В.К. Губарев,
канд. ист. наук

Украина в годы Руины (1657-1687)

Тридцатилетний период от смерти Богдана Хмельницкого (1657) до избрания гетманом Ивана Мазепы (1687) вошел в историю Украины под названием Руины. Это было время смуты, гражданской войны и беспрерывных вторжений на территорию Украины армий соседних держав.
Каковы причины Руины? Кто несет ответственность за то, что свобода, добытая с оружием в руках в период Национально-освободительной войны 1648-1654 гг., стала разменной монетой в руках политических авантюристов и обернулась трагедией для подавляющего большинства украинцев? Исследователи обычно выделяют как объективные, так и субъективные причины Руины, акцентируя внимание как на внутренних, так и на внешних факторах.
К важнейшим объективным причинам гражданской войны следует отнести сложившуюся еще в период Хмельниччины крайне слабую, плохо структурированную систему публичной власти, уходившую своими корнями в устройство Запорожской Сечи. В основе этой системы лежала «казацкая демократия», на деле сплошь и рядом оборачивавшаяся охлократией (властью толпы) и анархией. Власть московского царя была скорее номинальной, чем реальной, а основная масса народа – крестьянство – не имела никакого представительства в органах управления Гетманщиной. В таких условиях внутренняя стабильность или нестабильность украинского общества полностью зависела от поведения «новой политической элиты» - казацкой старшины, в руках которой сосредоточилась реальная власть. Эта элита не была однородной. В ней выделяют три группировки, сложившиеся в ходе войны 1648-1654 гг. Первую группировку представляла реестровая старшина, начинавшая Великое восстание 1648 г. вместе с Богданом Хмельницким; во второй группировке преобладали «оказачившиеся» шляхтичи, примкнувшие к движению уже в ходе войны. Третья старшинская группировка сформировалась из бывших мещан и казацкой «черни». Пока у всех у них был общий враг – Речь Посполитая – и пока был жив Хмельницкий, умело руководивший разношерстными массами повстанцев, противоречия между различными группировками казацкой старшины, а также между старшиной и казацкими низами отходили на второй план. Но когда Национально-освободительная война закончилась и умер Хмельницкий, амбиции отдельных казацких командиров, их стремление овладеть гетманской булавой и богатствами Украины вышли на первый план. Субъективный фактор «лег» на благоприятные объективные условия и предопределил вектор дальнейшей эволюции Гетманщины.
Едва ли мы ошибемся, предположив, что не внешние обстоятельства, а сугубо внутренние причины привели украинское общество к гражданской войне и поставили под вопрос само существование автономной казацкой республики.
Соседи Украины не могли не воспользоваться ее внутренней нестабильностью. Вторжения иностранных войск на территорию Гетманщины были прямым следствием этой нестабильности. Необходимо учитывать и тот факт, что противоборствующие казацкие группировки сами приглашали себе на помощь войска соседних держав и тем самым способствовали еще большему разорению края. Ни крестьянство, ни мещане, ни православное духовенство не были заинтересованы в гражданской войне. Основная доля ответственности ложится на казацкое сословие и его верхушку – старшину.
Незадолго до своей смерти Богдан Хмельницкий просил казацкую старшину выбрать новым гетманом его сына Юрия; тем самым он, возможно, хотел основать на Украине династию казацких правителей и сделать пост гетмана наследственным. Для укрепления централизованной системы власти подобные меры могли оказаться вполне своевременными. Однако мечтам Богдана Хмельницкого не суждено было сбыться. После его смерти Юрия действительно провозгласили новым гетманом, но этот 16-летний молодой человек оказался совершенно неподготовленным к тому, чтобы взвалить на свои плечи груз государственных забот. Тогда старшинская рада, нарушив традицию и не заручившись поддержкой Запорожской Сечи, избрала гетманом генерального писаря Ивана Выговского. 17 октября 1657 г. черниговский епископ Лазарь Баранович освятил булаву, бунчук и саблю, ранее принадлежавшие Богдану Хмельницкому, и передал их Выговскому.
Именно с гетманством Выговского и связано начало периода Руины (некоторые украинские историки, вслед за Н. Костомаровым, ограничивают указанный период 1663-1687 гг., но факты опровергают подобную периодизацию).
