Муть отходила от Олега. Оказалось, что отходила она и от пациента. Его бледность стала отступать, давление восстанавливаться, на лбу появилась испарина.

Он стал приходить в себя.

Разум болезни после бесполезной попытки отошёл и спрятался вглубь, как хищная рыба под утёс. Глядя оттуда на Олега, он чувствовал его Силу и боялся её, и сделать с ней ничего не мог. Так и смотрел.

Олег перевёл взгляд на шефа:

- Он будет жить. Пока.
- Что такое ты говоришь, какое «пока»?

- Но вы же сами знаете, что такое панкреатит и тем более что такое панкреонекроз. Это не диагноз, а констатация факта. А факты – вещь упрямая. Скорее всего, он не жилец.

Заведующий стоял с опущенными в бессилье руками:

- Олег, ты не понимаешь, он должен жить и как можно дольше…

- Но мы же не волшебники, правда?

- Ну не знаю, Олег, не знаю. Последние месяцы я всё чаще думаю, что волшебство существует… выйдем.

Выйдя в коридор, Виктор Вениаминович молчал некоторое время, а затем, подбирая слова, начал:

- Видите ли, Олег Владимирович, я всякого повидал на своём веку… и в последнее время я пристально присматриваюсь к вашей работе… Некоторые вещи я конечно же могу объяснить с точки зрения науки, медицины… но не все. Я скажу вам честно, Олег, у вас есть некий дар. Я не могу его объяснить, да и вы, как человек умный, всё понимаете. Сами говорили, что факты – вещь упрямая, так вот, факты говорят нам, что в ваших руках даже мёртвые оживают, вот так.

Он замолчал. Олег выждал паузу:

- Виктор Вениаминович, вы ждёте от меня чуда?

Помолчав, тот ответил:

- И да. и нет. Да, – потому что здесь это чудо нужно. От этого человека очень зависит наше с вами существование, Олег. Скорее даже моё, и нашей больницы, а затем уже и Ваше, как часть этого общего для нас с вами организма, так сказать опосредованно. Для Вас опосредованно. Для меня непосредственно. Думаю, Вы понимаете.

Он стоял, жуя губами так и не зажженную сигарету и смотрел в пространство перед собой.

Олег думал. Этого важного товарища обычными методами не спасти. Его можно протянуть некоторое время, но вылечить – нет. Это знали все. Но все ждали чуда. Даже медсёстры, не говоря уже о докторах. Но как?

- Вы должны понять, Виктор Вениаминович, что чудо сделать невозможно, но…

Тот поднял глаза и в них мелькнула надежда:

- Но что? Что вы хотите этим сказать? Олег, не таитесь, Вы знаете, что отношусь к Вам, как к сыну, а Ваши успехи в последнее время вызывают во мне лишь чувство глубокого уважения к Вашему таланту, нет, дару. И если есть хоть какой-то шанс помочь этому человеку, если Вы ЗНАЕТЕ, как ему можно помочь, – скажите мне сейчас.

Он сделал акцент на слове «знаете» и оба поняли, о чём идёт речь. Олег просто не мог утаивать то, что знал от этого человека, кто так много заботился о нём последние годы.

- Да, мне кажется, я знаю, что и как надо делать. Но мне надо время. Это не так уж и просто. Я буду пробовать, и если это так важно для вас, я этим займусь.

Виктор Вениаминович удивлённо-радостно поднял брови, приобнял Олега и буквально весь засветился:

- Ну конечно же, сколько времени Вам нужно, столько у Вас его будет! Занимайтесь, и помните, что я в Вас верю!

- Но не ждите от меня немедленного чуда, может статься так, что и не получится ничего…

- Я понимаю. Олег, это – «терра инкогнита» для Вас, я понимаю, но я молю Вас, постарайтесь…

На том и решили.

....Важного пациента мучили сильные боли, и в то же время в травматологию стало поступать как-то очень много больных, всё сложные, требующие немедленного вмешательства.

Олег стал уходить с работы в семь-восемь вечера, так и не успевая переделать все дела.

....Как из неведомой страны, опустился неведомый смысл. Всё кругом вдруг менялось и… собственно, он становился тем, кто может делать так, как делал он после этого: менял диагнозы, с открытыми глазами видел, что на самом деле происходит, смотрел в человека, как в колодец и видел то, что никто не видел. И как в колодце видят звёзды днём, так он видел причины. Причины болезни, они, как некие облака или ветра, доносились до его восприятия и были лишены той красоты, что давали ему небеса. Глядя на них, он видел, что, пугаясь или опасаясь его взгляда, они… неуверенно расходились, и людям становилось легче. Та красота, что видел он и знал в момент, когда небеса нисходили на душу его, была столь разительна для болезней, как жар огня невыносим воску свечей.



   Глядя перед собой, он ждал. Ждал, как много уже раз ждал в эти последние месяцы. И воздух небес как и всегда, неожиданно ворвался в него, и опять вспомнилось то, ради чего он живёт и то, чем он теперь живёт. Идя по коридору, он нёс в себе то достоинство Небес, что заставляло его держать спину прямо и взглядом смотреть вглубь каждого человека и явления. Подходя к палате, он уже знал, что мучает лежащего за дверью человека и главное – он знал, как ему помочь.

Дверь открылась. В небольшой палате лежал один человек, довольно грузный мужчина предпенсионного возраста. Врачи хлопотали вокруг него. Кто-то ставил капельницу, кто-то измерял давление, кто-то писал в истории болезни. Заведующий с торопливым взглядом отдавал какие-то приказания… это всё было неважно. Как флагманский корабль входит в гавань, и все чуют его силу и мощь, так вошёл он в палату и все почувствовали, что нечто изменилось, неуловимо переменилось в воздухе.

Виктор Вениаминович поднял глаза:

- Олег Владимирович, голубчик, я конечно же понимаю, что это не по Вашей так сказать… но посмотрите, прошу вас…

Ему подставили стул, и он сел как-то даже не заметив того.

Вся жизнь этого пациента развернулась перед Олегом, как на ладони. И детство, и юность, и увлечения, и занятия спортом, и сломанная на футболе нога, и выбитые в драке передние зубы, и частые попойки, и дети, и заботы о внуках, – всё это промелькнуло перед ним… а вот и причина.

Ни говоря ни слова, Олег сидел у кровати больного и не замечал суеты вокруг.

Было тихо, и лишь суетливые действия персонала вызывали некое шуршание, только и всего.

Тишина – это важно.

Взяв больного за руку, Олег смотрел на причину его болезни и она смотрела на него. Как описать её? Разум? Но в чём он? Что является его телом? А разве разуму нужно тело?

Разум, настойчивый и злой, замер и смотрел на Олега откуда-то из другого мира, и этот молчаливый диалог их был подобен противостоянию двух душ, двух воль. Прошло несколько секунд. Разум болезни ринулся в атаку. По лицу больного пробежала судорога. Врач, следивший за давлением на табло, сдавленно сглотнул: давление резко упало.

Олега замутило. Это был удар под дых. Самый настоящий удар, с тошнотой и зелёными кругами перед глазами. Олег немного согнулся, но взял себя в руки и выпрямился. Тошнота стала отходить. Состояние больного, на мгновенье перешедшее на Олега, быстро таяло в нём, испаряясь как туман под сильным ветром. Ветром тех Небес, что так занимали в последнее время Олега.

Зима принесла огромный вал работы. Его коллеги очень быстро поняли, что чутьё Олега – это просто находка. Его приглашали на все интересные случаи. И не только в травматологии. Даже вернее сказать не «не только» , а «не столько». Самые разные специалисты очень быстро стали относиться к нему как к палочке-выручалочке. Любой спорный случай, любой неясный вопрос, – и сразу же зовут Олега. Перед Новым годом заведующий даже освободил Олега от обязанностей, что выполнял он последние годы, – времени на них уже просто не оставалось. Больница же, где Олег работал, тем временем у населения уже встала на первое место. Каждый, кто сталкивался с серьёзным случаем, требовал, чтобы его переводили в первую городскую, да и сами врачи уже советовали своим пациентам обращаться именно туда. Имени Олега никто не называл, этого как-то стеснялись, но знали точно: там помогут и совсем на другом уровне.



