка старичок показался. Тихо так, с клюкой и в шапке диковинной.

- Дед, ты кто?

Сумрак леса как бы посветлел, а дедок, чуток улыбнувшись, сказал:

- Вот смотрю я на тебя и диву даюсь... Это ж сколько дури-то в тебе, а? В таку глухомань сам себя завёл ... Эх, молодёжь...

- Дед, так не знаю ж я, куда пойти, вот и забрёл.

Дед посерьёзнел, взгляд его стал суровым, тон - назидательным:

- А то не знаешь, что спрашивать надо, ежели непонятно?

- Так кого спрашивать, ежели лес кругом и ни души?

Последнее слово возмутило деда:

- Как ни души? А деревья - они что, души не имеют? А кто в деревьях тех живёт, и в корнях, и в ветвях? А что тебя не учили мамка с папкой, что лес живой и просто так вот, как ты, ходить в нём нечего? Вот ежели я в твоих карманах копаться буду - что скажешь? Так и лес - не любит, ежели кто без спросу.

- Так кого спрашивать, дедку? Нет же никого?

Дед аж побелел от негодования:

- Лес! ЛЕС спрашивать надобно. Когда в него входишь, его одного и просить, и говорить, зачем пришёл, и разрешения ждать, а ежели не разрешит - так и не суваться без толку, всё одно глушь найдёшь, а что ищешь - не отыщешь!

Казалось, что сам воздух разгневался, зашуршало всё, заохало, деду вспомогая до дурьей башки донести простую и ясную истину: "лес - он живой" .

- Деда, да не знал я. Вот те крест не знал! Ну откуда ж знать буду? Не говорил никто!

Дед как-то вмиг успокоился, приосанился:

- А не врёшь?

- А с чего врать-то? Нездешний я! И не знаю, что да как.

- Что, и мамка с папкой не говаривали?

- А они откуда знать-то будут? Сами в городе всю жизнь и прожили. Дед выглядел озадаченно. Такого оборота он не ожидал. И тут у него родилась догадка:

- В городе говоришь?

- Да, в городе, где же ещё?

- А как давно ты здесь?

- Так с утра...

- С какого утра?

- Так с сегодняшнего...

Беседа приобретала забавный поворот. Действительно, с какого утра? Дед замолчал и задумался.

Он так органично смотрелся в этом месте - как если бы деревья - друзья его закадычные, а травы - дети родные.

Долго дед молчал. Затем спросил:

- И что тебя занесло сюда?

- Так я это... вот здесь оказался.

- Так ты пришлый?

- Ясно дело, не местный, дедко, это ты правильно заметил. Ну так скажешь, куда идти-то?

Вопрос поставил деда в тупик:

- Откуда ж я знаю, куда тебе?

Ответ поставил и Олега в тупик: а действительно, куда?

Воспоминания стали кружиться, как вихрь снежинок в новогоднюю ночь. Ах да, вспомнил:

- Я ж Серафима ищу! Он же мне и помогал!

Дедок часто заморгал от удивления. Даже больше - он был поражён:

- Так ты Серафимушку знаешь? А что здесь-то забыл?

- Так вот и я думаю, что я здесь брожу, когда мне Серафим нужен?

- Нет, ты что-то не то мне говоришь. Кто к Серафиму и знает Его - так и находит сразу.

- Ну так оно и было! А вот щас найти не могу...

Дедок встревожился не на шутку.

И тут гул пронёсся по лесу. Деревья зашумели, загудели, да как-то слаженно, враз.

Дед вслушался и сразу как-то пригнулся:

- Ну, вот что. Не время мне тут с тобой. Пойду я.

Сказал так и - исчез. Только что был дед - и нет его. Странно. Как шапку- невидимку надел.

А между тем в лесу поднималась буря. Не ветра, а звуков. Что то - непонятно.

В первую очередь сеньор Луидо решил попробовать просто убить Олега. Если серьёзный демон что-то задумал, он это сделает.

Из всех стрел, что были в его распоряжении, Луидо выбрал запасённую ещё с тех пор, когда их делали именитые мастера. Настоящая стрела обладает магнетической силой такой, что никакая броня не сможет её отразить и, пронзив тело, отравляет его настолько, что даже самые искусные врачеватели не могут ничего поделать.

Олег сидел за рабочим столом в своём кабинете и делал записи в больничной карте нового пациента, которого только что обследовал. И тут раздался звук. В этот момент Олег мог поклясться, что летит какой-то предмет. Летит с огромной скоростью, и тонкий, нарастающий свист его просто заледенил кровь в жилах доктора. Предмет этот летел явно в него, но увернуться не то что не было возможности: Олег явно примёрз к стулу, и тело его стало деревянным.

Это длилось пару секунд – окостенение и свист летящей в него стрелы. Полёт этот закончился возле самого Олегова уха. Что-то стальное отразило стрелу, и она с металлическим звуком ушла в небытие. Олег слышал этот хлёсткий металлический звук, понял, что летящий предмет был отражён, и в тот же миг оцепенение ушло.

Луидо следил за полётом стрелы. Граница между мирами непроходима лишь для тех, кто не знает, как её переступать. Сидя на крыше дома в полуверсте от окна кабинета Олега, он ждал, когда череп хрустнет и примет в себя отравленный наконечник. Направленная его волей, стрела уже парализовала жертву, и осталось лишь довершить начатое. Но этого не произошло. Кто-то в доспехах яркого серебра заслонил голову жертвы своим щитом (и щит тот выдержал удар, что само по себе уже чудо).

Излеченный работник мэрии был наблюдаем, и болезнь его была вызвана этим непрестанным вниманием сил, нашедших приют во мраке. Зачем это наблюдение? - на то были свои причины. И, излечив его таким ярким способом, Олег "засветился".

Когда же Серафимушка вмешался, стало ясно: затевается нечто важное, и сеньор Аргуаз не мог не поучаствовать.

После рождения Гамаюна Аргуаз получил индульгенцию заняться Олегом. Он дал Олегу имя - "Микацу" - в память о неизвестном враче средневековой Японии, нащупавшем такой же метод целения тел интуитивно, как и Олег.

Сеньор Аргуаз был из тех немногих представителей чёрной магии (братьев тени), кто избежал уничтожения в Армагеддоне и был взят на службу Братьями Света для искупления своих многочисленных злодеяний. Ясно, что искупить их не удастся и за сто тысяч лет непрерывного милосердия, коего у сеньора Аргуаза не было и в помине.

А потому единственной обязанностью его было искать талантливых людей по всему свету и испытывать их на предмет эгоистичности. Те, кто был найден и испытан, и показал свою полную альтруистичность, - передавались Мадонне Орифламме для дальнейшего восхождения. Некоторые счастливчики, наподобие Олега, находили покровителей вроде Серафима: так их шансы пройти испытания становились гораздо выше. Аргуаз был существом мрака, но служил Свету, потому что не мог не служить: таковы условия его Договора, его свободы.

Но он был тем, кто он есть, - исчадием ада, со всей изощрённостью ума и грандиозной способностью к совращению душ.

Он был буквально машиной, сбивающей с пути. И, когда ему давалась индульгенция на начало испытаний кого-нибудь, он испытывал злорадное удовольствие и даже радость от предоставившейся возможности задействовать свой злодейский гений. Это было смыслом его жизни - излучать изощрённость и получать удовольствие от тонкости хитросплетений.

Также и господин Луидо очень заинтересовался: кто это с Серафимом стоял и смотрел на их позор?

Господин Луидо был вольным адептом тьмы, ещё не попавшим в руки Братьев Света просто потому, что успешно обходил их стороной, не вмешиваясь в их дела. Но последнее нападение на Обитель Радуги сделала его мишенью, он это понял на следующий день, когда передовой отряд его крылатых демонов вернулся из рядового облёта территорий в уполовиненном составе и в весьма потрёпанном виде. Началась война против него и свободы, а то и жизни: ему осталось лишь несколько дней. Понимая это, господин Луидо решил в эти последние часы своего существования вложить всю свою ярость, всю свою ненависть и нанести Братьям Света такой сокрушительный удар, от которого они будут "стонать и плакать" .

Естественно, Олег - главная мишень, ведь самое уязвимое существо на земле - это неофит, отданный на проверку.

Охота на Олега началась.

Есть люди, у которых изначально повышенный запас психической энергии. У них уже её много, и им больше удаётся, они более активны, разумны. Таких людей научить всегда проще и быстрее. Но большинство людей не такие. Однако не стоит отчаиваться! Нашу силу, психическую энергию можно развить.