Иван Выговский происходил из шляхетского рода, получил хорошее образование и долгое время служил в польском войске. В 1648 г., во время битвы на Желтых Водах, он попал в плен к татарам, которые передали пленника гетману. Оценив его опыт и знания, Богдан Хмельницкий оказал ему протекцию, и очень скоро Выговский занял должность генерального писаря. Став гетманом, он принес присягу на верность московскому царю, однако вскоре вступил в тайные переговоры с поляками и татарами. Не исключено, что он сам и часть казацкой старшины мечтали о том, чтобы вернуться в состав Речи Посполитой, предварительно выторговав для себя больше прав и привилегий, чем им обещала Москва. Подобная переориентация, естественно, не учитывала интересов других казацких группировок, не желавших возвращаться в «польское ярмо» или успевших обогатиться за счет царских подачек. В оппозиции к гетману оказались практически все запорожцы во главе с кошевым атаманом Яковом Барабашем, а также казаки Полтавского полка под командованием Мартина Пушкаря.
Чтобы покончить с оппозицией, не желавшей признавать Выговского законным гетманом, последний двинул против мятежных казаков верные ему полки; кроме того, помощь ему оказывали немецкие наемники, поляки и 40-тысячная татарская орда. Решающая битва произошла в июне 1658 г. под Полтавой, где вчерашние герои Национально-освободительной войны убивали друг друга в борьбе за власть. Выговский одержал победу, но эта победа была пирровой – она стоила жизни примерно 50 тыс. человек.
Понимая, что царь вышлет против него свое войско, и не имея широкой поддержки внутри украинского общества, гетман поспешил заключить договор с Речью Посполитой. На переговорах представители гетмана добивались от польской стороны признания за Украиной тех же широких автономных прав, что уже имелись у Великого княжества Литовского. Численность казацкого реестра должна была составить 60 тыс. человек. Выдвигались и иные политические требования. Хотя большую их часть польское правительство отклонило, 6 сентября того же года в Гадяче был подписан украинско-польский договор, по которому Черниговское, Киевское и Брацлавское воеводства образовывали так называемое Русское княжество и входили в состав Речи Посполитой на правах автономии. Власть гетмана объявлялась пожизненной; после его смерти украинские сословия должны были избирать четырех претендентов, одного из которых король назначал новым гетманом. Гетман считался воеводой с правами первого сенатора. Предусматривалось создание собственного суда, казны, монетного двора и войска в составе 30 тыс. казаков и 10 тыс. наемников. Польским войскам запрещалось вступать на территорию Гетманщины без приглашения гетмана. Поляки гарантировали традиционные казацкие права и обещали ежегодно предоставлять шляхетство сотне казаков. На территории Русского княжества отменялось действие Брестской унии 1596 г., а православным предоставлялись в Речи Посполитой равные с католиками права. Наконец, планировалось основать два университета, школы и типографии.
Гадячский трактат формально выглядит достаточно привлекательным, но он так и остался пустой декларацией.
После подписания польско-украинского договора, узнав, что на Украину движется 150-тысячное московское войско под командованием князя А. Трубецкого, Выговский спешно объединил свои отряды с поляками и крымскими татарами и пошел навстречу неприятелю. 28-29 июня 1659 г. в битве под Конотопом российская армия была разгромлена. Казалось, гетман мог праздновать победу, но именно в это время его популярность среди украинцев, не желавших союза с Польшей и Крымом, упала до самой низкой отметки. Когда на Левобережье стало известно о Гадячском договоре, там прокатилась новая волна восстаний против Выговского; запорожцы во главе с кошевым атаманом Иваном Сирко предприняли нападение на Крымское ханство, вынудив татар покинуть гетмана и спешно возвращаться домой. В конце концов, обвиненный несколькими левобережными и правобережными полковниками в измене, Выговский в октябре 1659 г. отрекся от гетманской булавы и сбежал в Польшу.
«Черная рада», собравшаяся недалеко от Фастова, избрала новым гетманом повзрослевшего Юрия Хмельницкого. Последний вступил в переговоры с князем А. Трубецким, надеясь заключить с Москвой новый договор – естественно, в интересах казацкой Украины. Но Трубецкой отклонил все предложения молодого и неопытного гетмана. 17 октября 1659 г. в Переяславе был подписан украинско-российский договор, в основе которого лежали существенно отредактированные московским правительством «мартовские статьи» Богдана Хмельницкого 1654 г. По новому Переяславскому договору казацкая старшина лишилась права переизбирать гетмана, генеральную старшину и полковников без разрешения московского царя. Гетман не мог назначать и снимать полковников, казнить представителей старшины, приступать к военным действиям без разрешения Москвы. Было запрещено вступать в дипломатические отношения с иностранными государствами. Не только в Киеве, но и в Переяславе, Нежине, Чернигове, Брацлаве и Умани размещались российские гарнизоны во главе с воеводами. Киевская митрополия подчинялась московскому патриарху.