   Олег зашивался. Уходить домой в три-четыре часа уже давно не удавалось, и в Самокатово, где он жил у деда, приезжать приходилось уже затемно. Но с другой стороны, это спасало. Усталость за городом уходила гораздо быстрее.

А выходные, благословенные выходные с Полинкой омывали окна души, унося даже следы душевной усталости, что копилась за неделю пребывания среди людских страданий.

Перед самым Новым годом, за три дня до новогодней ночи с сильным панкреатическим кризом в их больницу привезли первого заместителя мэра.

Все как с ума сошли. Доктора бегали, как сумасшедшие, заведующий был бледен и, на ходу отдавая приказания, шёл рядом с каталкой, на которой везли уважаемого пациента.

Тот был без сознания и в себя приходить, видимо, не собирался. Ситуация очень напряжённая. Игорь Петрович, так звали пациента, просто не имел права умирать в этой больнице. А смерть стояла рядом, и уже белые губы не шевелились, уже кончики пальцев побелели, уже… в общем, надо было что-то срочно делать.

Виктор Вениаминович (так звали заведующего больницей) послал за Олегом. Уже закончилась смена, и Верочка поймала его садящимся в машину.

- Боже мой, Олег Владимирович, тут такое, тут такое! Все ищут Вас, с ног сбились!

- Что случилось, Верочка?

- У нас ПАЦИЕНТ! Виктор Вениаминович с ума сойдёт! Он умирает!

- Кто?

-Да пациент! Он этот… ну в общем, с мэрии какой-то дядька важный, все с ума посходили!

Надо было идти. Закрыв машину, Олег поднялся на второй этаж, где в отдельной палате уже пытались привести в чувство умирающего. Идя по длинным тусклым коридорам, он думал: «Самое время сделать эксперимент… посмотрим что там» . Олег представил себе этого больного человека и стал ждать. Просто ждать. Чего? Ждать, когда ветер иных небес наполнит его лёгкие и даст достоинство богов. Этому он научился не так давно и каждый раз, ожидая так, не знал, вернее не помнил, что будет дальше. А дальше всегда было одно и тоже.

Следующая неделя не принесла прохлады в воздух, равно как не уняла она и тревоги.

Отчего тревога в душе жизнелюба? От грядущего развода? Но он и так уже давно маячил на горизонте, а тревога пришла только сейчас. Может, что с ребёнком? Да нет, всё хорошо. И на работе всё как всегда, начальство ценит, больные любят. Но тревога, как заноза, где-то глубоко, свербит и не даёт спокойно жить. А что собственно значит – «жить»? Зачем? Что в этом слове и что в этом действе такого, без чего нельзя было бы обойтись? С разводом мысли о смысле существования всё больше проникали в душу Олега: он думал и ответов не находил.



Но как дожди приходят, серым оттеняя день, так волны мыслей о причине существования стали всё больше занимать внутреннего пространства. Хорошо это или плохо? Казалось, связь с женой была тем канатом, что привязывала к жизни, и теперь, когда этот канат лопнул, более причин так существовать, как было до того, он не находил.


   Жизнь менялась, как поток подхватил его и понёс куда-то в неизведанные дали, он лишь смотрел и силился понять – что делать?

Река жизни выносила его на совсем другие берега мысленного горизонта, и берега эти были спокойны и мудры. Быть может, так в душу приходит мудрость? Но почему она пришла? И почему никто из знакомых Олега не знает, что это такое?

Пребывая в этом самоуглубленном состоянии теперь уже и на работе, он стал понимать больше.

Больные стали ему более понятны, и не надо было уже многих слов и анализов, чтобы понять, что с человеком и как его лечить. Эта простота в работе сперва была воспринята им как некая цепь совпадений. Но постепенно, по мере того, как ком этих «совпадений» нарастал, становилось понятно, что этот отстранённый взгляд на жизнь и поиски смысла существования несут на себе печать нового способа познавания, и как трудно понять смысл жизни, но если поймёшь, то и остальное становится понять легче, так углубленное состояние разума давало свой оттенок на все дела, делая его врачом-интуитивистом, мгновенно проникающим в суть болезней человеческих и методов их излечения. Неделя шла за неделей, вот уже и бархатная осень принесла тихую радость, а новые горизонты всё шире распахивались перед ним, отодвигая суету дней от ока души. И взгляд его всё больше проникал.

Но что теперь стало его жизнью?

Грусть? Нет, глубина несёт на себе оттенок грусти, спокойной и тихой, но не совсем это грусть.

Радость? Тихая и безбрежная, не колышимая ничем, отторгающая суету и любящая уединение – да, это больше похоже на то, что он чувствовал. Но было ещё нечто, что трудно даже описать словами. Энтузиазм, нет, чувство принадлежности некой реальности, более грандиозной, чем он знал до того. Как если бы ноги стояли на земле, а голова – уже в других небесах и лёгкие наполняются совсем иным воздухом. Там, где воздух подобен разуму, а разум подобен небесам, безбрежным и бездонным, – так стал он понимать себя и мир, и последствия развода отошли как-то на последний план.

Любовь к дочке при этом стала пронзительной и глубокой, как бездонное ущелье, затопить которое не могут и все воды мира, – и сколько бы этой любви не было в нём, всегда было, куда изливать её ещё.

Могут сказать, что так любить невозможно. Но он любил, и эти безграничные в своей глубине чувства радовали его. Он научился чувствовать так глубоко, как никто из людей чувствовать не в силах. Жизнь, отстранённая, поражающая своей глубиной ворвалась в его тесный мирок, невообразимо расширив его за несколько коротких месяцев. Зима пришла дождями и морозными рассветами. Жил у деда в деревне. Жена уже перебралась в свою новую квартиру, и на выходных Полинка радовала своей детской непосредственностью, как бы одаривая душу Олега лепестками роз и запахом ванили.

А между тем, Небеса менялись. Тревога нарастала, и тихая радость превращалась более в подобие предгрозового времени, когда небеса черны и ветер порывами гонит пыль, но первых капель ещё нет. Соединение тихой грусти и радости и мощной тревоги немыслимым узором рисовало в душе узоры грядущего, и Олег пытался читать в них.

Что так изменило его за это время?

Нечто незримое, как сильный жар питало его душу. Но почему только его? Есть ли ещё в ком такое? Этот вопрос – поиск таких же как он - стал волновать Олега всё сильнее, и к новому году он стал неотступно следовать за ним по пятам.

Эта история была показана мне моим Учителем во время обучения. В моем разуме возникало объемное знание о жизни человека, находящегося на краю сил добра и зла. Примерное по подобному сценарию проходит обучение всех, кто желает Вечности больше всего остального.
Приятного чтения!



Машина не заводилась. Он крутил и крутил стартер, а она, как назло, всё никак не хотела подать свой собственный голос.

Уже вечерело, выходные закончились, и надо было ехать в город: завтра рано утром вставать, на работу, ребёнка - в садик, а машина всё никак не хотела бурчать: чувство ответственности ей было, видимо, неведомо. Олег крутил и крутил стартер, жена Наташа задумчиво смотрела в летнюю даль, взглядом провожая угасающий закат, дочка уже мирно сопела на заднем сиденье, и даже шум стартера ей не мешал.


Дед махнул рукой:

- А, умерла, так умерла, езжай на моей, завтра вечерком приедешь поменяться, вылазь.

- Деда, но с ней же всё хорошо ещё днём было, ну чего она так, а?

- Завтра посмотрю, соседа, вон, приглашу, мы с ним вместе и разберёмся. Сосед был знатный выпивоха, но в машинах соображал: всю жизнь проработав водителем на молочной ферме, понимал машины с полуслова, – и они его слушались, как коровы доброго пастуха.

Перенеся Полинку в дедов старенький сорок первый «Москвич», Олег завёл машину с полоборота. Наташа задумчиво, не торопясь, села на переднее сиденье, и они поехали.

