Вчера я легла пораньше и с твёрдым намерением исполнить свой ученический долг завела будильник на восемь. Что удивительно, ему даже удалось поднять меня поутру, и, позавтракав яблоком, я отправилась в путь на Цветной бульвар, захватив с собой маму, дабы она зашла в тамошний книжный и купила мне решебников. Поднявшись на поверхность на вышеуказанной станции, мы расстались, и я без труда нашла дорогу до своей новой школы, пробралась сквозь все прелести ремонта к гардеробу, избавилась от куртки, кроссовки сменила на туфли и потопала на четвёртый этаж. Стоило мне там заглянуть в ближайший открытый кабинет, как какая-то училка поинтересовалась, что я ищу, и, выяснив, что 36-й кабинет, направила меня на путь истинный. На пути истинном меня встретил тупик со сразу несколькими открытыми дверями кабинетов, но, не желая более связываться с учителями, я зашла в тот, где тихо-мирно сидели две девушки – одна оказалась ещё одной новенькой из моего класса, 10-го Г, представившейся Лизой, а другая – старожилом из 11-го. Я устроилась за одной из парт нашего, очевидно, кабинета; вскоре пришла ещё одна новенькая из моего класса и тоже Настя (теперь я знаю уже двух Насть из тех трёх, что будут в классе помимо меня, считая и Асю), вернее, её привела та училка, которая и меня послала туда. Долго ли, коротко ли, а появилась ещё одна училка, помоложе, которая, по всему видать, и была нашей классной, математичкой Ольгой Алексеевной Дробот, и они обе начали отдавать распоряжения, условившись на том, что нас троих следует послать в актовый зал протирать стулья, на которых нам, насколько я всё правильно поняла, первого сентября предстоит сидеть. Мы по-братски разделили между собой тряпки, порвав какую-то одну большую на несколько поменьше, и, оставив вещи в своём, поднялись в кабинет той училки, что постарше, где мне было выдано ведро, которое я наполнила до половины водой, когда мы снова спустились на четвёртый этаж, в мальчишеском туалете, после чего мы снова отправились на пятый и были введены в актовый зал. Там нашему взору предстали две больших группы стульев, сложенных горками: одна была уже чистой, другая ещё пыльной, и именно пыльные стулья нам и надлежало протирать, окуная тряпки в ведро с водой и отжимая их – вода периодически обновлялась, но я больше по воду с ведром не бегала, милостиво позволяя делать эти ходки до четвёртого этажа и обратно другим. Поскольку в противоположном углу зала какие-то мужики настраивали звуковую систему, стулья мы оттирали под бодрый русский шансон, звучащий из колонок и изредка перемежающийся тишиной и произносимыми в микрофон «раз-раз-раз», а один раз шансон даже на что-то переключили, и прозвучала Шевчуковская «Что такое осень». Вскоре к нам прибыла подмога со своими ведром и тряпками – ещё примерно четыре девушки, очевидно из старожилов, поскольку они все уже знали друг друга и трепались, в пример сосредоточенному молчанию нашей троицы; училки постоянно обещали нам, что прибудут пацаны и на них можно будет свалить часть работы, но они так и не появились. Радость при виде последнего оттёртого стула из той груды, что нам указали изначально, сменилась разочарованием пир виде ещё одной, поменьше, что стояла возле рояля; когда же засверкала чистотой и она, мы переместились к самой сцене, к третьей и последней груде пыльных стульев. Там я предложила второй команде импровизированных уборщиц познакомиться – они оказались из 11-го Б, кажется, экономического, назвали свои имена, но я запомнила только Ксюшу, кажется, ту, которая была в майке и кепке со Слипкнотом, и на этом дело и закончилось. Почти к самому шапочному разбору прибыла ещё одна девушка из нашего класса, Яна – за ней посылали Настю, чтобы она не заблудилась. Когда грязных стульев не осталось, училки, периодически забегавшие проконтролировать нашу деятельность, заставили нас протереть ещё колонки, микрофон, рояль и барабанную установку. После этого 11-й Б отпустили, а нас ещё нет, и мы устроились на подоконнике трепаться; вскоре училки вспомнили про наше существование и припахали помыть ещё и подоконники – нам уже влом было менять воду, и мы их помыли грязной водой. И только тогда, наконец, нас выпустили из актового зала, мы вернули в соответствующие кабинеты ведро и тряпки и вернулись в свой, за вещами. Яну припахали было протереть подоконники ещё и в самом кабинете, как опоздавшей, но когда та училка, что постарше, убедилась, что мы остальные трое собираемся её ждать, она отпустила и её, после чего девчонки начали эту училку спрашивать насчёт покупки проездных, и она потащила их в канцелярию, где им обо всей этой бадяге рассказали. Потом, со всеми распрощавшись, мы двинулись было к выходу, я начала отзванивать маме и тут вспомнила, что чуть не забыла в гардеробе куртку и кроссовки – пришлось возвращаться, но остальные девчонки подождали меня на перекрёстке. Дойдя до метро, мы остановились вторично – дождаться моей мамы; потом Лиза и Настя поехали в сторону центра, а мы с мамой и Яной – в