Переяславские статьи 1659 г. вызвали глубокое разочарование той части казаков и казацкой старшины, которая надеялась расширить свои права и вольности под протекторатом Москвы. Этот документ оказался тем более неприемлемым для тех, кто готов был идти по стопам Выговского.
В 1660 г. возобновились военные действия между Россией и Польшей. 40-тысячное войско под командованием воеводы В. Шереметева попало в окружение 70-тысячного польско-татарского войска под Чудновым (Волынь). Ю. Хмельницкий, командовавший 20-тысячным войском, проявил пассивность и не оказал действенной помощи окруженной группировке. Более того, подстрекаемый частью старшины, он пошел на переговоры с поляками и заключил с ними Слободищенский договор. По этому трактату Гетманщина опять возвращалась в состав Речи Посполитой.
Хаос на Украине достиг своего апогея. Гетман сохранял свою власть только на Правобережье и только благодаря помощи со стороны польских войск; на Левобережье, где преобладали промосковские настроения, казаки выбрали наказным гетманом Якова Сомка. С тех пор между сменявшими друг друга правобережными и левобережными гетманами шла непрерывная борьба за власть над всей Украиной.
В январе 1663 г. Ю. Хмельницкий отрекся от гетманской булавы и постригся в монахи под именем Гедеона. Вместо него правобережное казачество избрало гетманом Павла Тетерю – убежденного сторонника пропольской ориентации. Опираясь на поддержку польских войск, он вторгся на Левобережье и даже строил планы похода на Москву. Когда эта затея провалилась, Тетеря вернулся на Правобережье, где потопил в крови широкое антипольское народное восстание (погибло около 120 тыс. человек, масса народа была продана в рабство татарам). По приказу польского магната С. Чарнецкого каратели разрыли могилу Богдана Хмельницкого и раскидали останки славного гетмана. Кроме того, по требованию Тетери поляки арестовали и казнили Ивана Выговского, а Юрия Хмельницкого забрали из монастыря и бросили в тюрьму. Поведение правобережного гетмана и поляков вызвали всеобщую ненависть украинцев; опасаясь за свою жизнь, Тетеря отказался от власти и сбежал в Польшу.
Тем временем продолжалась смута и на Левобережье. В июне 1663 г. на «Черной раде» казацкие низы свергли Якова Сомка и выбрали новым гетманом Ивана Брюховецкого. Последний подтвердил статьи Переяславского договора 1659 г. и согласился за свой счет содержать российские гарнизоны на Украине. В 1665 г. он совершил поездку в Москву, где получил титул российского боярина и нашел себе жену из знатного боярского рода. Тогда же был подписан Московский договор, еще больше урезавший автономные права Гетманщины. Статьи договора ставили под российский контроль почти все крупные города Украины; царским воеводам разрешалось собирать налоги с украинских крестьян и мещан; митрополит украинской православной церкви отныне назначался московским патриархом; выборы гетмана должны были проходить в присутствии царских представителей, а сам новоизбранный гетман обязан был ехать за подтверждением своих полномочий в Москву.
Значительные уступки, сделанные Брюховецким в пользу России, вызвали недовольство не только значительной части казаков, но также крестьян, мещан и православных священников. Ситуация обострилась до предела, когда в январе 1667 г. Россия подписала с Польшей Андрусовское перемирие. По этому договору Гетманщина фактически делилась пополам: поляки признавали суверенитет царя над Левобережьем, а московское правительство не возражало против польской оккупации Правобережья. Земли Запорожской Сечи формально переходили под двойное польско-российское управление и рассматривались как буфер на границе с Крымским ханством.
То, что украинцев не пригласили на переговоры и Андрусовский договор подписывался без их участия и при полном игнорировании интересов Гетманщины, возмутило Петра Дорошенко – бывшего черкасского полковника, избранного правобережным гетманом в 1666 г. Разорвав союз с поляками, он решил заручиться поддержкой турецкого султана. Осенью 1667 г. объединенное турецко-казацкое войско нанесло поражение полякам в Галиции; король Ян Казимир поспешил передать гетману широкие автономные права на Правобережной Украине. Но гетмана не удовлетворил этот первый крупный успех. Мечтая объединить под своей властью обе части Украины, он признал себя вассалом Оттоманской Порты и, заручившись поддержкой турок и татар, перешел с войском на Левобережье. Здесь Дорошенко свергнул гетмана Ивана Брюховецкого (последний был убит казаками весной 1668 г.) и на короткое время стал правителем всей Украины.
