Корабли

Художники Е. В. Войшвилло, Б. М. Стародубцев.

Русский военный бриг.


далее

Корабли



далее

Родосские пираты первой половины XV в.

Остров Родос, благодаря своему выгодному географическому положению, всегда привлекал пиратов, которые находили здесь не только удобную стоянку, но и рынок сбыта. В частности, Родос был крупным центром работорговли.
Пиратством занимались как рыцари, так местное греческое население и многочисленные авантюристы, прибывшие из Европы.
Известна попытка регламентации каперства. При великом магистре Пьере Раймоне Закосте (1464-1467) был принят статут, который гласил: «Мы запрещаем всем, кроме Магистра и орденского совета, давать отныне какое-либо охранное свидетельство корсарам (они не будут этого делать даже в случае необходимости)». Очевидно, высшие орденские власти могли выдавать каперские патенты.
Рыцари могли также вооружать корабли за свой счет. При Великом Магистре Эмери д’Амбуазе (1503-1512) эта практика была несколько ограничена статутом, запрещавшим «братьям Ордена», связанным с управлением судебным ведомством или с заведованием орденским имуществом, вооружать корабли от своего имени или через подставных лиц «под страхом лишения должности и всех прибылей». Капитанам галер и их офицерам позволялось вооружать вспомогательные суда: бригантины и фусты. читать далее

Барк "Европа"

«Европа» – голландский трехмачтовый барк.
Судно было спущено на воду в 1911 г. в Гамбурге и предполагалось, что это будет плавучий маяк. Называлось оно «Senator Brokes» и долгое время простояло на якоре на Эльбе.
В 1987-1993 гг. судно было перестроено и получило парусное вооружение барка. Тогда же оно получило и новое имя – «Европа».
Размеры барка довольно скромны. Длина – 55,1 м, ширина – 7,45 м, осадка – 4,5 м. Экипаж – 10-12 человек.
«Европа» может принять на борт до 55 пассажиров.
Формально судно является учебным, но фактически – это круизный парусник. Любой желающий за плату может присоединиться к команде парусника в качестве курсанта.


далее

Как осел послужил причиной войны

В 1207 г., после Четвертого крестового похода, в результате которого латиняне установили контроль над частью Византийской империи с Константинополем, в Венеции было принято постановление о том, что каждый гражданин республики, снарядив экспедицию за свой собственный счет, может овладеть любым островом Эгеиды или любым прибрежным пунктом, не успевшим еще стать чьим-либо владением. Дело пошло на лад. Захваты начались даже раньше принятия данного решения.
В 1205-1207 гг. Марко Санудо, оснастивший на свои средства восемь галер, захватил восемнадцать островов, в том числе Наксос, Парос, Милос, Китнос, и основал герцогство Архипелага (1206-1566), которое первоначально, до 1248 г., считалось держанием от Латинской империи. Братья Андреа и Джеронимо Гизи обосновались на Скиросе, Скиафосе, Скопелосе, Тиносе и Миконосе (1207-1390).
Эгейские острова всегда были прибежищем всевозможных пиратов.
Процветавшее на островах пиратство приводило даже к столкновению венецианских сеньоров между собой. В 1286 г., например, «корсары лишили землю мессера Бартоломео Гизи… прекраснейшего клейменого осла… и отвезли его в Никозию [Наксос] и продали мессеру Гульельмо Санудо, сыну мессера Марко, герцога Никозии и Андроса; мессир Бартоломео пришел в такое негодование от этой причиненной обиды, что вооружил свои корабли… и пошел с величайшей воинственностью, чтобы захватить крепость на острове Суда [Тира]». Только случайность – прибытие эскадры под флагом Карла II Анжуйского, суверена герцога Наксоса, спасло остров от захвата. Но дело тянулось еще несколько лет, и было улажено лишь третейским судом байло Негропонта. Потери обошлись той и другой стороне более чем в 30 тыс. soldi di grossi. (Sanudo Torsello M. Istoria del Regno di Romania // Chroniques Greco-Romanes inedites ou peu connues. B., 1873. P. 113.; Chetham N. Medieval Greece. L., 1981. P. 321.)

