Как хочется прожить ещё сто лет,
Ну пусть не сто, хотя бы половину,
И вдоволь наваляться на траве,
Любить и быть немножечко любимым.
И знать, что среди шумных площадей
И тысяч улиц, залитых огнями
Есть Родина, есть несколько людей,
Которых называем мы друзьями.

Лучшие ребята из ребят
Раньше всех уходят, это странно,
Что ж, не будем плакать непрестанно,-
Мёртвые нам это не простят.
Мы видали в жизни их не раз
И святых, и грешных, и усталых,
Будем же их помнить неустанно,
Как они бы помнили про нас,
Будем же их помнить неустанно,
Как они бы помнили про нас.

Мы шумно расстаёмся у машин,
У самолётов и кабриолетов,
Загнав пинками в самый край души
Предчувствия и всякие приметы,
Но тайна мироздания лежит
На телеграмме тяжело и чисто,
Ведь слово "смерть", равно как слово "жизнь",
Не производит множественных чисел.

Когда от потрясения и тьмы
Очнёшься, чтоб утрату подытожить,
То, кажется, что жизнь ты взял взаймы
У тех, кому немножечко ты должен.
Но лишь герой скрывается во мгле,
Должны герои новые явиться,
Иначе равновесье на Земле
Не сможет никогда восстановиться 

В листве березовой, осиновой,
в конце аллеи у мостка,
вдруг падал свет от платья синего,
от василькового венка.
Твой образ, легкий и блистающий,
как на ладони я держу
и бабочкой неулетающей
благоговейно дорожу.

И много лет прошло, и счастливо
я прожил без тебя, а все ж
порой я думаю опасливо:
жива ли ты и где живешь.
Но если встретиться нежданная
судьба заставила бы нас,
меня бы, как уродство странное,
твой образ нынешний потряс.
Обиды нет неизъяснимее:
ты чуждой жизнью обросла.
Ни платья синего, ни имени
ты для меня не сберегла.
И все давным-давно просрочено,
и я молюсь, и ты молись,
чтоб на утоптанной обочине
мы в тусклый вечер не сошлись.

(В.Набоков) 

                             Когда вдруг лавиною снежной тоска нападёт,     
                          И так до физической боли становится тошно.
                          И кажется, ночь навсегда, и всё прахом идёт,
                          Я старый альбом открываю тогда осторожно

                          Любимые лица глядят на меня со страниц.
                          И годы уходят, уносят печали, разлуки.
                          Там снова мы вместе, и снова мы рядом стоим.
                          И снова я чувствую ваши горячие руки.
                         
                          Вот чьи-то ладони так явственно вдруг прикоснутся,
                          Из дальнего детства пришлют мне незримый привет.
                          Знакомые губы так ласково мне улыбнутся…
                          Так трудно поверить, родные, что вас уже нет.

                          Вы в снах моих зыбких со мной бесконечно живые,
                          Я также люблю вас и ужас потери гоню.
                          Мгновенья, что слишком короткими были
                          Я с трепетной нежностью в сердце своем сохраню.

                          На старых страницах мы любим, живём и мечтаем,
                          Встречаемся, ссоримся,  верность  навеки храним.    . 
                          И только не знаем, когда же и мы распрощаемся,
                          Оставив здесь тоже частицу себя для других.

                          И хочется верить, что кто-то, когда-то, быть может,
                          От боли спасаясь заглянет в тот старый альбом;
                          И всё, что осталось от нас, непременно поможет
                          Утешит и тихим согреет теплом.

 

Так ждать, чтоб даже память вымерла,
Чтоб стал непроходимым день,
Чтоб умирать при милом имени
И догонять чужую тень,
Чтоб не довериться и зеркалу,
Чтоб от подушки утаить,
Чтоб свет своей любви и верности
Зарыть, запрятать, затемнить,
Чтоб пальцы невзначай не хрустнули,
Чтоб вздох и тот зажать в руке.
Так ждать, чтоб, мёртвый, он почувствовал
Горячий ветер на щеке.

     Илья  Эренбург
         1912г.

Фото - Берег. Ожидание.

Фотограф- http://www.lifeisphoto.ru/walterlo

Песни мамы!.. Сколько разных самых
Пелось дома, в поле, у ручья…
Не было б на свете песен мамы –
Я бы не был, я бы не был я.

Слезы, что в глазах ее застыли,
Звуки, что блистали на устах,
Словно звезды, в сумраке светили,
И нестрашно было мне впотьмах.

Песни мамы… Скромность и величье.
Сердце мамы – кладезь тайных сил…
«Вашей мамы не могу постичь я», –
Сколько раз отец нам говорил.

По земле прошла война, бушуя,
Всем она прибавила седин.
Мама, мама, что теперь скажу я –
Твой седой, твой постаревший сын?!

Братья, погибая в дальнем крае,
Поручили мне свои долги.
Завещал отец мне, умирая:
«Душу дома, маму, береги!»

Может статься, лишь затем дарован
Мне судьбою некий жизни срок,
Чтоб тебя я возвеличил словом,
Шаль тебе соткал из нежных строк.

Ты такой при жизни не носила.
Видишь, как нарядна и светла!
Не твою ли песенную силу,
Мама, сыну ты передала?..

И теперь из радости, печали,
Из твоих же песен тку узор.
Нарисую образ твой на шали,
Подниму над цепью наших гор.

Я хочу, чтоб в эту шаль, чаруя,
Все цветы весенние вошли.
Эту шаль – о мама! – подарю я
В честь тебя
всем матерям Земли!
  Расул Гамзатов 

© Copyright: Лена Алеккина, 2008 

© Copyright: Ольга Морева, 2010
 

Десятый класс. Экзамены. Весна.
Мы окружили пышный куст сирени
И ищем цвет, где больше лепестков –
Чтоб повезло из-за него нам ныне.

О Боже, как давно мы были там.
Друзья, подруги – как мы изменились.
Мы дань отдали тягостным трудам,
А молодые годы очень быстро скрылись.

Увидишь фотографию сейчас –
И ахнешь – ой, подружка, это ты ли?
Пытаясь отыскать, напрягши глаз,
Черты тех лиц, что нам знакомы были.

Расплылись талии почти у всех,
И под глазами – ворохом морщинки,
Но так же, как тогда, ваш звонок смех,
От встречи радостной блестят слезинки.

Мы так давно не виделись, увы…
И разговор наш поначалу скомкан,
Но постепенно проявляются черты
Десятиклассниц тех, совсем девчонок.

Инет