 

 

Развивать нужно уметь. Методики можно рассказать за три дня, но чтобы быть тем, кто победит разум болезни, нужно по-настоящему вырасти, заложить базу. Нужно время, чтобы стать силой. Очевидно, что не каждый человек способен на сильное воздействие и, начиная тренировать свою психическую энергию, мы начинаем приходить к своим границам. Мы начинаем утыкаться в стену и понимаем, что не можем сделать больше и быстрее. А потом однажды мы видим, что кто-то это сделал быстрее, и наступает ясность, что границы только в нашей голове. И там же это можно исправить!

Как вы знаете, существует тонкое тело и астральное тело, высшая природа и низшая, животная. Сила человека выявляется только тогда, когда тонкоматериальная структура сосредоточена в тонком теле. Когда же она в астральном теле, то сила человека скована и находится в тюрьме, пока сам человек не перенесёт центр индивидуальности из низшего в высшее. Эти усилия надо совершать системно, методично, и тогда однажды можно будет убедится, что они принесли плоды. Во всём побеждает системность и постоянство.

Если мы привыкли осознавать себя обычным человеком со всеми страстями, слабостями и недостатками, то наша психическая энергия, когда будет выделяться, будет нести на себе отпечаток наших слабостей. Если же в жизни мы научились парализовывать низшее в высшем, если божественное заняло свой престол, и наша воля может быть вскручена, концентрирована и направлена, то психическая энергия будет отпечатком высших проявлений, и именно они будут устремляться за лучом нашего внимания.

Поэтому, чтобы быть сильнее вируса, не поддаваться ему, быть способным оказывать действительно мощное воздействие и спасать людей от серьёзных заболеваний, необходимо самому стать силой! И нужно высвободить эту силу из своих сокровенных источников. А для этого необходимо воспитать свою божественную природу. Поэтому, когда мы читаем в учениях и писаниях о необходимости нравственной жизни, духовной чистоты, о необходимости бескорыстия и альтруизма, то это не пустые слова. Именно эти методы высвобождают нашу силу, и освобожденная, она способна творить чудеса.

Как же высвободить эту силу, как воспитать эту природу? Психическая энергия бывает двух видов: низшая и высшая. В момент существования и обычной жизнедеятельности психическая энергия низшая, обычная, и она силы не имеет. Но в моменты изучения глубины, чтения высоких бесед, приобщения к высокому искусству человек вырабатывает высшую психическую энергию.

Это и есть та точка опоры, которая может перевернуть мир.

Поэтому глубина мышления с одной стороны, нравственность с другой стороны и несокрушимость воли с третьей стороны образуют треугольник, который является символом божественной природы.

Когда человек сможет развить все эти три грани своего естества, тогда человек станет активной силой в природе.

Школа Свободы

Сайт * Инстаграм * ВКонтакте * Фейсбук *

Телеграмм канал * Телеграмм чат * Дзен

Здравница

Инстаграм * ВКонтакте * Фейсбук * Телеграмм

Благотворительные проекты Здравницы

Личный бренд Дмитрия Раевского

Сайт * ВКонтакте * Паблик * Фейсбук * Телеграмм канал * ЖЖ

Инстаграм * ENG * Youtube

У человека есть то, что называется харизма, и у каждого она своя. Люди тем и занимаются целыми днями, что меряются харизмой, у кого больше. И в этих упражнениях и постоянных соревнованиях проходит вся их жизнь. В результате всегда оказывается, что у кого-то харизма больше, у кого-то меньше. Тот, у кого она меньше, начинает страдать, и тот, у кого больше, возникает чувство превосходства, которое еще хуже. Уж лучше страдал бы. Это развивает его эгоизм. В любом случае это тупиковый путь развития.

 

 

Как тогда вести себя среди людей, быть уверенным в себе?

Уверенности можно достичь, чувствуя внутреннее достоинство, которое рождается от прикосновения к Истине. Внутреннее величие гораздо грандиознее, чем человек. Когда ты несешь Бога в себе. Достоинство Истины, достоинство внутреннего мира. Величие своей собственной души.

Как его одним словом назвать?

Альтерэго. Достоинство внутреннего человека в тебе. Он есть у всех. Это психология. Это Юнг, который говорил о высшем человеке. В каждом есть. И Христос говорил: «Знайте же, вы Боги». Иоанн Креститель крестил покаянием. Потому что он показывал это внутренне достоинство самого человека в нём. А Иисус Христос еще добавлял тем, что показывал человеку Истину, вдыхал в него чистоту Бога, дыхание Бога. То есть не только величие, но и чистота.

После того, как Истину увидел, ты уже своей жизнью не очень захочешь жить. Она будет для тебя всегда душна. Ты всегда будешь стремиться к большему. Появится жажда той самой воды жизни, о которой говорил Христос, которую пьешь и которая утоляет жажду навсегда. Он говорил, что: «Если ты напьёшься обычной воды, то жажда будет. Та же вода, которую я даю, насыщает навсегда. И только она имеет значение». Поэтому, если она будет в человеке, то она будет утолять. Это жажда духовных поисков.

Мне понравилось, как в «Агни Йоге» Великий Владыка говорит, что время мелких людей потому, что нет Великих Учителей, которые сделали бы этих людей Великими. Здорово, да? А как Учитель делает? Удаляет эгоизм, показывает внутреннее величие и, глядя в него, человек развивается. Вот и всё.

Школа Свободы

Сайт * Инстаграм * ВКонтакте * Фейсбук *

Телеграмм канал * Телеграмм чат * Дзен

Здравница

Инстаграм * ВКонтакте * Фейсбук * Телеграмм

Благотворительные проекты Здравницы

Шеф шел на поправку семимильными шагами, дочка по телефону сказала, что хочет на выходные пойти в кино на новый мультик, больные приходили и уходили, оставляя уже знакомое ощущение ответственности и борьбы. А чувство счастья - тихого, безбрежного счастья - так и не покидало его.

Как только шеф пошёл на поправку, Олег вспомнил о переданных ему трёх папках с больничными делами. Он вспомнил, что узнал всё о болезнях тех людей в момент прозрения. И вспомнил, что из трёх больных может помочь маленькой Лене, чья гортань ждёт его исцеления. Лена лежала на втором этаже, с другими детьми.

Осматривая её, Олег поймал себя на странной мысли, что вылечить её можно прямо сейчас. А почему, собственно, нет?
- Леночка, сейчас мы с тобой пойдём на процедуры.

В глазах ребёнка застыл вопрос вперемешку с ужасом: что-то страшное, эти процедуры...

Олег увидел этот вопрос и рассмеялся весело и звонко:
- Нет-нет, ничего страшного, я сделаю тебе повязку, чтобы горлышко не болело, хорошо?

Мама делала Лене повязки уже много раз, и это было не больно. Лена кивнула, облизав внезапно пересохшие губы.

В процедурной были тихо и пусто. "То, что надо," - подумал Олег. Взяв спирт, она развёл его с водой один к трём, смочил вату и приложил к горлу:
- Леночка, подержи, пока я перевяжу.

Ребёнок послушно прижал вату к к горлу. Олег начал мотать бинт, делая некое подобие спиртового компресса, вернее делая вид, что делает компресс.

Окончив эту работу, он понял, что надо приступать ко второй, главной части.
- Теперь ты посидишь, а я ... послушаю руками, как бьётся в горлышке твоё сердце, хорошо?

Лена сделала удивлённые глаза:
- Дядя доктор, но ведь сердце не в горле...

Олег улыбнулся:
- Оно всюду бьётся, солнышко, только надо прислушаться. Девочка была удивлена этим обстоятельством, но спорить не стала. Олег положил руку и стал вслушиваться.

Дети подобны открытой книге, в которую надо лишь заглянуть, и болезни их лежат на поверхности. Разум болезни тут же впился в руку Олега и спустя пару минут покинул тело девочки. Ребёнок испытал сильные ощущения, глаза Лены расширились от удивления. Олег заметил это, но виду не подал:
- Ну, вот и всё, наш волшебный компресс сделал своё дело, теперь можно идти в палату, хорошо?

Этот ребёнок был уже здоров.

Олег привлёк внимание сеньора Аргуаза уже давно.

Серафим ответил не сразу.

- То последние Битвы, сынок.
- Но что это за армия, и почему она спешат разрушить этот удивительный мост?
- То бесы с нижних земель пришли. Разорять. А пошто? Так на то они и бесы...
- А что это за мост такой, отче? - не унималась молодая душа.
- Так то мост Славы...

Серафим погладил Олежкину душу по золотой голове, и тут же она поняла всё.

И Подвиг героев, мост создавших на земле, - мост Духа.