Когда в результате польского наступления Дорошенко вынужден был вернуться на Правобережье, он оставил наказным гетманом Левобережья черниговского полковника Демьяна Многогрешного. Последний, однако, быстро переметнулся на сторону московского царя, признавшего его гетманом. Учитывая настроения широких масс, Многогрешный убедил московское правительство вывести с Левобережья часть российских гарнизонов и ослабить давление на Гетманщину. Но вскоре произошел острый конфликт между гетманом и старшиной. Казацкая верхушка составила заговор против Многогрешного и убедила Москву, что гетман ведет тайные переговоры с Дорошенко, татарами и Турцией. В 1672 г. царь велел арестовать Многогрешного, подвергнуть его пыткам и сослать в Сибирь.
Очередным гетманом Левобережной Украины стал Иван Самойлович (1672-1687), с именем которого связано окончание периода Руины. Во время его избрания ему поставили условие не судить и не наказывать представителей старшины, а также не вступать в переговоры с иностранными державами без предварительных консультаций со старшинской радой. Его также заставили расформировать отряд наемников, подчинявшийся лишь ему одному. Таким образом, старшина ограничила власть гетмана, одновременно расширив свои права.
В течение всего периода своего правления Самойлович стремился поддерживать хорошие отношения как со старшиной, так и с московским правительством. Он щедро раздавал земли представителям казацкой верхушки, создал корпус так называемых «значковых войсковых товарищей» - младших офицеров, являвшихся в большинстве своем сыновьями старшины. Тем самым гетман способствовал формированию на Левобережье старшинских династий.
В 1674 г. полки Самойловича и российского воеводы Г. Ромодановского перешли Днепр и вторглись на территорию Правобережной Украины. На казацкой раде в Переяславе при участии правобережной старшины Самойлович был торжественно избран гетманом «обеих сторон Днепра». Эти события вызвали негативную реакцию со стороны Османской империи, покровительствовавшей гетману Дорошенко. В июле того же года татары опустошили земли между Днестром и Южным Бугом. Узнав о приближении огромной турецкой армии, Самойлович и Ромодановский отступили на Левобережье. Турки и татары занялись грабежом украинских сел и местечек, подорвав тем самым и без того уже пошатнувшийся авторитет Дорошенко. Спасаясь от репрессий, население толпами уходило с Правобережья на левый берег Днепра и дальше – на Слобожанщину.
После отхода турецко-татарских войск на юг в разоренный край вторглись поляки во главе с новым королем Яном Собеским. Дорошенко сумел удержать под своим контролем лишь небольшую территорию в районе Чигирина. В 1676 г. Самойлович вместе с российскими войсками предпринял новый поход на Правобережье и в сентябре появился под стенами Чигиринской крепости. Дорошенко вынужден был признать себя побежденным, отдать левобережному гетману свою булаву и присягнуть на верность Москве. Академик В. Смолий, В. Степнаков и некоторые другие украинские историки считают, что именно это событие положило конец Национально-освободительной войне, начатой Богданом Хмельницким в 1648 г. Странное умозаключение, особенно если учесть, что народ во всех указанных событиях 1657-1676 гг. практически не участвовал, став жертвой своих же вождей-авантюристов. Да и после 1676 г. смута на Украине не прекратилась, о чем речь впереди.
Царь, как известно, не стал наказывать Дорошенко. Запретив ему когда-либо возвращаться на Украину, он отправил его воеводой в Вятку, а затем пожаловал ему деревню в Волоколамском уезде, где опальный гетман провел остаток своей жизни в качестве помещика (умер он в 1698 г.).
В течение двух лет Самойлович оставался гетманом «обоих берегов Днепра», но очередное крупномасштабное наступление турецко-татарских войск вынудило его оставить Правобережную Украину. На этой территории власть номинально перешла к Юрию Хмельницкого, которого турецкий султан освободил из тюрьмы и назначил «князем Сарматии и Украины, володарем Войска Запорожского». В 1677-1678 гг. этот марионеточный правитель вместе с турками участвовал в нескольких неудачных походах на Чигирин, затем совершил столь же бесславный и разорительный для крестьян рейд на Левобережье, откуда бежал на Подолье. Видя совершенную бездарность Юрия Хмельницкого, настроившего против себя всё местное население, турки в 1681 г. обвинили его в незаконной расправе над членом семьи богатого еврейского купца и казнили в Каменце-Подольском. В том же году между Турцией и Россией был заключен Бахчисарайский мир, по которому Южная Киевщина, Брацлавщина и Подолье оставались под властью турецкого султана, а Левобережная Украина и Запорожье – под властью России.
