Телониус Монк, 1959

   25 ноября 1963 года фотография Телониуса Монка должна была появиться на обложке журнала Time. Но 23-го убили Кеннеди, и обложку пришлось заменить. К фотографии джазмена журнал вернулся только в феврале следующего года. Time, до этого уделявший внимание джазу лишь в коротких полупрофессиональных рецензиях, наконец-то признал джазовых исполнителей национальными героями. До Телониуса Монка такой чести удостоился только Дэйв Брубек, завоевавший популярность в среде университетских интеллектуалов.

    Была в этом какая-то странность. Если уж говорить о джазе, то Луи Армстронг, Элла Фицджеральд, Дюк Эллингтон или Каунт Бэйси были значительно популярнее, а среди новаторов, известных узкому, но влиятельному кругу музыкантов, выделялись Чарли Паркер, Диззи Гиллеспи или Майлз Дэвис. Но выбор Time — официоза, обладавшего каким-то футурологическим чутьем, — пал на Телониуса Монка. И оказался безошибочным.
    Репутация Монка среди джазменов нового поколения была на самом деле достаточно высока. В 1942 году он вошел в группу молодых музыкантов, создававших новый стиль, названный благодаря дурашливой фантазии Диззи Гиллеспи малопонятным словечком бибоп. Молодые афроамериканцы, не принимавшие оптимизма свинга, голливудской американской мечты, усиленно пропагандируемого благополучия общества и, в особенности, распространенного утверждения, что черные джазмены — всего-навсего талантливые «развлекатели», создавали новую музыку, основанную на виртуозной импровизации и на мелодике, далекой от песенной продукции.

Клуб «Minton's Playhouse». Телониус Монк, Говард МакГи, Рой Элдридж,

Тедди Хилл. Нью-Йорк, 1947

    Центром джазовой фронды стал клуб «Minton's Playhouse», открывшийся в 1940 году на 118-й улице в отеле «Сесиль». Это было удобное местечко, чтобы заглянуть туда после работы. Музыканты, отыгравшие танцевальные программы в каком-нибудь биг-бенде, с удовольствием заходили «к Минтону», чтобы от души помузицировать по-своему. Здесь бывали саксофонисты Лестер Янг, Коулмен Хоукинс и Бен Уэбстер, трубач Рой Олдридж. Каждую ночь до утра на сцене сидел гитарист Чарли Крисчиен. Здесь рождалось то ощущение свободы, которого не могло быть в дисциплинированных биг-бендах. Музыканты выбирали невероятно быстрые темпы, отказывались от постоянной опоры на граунд-бит и дерзко экспериментировали в обыгрывании традиционных гармоний.
    Молодые исполнители Чарли Паркер и Телониус Монк в том числе — не только играли новую музыку, но сознательно стремились нанести «пощечину общественному вкусу». Предавалось анафеме все, что было связано с эрой свинга, с танцевальным залом, с приглаженной и счастливой бродвейской эстетикой. Отстраненный вид, а не лучезарные улыбки, публика может слушать, а может и не слушать. (Во всяком случае завоевывать ее расположение эстрадными приемами не стоит. Не нравится — уходи!) Небрежная одежда, темные очки, козлиные бородки и малопонятные шуточки, иногда отпускаемые со сцены. Исполнение сольного эпизода спиной к зрительному залу (не смотреть надо, а слушать). Типичные битники сороковых годов. Сицилианская посвященность. Вопросы «как» и «что» задавать не стоит, потому что ответом будет ироническое презрение. Надо просто поверить музыкантам, включить пытливый слух и почувствовать себя своим.

    Во всей этой стихии горячей виртуозности, безапелляционного неприятия установившихся джазовых традиций как нельзя кстати оказался фортепианный стиль, разработанный Телониусом Монком,— экономная угловатая манера, какие-то скрюченные малонапевные фразы, разрозненная ритмика и диссонирующие созвучия, которые иногда он вдалбливал в инструмент с упорством человека, наслаждающегося своими необычными находками. Фортепьяно перестало быть надежной опорой с постоянно слышимой гармонией. Редкие аккорды-всплески вклинивались в интуитивно ощущаемые паузы у духовых, а иногда накладывались на виртуозный импровизационный орнамент в совершенно непредсказуемых моментах.