И соединение места этого через мост с удивительными местами по другую сторону радуги, где ангелы дают утешение и труды вновь пришедшим, где нет грусти, но лишь счастье и сотрудничество миров. И всю ярость тёмных легионов, видящих этот новый мост и желающих его погубить. И меру защиты моста, которую не преодолеть никому, даже если все бесы со всех миров соберутся - не одолеют.

Всё это враз поняла Олежина душа, будто бы колодец глубокий- преглубокий был в ней и даже самые малые звёзды в нём отражаются - так понимала душа всё, что важно было понять - единым вздохом. Вот полчища бесовские стали приближаться к дому с радугой. Вот с неба тёмные демоны закрыли звёзды и стали метать в защитников стрелы и камни ужасные.

Вот уже и огромные гоблины из пращей мечут огромные булыжники, и катапульты не останавливаются, и небо чёрно от стрел и снарядов. Что же будет???

Рубиновый плат держал удары, но пока не рвался. Ангелы, держащие плато, попадали под удары, но не падали и стояли твёрдо. Пока.
Вот войско вражеское подошло близко-близко, и вороги подняли копья длинные, вострые. Что если ранят защитников? Кто плат удержит? И вдруг стало светло.

С неба прямо на головы демонов крылатых опускалось воинство небесное. Горящие рубиновыми одеяниями, в серебряных доспехах воины с длинными копьями-лучами стали разить крылатых в небе, и поле почернело от тел павших демонов.

Опускаясь ниже, крылатые воины небольшими отрядами рассекли общую рать тёмных на дюжину островов и стали разить, разрезая лучами-мечами тела тёмных воинов. Те боролись и пытались нападать. Но близко не подходили, боялись.

Гоблины в страхе упали на землю, закрывая головы огромными ручищами. Господин Луидо в бешенстве взмыл в небо.

Его стрелы не достигали цели. Эти воины были из охранения Докиуда, там слабых не держат. Все его воины прошли Армагеддон и смутить их просто невозможно.

Трубы тёмных затрубили отход.

Олежкина душа ликовала, она смеялась и плакала от радости, глядя, как отступают чёрные полчища.

Серафимушка так и не пошевелился за всё время битвы.

Поутру Олег проснулся с совершенно удивительным чувством: он никак не мог вспомнить своих снов, но ощущение волшебности произошедшего не оставляло его.На что похоже это состояние? Но вот представить себе родник в лесной чащобе. Что он такое? Вода среди деревьев? Но, отметая сухую логику и излишне здравый смысл, можно представить себе, как там, где из недр Матушки-земли сочатся ее соки, с ними вместе исходит невидимая Жизнь, питающая собою и эти леса, и прогалины, и невидимых нам жителей. Можно почти физически ощутить, как слетаются эльфы и из-под кореньев деревьев суетливо и по-деловому выбираются гномы, чтобы напитаться золотистой с искрами жизнью, что окутывает место родника. Волшебство этой жизни может вскружить вам голову и подарить минуты неописуемых переживаний. Но что произошло? Вы всего лишь себе представили…

Волшебное чувство Олега было похоже не на волшебство родника Земли, но на волшебство неожиданного Света, который упал с Небес на чело, успокоив душу тихим счастьем. Счастьем знания этого Света.

Так, как если бы узнал что-то важное, счастливый и тихий, прислушиваясь к этому счастью и почти не веря в него, провел следующий день Олег в трудах.

Господин Луидо было разгневан.

Малый вестовой докладывал, что радугу светлые соорудили. Он ревел и кипел, он шипел и ненавидел, он готов был порвать вестового, но кто тогда пойдёт на его место?

-Объявляй сбор!

-Слушаюсь, Господин!

Страх вестового был так силён, что аура его стала блеклой, бесцветной и почти невидимой. Тын-орда появилась на склоне холма из тёмного тумана. Господин Луидо тихо летел на мягких чёрных крылах, его воины мягко ступали среди неведомых земель, где могла ожидать засада.

Вдалеке сияла радуга, слепя столь непривычные к свету глаза обитателей инферны.

- Боевой построение!

Отряд стал перестраиваться. Огромные гоблины подкатывали катапульты, быки с невероятных размеров телегами были уже тут, и чёрные снаряды, что были в них, быстро наполняли чаши катапульт.

Лучники вышли вперёд.

Господин Луидо сел на корточки, сложив крылья. Его белый шест, сделанный ещё в древние времена и заговорённый многими магами, светился мертвенно-белым светом в руках.

Белый череп, обтянутый тонкой кожей, и чёрные глаза, горящие как угли на безликом лице без носа, выражали крайнюю степень решимости. Что-что, а волей он обладал нечеловеческой.

Рать застыла в боевом порядке. Сотники ждали распоряжений. Невдалеке сидели в ожидании чёрнокрылые демоны, готовые взмыть по первой команде. Куда хватало взгляда - всюду были войска.

Взгляд Господина Луидо был полон решимости и ненависти. Но эмоции не захлёстывали его, ненависть давала ему сил.

-Действуем. Ату!

В тот же миг катапульты ударили, демоны взмыли, армия двинулась быстрой рысью к чудному дому, что стоял в каких-то двух верстах.

Среди охранения дома был воин по имени Один. Он ушёл из мира живых около десяти лет назад. Там он был опытным магом.

Он заметил снаряды - и тут же всё переменилось.

Ангелы в рубиновых одеяниях вспыхнули разом, и плат Света накрыл дом и радугу. Другие, кто не был так могуч, быстрыми движениями укрыли идущих к мосту Славы в безопасные места.

Когда снаряды тьмы долетели до места назначения, их встретила защита такая, что ни один из снарядов не достиг цели. Всё покрылось рубиновым свечением, гулкие удары и громы раскатов разрывающихся снарядов заложили уши - ночь обещала быть жаркой. Ясон узнал от Брата на страже о начале Битвы за несколько минут до удара катапульт.

Сосредоточением он превратился из греческого философа- путешественника в рыцаря в серебряных доспехах и рубиновом плаще, и единым вздохом перенёсся в то место, где вот-вот должны были ударить снаряды Тьмы. Так светлое воинство собиралось на Битву.

Серафим стоял, оперевшись подбородком на посох.

Олежкина душа, молодая и удивлённая, стояла рядом и смотрела на всполохи чёрного и красного цветов над долиной.

- Что это, отче?

Не пришедшие дожди не убили ароматов увядающего лета, и напоенный ими воздух дразнил ноздри.

Олег не спал. Лёжа в постели, он думал, пытался осмыслить навалившиеся на него перемены.
"Всё к лучшему" , - спокойным пологом опустилась уверенность, и он заснул.

Серафим уже ждал. С холма была видна деревня, где засыпал Олег.

Погружённый в думы, Серафим жил душой Олега.

Вот суетность под взглядом его покинула Олежкины мысли, - как же иначе перейти? Нужен покой.

Вот уверенность в грядущем излилась из Серафимова сердца и наполнила Олега до краёв, - и, счастливый, тот смежил веки. Сон пришёл быстро. Душа Олега открыла глаза. В них отражалась Вселенная. "Глубина глаз души равняется глубине самой души" , - вспомнилось ему. Он поднял глаза на звёзды, совершенно иные здесь, чем там, в мире людей. Россыпи их были полны тончайших связей, они тихо-тихо пели, - и каждая свой мотив.

Олежкина душа знала, куда ей идти. На холме, тихонько сияя, в глубокой задумчивости ожидал её Серафим.
-Куда мы, отче?

Серебристые волосы лежали один к одному, будто бы невидимый парикмахер заботливо укладывал их долго и кропотливо. Но та неведомая рука была не человеческой, но ангельской - Олег это знал.
Серафим молчал некоторое время, после молвил:
-Покажу тебе то, чего давно не бывало. Держись за посох.

Олежкина душа взялась за посох пониже светящейся в ночи руки святого, и тут же в едином порыве они перенеслись в другие места.

Это была долина, довольно заселённая людьми и духами. На многие вёрсты раскинулись её холмы; в середине, будто прорезав долину с запада на восток, тёк неглубокий ручей. На одной стороне, на склоне холма стоял недавно выстроенный дом. И чудо! - из него лилась радуга невероятной чистоты.

Олежкина душа и Серафим стояли невдалеке и смотрели, как радуга струится в небо, как мост, и души, приходя к тому невероятной красоты природному мосту, ступали на него, и шли, и радостно говорили, и сверху лились тонкие мелодии ангелов, а вокруг дома того стояли ангелы в рубиновых одеяниях с мечами и копьями, оберегая восходящих.

На другой стороне долины густился ночной туман. Но туман ли?