Старенький «Москвич» был нетороплив, как и его владелец, но работу свою знал хорошо, да и светил прилично. Выехав с просёлочной дороги на асфальт, загудел шинами, поймал ветер и степенно понёс заспанных пассажиров в расплавленный от жары город. Наступило утро нового дня.

Олег работал в городской больнице травматологом. Наташа – в городской администрации, выписывала бесконечные бумаги и ездила по делам шефа – важного толстяка с пышными усами. Отношения Олега с женой не ладились уже давно. И дело даже не каких-то спорах или ссорах, нет. Мировоззрение. Они были словно люди из разных миров.

Он улыбчивый, весельчак, балагур и всегда с открытым сердцем. Она - довольно расчетливая, с оценивающим взглядом, симпатичная и с удовольствием ловящая на себе мужские взгляды, стройная и молодая. Когда-то, где молодость пьянила головы, и хотелось любви, он пленил её своим обаянием. Тогда и появилась дочка, Полинка. Но прошло совсем немного времени, и оба поняли, что они совсем разные. Наташа почувствовала это первой и, с тревогой по ночам прижимаясь к мужу, думала о будущем. Будущее ничего хорошего им не сулило. Денег особенно нет, квартирка мужа мала, перспектив роста очень мало, а жить охота… Олег же был энтузиастом и верил, что все моря по плечу. Но любовь жены как-то быстро улетучилась и оставила место грусти. Жаль. А хотелось совсем иного.

...Жара плавила асфальт, и в палатах стояла невыносимая духота, – и это несмотря на настежь открытые окна. Смена, обычно кончавшаяся в 4, тянулась до бесконечности, и в три он взмолился. Его отпустили. Быстро забрав Полинку из садика, рванул за город, к деду в деревню, откуда этой ночью уезжал с такой неохотой. Только набрав скорость, Олег почувствовал облегчение от жары: ветер унёс прочь духоту и жар, и запахи степи начали кружить голову. Шёл июль.

Дед встретил радостно. Он недолюбливал Наташу за её излишний снобизм, а вот Полинке был рад всегда. Прадед и правнучка удивительно находили общий язык, понимая друг друга с полуслова.

Дед начал незаконченный разговор первым:

- А что она, твоя Наташка, на развод сама подала или надоумил кто?

- Дед, она ж юрист, там их в отделе советчиков много.

Да, ситуация была не весёлая. Развод – это вообще не весело, и даже неугомонный балагур и юморист Олег в последнее время как-то мало стал улыбаться, почти перестал шутить и часто уходил в себя, переставая замечать окружающих.

- Внучок, ну, не переживай ты так, не одна она баба на свете, сыщется исшо. Так-то оно так, но вот Полинка… ребёнок не знал о грядущем разводе, о том, что папа больше жить с ними не будет, – на этом настаивала очень расчётливая Наташа, решившая купленную на совместные с Олегом деньги квартиру и квартиру своих родителей обменять на шикарную, уже присмотренную квартиру в самом центре Новороссийска, с видом на море и двумя туалетами. Олегу в этой новой Наташиной идее места не нашлось. Так что переезд к деду в деревню казался уже неотвратимым. Это не беда, дом справный: все удобства и до города рукой подать, но вот с Полинкой… ребёнок очень был привязан к отцу и прадеду, и такого поворота событий совершенно не ждал.

- Ну да будет тебе, Олежа, ну будешь на выходные Полинку-то брать, Наташка - девка молодая, видная, ещё погулять хочет, будет тебе отдавать внучку-то мою, куда ж она денется?

В этих словах и интонациях деда звучала надежда и даже немного уверенность: он не то что хорохорился, просто знал жизнь. «Да, дед прав: так оно и будет и много мы не потеряем» – подумал Олег. На том разговор и закончился.

Жара уже спала, и в тени акации воздух, напоенный её ароматом, был даже слегка смолянистым, но уже не давящим. Так было хорошо… если бы не Натальины заморочки, жизнь вообще казалась бы чудом в этот дивный летний вечер.

Сосед пришёл как по расписанию. Раньше в колхозе их отпускали с работы перед вечерней дойкой, что была в восемь вечера. И начиная с семи тридцати мужики начинали тихо квасить. За многие годы эта привычка до того въелась в мозг, что иначе Василич и поступить не мог: ровно в семь тридцать рука сама, вне его воли, тянулась к стакану и горло начинало вполне естественно першить.

Несделанная машина всё ещё стояла в тени черешен, днём жара была такая, что вылезти на солнце и пройти лишние шаги было невозможно. Но сейчас, когда вечер начинал окутывать магией запахов, и солнце уже позволило ходить не страдая от его палящих лучей, самое дело было заняться машиной, чтобы за делом и вином обсудить последние мировые новости.

Открыли капот.

- Сосед, пробуй заводить.

Дед сел за руль Олегова старенького «фольксвагена гольф три», поёрзал для острастки, повернул ключ в замке зажигания… и машинка тут же завелась.

- Сосед, ты зачем меня звал? У тебя же машина работает как новые часы фирмы «Слава»!

- И вправду, Василич! Это дело надо бы обмыть.

Погрустневший было Василич при слове «обмыть» встрепенулся, весь как- то приосанился, в глазах его засверкали озорные огоньки.

- А что, и вправду, почему бы и не обмыть? Она ж завелась? Завелась! Таки обмоем это дельце!

Наблюдая за этой сценкой, Олег шутливо подумал, что машинка его просто очень не любит Наталью и очень любит эту деревню и вчера просто не захотела отсюда уезжать. Впрочем, он был солидарен с машиной и сегодня решил остаться здесь.

Предлагаю Вашему вниманию публикацию моей книги "Два мира".

 

Прошло ещё несколько недель напряжённых практик.
И вот Лоуренс понял, что время пришло. И тогда он сказал ей об этом.

Она стала серьёзнее:
- Это будет сегодня?

- Да.

То было в башне, куда редко ступала нога человека и от того пустынная и неухоженная она была лишена магнетизма людского - важное условие.
Лоуренс зажёг свечи чистым огнём от искр янтаря, который носил с собой всегда. Удивительно, но высеченный янтарём, огонь несёт совсем иные свойства, чем зажжённый иным образом.

Над семью свечами он поставил чаши на небольших треножниках, в каждую из семи чаш налил немного воды и добавил ароматических масел семи различных растений так чтобы аромат их, смешиваясь, создал бы совершенно уникальную атмосферу, в которой обучение не встречает сопротивления материи пространства.

Мало кто знает, что пространство имеет свою степень сопротивления. И как инженеры пытаются снизить сопротивление воздуха, придавая обтекаемость корпусам воздушных судов. Так же точно духовное обучение имеет свои особенности во взаимодействии с пространством и способы уменьшения сопротивления среды.

Когда комната стала наполняться благовониями, Пилигрим, сидя в центре залы, погрузился в глубокое сосредоточение, техника которого, конечно же, не может быть выдана здесь.
В результате этого действа ему удалось в полчаса создать в комнате условия, какие существуют только в высокогорных Ашрамах на высоте более 5000 метров над уровнем моря.

Те самые условия, в которых душа становится гораздо более свободна распоряжаться телом, чем ранее и от того обучение, которое всегда касается лишь души получается успешным. Успешным настолько, что люди даже представить себе не могут.

В древности это называлось теургия - общение с Высшим. Мы же назовём это Высоким Общением - когда почти освободившаяся от уз материи душа получает удивительные преимущества для обучения в сравнении с обычными условиями и сами Боги посещают такое место, где условия созданы так.

Пилигрим, безусловно, знал, что он делал, и с самого начала присутствовавшая при этом Акара погружалась во всё больший духовный трепет, потрясение ещё более сильное, чем в тот первый раз, произошедший несколько дней назад, охватывало её, но в этот раз созданные условия, конечно же, воспрепятствовали разрушению нервного вещества.

Когда чистота помещения достигла той степени, при которой обучение становится возможным, Лоуренс сам находящийся в высочайшем состоянии проговорил лишь несколько слов.
Но их хватило, чтобы человеческий ум перестал бы сопротивляться приходящей мудрости и... Акара коснулась сознанием беспредельности...

Когда через несколько часов всё закончилось, оба они погрузились в сон прямо там, где и сидели, лишь опустившись на пол.

