|
Танич1206
Среда, 30 Апреля 2025 г. 15:34 (ссылка)
Это цитата сообщения макошь311 Оригинальное сообщение
Ты замечал, как молча плачут старики? Слёзы катятся по щекам, и всё.
Ты замечал, как молча плачут старики? Слёзы катятся по щекам, и всё.
А у молодых — море слёз из-за невзаимного лайка.
Мир изменился
Ты когда-нибудь замечал, как звучит тишина? Не та уютная, когда на улице идёт снег и в комнате пахнет мандаринами, а другая — глухая, тяжелая, давящая…
Когда тишина становится твоим единственным собеседником. Читать далее...
Елена_Краева
Пятница, 20 Сентября 2024 г. 12:41 (ссылка)
Татьяна Снежина - Нас больше нет
Пасмурно. Почти не слышно звуков.
Только слезы тихого дождя
Монотонным и протяжным стуком
В сердце «кошкой» память теребят.
Вдаль смотрю тревожно и печально.
За окошком «плачет» розы куст.
Видно дождь, нарочно иль случайно,
Разбудил и в нем остатки чувств.
Может быть, тому причина звуки?
Вот и я сегодня в первый раз
После дня своей с тобой разлуки
Слезы не смогла сдержать из глаз.
Плачу я. А сердцу стало легче.
Вместе с этой горькою слезой
Сброшен груз, давивший мне на плечи.
Поняла: простилась я с тобой.
Мне теперь уже не так и больно!
Милый дождик, если б знать он мог,
Что облЕгчить сердце мне невольно
Тихим стуком слез своих помог.
© Copyright: Татьяна Астафьева, 2011
|
|
tantric_russia
Суббота, 06 Июля 2024 г. 09:49 (ссылка)

В храме Она обволакивала его запахом своего тела, обвивала его лианами Своих рук и Своих волос. Она совсем не была канонической фигурой с натянутой улыбкой, питающейся монотонными молитвами. Она жила, дышала, вставала с постели, ела, ходила, снова ложилась в постель. Вся храмовая служба была построена согласно ритму ежедневного порядка Ее жизни. Каждое утро на заре звенели маленькие колокольчики, мелькали огоньки. В музыкальном зале свирель пела священный напев, сопровождаемая барабанами и кимвалами, — Мать просыпалась. В саду, благоухающем жасминами и розами, собирали гирлянды цветов для Ее украшения. В девять часов музыка возвещала о служении, на которое являлась Мать; в полдень она сопровождала Мать, ложившуюся отдохнуть в жаркие часы на свое серебряное ложе. Вечером, в шесть часов, музыка приветствовала Ее, когда Она снова появлялась. Еще раз играла музыка, звучали раковины и без передышки заливались колокольчики на склоне дня, под взмахи факелов ночной службы. И наконец, в девять часов вечера музыка провожала ее ко сну. Мать засыпала.
Жрец принимал участие во всех интимных актах Ее жизни. Он одевал Ее и раздевал, предлагал Ей цветы и пищу. Он присутствовал при малом выходе и при отходе ко сну Царицы. Как могли его руки, глаза, его сердце не пропитаться постепенно Ее плотью? Уже первые прикосновения, — когда он, не решив еще, будет ли Ей служить, поправлял своими пальцами художника складки Ее одежды, — связали, приковали его к Ней. Пальцы его рук уже хранили следы укола Богини Кали.
Но, оставив в нем жало, Она стала его избегать, отказывалась открыться ему. Теперь, когда любовь к Ней пронзила его, оса вернулась в свою каменную оболочку; ему не удавалось Ее оживить. Влюбленный в немую Богиню сгорал на медленном огне. Достигнуть Ее, обнять, уловить хоть малейший признак жизни, взгляд, вздох, улыбку — стало единственной целью его существования. Он нежился в самом заброшенном углу сада, похожем на джунгли, и предавался думам и слезам, сняв одежду и священный шнурок, с которым брахман не должен никогда расставаться. Но любовь к Матери открыла ему, что желающий думать о Боге должен прежде избавиться от всех предрассудков. Он был словно потерявшееся дитя. В слезах умолял он Мать явиться ему. Каждый напрасно проведенный день доводил его до безумия. Он потерял всякую власть над собой. В отчаянии он валялся по земле на глазах у посетителей; он был предметом жалости, иронии, возмущения. Какое значение могло это иметь? Одно только было важно: он был на грани высшего блаженства, но перед ним стояла стена, преграждавшая ему путь. В своем возбуждении, которым ничто не управляло, он, не зная науки регулируемого экстаза — науки, которая в религиозной Индии на протяжении тысячелетий была тщательно разработана и проверена, со всей педантичностью, требуемой двумя факультетами — медицинским и богословским, — бросился наудачу вперед, ослепленный своим безумием. Он рисковал собой. Смерть всегда подстерегает неосторожного йога, который ходит над пропастью. Люди, видевшие его в эти дни смятения, рассказывают, что его лицо и грудь были красны от постоянного прилива крови, глаза полны слез, тело сотрясалось судорогой. Он был на грани полного изнеможения. Еще шаг — и неминуем провал в черную глубину, мозговой удар или же — прозрение.
Он прозрел. Стена рухнула…
Ромен Роллан
Жизнь Рамакришны
|