Операция прошла удачно, опухоль была инкапсулирована, и признаков разрушения её не было видно: скорее всего, операция была сделана вовремя, до того, как опухоль созрела, разрушилась и разнеслась по всему организму. Олег был уверен в будущем выздоровлении, как никогда ранее. Он ЗНАЛ, что всё будет хорошо.



   Что удивительно, тихая радость Олега была несколько иного свойства, чем обычно. Как если бы чья-то чистая радость вселилась в его сердце, такая же, как и его, но чужая. Он рассматривал эту радость, вслушивался в неё, размышлял о её природе и в конце концов решил для себя, что так оно будет даже лучше: новая радость хоть и была не его, но была чище того, что может испытывать человек, а потому Олег решил радоваться ей как подарку от Небес его душе.

Виктор Вениаминович, как только пришёл в себя, сразу же потребовал к себе Олега.
- Как вы?
- На удивление хорошо. В моём возрасте так хорошо перенести операцию - это диво, право слово. Но ты скажи, как ты узнал, откуда?
- Но Вы же сами всё знаете...
- Ну да, ну да... но как-то в голову не укладывается, ей богу. Вот так видишь со стороны - вроде как всё ясно. А как с тобой такая штука приключилась - так и поверить не можешь никак... странно человеческая психика устроена.

Воцарилась небольшая пауза, но она не была неловкой, скорее пауза отдохновения, когда два старинных друга встретились и обрадовались друг другу, да и слов уже не очень-то и надо, чтобы радость была.
- А что другие больные, ты ведёшь кого-то?
- Ещё не приступал. Представьте себе, так переволновался о Вас, что и не мог...
- Ну да, понимаю... я бы с ума сходил тоже...
Виктор Вениаминович хлопнул рукой по краю кровати:
- Ух, мы наворотим с тобой делов-то теперь, а? Уж я-то так просто не оставлю это, это ж какой талант диагноста у тебя, Олег! Это же надо как- то... как говорят сейчас, продвигать. Что скажешь?
- Андрей Афанасьевич, а зачем? Ну работаем мы, делаем своё дело помаленьку, помогаем, кому можем... у нас есть кому помогать. А что даст известность? Ну, будут приходить фанатики пополам со скептиками и только мешать работать нам будут, больше ничего от них не дождёшься... Моё мнение - делать вид, что ничего не произошло, вот и всё.
- Нет, ну ты же уже наделал переполоху с этим недавним больным, как его... ну с поджелудочной.
- А что с того? Он хоть "спасибо" Вам сказал? Или мне? Он уже и думать забыл, вы же знаете: люди хорошо помнят плохое, а хорошее забывают очень быстро.
- Олег, ну если у них будет беда, то они же к тебе к первому...
- По мне, лучше десяти простым людям помочь, чем одному важному, правда. Мы ведь врачи, и наш долг помогать. И если по какой-то причине мы это стали делать лучше - зачем себя продвигать? Просто будем и дальше делать своё дело... ну-ну, не волнуйтесь вы так, вам сейчас нужен покой.

Олег привстал, поправил подушку шефа, тот несколько набычился, но виду не подавал. Ему не нравился настрой Олега. Почему? Наверное, он хотел как-то отблагодарить своего спасителя, а вот получилось как-то коряво... Неудобная пауза вскоре растаяла, как и не было её вовсе, даже осадка не осталось.
- Ну вот что, Олег, я тут пару деньков отдохну, вы пока займитесь теми, что я вам дал. Думаю, вам с вашими талантами там немного работы. Шеф заулыбался, Олегу тоже стало веселее. На том и расстались.

Подошло к концу наше трëх месячное обучение на курсе "Психосоматика и Здоровье". Во-первых, я рада, что моя болезнь помогла мне найти такую Школу – сообщество людей, которую создал Дмитрий Раевский, где я чувствую себя со всеми на одной волне. И эти три месяца пролетели для меня, как мгновение на одном дыхании, т. к. уроки были очень интересными, захватывающими и полезными для моего дальнейшего развития, как духовного, так и физического. Много открытий и инсайтов за это время произошло в моей голове и, самое главное, в Сердце.

Я научилась погружаться и открывать сердце, чувствовать еë безграничные возможности и просторы. Знаю, что нужно ещë дальше продолжать практиковаться , т.к. хочется развить своë Сердце, чтобы научиться постоянно жить и чувствовать через неë. Ещë очень хочу развить свою психическую энергию, она у меня пока дремлет, чтобы помогать большему количеству людей.

Я очень Благодарна всем нашим кураторам за знания и опыт, которыми вы делились с нами🙏

Я благодарна и всем нашим девчонкам и мальчишкам на курсе, которых я здесь встретила, было очень приятно практиковаться, общаться и поддерживать друг друга. Это всë очень ЦЕННО для меня. 💞❤️💕

Я собираюсь дальше продолжать обучение уже во внутренней Школе, так как есть потребность познавать больше и глубже. Всем ещë раз Огромная Благодарность🙏🙏🙏 ЕЛЕНА ДЕНИСОВА

*******

Три месяца на курсе "Психосоматика и здоровье" пролетели быстро. Столько всего произошло, изменилось и переосмыслилось, что как будто прошла какая-то жизнь, отдельная реальность). Могу сказать одно с точностью, что я уже не буду прежней, всё настолько изменилось, что, не побоюсь этих слов, жизнь до и после курса.

Поменялось отношение к себе, к окружающим, миру в целом! Меня развернуло и перевернуло, теперь я воспринимаю всё через Сердце. Я поняла и прочувствовала, насколько это важно и ценно – моя связь с Сердцем и действия через неё.

Особенно покорило и вдохновило отношение кураторов, я всё время чувствовала, что меня укрыли, полюбили и вразумили, в хорошем смысле! Благодарю вас: Лайне, Айпери, Маша Волкова и Мария Сукочева – вы лучшие!!!❤️😘 Очень ценна поддержка группы единомышленников, с которыми разделить все свои откаты и озарения было особенно приятно и легко! А наше единое Сердце в практиках меня не переставало удивлять, вдохновлять и менять! То, чему нас не переставала учить Лайне, что важна среда и наша связь – в один момент проступили во всей их важности и сути для нашего дальнейшего роста и развития!

Мой день начинается с приветствия и общения с Сердцем и, чаще, заканчивается так же! А сами дни наполнены приятными ощущениями и связью с ней! Хочу продолжать и углублять эту связь, хочу продолжать обучение, потому что есть ощущение, что там Вечность и там ПУТЬ!

Благодарю вас и благодарю Дмитрия Раевского! 🙏❤️ LUIZA PIGAREVA

********

Я благодарю всех девочек, кто вел курс психосинтеза. Я научилась слышать свое сердце и подсознание. Действительно, «поверишь - увидишь». Так и у меня получилось в самом конце курса. До этого мне не хватало веры. Желаю Школе Дмитрия Раевского расти и развиваться быстрыми темпами на благо всего Человечества. Занятия в Школе учат людей любить и быть счастливыми❤️🙏🙏 Тамара Дмитриева

*********

В моём отзыве я сначала хочу поблагодарить Мадину. Первое впечатление является самым важным. Мадина, спасибо тебе за твою доброту и чуткость к своим ученикам. ❤️❤️❤️За то, как ты разьясняла все моменты и вопросы. Благодаря тебе узнали про Сердце, Психическую энергию и Внутреннего человека 🙏🙏 Конечно, ещё хочу поблагодарить Иду, Александру и двух Оль. Вы помогли понять основы Целительства и Психосинтеза ❤️🙏🔥 КОГДА У МЕНЯ БЫЛО НЕДОМОГАНИЕ, я обратился к Сердцу Учителя, и вскоре состояние сильно улучшилось. Я убедился, что Целительство является моим Предназначением🌈❤️🔥🙏Благодарю Школу Раевского за всё, что она делает для людей. 🙏🙏🙏 НИКИТА САМОЙЛОВ

***********

Мадина Аскарова - руководитель курса "Психосоматика и здоровье"🍀

СЕГОДНЯ СТАРТУЕТ НОВЫЙ ПОТОК

Подробней узнать о курсе и записаться можно здесь.

 

 

Олег сидел в кабинете шефа один. Он думал.
Если можно изгнать болезнь из организма больного, то рак изгнать практически нельзя, он это чувствовал. Но что-то он может всё-таки сделать для своего шефа. Вот что именно, в этом он и пытался разобраться. Нечто неуловимое постоянно ускальзывало от него, он пытался понять, что надо делать сейчас, перед операцией, и не мог уловить, что именно. Олег пытался войти в тоже состояние, что и тогда, дома, когда ему вдруг стало ясно вообще всё, - не получалось. Почему? А Бог его знает. Может, атмосфера не та, а может он пытался это сделать искусственно, а тогда оно пришло само...
Он сидел и пытался понять. В голову лезли дурацкие мысли, ничего не клеилось, а время уходило. По мере того, как отчаяние подкатывало всё ближе, жар души его стал распаляться.