противоположную, только она вышла на Чеховской, а мы доехали до Боровицкой. Таким образом я вполне хорошо провела время, не только познакомившись с новыми людьми из числа будущих однокашников, но и услышав от 11-классниц, то наша Дробот – хорошая училка и что в общем и целом учиться в этой школе вполне можно, поскольку на непрофильные предметы вполне можно забить и вообще не делать по ним домашку (как я, в принципе, и сама собиралась поступать). Правда, мне сообщили, что моя зелёная кофта и бело-голубая водолазка слишком яркие и ходить можно только в чёрном или тёмно-синем – видимо, придётся забраковать половину гардероба. Да и решебники мамой были куплены ещё не все, ну да недостающие реально будет найти, а если что, у меня весь инет к услугам. Вернувшись домой, я пообедала, пострадала ерундой, а как время пришло, снова выпинала себя на свежий воздух и отправилась в театр-мастерскую Фоменко, постепенно становящийся едва ли не таким же родным, как и Покровка. Поскольку явилась я туда снова за полчаса, я перво-наперво взяла билет на субботу 13-е на Белые ночи по Достоевскому, и передо мной какой-то мужик взял себе один билет в императорскую ложу за пять тысяч (!) на сегодняшний спектакль – нет, я поняла бы, если б он перед дамой так погусарил, но когда себя любимого так балуют – это странно. После этого я успела купить программку, изучить её в буфете за поеданием медовика – а я и забыла, что в Фоменко очень вкусные медовые пирожные! – и найти своё место, самое удобное, которое я и за пять тысяч никому не отдала бы – место в самой серёдке первого ряда балкона. Спектакль длился почти четыре часа, с двумя антрактами, и, напоминаю, представлял из себя сцены из начала романа «Война и Мир».
Начну с небольшого разъяснения, что это, собственно, за сцены такие. Петербург, Москву и Лысые Горы распределили по трём действиям соответственно: в первом – салон Аннет Шерер, разговор Пьера и Андрея, пари Стивенса и Долохова; во втором – именины Наташи и кончина старого Болконского; в третьем – быт княжны Марьи и отъезд Андрея на войну. И в качестве эпиграфа – риторический вопрос: «Какая сила движет народами!», и в качестве эпилога – заключительные строчки песенки про Мальбрука: «Бог весть, вернётся ли?», и не раз и не два задаёт Пьер Андрею ещё один риторический вопрос, на который у того нет ответа: «Зачем ты идёшь на войну?». Но нельзя сказать, чтобы тема войны так красной нитью и шла через весь спектакль – тем было много, стержневую из них выделить крайне сложно, но как ни хотелось бы по привычке выделить единый смысл, единую мораль, понимаешь, что создатели спектакля не писали реферат по заданной проблеме, а просто бережно переносили на сцену бесценные крупицы великого произведения. И перенесли, следует признать, хорошо – текст звучал исключительно Толстовский (только один раз или не один, не помню, слова Анатоля или ещё кого-то отдали княгине Елизавете, но это мелочи), а к костюмам, декорациям, музыке придраться можно, но сложно и не нужно, потому что всё сочеталось естественно и органично, дополняя и подчёркивая одно другое. И снова здесь юмор Фоменко так же хорош, как юмор Арцибашева: уместен, ненавязчив, смешон благодаря остроумию, а не глупости; в частности, качественно улыбнули такие моменты, как чтение персонажами собственных характеристик по книгам и очаровательное представление «пасторали» на именинах Наташи. Но особенное спасибо, конечно, актёрам: снова искренне, трудолюбиво играли все, от самой эпизодической роли до самых первостепенных, никто не «потерялся» на фоне остальных, все запомнились, все ярко, убедительно, чётко нарисовали образы и характеры своих героев. Все на своих местах, не заметно ни одного несоответствия между персонажем и воплощающим его, не слышно ни одной фальшивой ноты, а кто особенно порадовал – так это актёры, представлявшие по нескольку совершенно разных героев за один спектакль, так что не зная об этом, и не подумаешь, что все эти герои – один и тот же человек. Как я и ожидала и что особенно предвкушала, из Любимова вышел великолепный Болконский, но я буду слишком несправедлива, похвалив его одного: из Казакова вышел очень мудрый Пьер, из Пирогова – чертовски обаятельный Долохов, да долго можно будет продолжать эту галерею выразительных портретов, пользуясь только превосходными степенями сравнения. А я выражусь лаконичней – браво, чёрт возьми, браво! Всем «ниасилившим» классику по причине «многабукаф» прописываю обязательное посещение сего спектакля с внимательным просмотром до конечного результата – понимания, что и в ней, даже в скучноватом своим обилием подробностей Толстом, есть чему задуматься и чему улыбнуться. После спектакля у театра меня встретил папа и подбросил до дома, где я ныне и нахожусь. С Нордом забили стрелку дубль два на пять часов вечера завтрашнего дня, поздновато конечно, но сойдёт. Как провести утро и день, пока не знаю, но думаю, чем-нибудь полезным займусь) Таким образом прощаюсь до нового, завтрашнего оччота, не скучайте)