Как описать то, что было? Как можно человеческим языком объяснить, что можно в человеческие часы уместить сотни, тысячи лет Познания и Совершенствования?

Как рассказать о жизни звёзд и миров внутри и за пределами видимого горизонта?
Как объяснить существование всех тех форм жизни и разума, что существуют во Вселенной и которые в этом познавании открыли свои сияющие тайны?

Как рассказать ту метаморфозу, что происходила с сознанием. С самой сутью так познающих, после чего их уже и людьми назвать трудно...

Всё это и многое другое уместилось в небольшое время, и когда для познающего прошли тысячелетия, солнце отсчитало на небосводе лишь несколько часов...

Но сон хотя и смежил веки, обучения не прервал и освобождённая от необходимости ума, душа продолжала во время оцепенения мозга, познавать без числа и времени, и когда заря забрезжила на горизонте, и тусклый ещё свет стал проникать сквозь цветные витражи окон, Акара проснулась совсем другим человеком. Это была она и не она...

Удивительно, как может измениться человек за столь короткий срок.
Но что есть человек? Разум? Сознание? И почему для совершенствования кто-то отмеряет дни и годы когда достаточно и часов...

"Пожалуйста, верьте в себя, любите, ничего не бойтесь, будьте свободными, рискуйте".

 

 

Принятие себя, своего истинного Я – это тот самый ключик, с помощью которого мы способны взглянуть по-другому на себя, окружающий нас мир и людей в нем. Именно принятие себя сердцем способно залечить наши внутренние раны, дать ответы на вопросы предназначения и даже развязать многие узлы негативной кармы. Возможно ли к этому прийти? Да! Сердце может сделать нас полностью счастливыми, устремлёнными, горящими. Только нужно прийти к Нему.

Мы знаем, как, и поможем тебе!

Узнать о клубе подробнее: https://clck.ru/RfQPk

Вступай в наш женский клуб, где ты начнёшь познавать своё сердце, понимать, что это такое, знакомиться с самой собой настоящей, а также ты найдёшь команду единомышленниц, которые тоже идут к этому.

Для тех, кто готов к серьёзному рывку в развитии, становлению команды женского движения, обучению особому женскому взгляду, развитию чуткости сердца, есть мини - группа Вип-подхода, где в т.ч. будут еженедельные практики и занятия.

Вступить в бесплатный женский клуб или узнать более подробную информацию можно по ссылке: https://clck.ru/RfQPk

Вы обязательно почувствуете изменения в своей жизни!

Нет, конечно, если тебе нравится быть эгоистом − не вопрос, но только в другом месте. Хорошо? Можешь сразу идти отсюда. Потому что эгоист не сможет полюбить ребенка. Он не сможет вообще никого полюбить. Даже себя. Он всегда будет несчастен. Не вопрос, живи эгоизмом. Мы тебе ничем не сможем помочь.

Есть две тенденции у человека: центростремительные и центробежные. И вот те, которые центростремительные, для сЕбе – он стремится к центру. Это эгоизм. Такая аура всегда замкнута на себя, и она никогда не сможет понять что-то окружающее. То есть такой человек не слушает никого, кроме себя. Он повернут ко всему спиной. Он закрыт для познания на самом деле. Даже то, что он познаёт, является лишь отражением его собственного ума. И он всегда заблуждается.

 

 

В отличие от него состояние человека, в котором начинают преобладать такие центробежные, то есть бегущие от центра силы – такой человек способен к познанию. Он смотрит на мир, он стоит к нему лицом. Он неэгоистичен, и душа его становится чистой. Вот это и есть те самые чистые Сердцем, которые бога узрят. То есть такой человек вообще качественно отличается от других людей.

То есть эгоист не может познавать правильно потому, что он все делит как бы на свое или не на свое. Потому что он во всем видит лишь свое собственное отражение. Он любит только себя, и то коряво. Он чтит только себя, он ценит только своё мнение.

Как об этом сказал Махатма Кут Хуми, когда писал Синнету: «В вас нет ни одного свободного места», а Хьюму писал: "Куда бы новое знание ни пришло и не увидело прежнего жильца − прежний жилец вылазит и говорит: «Здесь занято!»" Всё! Ничто не может войти в вас. Вы полны своих представлений, от которых вы не собираетесь отказываться. Вы слишком любите себя и их, как часть вас, чтобы от них отказаться.

Вот человек хочет поговорить с тобой об Истине. Ты же не скажешь ему: "Человек, ну, в тебе нет истины, отстань от меня". Я считаю, что таким образом ты только оттолкнёшь человека, если скажешь ему, что он эгоист. Потому я всегда делал следующим образом, и это, кстати, срабатывало очень классно: я показывал человеку, в чём он именно эгоистичен.

Когда с человеком начинаешь говорить в тему, он проникается доверием. Если человек способен воспринимать новое и применять его в своей жизни – значит, уже он открыт. В нём уже эгоизм стал подавляться. Потому что Бог – величайший альтруист. И Бог работает лишь с созвучными ему, такими же альтруистами. Человек должен стать альтруистом, чтобы приблизиться к Богу. Чем больше альтруист, тем ближе к Богу. Альтруизм есть мера близости к Богу. Можно даже так сказать.

Как освободиться от эгоизма?

Сначала ты объясняешь, что эгоизм − плохо. Человек начинает понимать, что да, действительно. Ты по-разному ему это объясняешь… всё, до него дошло. После этого ты ему говоришь, что он эгоист. Давай-ка, человек, ты будешь вслух повторять «я эгоист». Он вслух повторяет и до него доходит, что действительно он эгоист. Он в этом убеждается. Вы должны понять, что лишь то, в чём человек убедился, имеет над ним власть. То, в чем он не убедился, власти над ним не имеет. Поэтому стремитесь, прежде всего, убедить человека.

И вот он убедился, что он эгоист, он уже всё, ему настолько, что даже противно произносить слова эти, противно физически. До глубины дошло. Пусть ему станет противно, пусть он все равно продолжает повторять, и у него возникнет жажда. Жажда не быть таким.

Тогда он должен повторять: «я не хочу быть эгоистом». Причем, чем глубже он осознает, насколько он эгоист, тем сильнее в нём возникнет жажда, тем сильнее будет эффект. Надо, чтоб он еще в этом состоянии побарахтался минут 15, то есть так, чтоб нормально его продрало, чтоб ему противно жить стало, чтоб у него желание жить пропало.

И тогда в нем появится жажда жизни настоящая. Слёзы должны быть, рыдания… И после этого человека начинает пробивать, и он начинает говорить: «Да, я хочу быть неэгоистом». И только после этого в нём начинает появляться понимание, как это − быть неэгоистом. В нём возникает этот самый образ человека-неэгоиста, и он начинает понимать, чему следовать.

То есть ты показываешь ему эталон. Будет ли он следовать этому эталону или нет, это уже дело второе. Но самое главное − он уже имеет в себе механизм. Он имеет силу этому идеалу следовать. Он знает, как это делать. Здорово, да? Просто всё очень. И после этого только можно приступать с ним, что такое «Бог», что такое «Махатмы», что такое «йога».

Вот такой вот классный способ, в этом я убедился.

Человек – это путь

Вы – это то, куда вы двигаетесь.

 

 

По дороге туда может случаться всё, что угодно.

На вас могут нападать, могут останавливать, переубеждать, советовать.

Вам может стать плохо по дороге, можете заболеть. Продолжая двигаться вперёд, вы можете спотыкаться, просыпать, застревать, отменять принятые решения, "пойду не сегодня, а завтра".

Можете идти прямо, а можете окольными путями, разными. Где-то залипать, расслабляться.

Но в итоге всё решает то, что способно вас остановить на пути к тому, куда вы идете. А по сути, зачем живёте.

Вы и ваша жизнь – это то, куда вы идёте и зачем.

Всё остальное по дороге – это испытания, которые показывают, открывают вам глаза, проверяют, а действительно ли вы этого хотите?

На что вы способны? Способны ли вообще идти? Проверяя ваш потенциал, вашу силу, выковывая, оттачивая по дороге.