Тем временем поляки начали постепенно восстанавливать свой контроль над территорией Правобережья. При этом, желая использовать казаков в своих политических интересах, они вернули им часть былых привилегий и в дальнейшем опирались на их поддержку в борьбе с турками и татарами. В 1683 г. Ян Собеский привлек около 5 тыс. казаков к участию в битве против турок под Веной, а в 1685 г. польский сейм, продолжая заигрывать с украинцами, официально разрешил восстановить организационные структуры казачества на Правобережье.
В 1686 г. между Польшей и Россией был подписан «Трактат о вечном мире», закрепивший основные положения Андрусовского перемирия 1667 г. В том же году новый митрополит, князь Гедеон Святополк-Четвертинский, согласился подчинить украинскую православную церковь московскому патриарху. Гетман Самойлович, казацкая старшина и рядовые священники вынуждены были поддержать это решение.
Год спустя казаки приняли участие в походе российских войск на Крым. В царской грамоте говорилось, что этот поход предпринимается для избавления Русской земли от нестерпимых обид, чинимых «бусурманами». Во главе 100-тысячной армии был поставлен фаворит царицы Софьи, «большого полка дворовый воевода» князь В. Голицын. Самойлович должен был присоединить к этой армии 50 тыс. казаков. В начале июня 1687 г. русские и украинские войска соединились на реке Самаре и двинулись на юг. Однако впереди их ждала выжженная степь. Для лошадей не хватало корма, люди изнывали от жары и жажды. Голицын вынужден был отдать приказ о прекращении похода. Всю вину за провал этой акции он взвалил на Самойловича, которого «подставила» казацкая старшина (Голицыну донесли, будто степь подожгли казаки по тайному приказу гетмана). Через две недели Самойлович лишился гетманской булавы; обвиненный в измене, он был сослан в Сибирь.
25 июля того же года на реке Коломак состоялась Войсковая рада, на которой «вольными голосами малороссийских казаков и генеральной старшины» очередным гетманом Украины был избран Иван Мазепа. Гетманщина вступила в новый период своей истории, освещение которого выходит за рамки данного очерка.

Иллюстрация: Петро Андрусив. Бой под Конотопом, 1659 г.

Настроение сейчас - оптимистическое

В. К. Губарев,
канд. ист. наук

МИФОЛОГИЗАЦИЯ УКРАИНСКОЙ ИСТОРИИ: НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ

Статья посвящена актуальной проблеме исторического мифотворчества в современных условиях на примере истории Украины. Автор подвергает критическому анализу новейшие тенденции в этой сфере, четко просматриваемые в работах М.Ю. Брайчевского, В.И. Борисенко, В.А. Смолия, В.С. Степанкова, Л.Л. Зализняка, Г.П. Пивторака и др. Предпринята попытка философского объяснения живучести данного культурно-идеологического феномена с опорой на концепции К. Ясперса, М. Элиаде, В. Налимова, А. Лосева и А. Косарева.

За последние десять лет в отечественной историографии произошли существенные изменения: переосмыслено научное наследие исследователей различных направлений и школ досоветского и советского периодов, началось изучение ранее запретных тем, появились новые концепции истории Украины. Отмена цензуры на первых порах позволила авторам исторических произведений выступить в открытой печати со своими оригинальными, а подчас и довольно экстравагантными идеями [7]. Политическая и духовная свобода окрылила многих авторов; она стимулировала творческий поиск одних и графоманство других. В то же время стремительное обнищание государства и населения, почти полное прекращение финансирования научных исследований, крайняя дороговизна издательских и типографских услуг привели к тому, что для большинства учёных, в частности, учёных-гуманитариев, возможность публиковать свои работы в академических изданиях практически сведена к нулю. Издаётся, прежде всего, та литература, которая заказана и профинансирована определенными властными, политическими и экономическими структурами. Не удивительно, что на книжном рынке появляется в основном та печатная продукция, которая отвечает корпоративным интересам указанных выше структур. Именно с их подачи начался планомерный, пугающий своим размахом процесс “переосмысления” и переписывания отечественной истории не столько с целью поиска научной истины и извлечения горьких уроков из реалий прошлого (без чего невозможен честный анализ современного положения дел и прогнозирование будущего), сколько ради создания новых мифов, призванных “оправдать” горькие реалии настоящего.
