Хоть в воскресенье я и легла со звонком родительского будильника и встала к обеду, вечером мне таки удалось осуществить мечту всех двухнедельных каникул, во время которых постоянно приходилось куда-то спешить – то бишь просто погулять по окрестностям с Нашим радио в ушах под светом фонарей на уходящих вдаль пустых улицах и в извилистых тёмных дворах и закоулках. Туман больше не действовал на нервы, а только укутывал на почтительном расстоянии от меня голые ветви деревьев, под музыку можно было закрывать глаза и бессмысленно лыбиться, и всё это было достойным финалом столь продолжительного отдыха. Переход с ночного образа жизни обратно на дневной дался не сразу и не вдруг – легла я рано, но заснула весьма нескоро и спала урывками, хотя успела выспаться и заявиться в школу, где на уроке биологии нам устроили лабораторную, раздав гербарии, насекомых на булавках (кузнечики, жуки, пчёлы) и заспиртованную живность (преимущественно лягушек и тритонов). Трупы в банках были показательно распластаны, но лабораторная заключалась даже не в рассматривании внутренних органов, а в определении способов приспособления растений и животных к окружающей среде (так-то: наличие плавников, крыльев, ворсинок на листьях) – видимо, авторы методики позаботились о детях, которые ни разу не видели лягушек и кузнечиков не только в дикой природе, но и на картинках. А ещё посчитали, что увидеть и не должны – с каждым годом биоразнообразие Подмосковья сокращается, увидеть на дачном участке ужа или ящерицу, медведку или махаона становится редкой удачей, но вместо того, чтобы беречь сих тварей для грядущих поколений, их вылавливают и рассылают по школам (прикиньте, сколько всего лягушек надо было передавить, чтобы в каждой школе было по десятку? – а ещё медицинские вузы) – та же история с редкими растениями. Нам с Асей достался карасик с икрой, крышка банки была притёрта неплотно, спирт улетучился уже на полголовы препарированной рыбины и оседал на крышке, так что я быстро в него вляпалась, после чего пальцы ещё долго пахли сивухой и тухлой рыбой – я уж молчу о том, каково рядом с этим «препаратом» просидеть весь урок. Зато в ночь на понедельник выпал мокрый тёплый снег, красиво облепивший все деревья; на дорогах он быстро таял и на газонах давал прогалины, с веток падал мягкими белыми кляксами, но всё же это был снег, который приятно было смять в руке в полупрозрачный крепкий слиток, чёрный от перчатки, возвращаясь после школы домой от метро на пару раньше обычного – русичка заболела гриппом. По той же причине я заранее решила пробить сегодняшний день, ибо сегодня русичкиных пар было ажник две – первая и третья, засиделась давеча до двух часов с гаком и до капитального передоза наслушалась любимой лирики из репертуаров Снайперов, Земфиры, Сплина, БГ, менестрелей и прочая, так что потом пришлось поднимать настроение от уровня плинтуса просмотром смешной чуши по дебилизору. Худо-бедно выспавшись до прибытия папы с работы в районе десяти утра, я пострадала ерундой до обеда и обратилась за поводом выйти из четырёх стен к афише Яндекса по части старого доброго Художественного кинотеатра. Поскольку все названия ни о чём мне не говорили, я выбрала скорее сеанс поудобнее, нежели фильм поинтереснее, и вскоре уже шагала до автобусной остановки под падающим снегом – крупным, мохнатым, мокрым и тяжёлым, без всякого мороза оседающим шапками на ветвях, газонах, автомобилях. Автобус довёз меня до метро, а метро вовремя довезло до Арбатской, и я подвалила к кассе, попутно выясняя, что иду я в давненько мною не посещаемый Синий зал за 90 рублей, и отмечая для себя, что надо бы как-нибудь посмотреть ещё и «Чудо» (хоть оно и с Хабенским, но тема привлекает) и какой-то мультик про Моисея. Когда с билетом я сунулась в непосредственно помещение кинотеатра, на выходе из запищавшего, как всегда, металлодетектора охранник так уверенно шагнул мне наперерез и схватил за плечи, что я подумала почему-то о возрастных ограничениях на фильм. Однако меня просто попросили открыть торбу, где были только фляга и книга, и пропустили; в честь столетия кинотеатра всё было задрапировано чёрными полотнищами с вкраплениями серебряного, и выглядело это как-то уж очень траурно. Когда я и ещё несколько зрителей устроились в зале, нам с DVD показали фильм «Отголоски прошлого» (в оригинале – «Little Ashes», название одной из картин Дали).