Воительницы

            Когда-то давно, в детстве, я прочитала романы Э. Сальгари «На Дальнем Западе», «Охотница за скальпами» и «Смертельные враги», и после этого мне всегда хотелось узнать, могла ли в действительности существовать женщина-воин, такая же отважная и мстительная, как Миннегага? Конечно, Сальгари по вполне понятным причинам верить нельзя, но ведь и Шульц упоминает женщину-воина, а на него можно полагаться абсолютно!

            Оказывается, индейские воительницы все-таки были. Прежде всего, в том случае, если женщина давала обет или видела вещий сон, повелевающий ей идти на войну. Взяться за оружие могла и молодая девушка, последняя в роду, и вдова, чей муж погиб в бою.

            Но существовали и женщины, которые и в самом деле хорошо владели оружием и сражались наравне с мужчинами. Женщины-воины были известны у сиу, ассинибойнов, черноногих. А одна из женщин племени кроу даже стала военным вождем. Она даже содержала нескольких жен, занимавшихся ведением домашних дел!

            У чейенов существовало общество Женщин-воинов, куда входили незамужние девушки, как правило, дочери вождей.

            Невольно вспоминается и конкистадор Орельяна, первооткрыватель великой реки Амазонки, на отряд которого, по его словам, будто бы и напали эти самые амазонки. Скорее всего, испанцы просто заметили женщин, принимавших участие в бою вместе с мужчинами.

            И все же, даже в этом патриархальном обществе существовали воительницы!

           

Цены на рабов

Был у меня такой пост. Повторяю без изменений:
«Пиратство всегда шло рука об руку с работорговлей.
Однажды я натолкнулась на любопытные сведения: цены на рабов на рынке Каира в XIV в.
За татарина давали от 130 до 140 дукатов,
за черкеса – 110-120,
за грека – 90,
за албанца, серба или другого раба славянского происхождения – 70-80 дукатов.
Дороже всех стоили татары, дешевле всех – славяне. Интересно, в чем тут дело? В каких-то особенностях той или иной национальности или в количестве того или иного «товара» на рынке? Грекам – жителям побережья и островов – попасть в руки пиратов, а затем быть проданными в рабство, было проще простого. Но в татарах тоже недостатка не было. Их привозили генуэзские купцы из Крыма. Можно, конечно, предположить, что славяне были строптивыми рабами…
Общие тенденции для Средиземноморья XIV-XV вв. были таковы: цены на рабов постоянно возрастали, женщины стоили дороже мужчин и, к тому же, спрос на них был выше.
История не знает примеров, когда бы мусульманин продал мусульманина. А вот христиане христиан спокойно продавали, причем как христианам, так и мусульманам. И это несмотря на папские запреты! Но здесь оставалась одна лазейка, ведь греки и славяне были православными, а в таком случае вопрос, единоверцы они или нет, скажем, для итальянских купцов, оставался открытым.
Команду захваченного корабля либо продавали в рабство, либо, чаще всего, просто отпускали, разумеется, перед этим обобрав до нитки. Состоятельных пленников задерживали до получения выкупа. Особой жестокости не наблюдалось. Именно поэтому экипажи венецианских торговых судов имели обыкновение сдаваться, если на них нападали пираты. Венецианский Сенат даже принимал особые постановления, предписывающие защищаться. От участия в сражении освобождались только клирики и пилигримы».

Сейчас я могу ответить на вопрос, почему татары стоили дороже всех. Нашла объяснение в «Странствиях и путешествиях» Перо Тафура, кастильского дворянина, во второй половине 30-х гг. XV в. побывавшего в Крыму и на Ближнем Востоке. Посетил он и генуэзскую колонию Кафу (ныне Феодосия), где был крупный рынок рабов. Оттуда рабов вывозили во все Средиземноморье, в том числе и в Египет.
«Здесь, в Каффе, – пишет он, – продается больше рабов, чем во всем остальном мире, а у султана Вавилона [имеется в виду Каир] есть здесь свои агенты, которые поставляют [людей] в Вавилон. [Этих рабов] называют мамлюками. У христиан есть папская булла на право покупать и вечно держать на правах пленников христиан определенных народов, чтобы те не попали в руки мавров и не отреклись от веры. Это русские, мингрелы, абхазы, черкесы, болгары, армяне и другие христианские народы. Там я купил двух рабынь и одного раба, которые у меня сейчас в Кордове, и потомство их… Если среди представителей [вышеупомянутых] народов попадается татарин или татарка, то они стоят на треть больше других, ибо точно известно, что ни один татарин никогда не предал своего господина».
Что касается славян, то так и вспоминается «Всеобщая история, обработанная Сатириконом»: «Славяне были вольнолюбивым народом. Их часто угоняли в рабство, но они и там не работали».

