Сентябрь Сыплет дождик большие горошины, Рвется ветер, и даль нечиста. Закрывается тополь взъерошенный Серебристой изнанкой листа. Но взгляни: сквозь отверстие облака, Как сквозь арку из каменных плит, В это царство тумана и морока Первый луч, пробиваясь, летит. Значит, даль не навек занавешена Облаками, и, значит, не зря, Словно девушка, вспыхнув, орешина Засияла в конце сентября. Вот теперь, живописец, выхватывай Кисть за кистью, и на полотне Золотой, как огонь, и гранатовой Нарисуй эту девушку мне. Нарисуй, словно деревце, зыбкую Молодую царевну в венце С беспокойно скользящей улыбкою На заплаканном юном лице. Николай Заболоцкий 1957 г.

Группа КВАТРО. Очарована, околдована (М. Звездинский, Н. Заболоцкий) (Живой звук)

Признание... Зацелована, околдована, С ветром в поле когда-то обвенчана, Вся ты словно в оковы закована, Драгоценная моя женщина! Не веселая, не печальная, Словно с темного неба сошедшая, Ты и песнь моя обручальная, И звезда моя сумасшедшая. Я склонюсь над твоими коленями, Обниму их с неистовой силою, И слезами и стихотвореньями Обожгу тебя, горькую, милую. Отвори мне лицо полуночное, Дай войти в эти очи тяжелые, В эти черные брови восточные, В эти руки твои полуголые. Что прибавится — не убавится, Что не сбудется — позабудется… Отчего же ты плачешь, красавица? Или это мне только чудится? Николай Заболоцкий 1957 г.

Что наша жизнь в этом мире непознанном? И для чего мы приходим сюда? - Не знаем, но ведь зачем-то был создан он, И кто-то в нём нам считает года... Я жить хочу, просыпаясь от солнышка, В моё окно запустившего луч... И, каждый день допивая до донышка, В твои глаза успевать заглянуть... Знать не хочу я лихие пророчества,- От них потом я ночами не сплю... Ты мне скажи то, что слышать мне хочется, Одно из слов – это слово «ЛЮБЛЮ»!.. Пойми: во всех уголках Мироздания Живёт Любовь,- без неё нам нельзя! И, каждый миг ожидая признания, Гляжу в твои дорогие глаза... Но наша жизнь – лишь частица от Вечности, Приходит час, – от него не уйти,- Чтобы, Звездой промелькнув в Бесконечности, Сказать «прощай» нам земному пути!.. Когда замрут все часы в ожидании, И солнца луч не разбудит с утра, Пойму: Господь мне назначил свидание, И прошепчу: «Всем – пока! Мне - пора…» Когда замрут все часы в ожидании, И солнца луч не разбудит с утра, Пойму: Господь мне назначил свидание, И прошепчу: «Всем – пока! Мне - пора… АЛЛА КОРАБЕЛЬНИКОВА НУ, А ПОКА...

К ней всюду относились с уваженьем: И труженик и добрая жена. А жизнь вдруг обошлась без сожаленья: Был рядом муж - и вот она одна... Бежали будни ровной чередою. И те ж друзья и уваженье то ж, Но что-то вдруг возникло и такое, Чего порой не сразу разберешь: Приятели, сердцами молодые, К ней заходя по дружбе иногда, Уже шутили так, как в дни былые При муже не решались никогда. И, говоря, что жизнь почти ничто, Коль будет сердце лаской не согрето, Порою намекали ей на то, Порою намекали ей на это... А то при встрече предрекут ей скуку И даже раздражатся сгоряча, Коль чью-то слишком ласковую руку Она стряхнет с колена иль с плеча. Не верили: ломается, играет, Скажи, какую сберегает честь! Одно из двух: иль цену набивает, Или давно уж кто-нибудь да есть. И было непонятно никому, Что и одна, она верна ему! Эдуард Асадов

Я пришел к тебе с приветом… Я пришёл к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало; Рассказать, что лес проснулся, Весь проснулся, веткой каждой, Каждой птицей встрепенулся И весенней полон жаждой; Рассказать, что с той же страстью, Как вчера, пришёл я снова, Что душа всё так же счастью И тебе служить готова; Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, что буду Петь — но только песня зреет. Афанасий Фет 1843 г.