Критические моменты истории – это точки возникновения новых мифов [10, c. 25]. Безнадёжность, по К. Ясперсу, является одной из характерных примет нашего времени. Она – безнадёжность – “всегда вызывает потребность в иллюзиях” [17, c. 147]. Там, где реалии истории могут привести человека в отчаяние, там незнание истины, иллюзия, миф дают ему смысл жизни и чувство самоуспокоенности. Видимо, поэтому современная идеологическая элита, опираясь на объективно свойственный сознанию народных масс архаический способ мышления, стремится интерпретировать историю с помощью мифа. По меткому замечанию М. Элиаде, архаический способ мышления не способен к восприятию индивидуального (реальной творческой личности, которая, творя себя, творит историю), а удерживает в памяти лишь образцовое [16, c. 63]. Воспроизводя одни и те же архаические структуры, миф сводит реальные личности к архетипам, к шаблону, стереотипу (герой и противостоящий ему антигерой, “дракон”).
Мифологическое сознание – явление, в общем-то, обыденное, исторически объяснимое и оправданное. Оно составляет духовную основу традиционных обществ, так называемых “доосевых культур” (Ясперс). Но оно же может сохраняться и в обществах, попавших в орбиту “осевого времени”. Одним из наиболее мощных орудий мифологизации общественного сознания является мифологизированная история. Мифологизация последней – характерная примета нашего переломного времени. Успешно разгромив и развеяв многочисленные фальсификации и мифы советской эпохи, родившиеся в 20-80-е годы ХХ века под нажимом идеологического пресса КПСС, многие представители современной официальной украинской историографии не остановились на достигнутом, а с усердием, достойным лучшего применения, взялись за создание новых мифов. При этом различные авторы руководствуются различными мотивами: одни стремятся во что бы то ни стало выделиться нестандартностью подходов к решению сложных проблем отечественной истории (проще говоря, хотят выглядеть “оригинальными”); другие из патриотических чувств пытаются приукрасить отдельные страницы истории Украины, более выпукло отобразить героическое прошлое её народа, возвести на пьедестал новых кумиров, показать, что украинцы – не хуже других цивилизованных народов; третьи, уклоняясь от теоретического анализа, пытаются объяснить негативные моменты истории Украины исключительно враждебными происками её недругов (печенегов, половцев, монголо-татар, поляков, турок, крымских татар, евреев, “москалей”, предателей – “янычар” из числа “национально несознательных” украинцев, коммунистов, социалистов и т.д.) [13]. Однако не зря говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Какими бы “высокими материями” не руководствовались современные ревизионисты от истории, результатом их деятельности становится не научная истина, не движение в сторону прогресса, не рост духовности, а вытравливание исторического сознания из народа, подмена “логоса” мифом.
Наибольшей мифологизации в последние годы подверглись те периоды украинской истории, которые связаны с радикальными изменениями в общественных, социально-экономических и политических отношениях. Например, с лёгкой руки академика М.Ю. Брайчевского [3] в отечественной историографии широко распространился миф о том, будто славянские племена антов в V-VI вв. создали на территории Украины свою могучую державу – Антское царство. Опираясь на этот миф, В.И. Борисенко [2] дофантазировался до того, что обнаружил у антов частную собственность на землю и рабов, попадавших… в феодальную зависимость (!) от собственников [2, c. 32]. Хотя не сохранилось никаких письменных источников по истории антских племён, тот же автор убеждён, что их язык был близок к разговорному языку Киевской Руси [2, c. 37]. Данный пример прекрасно иллюстрирует, как в условиях отсутствия достоверных источников одно лишь страстное желание отдельных исследователей “углубить в прошлое” процессы складывания славянских государственных институтов на территории Украины привело их к созданию ложной, псевдонаучной (т.е. ничем не доказанной) концепции.