Православный святой в руках турецких пиратов

Средневековым мореплавателям угрожали опасности двоякого рода. Во-первых, это были мели, бури и штормы, - то, что называлось periculum maris – опасности, исходящие со стороны моря. Но не это было самым страшным. Суда гибли не только в результате кораблекрушений. Многие, очень многие, попадали в руки к пиратам. Так называемая periculum gentis – опасность со стороны людей, – представлялась куда более реальной.
Особенно неблагоприятно ситуация складывалась в XIV в. в Эгейском море – «классической» зоне пиратства. С одной стороны, в Эгеиде, изобилующей островами и островками, морские разбойники всегда могли найти для себя надежное убежище. С другой стороны, здесь с античных времен процветала морская торговля, так что рыцарям удачи было чем поживиться.
Страх перед морскими разбойниками был так силен, что моряки и пассажиры в каждом встречном корабле готовы были видеть пиратский. Например, около 1315 г. с одного византийского корабля, идущего из Фессалоники в Константинополь, заметили другое судно. Неизвестно, кто первым крикнул: «Смотрите, пираты!», но на корабле поднялась паника. Люди, испугавшись за свою жизнь и кошелек, схватились за оружие. Однако незнакомый парусник оказался вполне мирным византийским судном.
Византийцы, вообще не стеснявшиеся в своих письмах приврать ради красного словца, упоминают о «пиратах, которых мы встречаем… в числе большем, чем сами волны». Совершить морское путешествие зачастую казалось им куда худшим, чем пройти «мимо многократно воспетой Сциллы». Впрочем, положение и в самом деле оставляло желать лучшего. Византийский ученый и политический деятель Димитрий Кидонис (ок. 1324-1397/1398), характеризовал сложившуюся ситуацию следующим образом: «Теперь бухты закрыты и пути захвачены. В это время пираты нападают на тех, кто плывет, бандиты атакуют тех, кто идет пешком. Всякий остается дома из страха».
Разумеется, чаще всего жертвами пиратов становились моряки и торговцы, но однажды в руки морских разбойников попал… настоящий православный святой.
В начале 1354 г. видный византийский церковный деятель, архиепископ фракийского города Фессалоники, св. Григорий Палама вместе со своими спутниками-монахами отправился в Константинополь. Очевидно, архиепископа призывали в столицу империи очень важные дела, потому что время для морского путешествия он выбрал крайне неудачно. Во-первых, стоял февраль, а с ноября по февраль погода не благоприятствовала плаваниям, и навигация в Эгеиде на этот срок фактически замирала. Во-вторых, турки-османы только что захватили город Галлиполи на берегу Дарданелл, и теперь угроза захвата нависла над всеми кораблями, рискнувшими войти в этот пролив. Полуостров Галлиполи с одноименным городом перешел в руки неверных тем легче, что землетрясение, разразившееся незадолго до описываемых событий, разрушило там византийские крепости, и те не могли оказать туркам фактически никакого сопротивления. Сотни, тысячи пленников угнали турки в Малую Азию. Большинство из них ждала продажа в рабство, исключение составляли лишь те, кто мог заплатить богатый выкуп.
По пути в Константинополь Григорий Палама со своей свитой сделал остановку на острове Тенедос. Затем архиепископ и его спутники-монахи, по выражению самого Паламы, «взошли на корабль… и отплыли с попутным ветром, но с капитаном-самодуром, и, скорее всего, просто глупцом и врагом своего корабля». Несчастья сразу же начали преследовать путешественников. Ночью поднялся сильный ветер и отнес корабль к Галлиполи. На рассвете византийцы увидели турок, «передвигавшихся в боевом порядке по суше и по морю». Архиепископ и прочие пассажиры принялись умолять капитана вернуться на Тенедос. Но тот недооценил опасность и возвращаться отказался.
Как только ветер стих, корабли «варваров» атаковали византийское судно, захватили греков в плен и увели в Малую Азию.
Однако, попав прямо в лапы к неверным, св. Григорий не впал в отчаянье, напротив, он усмотрел в этом промысел Божий, ведь на его долю выпала миссия проповедовать среди турок Евангелие.
В течение нескольких месяцев своего пребывания в Малой Азии Палама без устали вел ученые диспуты с мусульманами. Правда, как только архиепископ начинал чувствовать, что его оппоненты пришли в раздражение, полемику благоразумно прекращал.
Палама добрался до Константинополя только весной 1355 г. Турки не отпускали архиепископа, требуя, чтобы он заплатил выкуп. За это время в Византии сменилась власть: трон перешел к молодому императору Иоанну V Палеологу. Новый правитель не спешил выкупать беспокойного церковного деятеля, который поддерживал его предшественника-узурпатора Иоанна Кантакузина. В конце концов за Паламу внесли выкуп «подвигнутые Богом» сербы.
Скончался Григорий Палама 14 ноября 1359., а в 1368 г. был канонизирован православной церковью.