Делая из вас по-настоящему того, кем в итоге вы становитесь.

А кто не знает, куда идёт, или не понимает, зачем – тот двигается в неизвестность.

Каждого человека, его уровень определяет тот фактор, который способен его остановить.

Это испытания, преграды по дороге, которые постоянно усложняются.

То, что остановило нас вначале, например, перестаёт быть проблемой потом.

Что-то серьёзное – наводнение, буря, гроза – может быть непреодолимым сразу, но со временем это лишь внесёт разнообразие в ваш путь.

А кому-то сложнее испытание какими-нибудь соблазнами: отдохнуть подольше, покушать побольше.

Жалость к себе, любовь, ненависть, страх, лень – всё призвано испытывать нас в совершенно разных многогранных формах.

И всеми возможными способами, а не так, что всё время одинаково.

Потому что человек – это космос, он многогранен.

Потому что, преодолевая что-то одно, он переходит на новый уровень.

Испытание показывает ваш уровень, насколько вы готовы, хотите, способны это испытание преодолеть и двигаться дальше.

Вас определяет только то, что способно вас ОСТАНОВИТЬ.

 

Эти уроки были трудны для понимания в начале, но тут же давали свой результат. Умения и навыки росли с каждым днём.

А между тем Лоуренс кажется, решил сделать из неё настоящее совершенство, при чём здесь и сейчас.

Он говорил:
- Ты должна понять что всегда, при всех условиях важно ощущать особое присутствие. Как если бы некто стоял бы рядом с тобой и смотрел бы на дела твои и планы. Это не обязательно будет некто конкретный и не надо даже представлять его. Это ощущение Силы, присутствия – важно научиться, не упускать его из своего внимания, ты увидишь много интересного.

   И Акара стала видеть и понимать, как Сила реагирует на то, что происходит и даже на то, что произойдёт, как возмущаясь привходящими, но ещё не зримыми обстоятельствами.

Ещё говорил:
- Никогда не забывай, что ты мала. Осознавание своей малости приносит истинное достоинство. Осознавание своего величия приводит к глупости.

- Достигай величайшей простоты во всём, что ты делаешь и думаешь и даже как ты двигаешься. Помни, что достичь простоты труднее всего, но именно она, простота даёт царственность Духу.

- Никогда не забывай о сострадании. Самое высшее сострадание – к невежеству. Оно такого свойства, что показывает тебе невежество людское. И даже больше – оно даёт немногими словами развеять невежество. Истинное сострадание всегда деятельно и всегда приводит к успеху там, где нет антагонизма.

- Не избегай тех, кто тебе неприятен. Побудь с ними. Быть может, ты станешь им приятна своим присутствием, и тогда они изменятся, ведь весь мир состоит из созвучий и звучание этих людей, изменившись, может стать приятным. Так можно менять мир…

Многое говорил Пилигрим, и каждое его утверждение Акара применяла тут же, пока не начинала видеть, что это работает.

 

Это было искреннее удивление. Действительно, как?

- Вот мы и подошли к такой важной практике – уподобления. Ты можешь узнать всё на свете и перенять всё, что угодно, если владеешь этим инструментом познания. Делается это так.

Далее Лоуренс описал основные принципы этой техники. Оказывается, сперва, надо понять, что ты хочешь перенять. Это надо именно увидеть как бы читая в чувствах другого, более совершенного человека. Затем надо думать об этом так, чтобы появилось желание перенять. Желание должно прийти изнутри, родиться в душе, а не быть навязанным умом.
Затем, когда жажда этого качества появилась, важно думать об этом качестве, и, вдумываясь пытаться найти его у себя. Не столько найти, сколько понять, что оно уже там есть.
Это как перенять, но, не делая при этом ничего.

В итоге душа копирует, перенимает это качество и тут самое важное – надо закрепить результат, сделать качество своим. Это самое сложное – надо идти и применять. Как это делать – надо найти условия, при которых это качество будет востребовано и не упускать его. И так до тех пор, пока оно не срастётся с собственной природой.

Акара взялась за дело тут же.
Умение достигать цель, не желая её, но чувствуя источник целей – важное умение: оно даст возможность достигать всё, чего пожелаешь, а раз так – конечно же, его надо перенять.

Лоуренс наставлял её:
- Возьми простую цель. Например, объяснить твоей подруге Джулии сущность религии как способа соединения с небом – ты говорила, что она не понимает, зачем религия нужна. Расскажи ей и достигни результата тут же. Увидь, как твоё понимание буквально перетекает в неё, просто потому что ты придала своей убеждённости силу именно правильным отношением к цели. Не желай её убедить, но чувствуй идею, и она перетечёт сама.

Акара так и сделала. Уже на пятой минуте беседы Джулия вдруг осознала свои заблуждения, и потрясение её было так сильно, что казалось, будто бы шоры спали у неё с глаз. Это была серьёзная победа.

- Но Лоуренс, почему так легко? Я же год не могла ей это объяснить! Столько было споров!

- Так легко, потому что ты знаешь метод. Когда знаешь, как делать и умеешь это – всегда получается. Во всём ищи метод. И тогда будет получаться всё, что ты пожелаешь.

 

Следующий день победительница встречала с новым заданием.
Лоуренс вёл её напряжённо, и каждый следующий день был напряженней предыдущего.
- Скажи мне о целях.
- Но о чём ты спрашиваешь?
- Это было бы просто, если бы я сказал.

Акара поняла, что это будет ещё сложнее предыдущего.
- Хорошо, я подумаю…, если о целях – значит их несколько и они мои. Так?
- Так.
- Какие у меня есть цели? А ну, конечно же, у меня есть цель подготовиться к тому, к чему ты меня готовишь.
- Но это не главная цель.
- Да, главнее будет цель выдержать экзамен, это более важная цель.
- Но и она промежуточная.
- Действительно… но есть ещё задачи эволюции, есть какие-то новые этапы которые непременно будут, я же не собираюсь останавливаться на достигнутом.

- Хорошо, что ты поняла. Важно знать: концентрация на достижении цели приводит к неуспеху в достижении этой цели и даёт разочарование, если цель всё-таки достигнута. Сосредоточенный на цели всегда будет несчастен. Как река не имеет цели донести воды до конкретного места, но существует в своём движении вод, так и человек в совершенствовании не должен думать о промежуточных результатах, но удерживать в сознании нечто иное. Что?

Акара была сбита с толку. Такая постановка вопроса её удивила. Мало того что не надо стремиться к цели, надо ещё думать о чём-то совсем другом и при этом конечно же трудиться в поте лица, чтобы эту самую цель достичь. Но если Пилигрим так говорит, значит так оно и есть.

- Я затрудняюсь сказать…

- Посмотри в душу того кто так уже живёт. Что ты видишь?

Это поставило её ещё в больший тупик. Трудно воображать о том, о чём понятия не имеешь.
- Наверное, если представить себе что может быть в душе такого человека…
- Я не просил тебя фантазировать – перебил её Пилигрим – я просил посмотреть в душу человека, а не воображать о ней.

Ещё лучше. Как можно что-то видеть в душе человека, которого ты не знаешь, но лишь предполагаешь? Это похоже на задачу: «иди, не зная куда, принеси, не зная что».
И всё же она пыталась:
- Хорошо. Вот я вижу человека, который … достигает цели, не желая её достигать. Если бы это был бы человек обычный, ему было бы всё равно. Но мы видим человека сосредоточенного, который точно знает что надо и всё-таки не привязанного к результату своего труда. Так?

Пилигрим молча улыбался. Не дождавшись ответа, Акара продолжила:
- Он … ощущает нечто бОльшее чем цель и потому она меркнет перед ним в сиянии этого бОльшего знания.
- Ага, я поняла! Он ощущает то, что занимает его разум сильнее и имеет бОльшее влияние над ним и потому даже важные цели воспринимаются им как меньшие в сравнении с бОльшим! Так?

Лоуренс был доволен и всё же:
- Ты лишь начала, а я просил рассказать всё.

