По сравнению с предыдущими днями мне реально удалось сегодня выспаться, то есть почти без натяжек. И отправиться на факультатив по немецкому, не распечатав учебника, потому что картриджа по-прежнему нет. Прибыла в ГИТИС пораньше, понадеявшись зайти в инет и скачать этот учебник, но старая почта курса меня не пустила. Благо народу собралось немного, рандомным методом бумажек из шапки нас разбили на пары, и я оказалась с девушкой из продолжающих язык не с нуля, у неё учебник был в ебуке. Повторив слова и фразы из первого урока, приступили к «первой репетиции» - первому эпизоду пьесы, который надо было читать и пересказывать по ролям. В финале его разыграли – реплики были только у двух главных мужских персонажей, остальные присутствующие исполняли роль гостей, моя же «тётушка» вообще должна была молчать: это как раз был её 80-й день рождения, оставалось только выслушивать песенку, поздравления и тосты. На первую пару подтянулся прочий народ; разбор Натальей Сергеевной оставшихся первых маленьких работ плавно прервался её дискуссией с Аней за «Вавилон», на второй паре худо-бедно продолжился семинар по актёру, на последней – лекция о «дней Александровых прекрасном начале». Пивоварова презентовала нам с Лизой пригласительные с местами на сегодняшний спектакль Маски, так что волноваться мне больше было не о чем, вот только пообедать хотелось, а отпустили нас только в 15 минут седьмого. Однако голод победил, и я поспешила на Новый Арбат – кто-то мне сказал, что там есть Шоколадница. Оная нашлась дальше, чем Дом книги, только по противоположной стороне дороги, уже за полчаса до спектакля, но я умудрилась пообедать за семь (!) минут: войти, заказать тыквенный пирог и попросить счёт, смолотить пирог, оставить деньги и выйти. По пути на Поварскую догнала Аню и Алину; в холле Открытой сцены им разрешили посидеть в выставочном зале, и я, купив программку и сдавшись в гардероб, присоединилась к ним. В районе второго звонка я отправилась в зал, вскоре и их впустили; в зале было много нашего народу, и вообще он был сильно пуст, так что зря я пробралась на своё законное место в середине четвёртого ряда: свободное местечко в середине первого пропустовало в течение всего спектакля.
В рамках программы work in progress – совместная работа фестиваля «Балтийский дом» и Театра.doc, эскиз документального спектакля «Ржевка vs Невский проспект» с малопонятным пояснением «Адин» в скобках. Материал собирало 12 драматургов и режиссёров Питера и Москвы при содействии студентов СПБГАТИ, вооружённых диктофонами, в итоге получился вербатим из почти двух десятков эпизодов, практически полностью монологичных, на семерых актёров, переодевающихся на разные роли. Герои предпринятого исследования – обычные жители Питера из разнообразных его уголков, отвечающие на случайные вопросы или просто выговаривающие наболевшее. По очереди они проходят через рамку некоего детектора, определяющего их как «социальный субъект номер такой-то», и остаются один на один с Голосом (Платунов), пушистым белым ковром под ногами, стулом и столиком с минералкой и стаканом. Норовистую продавщицу магазина «Народный» (Донченко), посылающую нахуй подозрительно любопытного собеседника, сменяет более вежливый владелец сувенирной лавки (Насыров), пытающийся учить авторов спектакля, как поставить правильную пьесу. Гвоздь программы – жизнерадостный узбек (Архипов), неколебимо верящий в свои певческие таланты, разговорчивый и эмоциональный; он ещё пару раз влезет «без очереди», чтобы допеть, договорить, с искренним дружелюбием пообщаться с публикой. Красавица с Невского (Синяева) – типичный представитель «золотой молодёжи» с немудрящими амбициями и плохим владением родным языком на уровне чатов. Старик (Антипов) хрестоматийно ненавидит современную власть и ностальгирует по советской, вдохновенно пускаясь в кухонные политические рассуждения с опасливой присказкой «прости Господи». Участковый милиционер (Дьячков) в подтверждение всех стереотипов непрошибаемо туп и готов исполнить любой приказ, интеллигентная предпринимательница (Донченко) с 25 раз обворованным ларьком на станции Ржевка мечтает бросить торговлю и выбраться оттуда. Работница Русского музея, курьер с рюкзаком за плечами (Синяева), воспринимает слишком близко к сердцу тюльпаны