Граф-пират

В XII-XIII вв. бурный расцвет переживали итальянские приморские города – Генуя, Венеция, Пиза, Анкона. Их благосостояние основывалось на морской торговле и, прежде всего, на торговле с Востоком. Итальянские моряки осуществляли перевозки за море крестоносного воинства, итальянские купцы стремились закрепиться на завоеванных территориях, основывая фактории. Особенно преуспели в последнем отношении города-государства Венеция и Генуя – Адриатическая и Лигурийская республики.
Настоящим триумфом Венеции обернулся Четвертый крестовый поход 1202-1204 гг. Франки и венецианцы захватили богатейшую столицу Византийского государства – Константинополь, – и поделили между собой остатки рухнувшей империи. На долю Венеции пришлось несколько городов на побережье и ряд островов в Эгейском и Ионическом морях. Но подлинной жемчужиной среди венецианских владений стал остров Крит. Венецианцы, убежденные в том, что ничто на свете «не делается без денег» купили этот остров у одного из вождей крестоносцев – маркиза Бонифация Монферратского, которому он изначально достался после дележа добычи.
Такое положение дел вызвало недовольство и зависть со стороны извечной торговой конкурентки Венеции – Генуэзской республики. Современники считали, что «лев святого Марка получил больше, чем мог переварить». (Лев, являвшийся символом евангелиста Марка – покровителя Венеции, был также символом этого города. Отсюда и другое название Венецианской республики – республика св. Марка.) Естественно, сразу же начались нападения на венецианские владения. В борьбе против своей соперницы Генуя не стеснялась прибегать к услугам различных авантюристов, в которых Средиземноморье никогда не знало недостатка. Одним из них был Энрико Пескаторе, граф Мальты.
Энрико происходил из влиятельного генуэзского клана Ди Кастелло, но был более известен под прозвищем Пескаторе – «рыбак», которое он получил за то, что ловко «выуживал» свою добычу. Действительно, основным занятием графа был морской разбой, причем в особо крупных масштабах.
В 1204-1205 гг. он вместе с другим генуэзским корсаром Аламанно да Коста принял участие в войне Генуи против Пизы, а затем отправился в разбойничий рейд на восток. Вероятно, в это время он имел в своем распоряжении две галеры и один большой парусный корабль. У берегов Пелопоннеса Пескаторе повстречал два венецианских торговых судна, одно из которых граф-пират захватил, а другое потопили сами венецианцы. После этого подвига Энрико успел побывать в Святой Земле, где принял участие в сражениях с «неверными».
В 1206 г. Пескаторе явился на Крит, намереваясь отнять его у венецианцев. «Достойный уважения и победоносный граф Мальты, – повествуют генуэзские анналы, – с кораблями, галерами и другими вооруженными судами появился на Крите и с бою овладел им, отняв у венецианцев; он сделался властителем острова, держал его в своих руках и получал с его жителей дань». Византийский историк Никита Хониат оценил это событие по-другому и, очевидно, более справедливо. «Какие-то генуэзские пираты, – негодует он, – изверги и отребье человечества, негодяи в высшей степени во всех возможных отношениях, постоянные разбойники, злодее, достав себе откуда-то пять круглых кораблей [«круглыми» в то время назывались вместительные парусные торговые суда, в отличие от «длинных» - военных гребных галер] и снарядив двадцать четыре триеры, пристали к Криту: сначала они выдали себя за купцов, а потом оказались неприятелями и без всякого труда захватили в свои руки весь остров». Пескаторе взял главный город острова – Кандию, ряд других крепостей и провозгласил себя правителем Крита. Правда, править ему пришлось недолго, можно сказать, вообще не пришлось. Захватить остров оказалось гораздо проще, чем удержать его.