Телониус Монк, 1947

    Первоначально у многих возникло впечатление, что Монк — технически слабый пианист. Потом выяснилось, что так могли говорить только плохо информированные люди, не слышавшие его ранних записей, где полно пассажей в духе Арта Тэйтума и Эрла Хайнза. Конечно же, неуклюжесть монковской игры — это часть его имиджа. Ударная артикуляция — это идеология, а лапидарность средств — необходимое условие для гармонической свободы. Даже друзья Телониуса Монка признавали, что играть с ним довольно сложно. Привычной ритмогармонической опоры от инструмента Монка не исходило, иногда он вообще не аккомпанировал, предоставляя гармонии определяться по линии контрабаса и по мелодическим узорам импровизаций духовых.
    Наряду со своими коллегами, выдающимися новаторами Чарли Паркером и Диззи Гиллеспи, Монк рано заявил о себе как о композиторе. Уже в 1944 году появилась одна из самых красивых джазовых баллад «Round About Midnight», сложные гармонии которой вначале никого не вдохновляли, пока путевку в жизнь этой мелодии не дал Майлз Дэвис. А в шестидесятые годы темы Телониуса Монка стали исключительно популярными среди джазменов новой волны. Среди них выделяются асимметрично-блюзовые «Straight No Chaser», «Blue Monk», медленные темы «Misterioso», «Monk's Dream», «Ruby, My Dear» или шлягероподобные (но с обязательной ритмической и гармонической изюминкой) «I Mean You», «Rhythm-a-ning». Один из критиков заметил, что композиции Монка — это концентрированное содержание, вложенное в стандартную 12-, 16- или 32-тактовую форму. Темы Телониуса Монка музыканты полюбили именно потому, что они нестандартны, они порождали конфликтность. Каждый музыкант, импровизирующий на темы Монка, становился их заложником и по-своему преодолевал их очевидные сложности — огромные интервальные скачки, частые модуляции, сдвиги на слабых долях. В карьере Монка были и головокружительные взлеты - так, в 1964 году его портрет украшал обложку журнала Time (честь, которой удостоились в XX веке всего четыре мастера джаза). Хотя Монк был одним из главных архитекторов современного джаза, для достижения этих высот потребовалось немало времени. Он не выступал в роли лидера до тридцатилетнего возраста, а признание пришло к нему ещё на десяток лет позже.

Телониус Монк за игрой

    Жизнь Телониуса Монка была скрыта от журналистских глаз. Сам он не любил общаться с прессой и даже друзьям мало что рассказывал о себе. Известно, что родился он в 1917 году, брал частные уроки и рано стал пианистом-аккомпаниатором (иногда выступал со своей матерью, неплохой вокалисткой). На одной из домашних вечеринок игру молодого Монка услышала пианистка Мэри Лу Уильям. «У него была прекрасная техника,— вспоминает Мэри, — но мне запомнилась своеобразная, нестандартная фразировка. Он был уже в то время представителем модерна». Некоторое время Телониус Монк работал в оркестрах, но с 1942 года обосновался в нью-йоркских клубах на 52-й улице, в том числе и у «Минтона». В 1947 фирма Blue Note подписала с ним контракт, и в этом же году Монк женился на милой Нелли, которая согласна была тянуть финансовый воз семьи, предоставив ему полную свободу для творчества. Скандал 1951 года (в машине Телониуса Монка были найдены наркотики, и ему было запрещено выступать во всех заведениях, где продавался алкоголь) выбил его из колеи. Практически это был запрет на профессию. Осталась лишь редкая студийная работа. После Blue Note последовали приглашения на Prestige и Riverside. Только вмешательство богатой фанатички джаза баронессы де Кенигсвартер помогло Монку вернуться на сцену в 1957 году. Началось сотрудничество с молодым и ярким тенор-саксофонистом Джоном Колтрейном. Затем последовало десятилетие (1959-1969) с постоянным составом, в котором на саксофоне играл Чарли Роуз, на контрабасе Уилбур Уэр и на ударных Бен Райли.