Но Акара уже почуяла правильный ход мысли:
- Да, он чувствует как бы источник идей, среди которых цели и средства и само достижение – лишь малые песчинки земных или небесных трудов. Он понимает это Бытие идей и методов и средств и целей и побед как единое и неделимое, и осознавание этого единого существования занимает его больше всего. Но… Лоуренс, я понимаю, что это осознавание даёт и покой… напряжённый покой! Это так?

Улыбка не сходила с его уст, тихая и спокойная она была как бы подтверждением тому, что всё идёт верно:
- Продолжай.

- Мне понравилось это состояние! Я тоже хочу так…

- Но так кто тебе мешает?

Она была обескуражена тем, что так трудно понимаемое тут так легко вошло в её сознание:
- А можно?

- Не только можно, но и нужно.

- Но как это сделать?

 

Прошло три дня. Множество царапин и ушибов ни в счёт. Ушиб ребра от неудачного падения отзывался при дыхании – но это не так уж и важно. Решимость идти до конца за эти дни выросла до неимоверных размеров. Всё остальное было, как и прежде.

Акара уже и злилась на себя, и плакала, и горевала и снова злилась – ничто не помогало: инстинктивная часть её брала верх, как только очередное дерево встречалось на пути. Ох, как же трудно быть совершенным существом!

   Но в это утро она решила покончить с этим раз и навсегда.
Лоуренс видел эту её решимость и порадовался ей, не подавая, однако никакого вида.

Стоя на поляне, она сама повязала глаза, с решительным отчаянием даже сказала:
- Идём!

Она не видела, а Пилигрим видел, что день ото дня у неё получается всё лучше и лучше войти в состояние небесного человека, несущего в себе глубину, а сама глубина стала обширнее и более потрясающего свойства.
В сражении с инстинктами Акара не замечала этого, и, тем не менее, это было так и с доверием стало лучше – она поняла, что доверие это радость, радость доверию, самому существованию доверия как явления. Она поняла, что доверие крепче, если ты радуешься доверяя. И тогда, падая или сталкиваясь с болью, тебе легче продолжать доверять хотя бы рефлекс требует ругаться.

Так она поняла радость.

Целых два часа без остановки Лоуренс водил Акару по лесу. Он ускорял и замедлял шаг, он ронял её, и ветки хлестали по нежной коже лица, по щекам и губам.

От этого её состояние стало иным, но не так как ранее: она стала равнодушна к тому, что происходит.
Внутреннее состояние как бы наполненности не покидали её, радость была тихой и искренней, доверие переросло в благодарность, и… тут она поняла, что они идут уже не в лесу.

Высокая трава, запахи луговых цветов – это было знакомо.

- Мы не в лесу?

- Да.

- Но куда идём мы?

- Мы идём домой.

- Но почему?

- Ты победила…

 

Следующим утром Лоуренс объявил, что им предстоит прогулка в лес.

Выйдя рано, скоро они были уже на опушке леса. Трава ещё хранила на себе росу, а воздух был влажен и немного прохладен. Пока шли, молчали. Лоуренс был в своих мыслях, и глаза его меняли свой цвет и настрой, отражая картины внутреннего мира. Заглядывая в них, Акара была удивлена тому, что иногда эти картины так сильно отличались друг от друга – как будто бы это другой человек…

    Как только пришли, Лоуренс начал.
- Сегодня мы применим вчерашние достижения. Завязывай глаза.
Стараясь не проявлять удивления и любопытства, Акара быстро повязала приготовленную для этого Пилигримом повязку и повязала так чтобы не видеть вообще ничего.
Убедившись, что подсмотреть не получится, он продолжил:
- Важно не только почувствовать себя Той. Но и сохранять это состояние в любой ситуации. А ещё важнее доверять мне несмотря ни на что. Пойдём.

Он мягко, но сильно взял девушку за руку, и они пошли. Сухой валежник местами шуршал под ногами, потрескивали ветки. Акара шла осторожно. Вот какая-то ветка больно стегнула по щеке, заставив её вскрикнуть. Тут же Лоуренс отметил:
- Но ведь ты считаешь, что доверяешь мне? Тогда какая-то ветка не повредит нашему доверию?

Акара молча кивнула и зашагала дальше, сосредоточенная.
Тут она наскочила на пень и чуть не упала. Он подхватил её за талию в последний момент, когда падение казалось, было неизбежно.
- Но где же твои вчерашние достижения? Где Та, Акара?
Эти слова сбили волну гнева в ней и заставили сосредоточиться: «да, наука Пилигримов не легка» - подумала она и продолжила шагать.

После пяти реальных падений и двух столкновений с деревьями она выбилась из сил. Доверия в ней не было ни на грош, торжественное осознавание себя человеком будущего испарилось, как если его и не было вовсе.
- Всё должно быть испытано, Акара. И не надо думать, что испытание это экзамен. Испытание это и есть сама жизнь.
- Но это же больно!
Она плакала не столько от боли, сколько от обиды на саму себя. Так гордилась она собой вчера, и так рассеялись все её достижения!
- Но что за ценность того, что может быть уничтожено легко? Мы зовём наших Учителей не стеклянными душами, а алмазными. Это титул, который даётся совершенным. Алмазная душа. Как ты думаешь, почему?
Вопрос повис в воздухе. Утирая нос, Акара не хотела уже учиться, падать, вставать и снова падать. А эти деревья… казалось они повсюду!

Так и не получив ответа, он сказал:
- Алмаз – самое крепкое из всего. Таким становится графит под ужасным давлением. Для графита давление – это испытание. Но это испытание меняет его. Вот и я хочу, чтобы ты изменилась. Пока что у тебя не было доверия ко мне, и пока оно не объявится, ты не сможешь продвигаться далее.

Понимая всю горькую правоту его слов, она встала, отряхнула платье и воинственно шмыгнула носом.
- А теперь начнём сначала. Сперва ты становишься Той, какой ты будешь бог знает когда. Затем ты проникаешься ко мне доверием. А после, я веду тебя вслепую, и ты не теряешь этого состояния и доверия, что бы ни случилось и даже если ты полетишь в пропасть – ты должна мне доверять.

По словам Пилигрима, серьёзные практики, что ждали её далее, немыслимы были без такого доверия, где буквально его душа будет вести её душу по тем путям, где никогда не пройдёт человеческий ум и доверие должно быть абсолютным.
Пока человек что-то себе выдумывает, он находится в области мозговых импульсов, иными словами – в иллюзии относительно самого себя. И лишь тяжкие испытания могут показать ему, как дела обстоят на самом деле и изменить его душу.

Удивительно, но душа меняется, когда паника борется с доверием под напором тяжких обстоятельств, так просто созданных Лоуренсом. Оказалось, что легко доверять там, где не требуется доказывать своего доверия – и трудно там, где всё буквально вопит о недоверии, где вся очевидность восстаёт и вытесняет такое хрупкое ещё доверие вон.

 

В тот день они начали тренировки по предложенной им методе.
Из объяснений Лоуренса следовало, что можно в краткий срок стать не совсем человеком, и что описанный Акарой волшебный мир – это лишь начало таких перемен, о которых и помыслить трудно.

И чтобы перемены те текли верно, надо помогать им как его и учили.
- Для начала ты должна понять, что хотя ты и осознаёшь себя Акарой, на самом деле ты не есть это тело, эта жизнь и даже эта личность. Твоё истинное «Я», совершенное как синева неба, существует самостоятельно вне этих преходящих условностей. Важно научиться осознавать себя как совершенный, небесный человек, чтобы сокрытое в тебе совершенство смогло бы развернуться и с новой силой наполнить твой земной разум настоящими небесными смыслами. Цель существования человека на земле – стать небесным человеком, тем, кто соединяет в себе земное и небесное без ущерба для обоих.
- То есть я должна осознать себя не как Акара? Но тогда как кто?
-Ты ничего не должна. Совершенство само развернётся – просто надо не мешать ему.

Путь в сто шагов.