Венецианцы не имели ни малейшего желания уступить кому бы то ни было порядочный кусок собственной территории. Адриантическая республика отправила против генуэзских пиратов карательную экспедицию под командованием Райнерио Дандоло и Руджерио Премарино. В 1207 г. венецианская эскадра прибыла на Крит. Пескаторе запросил помощи Генуи. Генуэзцам не хотелось терять остров, и они отправили корабли на помощь Пескаторе. В последовавших за этим стычках венецианцы понесли значительный урон, погиб и сам Райнерио Дандоло. Однако военное счастье недолго благоприятствовало графу-пирату.
Уже в 1210 г. он вновь был вынужден просить подкреплений, и на этот раз отправился в Геную лично. Генуэзское правительство сперва попыталось уладить дело миром, предложив республике св. Марка договор на условиях уступки Венецией спорного острова, который должен был перейти в совместное владение Пескаторе и Генуи. Естественно, венецианцы и слышать не захотели ни о чем подобном. Тогда генуэзцы выделили Пескаторе восемь галер, два корабля, большое количество лошадей, снаряжения и продовольствия, введя для этой цели специальный налог. Однако все было напрасно. Авантюра Пескаторе окончательно потерпела крах.
В следующем году в связи с начавшейся войной с Марселем Лигурийская республика была вынуждена расстаться со своими притязаниями на Крит и заключить мир со своей адриатической соперницей. Энрико Пескаторе остался ни с чем. Впоследствии он был адмиралом Сицилии и служил императору Священной Римской империи Фридриху II Гогенштауфену. К концу своей бурной жизни он бросил опасное ремесло пирата, возвратился на Мальту и сосредоточился на выполнении обязанностей по управлению островом.
Венецианцы, между тем, прочно утвердились на Крите и продержались там до 1669 г., когда остров перешел под власть турок.

Пират Леоне Ветрано

         В марте 1204 г., после захвата Константинополя, венецианцы и крестоносцы подписали договор о разделе рухнувшей Византийской империи. В числе прочих приобретений республика св. Марка должна была получить и Ионические острова. Проблема заключалась в том, что остров Корфу (Керкира), предназначавшийся Венеции, находился в руках генуэзского пирата Леоне Ветрано. Провозгласив себя правителем Корфу, Ветрано грабил венецианские корабли от Ионического моря до Крита. В 1206 г. венецианский флот под командованием Райнерио Дандоло и Руджерио Премарино, отправленный на восток для борьбы с другим генуэзским пиратом – Энрико Пескаторе, захватил остров. Самого Ветрано венецианцы повесили.
      Любопытно, что Винченцо Мария Коронелли, чьи «Записки историогеографические о Морее, покоренной оружием Венецианским…» были изданы в России в 1769 г., передает события по-иному, приписывая Ветрано также захват Корона и Модона – городов на юге Пелопоннеса, которые тоже должны были перейти под венецианское владычество. «В 1204 году, - пишет он, - оной [Корон] завоеван Леоном Ветраном, который был разбойник, родом лигуриец; однакож не долго показанной город был в руках недостойных сего хищника: ибо в краткое время после того Ветран пленен в Геллеспонте и приведен в Корфу, получил достойную казнь. О чем его сообщники услышав, рассеялись, а Коронские жители, избавясь столь страмного ига, подверглись власти Венецианской». Подобную же историю рассказывает он и о Модоне, прибавляя, что Ветрано «казнен руками палача, получил за свои грабительства на место трофея бесчестную смерть. Кончиною сего хищника сообщники его смятенные были принуждены сей город уступить возвратно венецианцам, которой отнять у них удалось с малой силой Дандолу и Премарину».
      Судьба далеко не всегда улыбалась пиратом. Многие закончили жизнь на виселице.