Он очень, очень желал помочь и понимал, что только он сам, его дар может помочь сейчас этому человеку, кого он так уважал и любил. Невозможность понять свои силы дала отчаяние и напряжение, и сама собой в его душе родилась ... молитва. Олег сомкнул ладони в замок, прижал их к груди и взмолился: "Господи, если ты есть, дай мне разумения понять, что мне делать! Господи, если ты есть, дай мне искру понимания, и я сделаю так!" Жар молитвы был велик, искренность чиста, а побуждения бескорыстны.

Серафимушка знал, как будет.Уже ночью он беседовал с Олежкиной душой и наказывал ей, как поступать:
- И возгорай в себе огонь невиданного желания помочь ближнему как если бы от того зависела правда о всём живом на земле, о жизни и о смерти. И возожги огонь чистый и неукротимый, чтобы плакал Олежка и молил, а ежели не сможешь так - то и пропадёт и друг его сердцешный, и сам Олежка сгорит от мук совести.
- Но Отче, как же мне возжечь его так?
- А ты сам-то пожелай того больше жизни, моли и страдай о друге, - и Олежка будет вслед за тобой молить и страдать.
Немного помолчали, бездна понимания накатила на душу Олежкину, а вслед за ней пришла и бездна благодарности.
Она вдруг увидела, как всё будет - увидела чётко, как наяву, и поняла все те тончайшие токи сердечных связей, что будут участвовать и помогать в этом действе.
- Отче, ты придёшь? ...Это был не вопрос, но утверждение о понятом.
- А то как без меня? Но только надо жарко просить, иначе не смогу помочь... На том и расстались.
А утром Олег уже искал слова, как рассказать шефу о необходимости операции.

Жар молитвы Олега нарастал.Вот уже и слёзы - Господне вино - лились из его очей.

Серафимушка стоял рядом и ждал.

Жар сердечный имеет свойство расплавлять любые преграды. Вот и сейчас душа Олега рыдала о друге, сам Олег молил о помощи, а Серафимушка стоял и ждал, когда же жгучие слёзы и страстные молитвы сделают своё дело и особая материя сердца освободится для помощи и разумения.

Но что такое - эта материя сердца? Люди не знают, но Серафим знал, он видел много раз, как мать, оберегая дитя своё от болезни, накрывала его как бы золотистым платом с малиновым оттенком напряжённости, и ребёнок выздоравливал. Люди не видели, но Серафимушка видел и знал, как, и когда, и при каких обстоятельствах эта сокровенная сила чистого сердца может выйти из спящего состояния и начать творить чудеса. Он знал, что чистые слёзы о живом ещё, но больном, чистый сердца жар и молитвенное состояние, обращённое к Небесам, - они открывают потайные двери сердца и позволяют устремить его сокровенные силы на болящего или нуждающегося. Святые потому и святые, что пользуются этой силой всегда и по своему разумению.
Люди слепы, потому что не могут эту силу вызывать по своему желанию: кто не очень чист, а кто корыстен - чистота сердца и корысть несовместимы...

Серафимушка смотрел, как накал молитвы дал малиновый окрас свету сердца, как страдания о друге дали рост света сердечного и нарастание светимости души Олега. Он наблюдал, как золотисто-малиновый свет стал уплотняться и превращаться в некое подобие птицы с огненно-рубиновыми крылами. Под взглядом Серафима птица это обретала разумность и стремительность, её крылья наливались силами, и Серафимушка улыбался ей, а она радовалась ему и своей новой жизни. Серафим протянул к ней руку, и птица с радостным пением взвилась, сделала лёгкий взмах огненным крылом - и... в ту же секунду Олег ПОНЯЛ, что он помог Виктору, душа Олега умылась радости чистыми слезами и удивилась открывшейся на миг правде о жизни сердца, Виктор на другом конце больницы вдруг успокоился, как если бы мир и счастье сошли в его душу. А Серафим смотрел на эту красоту и радовался неземным счастьем о рождении птицы Гамаюн - редчайшего по красоте явления.

Серафимушка обходил свои владения.

Светлый восток золотил небо, и лёгкие далёкие облака казались лёгкими лебедиными крыльями.

Что есть жизнь старца, прославленного миром?

Что есть жизнь старца, ушедшего от мира, но оставшегося в миру?

Невидимый, но могущий оказать помощь, где нужна более всего, преодолевающий просторы и миры без касания земли, но всё же ощутимый и деятельный, - таким его мало кто знает.

Серафим заприметил Олега Ратинского уже давно.
Проходя окрест сёл и пашен южных рубежей, он услышал ноты счастья, носящиеся в воздухе.

Аромат их был сладок, как цветочный мёд, и пахли они как кожа младенца, обласканная материнскими поцелуями.

Откуда такое?

Вопрос принёс и ответ - то Олег с дочкой на лугу резвился, запуская змея в воздух.

Столько счастья, столько смеха и веселья и, что редкость, - никаких человеческих пороков на лице отца, счастливого со своей дочерью!

Серафимушка присел недалече и стал смотреть.

Что видел он - то один лишь Боженька и знает.

Но с того дня поселилось в Божьем Серафиме счастье об Олеге и дочке его. Как ни подумает Серафимушка о них - так светлый лучик коснётся лица их, хотя и солнышка может не быть.

Так думает Серафимушка о тех, кто ему приглянулся.

Вот спит Олежка.

Подойдёт Серафимушка, глянет в очи закрытые, и видит - "не готов ещё" ... Так ходил и смотрел Серафимушка.

Жена Олега недобрая, сердце её жёсткое учуяло Серафимушкины хождения и удумало отвадить его.

Стала скандалить, чтобы испортить свет дома, как воздух портят, - так и она скандалами.

Но Серафимушка только улыбнулся её сердца глупого козням, махнул ресницами, - вот уже и страх в ней, и уже жажда самой из дома уйти. Нехорошо это - святого человека в дом не пускать.

Сердце знает, и хоть разум не видит, но там, где Серафимушка ходит, - там глаза сердца всё видят и всё примечают...

Остался Олежа один, горе обострило сердечные токи, и вот однажды Серафимушка подошёл к нему и видит: "готов" .

Коснулся старец лба спящего человека, и очнулся, открыл глаза спящий.

Ум спит - а того не помнит, что естество его ночью с Серафимушкой беседу вело...

Но что есть "Я"?

Ум? Разум? Но что он может, когда и веления земные не углядит, где ж ему о небесных-то понять?

Кто есть тот, кто по небесам ходит с Серафимом, когда ум спит?

Серафимушка взял за руку того, кто был Олегом, кто проснётся и не вспомнит, и повёл лугами сочных трав и полевых цветов туда, где рождаются радуги и где воздух вкуснее родниковой воды, а капли небесных рос рождают мелодии и запахи небесных ароматов. Вот ступили на радугу - а она как дорога, и ведёт над землёю в облака, в лучшие края...

Так ходили, гуляли по радуге-дороге, беседовали... о чём? О том и Олег не упомнил, и Серафим промолчал, а только после той ночи тот, кто проснулся Олегом, не мог уже жить иначе.

Так началась мистическая жизнь Ратинского, не помнящего своих ночей, но творящего чудеса в своих днях.

Приехав в деревню и по-быстрому перекусив, Олег разложил истории болезни перед собой на столе и некоторое время сидел, просто глядя на них.

Неторопливо пролистав, ознакомившись с историями болезней, посмотрев на фотографии, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Убедившись однажды, что нужно доверять своим чувствам, он просто сидел и ждал, когда появятся какие-то ощущения. Прошло несколько минут, прежде чем какие-то чувства появились в нем. На что они были похожи? Сначала на ощущение тепла и холода, но что значили те или иные ощущения он расшифровать не мог, поэтому сидел и ждал. К чему гадать, если интуиция его, и он был в этом убежден, принесет ему ответы на все интересующие его вопросы. Это было похоже на стремительный полет чайки (из книги «Чайка по имени Джонатон Ливингстон» ): он как бы летел мыслью, сквозь облака, едва угадывая очертания лежащих внизу холмов и долин и мучительно пытался подняться сквозь толщу облаков, чтобы увидеть наконец свет сияющего солнца. Почему-то он точно знал, что нечто должно озарить его душу таким пониманием, что не останется и тени вопросов. Как волшебный светильник, вносимый в комнату, не оставляет темных углов, так какое-то особое понимание должно было родиться в нем, он его ждал.
«Главное - правильно ждать» , - подумалось ему мимолётно.

