Спать я легла, когда папа уходил на работу, уже к половине седьмого; только начала задрёмывать – он заглянул проверить, сплю ли я уже, но и после этого я быстро вырубилась. Проснулась, поленилась, дождалась, пока решат будить – будить стали к двум часам. Я неспешно позавтракала, пострадала ерундой, а к вечеру начала собираться и пораньше вышла из дому на случай обострения топографического кретинизма. Ехала, как обычно, до Маяковской и уже от неё неспешно шла по Тверской, потом по переулкам, сворачивая на запомнившихся ориентирах; в Театре.doc я ещё ни разу прежде не была, но всегда проходила мимо по дороге в Практику, поэтому не заблудилась. В крошечное фойе подвала набились все – и те, кто пришёл по билетам, и те, кто пытал счастья без оных, образуя живой коридор для пробивающихся к столику администрации. Мне сказали ждать, и я ждала, сжимая студак в кармане; начали пускать в зал, и тут ко мне подошла очаровательная женщина:
- Я слышала, Вы очень хотите попасть на этот спектакль?
- Было бы здорово, - я почувствовала, как просияла моя наглая морда.
- У меня остался лишний пригласительный…
- Спасибо большое!
Как говорится, кто рано встаёт… на радостях я рванула ко входу в зал, забыв раздеться, вернулась, повесила пальто на вешалку – в такой толпе было уже не до сменки, проскочила было мимо билетёрши, вернулась, гордо продемонстрировала мой заветный халявный билет и прошла на своё место в третьем ряду из пяти. Похоже, в doc сегодня смогли проникнуть большей частью одни критики: каждый здоровался с каждым, пожимал руку, переговаривался через ряды; на первом ряду маячил Трубочкин, рядом со мной журчала нежная польская речь. Садились и на подоконник замурованного окна, и фактически на край сценического пространства, подкладывая подушечки – может, им и больше повезло, потому что мне за головами не было видно актёров. Под финал рассаживания гостей в дверном проёме замаячили умницы-заочницы, которых я вижу на всех спектаклях; им поставили дополнительные стулья с краю.

как заставишь себя любить настоящих, что ты,
когда рядом такие вкусные
суррогаты
© Верочка Полозкова

Трое сидят за рабочими столиками перед ноутбуками, за их спинами – экран видеопроекции, перед ними в проходе первого ряда – дверной проём с пустой рамой вместо двери, которую, тем не менее, всякий раз закрывают и открывают. «Запертая дверь» Павла Пряжко – не пьеса даже, а сценарий, и молодой питерский режиссёр лаборатории On.театр Дмитрий Волкострелов поступил по написанному: часть, озаглавленную как «В центре», снял как некое подобие фильма, только беззвучного, так что сидящие перед мониторами озвучивают актёров на экране, иногда даже попадая словами под движения губ. В центре расположен некий торговый центр, где работают Валера (Луговкин) и Наташа (Зимина). Он – в банке, она – в «Кофейной кантате» (свой любимый чайно-кофейный бутик я не спутаю ни с чем), он в перерывах пьёт кофе со своим знакомым (Волкострелов), она – курит со своей знакомой (Румянцева). Дома он садится перед телевизором, она танцует под клипы на MTV с арабскими словами нечто, что считает «танцем живота» - на этом, пожалуй, их психологические портреты и интересы исчерпаны. Но однажды они встречаются, чтобы заключить сделку: она будет изображать его возлюбленную перед его родителями. Теперь в перерывах они встречаются, он дарит ей подарки, почтенным родителям по телефону – короткие отчёты о несуществующей совместной жизни: «Мы завели собаку… поссорились… собаку пришлось отдать». Сначала обращаются друг к другу на Вы, потом на ты, узнавать ничего друг о друге не нужно – ездят к родителям на автобусе с наушниками в ушах, там молча едят, молча смотрят телевизор. Озвучиваются не столько реплики героев фильма – их крайне мало, сколько их действия, до мелочей, публика посмеивается, но особенно обращает на себя внимание одна многократно повторяемая фраза: «ни о чём не думает». Единственная мысль, которая закрадётся в сознание Валеры, окажется сомнением, покупать или не покупать новые ботинки, и причинит ему немалый дискомфорт непривычным ощущением неуверенности. Всё время эти люди существуют механически, на автоматизме, удовлетворяя простейшие потребности, убивая время и не требуя от жизни ничего большего – и ничего удивительного в этом давно уже нет, в определённой степени Пряжко даже несколько отстал от веяний времени: телевизор сдал позиции, оставаясь иконой только старшего поколения, а ровесники Валеры и Наташи предпочитают Вконтакт, Одноклассники, Фейсбук и Твиттер. Но чтобы усилить эффект бессмысленного бытия, Пряжко прерывает события «В центре» событиями «На окраине» - в том самом офисе неизвестного предприятия, в