В Академии Художеств Мадрида появляется несуразный 18-летний паренёк с рюшечками на манжетах – каталонец Сальвадор Дали. Там местная тусовка юных революционеров от искусства, бредящих дадаизмом и анархизмом, знакомит его с 23-летним поэтом – андалузцем Федерико Гарсией Лоркой. Дальнейшее скрывается от любопытных между строчками переписки, в воспоминаниях окружающих, в поздних откровениях Дали, которому, как известно, не стоит верить всегда и во всём, и, конечно же, в стихах и картинах, оставшихся от, пожалуй, самых загадочных любовников минувшего века. Я надеялась на качественный и грамотный романтический байопик – получила скучноватую, затянутую, щедро политую розовыми соплями с сахаром мелодраму для девочек младшего школьного возраста, фетиширующих на бойзлав, только под конец выдавшую нечто похожее на смотрибельный ангст. При просмотре постоянно возникает ощущение, что всё это я где-то уже видела – автор наивно пользуется самыми избитыми и прозрачными способами расставить эмоциональные акценты на протяжении бесхитростного сюжета: вот две головы высовываются из соседних окон и смущаются, встретившись взглядами – это вступление. Вот они рядом прислоняются к стене в глухом переулке, куда свернули, вместе убегая от рассерженных жандармов – так нам окончательно дают понять, что «что-то будет». Вот они смотрят друг на друга над водой Средиземного моря при свете полной луны – это катарсис. А вот они навсегда застыли на фотографии, ностальгически стоящей на тумбочке у кровати – это конец. Но повторяет этот фильм не только своих многочисленных предшественников, но и самого себя – не пройдёт и половины его двухчасового хронометража, как уже рябит в глазах от постоянно открывающихся дверей, постоянных поцелуев, за которыми ничего не следует (одна попытка, точнее, была, но невразумительная донельзя, а гораздо более натуралистичное и продолжительное изображение секса Федерико и Магдалины убивает наповал всю потенциальную эротическую атмосферу своей вызывающей прямолинейностью), постоянных пальцев на клавишах фортепиано, постоянных обнимашек с родственниками… Добавьте к этой до обиды скупой палитре одни и те же декорации в одних и тех же ракурсах (маленькая комната и столик в баре – чередовать и разбавить один раз пляжем, один раз – апартаментами в отеле), топорно нарисованный вид Мадрида, плоский, как театральный задник, вопиюще современные костюмы, не впечатлившую актёрскую игру и – в чём «заслуга» уже русского прокатчика – крадущий часть выразительности перевод, и, казалось бы, тратить на этот фильм время не стоит даже отчаянным поклонникам Дали и Лорки вроде меня. Ведь ничего привлекательного в их образы фильм не привнёс, даже, на мой взгляд, наоборот: мне не понравилось, что первого выставили трусом, сбежавшим от испугавшей его реальности на свой личный Олимп, а второго – борцом за свободу, не сумевшим побороться за собственное счастье. Я в принципе не люблю давящие на жалость истории о людях, оказавшихся слишком слабохарактерными, чтобы противостоять неблагоприятным обстоятельствам (наиболее популярное из которых – общественное мнение, см. шлягеры от «Ромео и Джульетты» до «Горбатой горы»), а когда таковыми выставляют не абы кого, а гениев – так тем паче. Да, Дали был самовлюблённым эгоистом, готовым многое и многих возвести на алтарь своей славы, и Лорка стал одной из таких жертв – но думать, что хоть кто-то из них унижался перед другим после прерывания отношений, кажется мне кощунственно оскорбительным. И что же, вынести в вердикт цитату одного из персонажей фильма: «Сентиментальное говно» - и признать, что такую длинную рецензию я накатала совершенно впустую? Однако, нет: какая-то еле уловимая нотка в «Отголосках» чем-то цепляет, намекая за то, что забыть этот фильм окончательно и бесповоротно мне, возможно, не удастся. Может, дело в финальном выстреле фашиствующей черни, под которым белой птицей упал в траву родного юга бесстрашный 38-милетний поэт, ставшем для меня созвучием к выстрелу, прозвучавшему вчерашним вечером? Пожалуй, что так, но не только – ещё и в знакомых и, как ни крути, прекрасных строчках из писем и стихов. И будет здорово, если после просмотра кому-нибудь да захочется их прочитать, как мне – перечитать, ведь только пропустив их через себя, можно почувствовать себя «диким, окровавленным… живым».

Когда я вышла из кинотеатра, снег уже шёл мелкими пылинками льда вперемешку с дождевыми каплями, и я отправилась в направлении Смоленки по Арбату, любуясь фонарями, слушая уличных музыкантов – никогда, наверное, не привыкну к ним и не устану ими наслаждаться. Ближе к финишу я осознала, что хочу есть, завернула в булочную, где единственным съедобным продуктом оказалась шоколадка, которую я и приобрела, и потопала обратно, уже в направлении Арбатской. Съев шоколадку, я благополучно дошла до метро и доехала домой, и теперь мне скоро уже надо будет задуматься о ночлеге, ибо завтра мне снова в школу. Никому не скучать)