«Правильно - это как?» - была следующая мысль.

И тут же вспышка правильного понимания озарила душу : «Как если бы ты уже знаешь и вот-вот вспомнишь» .

Как понял Олег позже, раздумывая над происшедшим, эта мысль-вспышка была ключом к его интуиции, тем самым правильным отношением, которое открывало шлюзы его души, и он начинал понимать всё верно. То, что произошло в следующее мгновенье, не поддаётся описанию человеческим языком, и только сравнительный язык метафоры может хоть немножечко донести суть произошедшего. Глядя на фотографии в личных делах больных, он понял о них все...

И что Инна Петровна больна раком неизлечимо, и что Павел Афанасьевич не может излечить свой кишечник потому, что слишком любит острое и мясное и в тайне от врачей не отказывает себе ни в чем.

И что он вылечит маленькую Лену, потому что болезнь ее гортани - той же природы, что и болезнь поджелудочной железы его VIP больного - чья-то злая мысль, что живет в ней.

Но главное что понял он - его шеф, Виктор Вениаминович, который так много сделал для него и продолжает делать, очень сильно болен и помощь нужна в первую очередь ему.

Все это понимание пришло к нему в несколько секунд. Когда же поток его закончился (потому что не о чем было вопрошать), он откинулся на спинку стула и, совершенно ошарашенный, без единой мысли в голове стал смотреть прямо перед собой в окно. Но не непроглядная тьма ночи занимала его. Он пытался осмыслить и то, что он узнал, и то как он это узнал.

С точки зрения современной науки, такой способ диагностирования являлся безумием. Более того, обучить такому способу, как он понимал, практически невозможно. И все же он знал, что будет действовать так, как понял в короткие мгновенья своего Знания.

Виктор Вениаминович....

Следующим утром, приехав на работу, Олег сразу направился в кабинет шефа. Его там не было, он был уже на обходе. Можно было просто ждать или заниматься своими делами, но нетерпение, Олегу так несвойственное, повело его через больничные коридоры на поиски того, кому его помощь нужна была сейчас большего всего, - его шефу.

Найдя его в больничной палате в момент обследования больных, Олег не стал вмешиваться, просто стал ждать.

Виктор Вениаминович сразу заметил Олега, удивился столь не свойственному для него взволнованному выражению лица. Поняв, что произошло нечто экстраординарное, он скомканно, в пятнадцать минут завершил обход. Подойдя к Олегу, взяв его за локоть, он спросил:

- Олег, Боже мой, что случилось? На Вас лица нет...

- Виктор Вениаминович, важный разговор, пойдемте.

Они молча шли до кабинета Виктора Вениаминовича, каждый тревожимый своими мыслями.

Войдя в кабинет и заперев его, шеф усадил Олега в кресло, сам сел напротив и, сделав небольшую паузу, спросил: «Ну что же у вас стряслось, не томите?».

- Стряслось... но не у меня... и не сейчас... А можно чаю?

Вызвав секретаршу, шеф откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу, закурил, глубоко затянулся, выпустил в воздух струю дыма и, не сводя глаз с Олега, медленно сказал:

- Олег! Олежа, я знаю вас уже очень давно. Наверно, даже слишком давно, чтобы понять, что случилось нечто, ну, совершенно из ряда вон выходящее. Вы сейчас же - слышите? -сию же минуту расскажете мне всё как на духу, а я, так и быть, Вас прощу.

Это было сказано как шутка, но Олег почувствовал, что для него это выход из положения. Он взял этот шутливый тон, как берут подачу футболисты, и повёл игру:

- Правду, простите? Ну, тогда слушайте. Несколько лет назад я одному своему хорошему другу сказал не курить. Он продолжал смолить, как паровоз. Я предупреждал его о последствиях, он смеялся надо мной. Он сам доктор и знает, что может случиться от такого частого курения. И что же? Вчера я узнаю - неважно как - что этот друг доигрался, представляете? У него рак лёгких, и требуется срочная операция.

- Так-так, интересненько, и что же он?

- Как что? Он не знает об этом! И как вы прикажете мне ему об этом сообщить? Подойти и сказать: "Эге, приятель, пора на стол, нож хирурга по тебе сильно соскучился"?

- Ну, не надо так прямо... ну, скажите ему, что... Ну не знаю... Что ... добегался, приятель, теперь и чистый воздух уже не поможет твоим лёгким, приятель... ну, или что-то о срочности перехода к здоровому образу жизни... ну, я не знаю.

- А вы думаете, он поверит?

- А почему нет?

- Вы же знаете, доктора все такие самоуверенные, считают, что знают всё обо всех... Думаю, не поверит, а ведь дело срочное...

- Ну почему же?

- Но ведь я же не онколог, авторитета у меня никакого... вот если бы Вы, Виктор Вениаминович, с ним поговорили бы, вот вам бы он наверняка поверил, что думаете?

- А что, дело дрянь?

- Да, абсолютно! Ему срочно нужно под нож!

- Откуда знаете?

- Оттуда, Виктор Вениаминович, оттуда...

Шеф воодушевился, на его лице появился румянец, он подался вперёд:

- А вы знаете, Олег, я вам верю! Вот раньше ни за что не поверил бы, а сейчас я за Вами куда угодно! Зовите мне этого вашего друга, я скажу ему всё в глаза, и прямо отсюда он отправится в отделение, а то и на стол!

Зовите, Олеженька.

Олег тяжело вздохнул, глотнул чаю и, подняв глаза на шефа, произнёс:

- В том-то и дело, Виктор Вениаминович, что звать никого не нужно, мой единственный курящий друг в этом заведении - это Вы, и Вы уже здесь...

Виктор Вениаминович вдруг как-то весь переменился в лице. Он побледнел, нижняя губа задрожала, взгляд остекленел, руки мелко задрожали:

-Олеженька, это Вы пошутили так, да? - спросил он вдруг почему-то тоненьким голосом.

Олег ничего не сказал. Он молчал и это его молчание было оглушительнее самого громкого голоса.

Уже через полчаса вся больница гудела, как растревоженный улей пчёл. Все бегали, суетились, что-то кричали друг другу.

Один Олег с невозмутимым видом объяснял хирургу, какая область подверглась раку, что следует вырезать.

Уже после обеда были готовы все исследования, они показали полную правоту Олега, операция была назначена на 6 часов вечера: медлить было нельзя, опухоль могла дать метастазы в любой момент.

Выйдя из приемной шефа, Олег чуть ли не бегом отправился к важному больному: так интересно ему было, что за результаты принесло его лечение. Сказанные профессором слова подтвердились все до единого: ни беглый осмотр, ни глубокий, ни анализы, – ничто не выявило даже самых слабых признаков болезни, он был здоров абсолютно. Ушла даже тяга к курению, лицо как бы помолодело. Болезнь, что называется, «рукой сняло» . Врачи и медсёстры смотрели на Олега, как на шамана, в их взглядах читалась смесь восхищения и доверия. Но спрашивать не решались. Ближе к концу смены, выгнав всех под разными предлогами, Олег сел рядом с больным и сосредоточился с целью обнаружить болезнь, если она есть. Но его сосредоточение не выявило даже тех ощущений, что были вчера.
Болезнь ушла.




   Удовлетворённый этим результатом, он поднялся к шефу. Тот его уже ждал. Шеф был само радушие. Отказавшись от коньяка и согласившись на чай, Олег сел в то же кресло, в котором сидел утром.

- Ну, как наш больной?

- Если говорить точно, то он не больной, а здоровый: Вы были совершенно правы. Кроме того, исчезли признаки застарелого радикулита и тяга к курению. В принципе, его можно выписывать.

Помолчали.

- Давайте мы его оставим на пару дней: такие «чудесные исцеления» могут вызвать массу вопросов. Пусть полежит, наберётся здоровья под вашим волшебным наблюдением.

Олег тревожно взглянул:

- Виктор, Вениаминович, Вы чего-то опасаетесь?

Тот помолчал, нахмурив брови:

- Не то чтобы опасаюсь, но так, предчувствия разные. Одним словом, не торопитесь его выписывать, пусть лежит, как положено, и ему ничего не объясняйте. Пусть секрет его выздоровления останется между нами.

Олег был в недоумении, но привык доверять шефу. Так значит так.

- А теперь вот что, Олег, я тут подумал, а почему бы нам с Вами не получить повторяющийся результат? То, о чём Вы мне сегодня поведали, навело меня на мысль о научности Вашего метода. Да-да, не смейтесь – Вашего метода. А наука начинается там, где есть повторяющийся результат. Ну, так что скажете?

- Чего ради, Виктор Вениаминович?