котором коротают дни наши три находящихся на сцене героя. Бойкая Оля (Старостина) принимает клиента (Волкострелов), скромный замкнутый Дима (Чинарёв) в её отсутствие слушает Летова, а для неё находит новую попсу, Слава (Николаев) то и дело пьёт чай. На протяжении достаточно долгого, с полчаса, временного отрезка, входя и выходя, они умудряются вести диалоги совершенно ни о чём, забывающиеся сразу же после озвучивания как их участниками, так и слушателями – вербально флудят всё с той же неосознанной целью убийства несчастного времени, имитации, симуляции жизнедеятельности. Потом свет снова гаснет, и повествование возвращается «В центр» - Наташа светится перед родителями Валеры беременной, но живот оказывается накладным, и когда приходит время поставить точку в фарсе, Валера сообщает родителям, что Наташа подняла-де что-то тяжёлое… и всё, и уехала куда-то. В качестве прощального подарка он дарит Наташе дорогие духи, и та, расчувствовавшись, неожиданно испытывает желание его поцеловать – точнее, прикоснуться щекой к щеке. И тот разоткровенничался, пожаловался на родителей, с которыми раньше было столько проблем: они удивляются, как можно «не трахаться и не пить водку», косятся, когда он пьёт воду или ест сырую морковку. Хэппи-энд нетривиален: Валера всё-таки покупает приглянувшиеся ботинки, а Наташа – понравившиеся туфли из того же обувного магазина. Фактически эта история могла бы длиться бесконечно во всех направлениях, включая малопонятные, хоть и наиболее симпатичные кадры-вставки из дома престарелых. Там старики любят петь народные песни, хором или поодиночке – «наверное, у них уже начался маразм», с точки зрения своих главных действующих лиц комментирует текст сценария. Видимо, Пряжко так просто и лобово противопоставляет молчанию и словесному флуду более душевные способы межчеловеческого общения, «закрытой двери» - открытость, естественность, искренность, но такая альтернатива вряд ли кого-нибудь устроит. Обитатели дома престарелых – не самый удачный образец для подражания в силу возраста, хотя их бодрость духа достойна всяческого уважения, да и родители Валеры никаких интеллектуальных бесед не ведут – это типичные обыватели, форма коммуникации которых, может, и отличается от междометий и жестов эпохи информации, но содержание вряд ли богаче. Конечно же, я не сноб и не против флуда как средства релаксации, сама флужу в процессе написания рецензии, но когда Валера признаётся: «Я люблю, когда отдыхает мозг», а Наташа согласно кивает, это страшно, потому что только отдых и ничего, кроме отдыха, неизбежно ведёт к атрофии серого вещества. Но это понятно – непонятно только, зачем констатировать очевидное, документально конспектируя то, что каждый зритель и без того слышит каждый день, поскольку абстрагироваться от внешней среды невозможно и не нужно: на улице, в метро, в магазинах, кофейнях, в коллективах – у кого они по несчастью есть, – ничего не предлагая взамен. Если предположить, что нам предлагается больше разговаривать друг с другом, это, во-первых, грозит другой бедой – заменой мыслительного процесса беспрерывной болтовнёй, а во-вторых, от такой постановки вопроса, хоть она и клеймит безусловное зло, веет недалёкими перспективами столь же ярого осуждения виртуального общения, при том что каждый подтвердит, что оное способно давать не меньшие эмоции и опыт, нежели любое другое. Документальное и псевдо-документальное искусство обычно не только ставит проблему, но и обозначает пути её решения или хотя бы разные её стороны, вызывающие дискуссии, – а у лаборатории получился только экскурс для интеллигенции в особенности поведения племени молодого-незнакомого, как в зоопарк или Кунсткамеру. Подпись под экспонатом должна звучать как «Нерд обыкновенный», краткое описание: асоциален, асексуален, добровольно отказывается от личностного развития и реализации под предлогом «я нашёл себя», ограничиваясь минимальными физическими удобствами. Смеяться и показывать пальцами не нужно – лучше поискать в себе симптомы застылости, статичности, окукленности и избавляться от них, для чего бросаться общаться с себе подобными вовсе не обязательно. Достаточно сорвать свою дверь с петель и узнать, что помимо четырёх стен, пола и потолка существует ещё целый мир.
После спектакля одни оставались на обсуждение, другие расходились. Я быстро, минут за десять преодолела переулки бодрым шагом, благо вечерний холод тому весьма способствовал, и поехала домой. Там, постепенно раскачавшись, тоже достаточно бодро написала рецензию и собираюсь цигель-цигель ложиться спать, ибо завтра рано вставать на первую пару, а вечером идти на очередной спектакль Маски. До новостей!)