Это всего лишь дневник, и самых интимных вещёй в нём всё равно не передать. Его может прочесть только один человек – которого ты любишь. И превратить твою жизнь в ад… впрочем, тебе может повезти: он может любить тебя недостаточно. Однако берегись грубых душ – они способны на ужасные поступки. Я расскажу о нескольких известных мне дневниках. О своём первом дневнике, я отдал его прочитать своей девушке, и она бросила меня. Потому что там были воспоминания о другой, - а то, что я любил эту бросившую меня читательницу, доверял ей так сильно, что вверил ей свою собственную жизнь – это ей в расчёт не принималось. Своим дневником, оказывается, я лишь хотел уязвить её. Я же говорю другое: в своём дневнике я был более откровенен, чем она. Её открытость, как выяснилось, не была такой уж открытой. Вы можете сказать: «mудак, женской психологии не знаешь». А я могу ответить: «На hуй психологию». Я был влюблён. Был откровенен. Теперь-то по откровенности мы с ней, верно, сравнялись. С годами любви и откровенности (радости, открытости) становится меньше, но ТЕБЕ ВСЕГДА ЕСТЬ, ЧТО ТЕРЯТЬ. Точнее, м-м-м… представь себе бесконечность. Представил? Так вот, ЕЁ СТАЛО МЕНЬШЕ.

Другой мой дневник, аудио. Я записал целую кассету, а потом попросил друга записать туда Aladdin Sane, по-моему. Друг приторчал и кассету эту оставил себе. Я не против, хоть мы и не друзья больше, всё равно: там были только мои состояния, никаких неизвестных ему подробностей биографии. До сих пор убеждён, что только у написанного от руки есть определённая живая сила. Эти строчки также будут сначала записаны на бумаге.

Одно время я встречался с девушкой, которая вела дневник чуть ли не с пятого класса. И здесь это было так сладко, что просто НЕ ПЕРЕДАТЬ СЛОВАМИ. Читая её строчки (впрочем, для не знавших её, никакой откровенности не содержащих), я познавал её по-настоящему. Находясь очень далеко от неё, принадлежал ей безраздельно. Из-за неё я стал писать письма, хотя всю жизнь ненавидел их. Из-за писем влип по уши в интернет – слишком страшным мне казалось то, что хотя бы одно письмо не дойдёт. А интернет дал мне всё – и это всё. Я сжёг её письма. Но от гнёта её строчек, бережной сеткой (по-другому не скажешь) доносящих до меня (ещё хуже) ТО, ЧТО У НЕЁ ВНУТРИ – мне удалось избавиться лишь спустя без малого пять лет. Без её помощи вряд ли получилось бы. Благодарен, без стёба, сколько раз за это время я был на краю гибели, краю её могилы. Она не умерла, но я похоронил её – друзей из нас всё равно не получилось бы.

На последок – грязная история. Всегда стыдно говорить о человеке, которого не знаешь почти что – даже людям, даже людям, которые его уж и подавно никак не могут знать. Грязная история про девушку, которая вела дневник, очень откровенный (тут моё воображение зашкаливает). Насыщенная приключениями жизнь. Она нашла себе подходящего отца для своего будущего ребёнка, шаблон «новый русский», думаю, подойдёт, только надо добавить хитрости и ещё грубости, пожалуй, теперь всё. Она спрятала от него дневник. Он нашёл его. Она пыталась убежать с ребёнком. Он нашёл их. Она пыталась убежать без ребёнка. Он нашёл её. Она пыталась вести дневник на французском. Он выучил французский. Побои, угрозы и покушения на убийство – во всех восьми предложениях.

И теперь немного классики.
William S. Burroughs, David Cronenberg; NAKED LUNCH:

- What are you writing Joanne?
- I’m writing: “Everything is lost. Everything is lost.”