    В начале шестидесятых ценность музыки и исполнительского метода Телониуса Монка стала очевидна. Его квартет оказался единственным джазовым ансамблем, получившим шестимесячный ангажемент в престижном нью-йоркском клубе «Five Spot». Это было то место, куда Телониус Монк никогда не опаздывал (про его опоздания на работу ходило немало анекдотов). Посетители клуба могли наблюдать, как за пять минут до начала работы он проходил за кулисы, снимал пальто, шел в бар и с порцией двойного «Бурбона» подходил к роялю. Садился и играл какую-нибудь балладу, затем приглашал музыкантов и представлял их публике. На шестом месяце работы директор клуба объявил пианисту, что тот может остаться еще на несколько месяцев, но Монк не захотел.

Телониус Монк

    Иногда его манхэттенский телефон разрывался от звонков. Пианиста искали продюсеры и менеджеры, а он снимал трубку и говорил: «Монка здесь нет». Вытащить его на интервью, на разговор всегда было трудно. Леонард Фэзер, имевший в журнале Down Beat рубрику «Тест вслепую», все-таки однажды усадил Монка напротив себя и поставил ему несколько записей с пианистами. Монк должен был угадать исполнителей и выставить каждому оценку по пятибалльной системе. Он высоко оценил любимого им Эрла Хайнза. Но когда ему поставили запись Питерсона, встал и спросил: «А где тут у вас туалет?»
    Родоначальники нового джазового направления были очень разными людьми. Больной и ранимый Чарли Паркер соседствовал с ироничным и весело хулиганствующим Диззи Гиллеспи, угрюмый Майлз Дэвис прекрасно вписался в рациональные композиторские концепции прагматичного Гила Эванса. Телониус Монк сотрудничал со всеми и в то же время мог ни с кем не сотрудничать. Он был в современном джазе сам по себе. Грустным и молчаливым одиночкой. Он знал себе цену и никогда не отступал от того, что считал для себя художественно важным. Но он не любил делиться своими мыслями и идеями. Когда Джон Колтрейн однажды спросил его о чем-то, Монк сел за рояль и ответил музыкой. Музыка была его единственной страстью, это был его язык общения с окружающим миром. Он был равнодушен к славе, не любил гастролировать. Знаменитый и самый удачливый джазовый импресарио Норман Грэнц с трудом убедил его войти в труппу «Гиганты джаза» в начале семидесятых, а немного позже администрация Картера три дня уговаривала пианиста приехать в Белый дом на его собственный юбилей.

Телониус Монк

    Неординарность музыки, неординарность поведения были сутью Телониуса Монка. Он просто не мог быть иным. Но ведь и джаз менялся. Монк вступил в джазовый клан именно в то время, когда рушились представления о джазе как о музыке отдыха, как об искусстве со строжайшей ансамблево-оркестровой дисциплиной. Рождался новый джаз, провозгласивший принцип индивидуализма и невероятной творческой свободы. Неординарность музыки соответствовала неординарности личностей. И если иногда алкоголь или даже наркотики дополняли (как это ни печально) биографии музыкантов, то и это — одна из сторон джаза, нашедшая отражение и в названиях мелодий, и в безумной череде импровизаций. Играть бок-о-бок с Монком - нередко означало путь к будущей славе для многих, включая Джона Колтрейна, сказавшего в 1960 году: «Работа с Монком позволила мне близко соприкоснуться с архитектором высочайшего класса в музыке. Я ощущаю себя его учеником во всех отношениях - в чувстве, в теории, в технике.» Он учил своим примером, своей настойчивостью, всей невыразимостью своей натуры. Большой почитатель Монка, продюсер Уппин Кипньюс, писал: «Это - художник, которого никогда нельзя считать вполне узнаваемым или предсказуемым. В нем всегда остается нечто магическое.» Ему как бы вторит Сонни Роллинс: «Монк был магом, волшебником.»
    Десятки пианистов подражали Телониусу Монку, учились у него, но никто не смог стать вровень с ним, несмотря на кажущуюся несложность его фортепианной фактуры. Ибо в его исполнительском методе идеально сочетались импровизационная отвага и строгость композиторского мышления. Это то, за что джаз начал бороться в сороковые годы и что на сегодняшний день удалось единицам. Таким, как Чик Кориа или Херби Хэнкок. Но спросите у них, кем был для них Телониус Монк. Я уверен, они встанут и снимут шляпы. Современный концертный джаз так или иначе завоевал бы весь мир во второй половине нашего века. Но без Монка он был бы значительно беднее.