Лоуренс предложил несколько практических упражнений. Которые были с виду просты, но эта простота отдавала какой-то совершенной идеей. Первое упражнение – Акара должна была просто пройти по площадке от Лоуренса и к нему как Акара. Это было исполнено с лёгкостью и грациозностью, с мягкой шутливостью счастливого человека.
После этого ей было предложено пройти уже не как Акаре, а как ходит матушка-настоятельница, в том состоянии духа, что ходит она.
После пятой попытки это получилось и Лоуренс, тонкостью своей души ухватив правильный настрой, одобрил его.
После она прошла как три её близкие подруги, стараясь так же найти их настрой, и походка и даже интонации речи её менялись, в зависимости от личности которую она пыталась копировать.

Когда через два часа упражнений она уже порядком устала, нервное напряжение хотя и не заметно, но уносили силы – Лоуренс предложил ей задачу потруднее. Надо было проделать этот путь в сто шагов как Акара, какой она станет когда-то, в будущем, не далёком, но прекрасном и мудром. Как будет ходить она, совершенная, когда небесные смыслы развернутся в ней в полную силу и заполнят душу, вытесняя человеческое, меняя его на божественное. Это была задача потруднее и намного.

Она ходила и ходила, и у неё не получалось.
Сперва это вызвало недоумение: чего же Лоуренс хочет от неё, если говорит, что ни разу у неё не получилось? Затем она и сама стала понимать, что что-то в ней не так. Каждый следующий круг приносил ей неудачу, как ветры приносят влагу дождей. Через два часа попыток с этим новым образом в ней стало зарождаться отчаяние: она никак не могла понять, что же от неё требовалось, не могла понять какой же она станет…

Они закончили, потому что силы её психики были на исходе – она будто бы ничего и не делала, но душа её устала так, как если бы прошли месяцы страшных трудов.
- Лоуренс, я начинаю понимать, что такое отчаянные труды – сказала она, когда они обедали за столом под открытым небом. Погода была приятной, не очень жаркой, но очень тёплой, с нежным ветром и пахучими запахами пряностей от кухни.
- Да, настоящие труды доводят нас до предела – только так мы растём.
- И ты так учился?
- Я и сейчас так учусь.
Молчание повисло в воздухе. Акара думала, что же это за человек такой, кто умеет так учить и так учиться, хотя рядом нет ни одного Учителя, который бы гонял его, как он гонял сегодня её.
Постепенно усталость стала отходить, давая место мыслям.
- У меня так ничего путного и не получилось.
- Получилось.
Ответ ошарашил её.
- Но что?
- Самое главное – ты поняла, что у тебя ничего не получается. Поняла не потому что я тебе об этом сказал, а потому что ты сама это видишь.
- Но и что же тут такого?
- Видишь ли, Акара, … если ты поняла что не получается, значит поймёшь когда получится. А раз так, то это знание уже живёт в тебе. Это и есть тот положительный результат, которого ты достигла. Теперь тебе осталось только упорно продолжать. Чтобы этот образ, который уже есть в тебе – вышел бы из своего латентного состояния. Для этого даже я тебе уже не нужен.
- Постой, я не поняла. Ты говоришь. Что я уже нашла?
- Не ты, а твоя душа. Да, я так говорю. Подумай сама – если ты смотришь на свою тень, значит, есть источник света, который находится у тебя за спиной. Так?
- Ну да…
- А раз так, то чтобы увидеть, откуда свет льётся надо лишь повернуться.
- Так и есть.
- Значит, свет уже есть рядом с тобой. Поняла?
- То есть моё понимание, что всё не так – это тень понимания этого образа? И я не понимала бы, что тут что-то не так если настоящий образ не был бы во мне?
- Да, это так. То, что ты ищешь, уже есть в тебе и это проявляется как неудовлетворённость тем, что есть сейчас.
- Как это просто…
Лоуренс улыбнулся своей лучезарной улыбкой:
- Мудрость всегда проста. Там где нет простоты – там нет и мудрости.

В тот день, когда солнце село уже и первые звёзды показались на тёмном небе, она поняла этот образ и смогла сделать несколько шагов как Та, которой она когда-нибудь станет…

 

Не бывает такого, что человек получает Озарение в тот же день когда пожелал того.
Но трудно представить себе, что устремлённые, не будут иметь озарений вовсе.
Конечно же, озарения приходят сами, когда пожелают и, озаряя, меняют душу.
Но человек может менять порядок вещей. И в этом тоже.

Утром следующего дня Пилигрим начал преподавать науку, которой учили его.
- Скажи мне, простыми словами и кратко – зачем мы беседуем.
   Акара была свежа как утренняя трава, глаза лучились, и смешинками счастья казалось, заражали всё вокруг. Вчерашний разговор расставил всё на свои места, и теперь она точно знала, зачем она сражается со своим невежеством. Это воодушевляло неимоверно.
- Мы не можем не беседовать.
Она сказала это смеясь, и буквально искрясь – как могут только люди, летящие на крыльях.
- Ты шутишь… и всё же?
Лоуренс ждал от неё серьёзного отношения и она, подчиняясь его мягкому, но требовательному тону, не переставая улыбаться, ответила:
- Но как же можно не беседовать?

Этот ответ его не устроил совершенно.
- Какова цель нашего общения?

Здесь до Акары начало доходить, что требуется подумать, прежде чем отвечать.
Она нахмурила лоб, утрированно показывая процесс мышления, но понимая уже, что думать надо:
- Дай подумать…, ты общаешься со мною, потому что хочешь сделать меня лучше, так?

Он кивнул. Пристально глядя ему в глаза, она продолжила:
- Я общаюсь с тобой, потому что понимаю, что то, что я узнаю с тобой в один день равно целой жизни и это то, что я искала так долго.

Похоже, ответ его устроил. Но он продолжил:
- В чём я помогаю тебе?

- Но ведь это же очевидно – ты само воплощение мудрости и знания и я, находясь рядом, набираюсь у тебя – как колодец набирается водой от дождей.
Она была застенчива и открыта одновременно и счастлива так, что даже представить себе сложно, что такое возможно.

- Ты хорошо сравнила. Но какова моя конечная цель? Подумай хорошенько.
- Что тут думать, если это так понятно? Ты хочешь сделать меня совершенной настолько, какой только может стать совершенной девушка и даже больше того. Я мечтала о том, чтобы мир стал волшебным, и ты осуществил мечту – он волшебный. И я – часть его. К тому же ты ведёшь меня туда и так, как знаешь, и я верю, что это приведёт к результату. Я доверяю тебе.

Она замолчала с мечтательной улыбкой на лице, глядя куда-то вглубь себя и немного помолчав, продолжила:
-Ты открыл для меня какой-то удивительный мир. Я хожу, что-то делаю. С кем-то общаюсь, но всё это время я нахожусь в волшебном мире, непохожем на тот в котором живут все остальные. Этот мир удивителен. Вот я смотрю на деревья – и понимаю, что они живые и говорят. И я даже могу понять, о чём если захочу. Вот я смотрю на стены – и в их молчании угадывается то, чему свидетелями они были.
Вот я прохожу мимо людей – и их атмосфера, каждого из них обдаёт меня волной удивительных смыслов – так, что о каждом можно написать книгу и книга эта будет удивительна для них самих. В этой книге будет описано, кем они были в прошлых жизнях, куда их души ходят по ночам, когда ум находится в оцепенении и с кем общаются и что познают. В этой книге можно понять их будущее – сужденное и готовое прийти к ним.

Я смотрю на тебя и понимаю, что в тебе мудрость такая, что даже дух захватывает – как если бы я была малая песчинка и смотрела бы на величественную гору. И этот мир открыл мне ты, и что я ещё узнаю в этом мире – одному богу известно, но одно я знаю наверняка: это всегда будет потрясающе удивительно и необычно, так не похоже на обыденность дней других людей. И я точно знаю, что это моё познание будет теперь служить спасению этих людей…

Она замолчала, став серьёзней.
- Если честно, то я даже не понимаю, как ты это сделал. Но это произросло во мне. Как вдруг, я понимаю, что к тому была способна, но так быстро…, и эта скорость перемен – она поразительна…

Лоуренс, молча, слушал её, не перебивая. Когда он понял, что речь закончилась, мягко положил ей руку на голову, провёл по волосам и улыбнулся:
- А ведь это только начало.