Человеку надо мало… Человеку надо мало: чтоб искал и находил. Чтоб имелись для начала Друг — один и враг — один… Человеку надо мало: чтоб тропинка вдаль вела. Чтоб жила на свете мама. Сколько нужно ей — жила. Человеку надо мало: после грома — тишину. Голубой клочок тумана. Жизнь — одну. И смерть — одну. Утром свежую газету — с Человечеством родство. И всего одну планету: Землю! Только и всего. И — межзвездную дорогу да мечту о скоростях. Это, в сущности, — немного. Это, в общем-то, — пустяк. Невеликая награда. Невысокий пьедестал. Человеку мало надо. Лишь бы дома кто-то ждал. Роберт Рождественский 1973 г.

Восьмидесятые годы были удивительно плодотворным периодом в жизни Ивана Константиновича Айвазовского. В 1881 году он создал один из своих шедевров, картину «Черное море». Лето 1886 года было проведено им в постоянной работе, плодом которой явилась целая серия новых картин. Конец 1886 года и первая половина 1887 года были необыкновенно обильны выставками. После весенней, академической и московской выставок, осенью 1886 года, новая серия его произведений была выставлена в Одессе, Николаеве, Киеве, Харькове и других городах России, а также в Ницце, Ментоне и Бухаресте. Художественный критик Владимир Стасов так писал о значении Айвазовского для русского искусства: «Маринист Айвазовский по рождению и по натуре своей был художник совершенно исключительный, живо чувствующий и самостоятельно передающий, как никто в Европе, воду с ее необычайными красотами».
Произведения этого периода отличает особая простота содержания, приглушенная красочная гамма, виртуозность исполнения. С годами его мастерство крепло, а образы моря, которые создавала его кисть, становились все более тонкими и многогранными.
Все эти характеристики в полной мере можно отнести к картине «Берег моря». Этот морской пейзаж был написан в 1886 году. На картине изображен морской прибой у скалистого берега, который едва различим сквозь серебряную пелену напитанного влагой воздуха. Превращаясь в хрустальную россыпь пены, волны с шумом разбиваются у ног путников. Лишенный внешнего блеска сюжет располагает к размышлению и покоряет легкостью и свежестью исполнения.

Картина “Морской берег. Прощание” была создана Иваном Айвазовским 1868 году, по всей видимости, во время его пребывания в Феодосии. Прославленный маринист был щедрым покровителем своего родного города. Благодаря ему в Феодосии была открыта художественная школа, инициированы археологические раскопки, а весной 1868 года начато строительство железной дороги.
Айвазовский с большим теплом относился к Феодосии и всегда возвращался в этот город, считая его своим единственным домом. Аллегорический мотив прощания, изображенный на картине, созвучен настроению, которое мог испытывать художник, покидая родные края, отправляясь в очередное путешествие. Как и во многих произведениях мастера 1860-х годов, важную роль в этой композиции играет постановка интенсивного освещения, придающего картине особое эмоциональное звучание. Вся живописная поверхность полотна окрашена горячими лучами рассеянного алого и оранжевого света, эффектно выделяющего основные композиционные объемы. Пространство картины разделено на несколько планов, маркированных силуэтами прощающихся в правой нижней части композиции и далее, следующих по диагонали - шлюпкой, ожидающей моряка, и кораблем на горизонте. Восходящее из-за горизонта солнце символизирует начало нового дня и начало нового морского путешествия.
В своем творчестве Айвазовский часто обращался к изображению мотивов встреч и прощания, как к идее, близкой самому художнику, обращенной к мироощущению человека эпохи романтизма. Подобные сюжеты можно встретить на других известных картинах мастера: “Встреча рыбаков на берегу Неаполитанского залива” (Государственная Третьяковская галерея, 1842); “Утро на море” (ГМЗ “Павловск”, 1849).

Для написания картин известный художник Михаил Врубель вдохновлялся русским фольклором, былинами, он придавал каждому герою особенные черты. Так произошло и с полотном «Царевна-Лебедь». Рассказываем, кто изображен на нем, и как живописцу пришла идея картины.