То же самое можно сказать и по поводу проблемы происхождения Руси. Вполне очевидно, что на сегодняшний день из-за отсутствия надёжных письменных источников исследователи не смогли прийти к единому мнению о том, когда и в силу каких обстоятельств возникло Древнерусское государство. Мы можем сколько угодно рассуждать о достоинствах и недостатках норманнской и антинорманнской (славянской) теорий происхождения Руси, о концепциях Татищева, Карамзина, Ключевского, Костомарова, Погодина, Соловьёва, Сергеевича, Преснякова, Грушевского, Павлова-Сильванского, Юшкова, Грекова, Рыбакова, Черепнина, Мавродина, Пашуто, Брайчевского, Фроянова, Свердлова, Рапова, Толочко, Прицака и других крупных специалистов, но факт остаётся фактом – начальная история Древней Руси представляет собой “белое пятно” и дальше любопытных гипотез историческая наука не продвинулась в решении этого вопроса ни на йоту. И всё же, несмотря на столь очевидное обстоятельство, в отечественной исторической литературе, а особенно в учебниках по истории Украины для средних школ и вузов, продолжают бытовать описания мифических деяний таких типично мифических героев, как Кий, Аскольд, Рюрик и Олег. Особенно поражает наивная вера некоторых авторов в то, что уже в VII-VIII вв. осуществлялось перерастание отдельных славянских этно-политических объединений (союзов племён) в феодальные княжества [12, c.48, 65]. Где, в каких источниках авторы подобных сентенций обнаружили наличие феодальных отношений у восточных славян в VII-VIII вв. – не ясно. Между тем в указанные столетия в Европе процесс феодализации более или менее ощутимо наблюдался лишь в королевстве франков; в Германии, Италии и Англии зарождение и медленное становление феодальных отношений относится лишь к IX-XI вв. Каким же образом у восточных славян феодализация общества началась на несколько веков раньше, чем в наиболее развитых регионах Западной Европы? Ларчик открывается просто: это произошло в воображении некоторых наших “исследователей”, не удосужившихся хотя бы в общих чертах познакомится с теорией генезиса феодальных отношений в Западной Европе. Кстати, этот же круг авторов [4; 12], объявив концепцию о существовании единой древнерусской народности и культуры мифом, тут же противопоставил ему свой миф – о том, что “державу Русь создали украинцы”. Данный тезис, увы, не нов. Он вполне укладывается в надуманную “национал-патриотическую” схему, предложенную ещё в 30-е годы ХХ в. А. Лотоцким в его “Истории Украины для детей”. Там, в частности, на полном серьёзе описывались героические деяния “Олега, великого князя украинского”, который до самой своей смерти “воевал с врагами Украины, и весь мир знал уже тогда о храбром украинском войске” [8, c. 17-18].
Изучение истории XIII-XV вв. в отечественной историографии ограничено, прежде всего, описанием событий, происходивших в Западной и Правобережной Украине в связи с литовско-польской экспансией (юг и восток Украины вообще выпали из поля зрения историков, так как всё их внимание сосредоточено лишь на исторических судьбах украинского этноса). При этом обращает на себя внимание рождение мифа о “национальной идее”, “национально-освободительном движении” в Украине в начале XV в., о “патриотически настроенных” князьях, продолжавших борьбу за “Украинскую независимую державу” [2, c. 98, 101-102]. Обратной стороной этого же мифа стало утверждение, что в XV – первой половине XVI вв. украинские князья полностью утратили интерес к строительству “национального государства”, а с ним и “национальную монархическую идею” [15, c. 11]. В обоих случаях удивляет уверенность авторов в том, что в XV – первой половине XVI вв., т.е. в эпоху, когда украинская нация ещё не сформировалась и не могла сформироваться в силу объективных причин, в украинском обществе появились носители “национальной идеи” и борцы за “национальную державу”. Откуда эта убежденность? В каких документах удалось отыскать хотя бы намёк на существование национальной идеи в условиях отсутствия нации, национальной политической и интеллектуальной элиты, национального рынка и, наконец, национального территориально-политического объединения? Перед нами ещё один образец мифа, рождённого на волне строительства независимого украинского государства, когда вопросы пробуждения национального самосознания стали весьма актуальными и привлекли к себе повышенное внимание политиков, социологов, этнологов, историков, философов, филологов, деятелей культуры и искусства.
Особенно много мифов создано отечественными исследователями в связи с изучением феномена украинского казачества и, в частности, Запорожской Сечи. Десятки авторов не столько занимаются анализом, сколько поют панегирики героическим деяниям “степных рыцарей”, оборонявших украинские земли от супостата (супостат обычно рисуется в облике турка или татарина). Восхваляется “самое демократическое в мире государственное устройство” казачества в виде “христианской республики”; делаются попытки изобразить запорожских казаков “благородным (шляхетским) сословием”, сформировавшимся не из беглых крепостных крестьян и изгоев всех мастей, а из древнерусского боярства; рассказывается о создании запорожцами в XVI-XVII вв. регулярного военно-морского “черноморского флота” и даже изобретении подводных лодок [1; 2; 6; 9; 11; 14]. И снова мы видим, как патриотически настроенные учёные вместо объективного исследования деятельности реально существовавших казацких сообществ воспроизводят на страницах своих опусов один и тот же стереотип казака-запорожца, дошедший до нас в опоэтизированном народной памятью героическом облике “рыцаря без страха и упрёка”, стоящего на страже рубежей родной земли и храбро сражающегося с “драконом” в лице злых, отвратительных, жестоких нехристей-бусурман. Живучесть этого стереотипа в сознании народа вполне объяснима (архаический способ мышления удерживает в памяти лишь образцы для подражания). Но как однозначно объяснить живучесть этого мифа в серьёзной исторической литературе?