Пиратство и работорговля. Средиземноморье

            Пиратство всегда шло рука об руку с работорговлей.

            Однажды я натолкнулась на любопытные сведения: цены на рабов на рынке Каира в XIV в.

            За татарина давали от 130 до 140 дукатов,

            за черкеса – 110-120,

            за грека – 90,

            за албанца, серба или другого раба славянского происхождения – 70-80 дукатов.

            Дороже всех стоили татары, дешевле всех – славяне. Интересно, в чем тут дело? В каких-то особенностях той или иной национальности или в количестве того или иного «товара» на рынке? Грекам – жителям побережья и островов – попасть в руки пиратов, а затем быть проданными в рабство, было проще простого. Но в татарах тоже недостатка не было! Их привозили генуэзские купцы из Крыма. Можно, конечно, предположить, что славяне были строптивыми рабами…

            Общие тенденции для Средиземноморья XIV-XV вв. были таковы: цены на рабов постоянно возрастали, женщины стоили дороже мужчин и, к тому же, спрос на них был выше.

            История не знает примеров, когда бы мусульманин продал мусульманина. А вот христиане христиан спокойно продавали, причем как христианам, так и мусульманам. И это несмотря на папские запреты! Но здесь оставалась одна лазейка, ведь греки и славяне были православными, а в таком случае вопрос, единоверцы они или нет, скажем, для итальянских купцов, оставался открытым.

            Команду захваченного корабля либо продавали в рабство, либо, чаще всего, просто отпускали, разумеется, перед этим обобрав до нитки. Состоятельных пленников задерживали до получения выкупа. Особой жестокости не наблюдалось. Именно поэтому экипажи венецианских торговых судов имели обыкновение сдаваться, если на них нападали пираты. Как только перед итальянскими купцами вставала дилемма «кошелек или жизнь», они сразу же делали выбор в пользу второго. Венецианский Сенат даже принимал особые постановления, предписывающие защищаться. От участия в сражении освобождались только клирики и пилигримы.

 

           

 

Династия Гаттилузио

            6 августа 1384 года остров Лесбос, лежащий у западного побережья Малой Азии, постигла внезапная катастрофа. Ранним утром, когда островитяне, вероятно, еще досматривали сны, с востока наползла зловещая темная туча. Поднялся ураганный ветер, от которого башни замка дрожали, словно деревья. Затем последовал ряд подземных толчков, разрушивших большую часть города Митилены, столицы острова. Рухнула и мощная крепость, защищавшая его от турецких набегов.

            В числе погибших оказался и правитель Лесбоса, генуэзец Франческо Гаттилузио, зять византийского императора. Это был властелин, чей флот приводил в трепет турок, пират и авантюрист. «Он, – повествует краткая Лесбоса, – был погребен под руинами крепости, которую сам воздвиг огромной высоты и несравненной красоты. С большим трудом нашли его тело, раздавленное камнями. Он был похоронен в церкви, которую сам построил и посвятил св. Иоанну Крестителю, в могиле, изготовленной по его приказу. Вместе с ним были похоронены два его сына, раздавленные тем же землетрясением: первый по имени Андроник, второй – Доменико».

            Парадокс судьбы заключался в том, что возводя сильную крепость, правитель тем самым готовил могилу для себя и своих сыновей. Незадолго до катастрофы он позаботился о том, чтобы подыскать им достойных невест. Но теперь девушки «услышали похоронные песни вместо свадебных гимнов, а вместо лиц своих будущих супругов увидели их тела».