- Науки ради, Олежа. Когда-то люди не знали, что такое пенициллин и умирали от серьезных воспалений. Быть может, в будущем не будет таблеток, но все болезни будут лечиться так, как сделали это Вы. Почему нет? На смену хорошему приходит лучшее, и это нормально. Ну, так что скажете, Олег?

Он улыбнулся:

- Виктор Вениаминович, вы, наверно, и лечебные карты подготовили? Тот весело рассмеялся, подошёл к столу, открыл верхний ящик и достал оттуда несколько пухлых папок:

- Да, Олежа, сдаётся мне, что Вы знаете меня лучше, чем моя жена. Положив кипу папок перед Олегом, он заключил:

- Возьмите, что посчитаете нужным. Постарайтесь дать устойчивый результат. Это ваша цель.

- Хорошо, шеф, будет сделано.

На том и расстались...

- Сделал что?

Он и вправду не понимал, о чём его спрашивают. За последнюю неделю он не сделал ничего плохого, в чём мог укорить себя, как, впрочем, и хорошего.

- Олег, у нас с вами только одно дело, вы же знаете, что остальные ваши дела меня не интересуют. И это дело, которое я доверил вам, получило совершенно иной оборот. Вот я и спрашиваю: как вы это сделали?

- Я что-то пропустил?

  Олег был ошеломлён таким напором, он много лет знал своего шефа и никогда не видел его таким. Тот был не то что взволнован, а, скорее, растерян и радостен одновременно. Такое сочетание было весьма необычным, и не слова шефа, но именно эта необычность приковала внимание Олега.

- А вы не знаете? Ах, ну да, вы же только пришли… Олег Владимирович, за то время, что вы отсутствовали, а отсутствовали вы вечер и ночь, ваш больной, вернее наш с вами больной, совершенно поправился. Он не являет никаких признаков болезни, а ведь вчера он был очень тяжёлым. Виктор Вениаминович нетерпеливо встал со своего кресла, наклонился к Олегу, положил руки ему на плечи и, глядя в глаза, горячо прошептал:

- Олежа, золотой Вы мой, Вы понимаете, что Вы сделали? Вы же вылечили его вообще! Первые анализы готовы, я боюсь сглазить, но утренний осмотр показал, что этот пациент не то что не болеет, Олежа, он вообще никогда не болел этой болезнью. Никаких признаков заболевания вообще!

Горячий торопливый шёпот ввёл Олега в смятение: как такое может быть? Горячий шёпот шефа перешёл на хрип. Высказав всё, что у него было на душе, он закашлялся, вернулся в своё кресло, откинул голову, ослабил галстук и дал себе немного отдохнуть. Спустя минуту он через селектор попросил чаю себе и Олегу. Они сидели молча. Олег думал. Шеф ждал, что он скажет.

Хлебнув несколько раз чаю, Олег начал:

- Всё, что вы рассказали, весьма удивительно для меня. Действительно, вчера я имел необычный опыт с нашим общим больным и, как мне показалась, достиг некоего результата. Но в моём представлении не соотносятся те результаты, о которых говорите вы, профессор, с теми усилиями, что приложил я. Поймите, это как-то непропорционально. Это то же самое, как если бы я подымал пудовую гирю, а на самом деле поднял бы над собой грузовик. Я весь вечер думал об этом опыте. Представляете, даже Библию с дедом обсуждал.

Они оба улыбнулись. Улыбка у Олега вышла какая-то извиняющаяся. У профессора же – скомканно-удивлённая. После недолгой паузы, повисшей в воздухе, шеф поинтересовался:

- И что же, к каким выводам вы пришли?

Его интерес был искренним, и всё же в нём чувствовалась какая-то доля скептицизма. Он не мог не верить в происходящее, и всё же здравый смысл и врачебный опыт хором кричали ему в уши, что такого не может быть, потому что… не может быть.

Олег взглянул в глаза шефу и, медленно проговаривая слова, спросил:
- А Вы точно хотите это знать?

Вопрос поставил Виктора Вениаминовича в тупик. Действительно, а хочет ли он это знать? Ломать стереотипы легко, когда тебе двадцать лет, труднее в тридцать, в сорок почти невозможно, а в шестьдесят, пожалуй, разрушительно не только для стереотипов, но и для психики. Опустив глаза вниз, Виктор Вениаминович пристально начал рассматривать узор на чайной чашке, ощупывая его пальцами, как будто хотел убедиться, что он существует не только в его глазах, но и на самом деле.

- Не знаю, не знаю… Всё так удивительно и неожиданно для меня. Конечно же, Олег, Вы сделали чудо. Не скрою, нам ещё предстоит убедиться, что это так, но я сам осматривал больного, сам видел его анализы. Если в лаборатории не спутали его анализы с чьими-то ещё… В общем, это выше моего понимания.

Профессор виновато улыбнулся, мельком поднял глаза:

- Но факты - вещь упрямая, Олег.

Он мельком повернул голову к окну, как бы ища поддержки того, кто мог бы стоять у него за плечом.

- Дурак я старый, мне бы радоваться этим обстоятельствам, а я места себе не нахожу…

Олег прекрасно понял своего шефа, понял всё, что творилось у него на душе.

- Виктор Вениаминович, я не искал магических приёмов, не нашёптывал заговоры, не махал чудодейственными травками у него перед носом, не заставлял его есть кладбищенскую землю.

Они оба улыбнулись, и это немного разрядило атмосферу. Олег продолжил:

- С некоторых пор я понял кое-что о силе разума. Действительно, я ощущаю свой разум таким же оформленным органом моего тела, как, скажем, рука или нога. Да-да, не удивляйтесь, именно в этом секрет. И, как вы можете в руках держать чашку и делаете это сейчас, так и я своим разумом могу удерживать то, что подвластно разуму.

- Например, болезнь?

Брови профессора удивлённо поднялись, и в глазах его забрезжил огонёк понимания.

- Вот именно, вы попали в самую точку. В размышлениях своих я пришёл к выводу, что болезнь – это очень редко дисфункция. Гораздо чаще болезнь – это, скорее, вполне материальная вещь, чем совокупность факторов, и состоит она из той же материи, что и разум. А раз так, то разумом можно перемещать её, болезнь, управлять ею, и даже вытеснять её из организма больного.

- То есть Вы хотите сказать, что для вашего разума, то есть для вас, причины болезни являются столь же материальными объектами познавания, как кошки, собаки, попугаи?

От этой мысли Виктор Вениаминович так воодушевился, что встал с кресла и начал оживлённо ходить по комнате, держась за подбородок.

- Ну да, ну да, так оно становится понятно… А что, если… А как же это… Остановившись, он замер и, устремив свой взгляд на Олега, с интонациями удивления в голосе спросил:

- Скажите, Олег, а что для Вас болезнь, как Вы её чувствуете? Тот собрался с мыслями и, вытирая пальцами лоб, медленно ответил:

- Видите ли, это не так просто понять…

И тут же, найдя подходящую мысль и оживившись, начал объяснять: -Ну, вот представьте себе, что Вы общаетесь с собеседником, ну, например, со мною. А теперь представьте себе, что мы общаемся по телефону, не видя друг друга. И тут же представьте себе, что телефонная связь прервалась на полуслове, но моя мысль настигла вас, и вы знаете это так же хорошо, как это знаю я. Понимаете?

Глядя перед собой, профессор кивнул:

- Да, это было понятно.

- А теперь представьте себе, что всего этого нет: разговоров, обменов словами, присутствия. Остаётся только одно – мысль, которая понятна одному столь же хорошо, как и другому.

Сохраняя сосредоточенный взгляд, профессор опять утвердительно кивнул. И это было ему понятно.

- Так вот, Виктор Вениаминович, болезнь узнаётся так же. Вне слов, вне видимости, просто сосредотачиваешься и ждёшь, и, как пролетающая мимо птица, болезнь сама предстаёт перед тобой. Первый раз это необычно. Потом понятно.

Глядя перед собой, профессор представил себе всё это и даже успел вжиться в роль наблюдающего за болезнью. Тут он опять поднял глаза на Олега:

- Ну, хорошо, предположим, я нашёл эту болезнь, зафиксировал. Дальше-то что?

- А дальше всё просто: накладываешь руки на больное место и продолжаешь удерживать болезнь в поле своего внимания, не прерываясь.

- И как долго?

- Пока болезнь не уйдёт.

- Это сколько?

- А Бог его знает, у меня же опыта никакого. Вчера ушло около часа. Профессор выглядел весьма ошарашенным:

- Всего час? Один?

- Ну да, я начал, когда все ушли, а закончил засветло. Как раз около часа и получается.