Стремление совершить “революционный переворот” в отечественной историографии привело целый ряд новейших исследователей к радикальной переоценке такого эпохального события в украинской истории, как национально-освободительная война 1648-1654 гг. под предводительством Б. Хмельницкого. Вспомнив, что в это же время на Западе свершилась Английская буржуазная революция (1640-1660), наши авторы задались вопросом: а чем мы хуже? И тут же нашли ответ: да ничем! Поэтому в работах В.А. Смолия, В.С. Степанкова, В.И. Борисенко и некоторых других исследователей появились утверждения, что национально-освободительная война украинского народа 1648-1654 гг. была “на самом деле” национальной (национально-освободительной) революцией, в ходе которой реализовалась идея создания “независимой соборной державы в этнических границах Украины” и возникла “новая модель социально-экономических отношений”, в основе которой лежала мелкая – фермерского типа – собственность на землю. Казачество в результате этой “буржуазной революции” (!) превратилось… в “типичных фермеров”, т.е. стало носителем буржуазных отношений, а казацкий тип хозяйства оказался “самым передовым в Европе того времени” [15, c. 22, 24; 2, c.179, 188-192]. Конечно, приятно сознавать себя лучшими, но зачем же превращать отечественную историческую науку в посмешище?
Размышляя над новаторскими творениями современных мифотворцев, мы вправе задаться вопросом: кому, собственно, адресованы их псевдонаучные откровения? Ясно, что критически мыслящий человек, ищущий в прошлом не оправдания современности, а ответы на волнующие его проблемы, никогда не даст себя обмануть красивыми иллюзиями, преподносимыми ему в виде новейших “научных истин”. Следовательно, новые мифы объективно адресованы массе, толпе [5, c. 106]. Масса, как справедливо заметил К. Ясперс, является объектом пропаганды и внушения, не ведает ответственности и живёт на самом низком уровне сознания [17, c.143]. В отличие от народа, сохраняющего свою самобытность благодаря консервации традиционных ценностей, масса лишена каких-либо отличительных свойств, корней, традиций – “она пуста”. Именно вытравливание традиционных ценностей и исторического сознания из народа, внедрение в его сознание – конечно, из самых лучших побуждений – новых мифов постепенно превращает его в серую безликую массу, которая ничего не знает и ничего не хочет. Она становится послушным орудием того, кто льстит её “общим психологическим влечениям и страстям” [17, c. 144].

ЛИТЕРАТУРА

1. Апанович О. Розповіді про запорозьких козаків. – К., 1991.
2. Борисенко В.Й. Курс української історії. – К., 1998.
3. Брайчевський М.Ю. Конспект історії України. – К., 1993.
4. Залізняк Л.Л. Від склавинів до української нації. – К., 1997.
5. Косарев А. Философия мифа. – М.,2000.
6. Кравцевич В. Украинский державный флот. – К., 1992.
7. Лаврів П. Укри – Украни – наші предки? // Прапор. – 1990.- №1.
8. Лотоцький А. Історія України для дітей. – Львів, 1992.
9. Наливайко Д. Козацька християнська республіка. – К., 1992.
10. Налимов В.В. Спонтанность сознания. – М.,1989.
11. Нудьга Г. Республіка козаків. – Львів, 1991.
12. Півторак Г.П. Походження українців, росіян, білорусів та їхніх мов. – К., 2001.
13. “Російщення України”. – К., 1992.
14. Сергійчук В.І. Іменем Війська Запорозького. – К., 1991.
15. Смолій В.А., Степанков В.С. Українська державна ідея XVII-XVIII століть: проблеми формування, еволюції, реалізації. – К.,1997.
16. Элиаде М. Космос и история. – М., 1987.
17. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1991.

Первая публикация: Губарев В. К. Мифологизация украинской истории: новые тенденции // Наука. Релігія. Суспільство. – 2001. - № 2. – С. 163-167.


Карта Украины из книги Гийома Левассёра де Боплана "Описание Украины".