Прообраз Царевны-Лебедь
Михаил Врубель написал картину «Царевна-Лебедь» в 1900 году после выхода оперы Николая Римского-Корсакова. На этом полотне, как и на многих других работах, художник изобразил свою жену — известную певицу Надежду Забела. После того, как живописец увидел ее выступление в роли Царевны-Лебеди в опере Римского-Корсакова «Царевна-лебедь», он решил написать свою музу. Стоит отметить, что между образом Надежды Забелы на картине и в реальности мало сходства. Врубель лишь вдохновлялся красотой и чарующим голосом возлюбленной, а царевна на полотне — это плод воображения живописца. Искусствоведы считают «Царевну-Лебедь» одним из самых загадочных полотен. Дело в том, что художник объединил в героине несочетаемое: свет и тьму, холод и тепло.


Сказочный мир
Образ царевны детализирован. Врубель подчеркивает превращение женщины в лебедя с помощью птичьей выразительности глаз, острого очертания губ. Мы видим, что у нее роскошный белый наряд. Также художник создает музыкальность образа царевны за счет переливов красок, игры серых и розовых полутонов, сияния драгоценностей. Мы чувствуем сказочную атмосферу, как будто героиня затягивает нас в волшебный мир. Врубель пишет ее со спины, она смотрит на зрителей печальными глазами. У царевны приподняты брови, сжаты губы. В сказке Александра Пушкина образ Царевны-Лебедь светлый, радостный. На полотне Врубеля же тревожный. Героиня как будто беспокоится о чем-то, скрывается от нас. Живописец мастерски передает лицо, пальцы, легкую ткань царевны. На картине мы видим игру света и тени. Также во время ее написания художник использовал мазки мастихина. Он создавал уникальные перламутровые оттенки.


Все женщины Врубеля в образе Царевны-Лебедь
Считается, что лебедь — это символ вдохновения. Благодаря этому образу можно узнать самые темные и загадочные стороны жизни. Царевна как будто манит зрителей. Мы восхищаемся красотой ее лица, большими глубокими глазами, хрупкими длинными пальцами. Замерзшая вода, огонь придают героине таинственности. Врубель создает впечатление, что Царевна-Лебедь — это лишь видение, которое сейчас исчезнет.
Искусствоведы считают, что эта работа вобрала в себя все предшествующие женские образы на полотнах художника. Это символ непостижимой красоты.


«Царевну-Лебедь» купил Михаил Морозов. Впервые она была представлена публике в 1901 году на выставке «36-ти художников». А потом по завещанию коллекционера картину передали в Третьяковскую галерею.

Смотри: вот всё, что тебе осталось
так расцвет и силу сменяет старость,
так слабеет резкость, уходит ярость,
будто кто-то выключил в мире звук

Как ты ни старайся, не даст ни ноты —
там, где были струны, теперь пустоты
объясняйся жестами, рви блокноты
и пиши на клочьях — ты нем и глух

Здесь всё нежило: голоса исчезли,
люди рты раскрыли: «а если… если…»
в ком избыток смыслов — тот пишет песни,
а твоей ни внять, ни напеть мотив

Она бьётся пульсом — ревущий узник,
звоном молота из старинной кузни,
будто бы рояль, мир, лишённый музык,
стал тяжёл, громоздок и некрасив

В тишине всё тонет, найти бы шлюпку,
тишь оставит в памяти по зарубку
раздирая лёгкие в мясорубке,
она будет жить в тебе, вот она

Ежели в начале и было слово —
то его пропели; теперь всё ново:
из колонок, окон, из уст иного
лишь тупая ватная тишина

Стань же уязвима, прозрачна, донна,
тишина, оставь опустевший дом мой,
я найду жильё тебе, снеди тонны,
только ты, пожалуйста, уходи

Мы ведь молодые дурные черти,
мы, пока поём, не страшимся смерти,
и пока в руках медиатор вертит
гитарист усталый, мы будем жить


© Copyright: Ок Мельникова

Я помню тот весенний день, Когда в саду мы повстречались, Как ты поднес мне белую сирень И в чувстве трепетном признался. Я помню твое терпкое дыханье, Когда о будущем загадывали мы, Птиц прилетевших щебетанье И цвет небесной синевы. Я помню каждое мгновенье, Подаренное тобою мне... Но жизни однообразное теченье Мне память сохранила о том дне... Я думала,что мы расстались навсегда... И вновь случайная встреча Душу растревожила мою... И безысходно,нежно, молча я на тебя смотрю! Мне хочется вернуть все то, Что нас когда-то так объединяло: Та солнечная,ласковая весна, Которая так бережно пленяла, Те страстные безумные объятья... Сейчас,ты,друг мой,не со мной,.. Как так случилось,что не с тобой, Я отблестки земного счастья Познать пытаюсь этою весной?.. G.V.

Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее — иль пусто, иль темно, Меж тем, под бременем познанья и сомненья, В бездействии состарится оно. Богаты мы, едва из колыбели, Ошибками отцов и поздним их умом, И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, Как пир на празднике чужом. К добру и злу постыдно равнодушны, В начале поприща мы вянем без борьбы; Перед опасностью позорно малодушны И перед властию — презренные рабы. Так тощий плод, до времени созрелый, Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, Висит между цветов, пришлец осиротелый, И час их красоты — его паденья час! Мы иссушили ум наукою бесплодной, Тая завистливо от ближних и друзей Надежды лучшие и голос благородный Неверием осмеянных страстей. Едва касались мы до чаши наслажденья, Но юных сил мы тем не сберегли; Из каждой радости, бояся пресыщенья, Мы лучший сок навеки извлекли.

Читать далее...

Покормите птиц зимой. Пусть со всех концов К вам слетятся, как домой, Стайки на крыльцо. Не богаты их корма. Горсть зерна нужна, Горсть одна — И не страшна Будет им зима. Сколько гибнет их — не счесть, Видеть тяжело. А ведь в нашем сердце есть И для птиц тепло. Разве можно забывать: Улететь могли, А остались зимовать Заодно с людьми. Приучите птиц в мороз К своему окну, Чтоб без песен не пришлось Нам встречать весну. Александр Яшин

На стеклах январских узоры: Подобие чащи лесной, Тропинки и снежные горы, Над кручей дворец ледяной. За дочкой слежу я ревниво: Ужель не оценит она? — Скажи, ведь красиво? — Красиво!— Но смотрит в поля из окна. Никак ей в дому не сидится,— Что толку дышать на стекло? Надела пальто, рукавицы, Как только в окне рассвело. — Осталась бы с нами хоть на день, Промерзнешь, промокнешь в снегу. Тут все что душе твоей надо… Но дочь говорит: — Не могу! Что ж, верно! На стеклах растает Непрочный, как в сказке, узор, А в поле — поземка живая, Живой и манящий простор. И пусть даже выступят слезы — Дороже ей всякой игры Дышать настоящим морозом, Лететь с настоящей горы. Александр Яшин

Жил я в доме у синих скал, Жил, работал время не тратил. Поутру окно открывал, Закрывал перед сном, на закате. Нынче помню только одно: Ты с горы, как с неба, сходила. Я не мог затворить окно, И пошло все не так, как было. Был закат — занялся восход На четыре стороны света, Снова птицы снялись в полет, Зашумел полуденник ветер, Ожил лес, ожила вода. Ты спускалась с горы по краю… Будь я даже слепым — И тогда Я тебя увидел бы, знаю. Александр Яшин

Все расскажи ей, хоть и страшно, Когда признаешься в любви, Об увлечениях вчерашних,— Припомни все и назови. О неприглядном, о случайном Сказать не сможешь — напиши, Чтоб недомолвками и тайной Не бередить ее души. Увидит, слезы осушая, Чем жизнь твоя озарена, Что настоящая, большая Любовь, как подвиг,— вот она! И как живой воды пригубит, Иль словно крылья отрастут. А если примет, значит любит, Поверит в сердца чистоту. Александр Яшин

Назови меня именем светлым, Чистым именем назови — Донесется, как песня, с ветром До окопов голос любви. Я сквозь грохот тебя услышу, Сновиденья за явь приму. Хлынь дождем на шумную крышу, Ночью ставни открой в дому. Пуля свалит в степи багровой — Хоть на миг сдержи суховей, Помяни меня добрым словом, Стынуть буду — теплом повей. Появись, отведи туманы, Опустись ко мне на траву, Подыши на свежие раны — Я почувствую, оживу. Александр Яшин

Пожелай — и останусь навеки Чабаном на твоем берегу, Полюблю эти шумные реки, Эти синие горы в снегу. Согласись — и в лесные просторы, В глухариные дебри умчу. Где-нибудь на Двине, на Печоре Сам избу для тебя сколочу. Раем будет мне ельник дремучий… Хочешь, место сама выбирай. Но решись, не молчи, не мучай, Хоть чего-нибудь пожелай. Александр Яшин