Они молчали пару минут. Шеф как бы колебался, взвешивая все «за» и «против» . К нему стала возвращаться его былая уверенность в себе, деловитость.

- Всё, что вы мне объяснили, понятно и, слава Богу, что вы облегчили мне душу: ужасно не люблю чудес и всего необъяснимого.

Они оба весело рассмеялись. Виктор Вениаминович проводил Олега к выходу из приёмной, дружески похлопал его по плечу и шепнул:

- После работы зайдите ко мне. У меня к вам разговор.

Надо бы что-то почитать.

Книга, к которой он в тот же вечер обратился, была под рукой, дед читал её иногда, – Библия.

Но что там искать?

- Скажи, дед, было в Библии место, где злых духов изгоняли?

- А то как же? Было, Христос дьяволов в стадо свиней изгнал.

- А было так, что он болезни изгонял, но не в стадо, а ещё куда?

- Ну да, было там что-то про внешний мир…

Как струна зазвучала внутри Олега. Во внешний мир. А это куда?



   Перелистывая страницы, наконец нашёл, вот оно:

Мф., 25 зач., 8, 5–13

«Когда же вошел Иисус в Капернаум, к Нему подошел сотник и просил Его:

Господи! слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает. Иисус говорит ему: Я приду и исцелю его. Сотник же, отвечая, сказал: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой; ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает. Услышав сие, Иисус удивился и сказал идущим за Ним: истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры. Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час» .

Олег подумал: «Ну вот, кажется стало проясняться: бесы, что бесноватыми владели, изгонялись в свиней, а болезни сами уходили куда-то. И ещё говорится о внешнем мире, страшном и ужасном. Более-менее проясняется».

Проснувшись поутру, Олег всё ещё ощущал ломоту в кистях рук, как если бы они были натружены тем, что входило в них и исходило из них. Облившись холодной колодезной водой, стоя босыми ногами на снегу, как делал это каждое утро, Олег с наслаждением потянулся, а затем прямо там, на лёгком утреннем морозце, растёрся махровым полотенцем. Дома его уже ждал завтрак: пол-литровая кружка ещё тёплого парного молока, несколько варёных яиц и краюха белого душистого хлеба с ароматным зернистым мёдом. Олег, наслаждаясь, упивался этим утром: душа его была светла, и весь мир и вся его жизнь казались как бы подсвеченными волшебным фонарём, пронизанными тихим счастьем.

Дорога на работу вернула думы о вчерашнем. Будучи человеком пытливого ума, Олег очень быстро понял, что болезнь не есть функциональное нарушение, изменение физиологии. На собственном опыте он убедился, что болезнь есть нечто совершенно материальное. Её можно пощупать: она отзывается болью, её можно притянуть, её можно оттолкнуть, её можно даже вытолкнуть из больного организма, сделав его здоровым. Но вот что не давало Олегу покоя: если переместить некий предмет из одного места в другое, то в прежнем месте его не будет, а в новом он окажется. Например, если переместить ядовитую змею из террариума в комнату с мышами, то она, спокойно перемещаясь, постепенно изловит всех грызунов в своё удовольствие. Болезнь, материальная причина болезни, которую он вытолкнул вчера из организма важного больного, была, в представлении Олега, столь же опасной для находящихся в больнице людей, как ядовитая гадюка. И вот ведь вопрос: вытолкнутая из больного организма, куда она пошла? Стала ли она опасной для других людей, или на том злое её воздействие окончилось? Может ли перейти она в другой ослабленный организм, коих немало в больнице?

Но, как учёного-исследователя, Олега также волновал другой вопрос: а можно ли переместить болезнь в другой организм, скажем в тело грызуна или лягушки? Слышал он, что в деревнях лечили ангину, поднося ко рту больного жабу. Жаба почти сразу умирала, а больной тут же выздоравливал. Пребывая в таких думах, Олег и не заметил, как приехал на работу. Не успел дойти до своего кабинета, как его уже настиг заведующий и, мягко взяв под локоть, тихо рассказывая что-то про непогоду, повёл на третий этаж в свой кабинет. Попросив секретаршу ни с кем не соединять, всем, даже министру, отвечать, что он где-то на обходе, он запер кабинет на ключ и, усадив Олега в мягкое удобное кресло напротив себя, подавшись всем корпусом вперёд и глядя ему в глаза, тем же мягким, ласковым, но теперь уже требовательным голосом спросил:

- Шутки в сторону, Олег, как вы это сделали?

Закончилось празднование Нового года, южная зима преподносила сюрпризы за сюрпризами, важный пациент реально умирал, а Олег всё думал, как его лечить. Медикаментозные способы себя исчерпали, это было ясно. Но всё-таки надо было сражаться. И вот спустя неделю после той атаки разума болезни, Олег опять решился.

Днём, во время послеобеденного сна, он сел как и тогда, взял пациента за руку. Тот спал, веки нервно подёргивались: анальгетики хоть и помогали снимать боль, но до конца купировать её не получалось.

Разум болезни где-то жевал ткани пациента, как тигр пожирает свою добычу. Олег сосредоточился и стал ждать. Небеса распахнулись как всегда неожиданно, принеся с собой ветер совершенно иных миров. В атмосфере этих смыслов, что лились на него как свет неизвестных звёзд, он стал пристально следить за действиями болезни-разума.

Тот задумался и перестал жевать. Пациент, постанывающий до того, замолчал: боль отошла.

Глядя на это невиданное чудище, не имеющее даже очертаний, но имеющее сильнейшее воздействие на жизнь человека – жизнь, отстоять которую Олег пытался, он думал о том, как же эта гадость туда попала и откуда такие твари вообще берутся. А тварь эта между тем стала вовлекаться как бы в магнитное притяжение. Её стало тянуть к Олегу, вернее к поверхности тела пациента. Держа в руке руку этого человека, Олег чувствовал боль, разламывающую обе его руки до самых локтей – боль, разламывающую изнутри. Это было ново, но надо было держаться. И он держался.

Глядя на тварь, Олег стал помечать, что она теряет свои силы. Лицо пациента, до того белое как бумага, стало наливаться розовым, дыхание углубляться, а веки перестали дёргаться.

А между тем, тварь билась в ладони Олегу и кричала немым звуком, разрывая на части теперь уже своё тело, разлагаясь под Олеговым лучом внимания. Как поникают и жухнут листья под лучами солнца, так и разум тот скукоживался, приобретая вполне реальную локализацию и форму. Олег почувствовал, что устал. Встав, он, пошатываясь, дошёл до двери, – чувство было такое, как если бы взяли литр крови. Или полтора. Перед глазами розовые круги, в ушах шум, руки ломит… но пациенту значительно лучше.

Однако, до конца тварь не ушла, а раз так, завтра надо будет продолжить. На следующие день Олег решил держать руку на месте болезни, на животе, – интуиция подсказывала ему, что так излечение наступит быстрее. То, что оно наступит, он знал так же точно, как в последнее время знал всё, что связано с болезнями пациентов.

Так же пришёл ветер иных миров, так же болезнь стала притягиваться, на этот раз уже к руке, и так же теряя силы, он закончил примерно через час. Третий день – переломный. Олег шёл к пациенту как на Битву. Сегодня решится, кто кого. Тварь выйдет. Но куда? Этого Олег не знал, не было ещё опыта. Но останавливаться на достигнутом смысла не имело – тварь опять расцветёт и болезнь вернётся.

Держа руку, он ждал, когда тварь подойдёт к поверхности, под ладонь. Что будет дальше?

Подошла. Боль разлилась по ладони и горячим потоком ринулась к локтю. Сосредоточение достигло пика, боль остановилась и стала отступать. Но при этом обратно в пациента она не возвращалась, и чем напряжённее было внимание Олега, тем больше повиновалась ему тварь. Можно сравнить луч внимания с удавкой, а болезнь – с змеёй. Затягивая удавку на её шее, постепенно лишаешь жизни.

Болезнь не перешла в руку, не пошла дальше и постепенно отошла к поверхности ладони. Но и в пациента она тоже не пошла. Но куда? Где она?

Волна эйфории вдруг накатила на Олега. Радость освобождения: казалось, он почувствовал освобождение организма пациента, как своё собственное освобождение. Ликование, радость! Душа взмыла верх и смеялась как ребёнок, а сам Олег, почти улетев от счастья, старался из последних сил удержаться на земле.

Эйфория прошла через пару минут. В руке, что лежала на пациенте, было чувство прохлады и свежести, как в приятной воде. Отодвинувшись в сторону, Олег думал. Болезнь ушла, это было ясно. Но куда она ушла? Где то место, куда уходят разные твари?