 

Акара как бы застыла. Это было ново для неё настолько, что услышав и обдумывая, она вся замерла и даже забыла кто она и где. Когда же оцепенение спало, она спросила:
- А что значит – быть Посвящённым?

В её глазах было предчувствие открывающейся Тайны. Лоуренс увидел, что она способна сейчас это понять, а потому продолжил:
- Это значит не чувствовать себя человеком, не быть одним из людей, не разделять человеческие глупости и иллюзии и всегда при всех обстоятельствах осознавать ту единую и верную реальность которую мы зовём Действительность. Она, безусловно, совершенно не может быть понята человеческим умом, а потому требуются серьёзные тренировки и трансмутации, чтобы сознание стало бы способно на такое осознавание себя в другом качестве.

Путь, который ведёт человека к такому состоянию, называем мы высшей йогой. А тех, кто стал таким – Посвящёнными. Они посвящены в таинство существования иного мира – того, что питает мир людей, как мать кормит дитя своим молоком в надежде на продолжение рода. Быть Посвящённым означает знать будущее человечества, его движение, эволюцию и видеть ту величайшую целесообразность, что царит в происходящем, пусть даже в ужасном и разрушительном.

Быть посвящённым, означает не просто знать будущее, но и служить ему всеми силами, всем самоотречением. Означает уметь читать в душах людей как в книгах и направлять их стремления, как пускать небесных птиц. Означает видеть ту великую Цель, что сияет человечеству и всем его царствам и которая когда-то явит себя во всепоглощающем и непередаваемом аккорде небесных сил – когда человечество и сама природа сольются воедино. Но это будет не скоро и для этого будущего мы и трудимся.

Мы трудимся не для какой-то конкретной преходящей цели даже, но для будущего состояния человечества, которое можно назвать сияющим и совершенным и которое однозначно будет. Мы знаем это так же точно как то, что Солнце всегда показывается по утрам и уходит по вечерам. И что не все души дойдут до этого сияющего и прекрасного финала. Многие не смогут выдержать это совершенство и перестанут эволюционировать далее в качестве людей, как другие. А потому наша задача – подготовить как можно лучше всё человечество к тому, что грядёт, подготовить всех и каждого в отдельности.

Души приходят и уходят и вновь приходят, возвращаясь - они обретают опыт. И если опыт будет велик, то и души будут велики. И значит, к означенному часу они будут готовы проследовать далее, к новым задачам, которые поставит перед ними мировая гармония, и озвучат эти задачи Посвящённые, которые будут и там. А пока мы здесь и мы сражаемся и наш враг – это неготовность людей, наш друг – каждый, кто может стать одним из нас.

На этот раз Акара дольше осознавала услышанное. Затем спросила:
- И много тех, кто сможет быть такими вот … как ты?

- Их всегда мало. Единицы.

- Но ведь им так трудно… и они реально спасают… души?

- Да. Это так.

На этот раз, потрясённая Акара долго не могла промолвить слово.

Уже наступал вечер, когда она стала приходить в себя. Первый вопрос, который она задала:
-Но почему я?

Казалось, Пилигрим ждал его.
- А ты видишь кого-то ещё, кто был бы способен так?

Она задумалась. Действительно, требования Лоуренса ко всем кого он касался, всегда были велики, очень велики. И не было в её поле зрения тех, кто бы им соответствовал хотя бы отчасти. По правде говоря, и она сама не особо им соответствовала, но всё же была ближе, чем все остальные.
Когда эта мысль улеглась, она робко подняла глаза:
- А я смогу?

Пилигрим улыбнулся широко и чисто:
- Когда знаешь что делать и делаешь – то всегда получается.

 

В один из дней Акара задала вопрос который не давал ей покоя, но на который она не находила ответа. Вернее, ответ был, но он не был тем самым ответом. Глубоким и настоящим, которого так хотела её душа.
- Скажи, зачем это всё?
- О чём ты?
Они сидели на лужайке среди полевых трав, небольшая скатерть расстелена прямо на траве. Сыр, немного хлеба и молоко – вот и весь обед.
- Я всё больше думаю о том, зачем это всё. Да, мне понятно, что лучше хорошо, чем плохо. Но конечная цель – я понимаю, что есть нечто такое, что я могу понять, что важно понять, но пока не понимаю.

   Лоуренс улыбнулся:
-Ты опять ищешь… это хорошо.
Они молча смотрели в небо, светло-синее и тёплое. Спустя несколько минут Пилигрим начал:
-Ты смотришь в это небо и не видишь звёзд, хотя знаешь, что они там есть.
-Да, так и есть.
-Так и с целью, о которой вопрошаешь – ты не видишь её, но хочешь увидеть.
-Ты правильно понял.

Ей было приятно с ним – ведь он понимал её душу, иногда казалось даже больше чем она сама.
-Тогда тебе пришло время понять, что будет дальше.
Акара от неожиданного поворота беседы переменила позу – теперь она села и пристально смотрела на Лоуренса, пытливо наблюдая за выражением его глаз, как если бы самый главный ответ придёт именно оттуда.

Пилигрим неспешно продолжал.
- Всегда, со всеми и вне зависимости от того где это происходит – если обучение настоящее, оно идёт своими этапами. Как ты думаешь, какими?
Акара смешно сморщила нос.
- Наверное, сначала будет какая-то подготовка, а потом экзамен?
- Не совсем экзамен. Я и так увижу что ты годна. Будет Посвящение.

Возникло молчание, о котором можно сказать: «глубокое». Акара прервала его через несколько минут:
- То есть я буду посвящаема?
- Ну конечно же. А почему нет? Если ты будешь этого достойна.
- Но зачем оно нужно, это Посвящение? Я как бы… чувствую, что это важно, очень важно, но понять не могу.
- Хорошо. Я расскажу. Тут важно понять, что человек рождённый и Небеса непостижимые – суть две сферы, между которыми всегда существует водораздел. Граница. Потому не может человек касаться Небес до девятого Неба пока он ещё человек. Но важно чтобы на земле были бы люди, кто могут так.

Только представь себе: вот ты спишь. Твоё духовное тело выходит и обретает на духовных полях те необходимые энергии без которых твоя психическая деятельность будет невозможна. Лиши человека сна – и он сойдёт с ума или даже умрёт. Но так же и человечество нуждается коллективно в таком вот восполнении духовной энергии. Так вот её дают те, кто способен сознательно ещё при жизни принимать участие в мирах Надземных. Они, только они обогащают человечество в целом так, как сон помогает каждому в отдельности.

Но чтобы быть способным к такой высочайшей духовности, чтобы находиться в двух мирах одновременно – надо перестать быть человеком в полном смысле этого слова.

Вот и получается, что служение человечеству, чтобы оно не сошло с ума и не умерло – это та высокая цель, на которую способен не каждый.
Не для себя мы трудимся, но для мира и в этом святая обязанность моя и всех тех, кто знает как такими стать. Знает, может, становится, ищет других таких же способных и помогает им. И, конечно же, только ими, такими духовидцами, посвящёнными, и держится мир. Если бы не они, мир давно сошёл бы с ума, как человек лишённый сна. Понимаешь?

 

Ее мечты осчастливить все человечество были разбиты в пух и прах:
- Но я буду сражаться Лоуренс, ведь есть что-то, что в моих силах?

- О, да! Более упрямого существа я еще не видел — он улыбнулся и продолжил — Если ты и вправду хочешь сделать хоть что-то, найди тех, кто жаждет Истины больше жизни и задай каждому из них наедине три вопроса. Вопрос первый - знаешь ли Истину? Вопрос второй - знаешь ли о носителях Истины? И вопрос третий - знаешь ли о важности Истины для мира? Попроси ответить на каждый вопрос не менее тысячью слов и если услышишь достойный ответ, приведи этого человека ко мне. Я обещаю, что каждый найдет во мне друга, и если будет хоть один годный, то я исполню свой долг, ты знаешь.

Лицо Акары просияло, она заулыбалась как бы в недоумении:
- О, Лоуренс, я прямо сейчас сделаю это и уже к вечеру, уверена, тебе будет кого учить!

- Но помни, только достойных.

- Но как я пойму?

- Ты поймешь.