неправильного цвета, посаженные возле дворца, терпеть не может человеческую тупость и пригревает бездомных животных, мечтая о собственном приюте. Безработный (Дьячков) после развода подсел на игровые автоматы и спускает на них последние средства, уныло скатываясь под откос, тогда как мороженщице (Антипов), в 18 лет гадавшей «на курах» и «узнавшей» всю свою судьбу, приходится впервые задумываться о смысле жизни и находить для себя простые, но позитивные решения. Эксцентричная парочка «Баклажанщик» (Дьячков) и «Вертолётчик» (Насыров) – продавец овощей и электрик: первый приносит в качестве гостинца баклажаны и несёт лубочно-пафосный бред, второй вещает, встав на стул и постоянно жалуясь на некий мешающий жить вертолёт. Похмельный поэт (Карпов) в косухе и с гитарой, манерно пошатываясь из стороны в сторону, декламирует свои стихи, то есть свойственный романтической молодёжи плохо рифмованный, бессвязный логически набор громких слов. Два парня (Дьячков, Антипов) «пробегают» мимоходом, вне контекста «опросной кабинки», ведя разговор ни о чём, в котором проскальзывают намёки на употребление ими веществ посильнее водки. Аниматоры с Дворцовой площади (Донченко, Насыров) в костюмах Екатерины и Орлова («а то кругом одни Петры, а у нас эксклюзив») с повышенным чувством собственного достоинства повествуют о туристах, психах, принимающих их за настоящих «царей», равнодушно сообщают о смерти своей лошади от солнечного удара в летнюю жару. Пьяный из маршрутки (Карпов) сбивчиво излагает все свои обиды на жизнь, женщина-философ (Донченко) исповедуется душещипательной истории о смерти единственного любимого мужа. Эти быстро сменяющиеся картинки-кадры могли бы длиться бесконечно, или сколько хватит фантазии или респондентов, перекликаясь или не перекликаясь между собой, но практически ничего не оставляя после себя – по большей части речи наших современников, перенесённые на сцену, забываются так же быстро, как случайно подслушанные беседы на улице, в метро, кафе и прочих публичных местах. Правда, если в реальной жизни таковые чаще вызывают раздражение, в утрирующей театральной условности они дарят публике немало минут смеха – хотя, похоже, это тот случай, когда «над собой смеётесь». При всей симпатичности образов – узнаваемых и шаблонных, естественных и плоских, трагических, комических, фарсовых, карикатурных – функции подобного вербатима, как сюжетного, так и бессюжетного, мне по-прежнему не ясны. Наблюдение за человеческими типами, опыты воспроизведения их речи, поведения, жестов, мимики и пластики, психологии и эмоций «своими словами» - полезное и интересное упражнение для актёров, за которым любопытно было бы проследить в лабораторных условиях. Но когда текст заучивается, импровизация пропадает, найденные характеры обрастают штампами и заезженными приёмами, вся «документалистика» враз теряет свой шарм и отрывается от жизни в более привычное театральному актёру русло художественного материала. Остаётся очередной приукрашенный «путеводитель» по слоям современного общества, даже не несущий в себе питерского колорита – всех этих персонажей можно поместить в любой другой город, ничего не потеряв. Нуждаются ли в этой экскурсии сидящие в зале люди, в этом обществе и без того по определению находящиеся ежедневно, - для меня всё ещё открытый вопрос. Ведь даже на какую бы то ни было злободневную проблематику она не указывает: герои вскользь, впроброс поминают наркоманов, бомжей, демонстрируют больший или меньший расизм, но зрительское внимание не акцентируется ни на чём, только привлекается оживляжными фишками, не дающими заскучать. И это при том, что развлечения ждёшь от документального проекта в последнюю очередь, – претендуя на «новую мифологию», «Ржевка» выезжает на старой, уже беззубой по выслуге лет сатире. Мифология же Питера – «страшного, но безумно любимого», по словам музейщицы, - остаётся прерогативой крупной литературы, песен, кинематографа, а не полуторачасового интервью для газеты «Хождение в народ».
Спектакль подошёл к концу, я отстояла очередь в гардероб и поспешила обратно к метро, приехала домой. И вот – дописала рецензию, пора и честь знать, ну или хотя бы спать ложиться. Ибо завтра – как обычно: в инст к первой паре и на Маску вечером, рецензию ночью и так по кругу. До встреч!