            В течение тридцати лет Франческо Гаттилузио правил островом. Он происходил из знатной и богатой генуэзской семьи. Но, как и многие его соотечественники-итальянцы, лучшие моряки и торговцы средневековья, начал свою карьеру искателем удачи. На этом пути одних ждали слава и почести, других – тюрьма или виселица. Храбрость, предприимчивость, беспринципность – вот то, что нужно было для достижения успеха. Разумеется, требовалась еще и благосклонность капризной богини Фортуны, потому что любому, даже самому отважному герою, не повредит в нужный момент оказаться в нужном месте.

            Судьба улыбнулась Франческо. В 1354 году две его вооруженные галеры, бороздившие Эгейское море в поисках добычи, зашли в порт на острове Тенедос, который был тогда временным пристанищем византийского императора Иоанна V Палеолога, сражавшегося за возвращение трона с узурпатором Иоанном Кантакузином. Молодой император и генуэзский авантюрист быстро пришли к соглашению: в обмен за помощь в отвоевании престола Иоанн V обещал пирату руку своей сестры Марии и остров Лесбос в качестве приданого.

            В темную штормовую ноябрьскую ночь заговорщики проникли в Константинополь. Для этого Гаттилузио возвел на своей галере надстройки и притворился хозяином безобидного торгового судна, которому угрожает кораблекрушение. Ему позволили войти в гавань. Но едва Гаттилузио сошел на берег, как тотчас же поднял крик, что в столицу вернулся законный император. Новость быстро распространилась. На рассвете улицы заполнились сторонниками Иоанна V. Они выразили свою радость по поводу возвращения законного монарха грабежом домов, принадлежавшим друзьям и родственникам Кантакузина. Осажденный в своем дворце, Иоанн Кантакузин вынужден был пойти на переговоры, а затем отречься от престола и постричься в монахи. После этих бурных событий Франческо Гаттилузио обвенчался с сестрой Иоанна V Марией и вместе с ней отбыл на Лесбос.

            Вскоре он выпустил собственную медную монету, затем занялся подделкой венецианского золотого дуката, за что по просьбе венецианцев ему сделало выговор генуэзское правительство. На море он оставался таким же разбойником, каким был до этого. Папа римский Иннокентий VI (1352-1362) жаловался генуэзцам на «отвратительное пиратство» их соотечественника, которое тот совершал даже против христиан. Видимо, такие прегрешения бывшему искателю приключений все же прощались, ведь Рим рассматривал Гаттилузио как оплот против постоянно возрастающего турецкого могущества: Лесбос обладал мощным флотом.

            Землетрясение оборвало жизнь Франческо, однако род Гаттилузио не пресекся. Третий, младший сын владетеля Митилены – Якопо, благодаря счастливой случайности остался в живых. Краткая хроника Лесбоса так передает чудесную историю его спасения: «Он также спал в одной башне вместе со своими братьями, но божественной силой был сохранен невредимым от землетрясения. Он был схвачен, как говорили, за волосы и брошен у ветряной мельницы вблизи жилища человека по имени Куренос, и был найден его женой Каледонией».

            Взяв в свои руки бразды правления островом под именем Франческо II, «чудом спасенный» новый владетель Митилены продолжил семейные пиратские традиции. В 1398 году корабли с Лесбоса атаковали торговцев принадлежавшего Венеции острова Крит.

            Нападения на венецианские торговые суда не прекратились и при преемнике Франческо II Якопо. Если венецианцам, извечным торговым противникам генуэзцев, приходилось опасаться разбойничьих кораблей с Лесбоса, то соотечественники всегда находили помощь и поддержку Гаттилузио, в том числе и против пиратов.

            Гаттилузио правили Лесбосом до 1462 года, когда остров перешел под власть турок. Любопытно, что знаменитые средиземноморские корсары братья Арудж и Хайраддин Барбаросса происходили именно с Митилены. Их отцом был грек Якуб, гончар по профессии, переселившийся на остров незадолго до его завоевания турками. Затем он принял ислам и вместе со своими четырьмя сыновьями занялся морским разбоем.