  
   Columbia Pictures, входящая в состав Columbia TriStar Motion Picture Group, принадлежит Sony Pictures Entertainment, входящей в состав Sony Corporation of America, входящей в состав Sony Corporation of Tokio… Глобальные корпоративные матрешки могут быть еще интереснее в исторической перспективе — чтобы добраться до истоков «Коламбии», пришлось бы вытащить «Кока-Колу», «Уорнер Бразерс», несколько банков, каких-то безымянных частных лиц, «Коламбию Продакшн», «Си-Би-Си» и, наконец, обнаружить совсем уж крошечных братьев Кон — детей нищего портного, эмигранта из Восточной Европы.
   Да… Кто только ни пытался поглотить «Коламбию Пикчерз» — и крупные индустриальные акулы, и рядом плавающие кинокомпании, и мелкие пираньи-инвесторы. Результат был одинаков — несварение желудка. «Коламбия» каждый раз оказывалась фатально ядовитой, как рыба фугу. Вот и «Сони» уже тошнит, сотни миллионов долларов потрачены, а отдачи никакой. Почти никакой. В чем дело?


«Такой вот шоу-бизнес …»
   Можно себе представить, как голосистые менеджеры по развитию Sony Entertainment убеждали больших боссов, что самое главное в современном мире — это контент! «Содержимое» то есть. Что чипы и плееры скоро будут делать в каждой китайской хижине, а править бал будут хозяева того самого «контента», который как драгоценный фермент выделяется из секретных желез голливудских кинофабрик. Ну и убедили. Люди из промышленности в искусстве разбираются слабо, а денег у них много. «Сони», короче, опозорилась —  как, впрочем, и «Кока-Кола» за пару десятков лет до нее.
   Но вернемся к истокам. К шустрым и предприимчивым братьям Кон. Место и время действия — Нью-Йорк, 1918 год. Атмосфера из фильма «Once Upon a Time in America». Гарри Кон, молодой человек лет 20, перебивается случайными заработками: он профессионально «катает» на бильярде, водит трамвай и обожает джаз. Его мечта — стать продюсером и выпустить хит. Это ему удается — «Ragtime Cowboy Joe» попадает в десятку. Старший брат Джек тем временем подрабатывает на киностудии «Юниверсал Пикчерс Корпорейшн», и Гарри удается устроиться туда секретарем к самому Карлу Леммле, президенту и основателю «Юниверсал». Покрутившись маленько в кинобизнесе и поднабравшись опыту, Гарри, Джек и их друг Джо Брандт решают уйти из «Юниверсал» и основать собственную студию C.B.C. — Cohn-Brandt-Cohn. Эта «Си-Би-Си Продакшнз» вскоре стала объектом насмешек и мишенью для ядовитого остроумия всего Голливуда. Их немедленно расшифровали как «Corner Beef and Cabbage» (ларек «Мясо-овощи»), потому что они экономили на всем и делали самые дешевые короткометражные комедии и документальные пятиминутки. Но благодаря незаурядному, врожденному, очевидно, таланту к коммерции (к продвижению продуктов, идей, к «промоутингу») и деловым навыкам, усвоенным в «Юниверсал», Гарри Кону удавалось продавать произведенные на C.B.C. фильмы первоклассным кинотеатрам и получать прибыль. В 1924 году они с братом купили крохотную студию и соседний дом на Гоуэр-стрит в Лос-Анжелесе. Так родилась Columbia Pictures.
 
С кем вы, мастера культуры?

   Что за человек был Гарри Кон? Прежде всего, он был жлоб. Рос его статус, росло его влияние, и одновременно росла его слава самого хамского и беспардонного продюсера во всем Голливуде. «У меня не бывает язвы желудка, — шутил он, — она бывает от меня». Его враги подтверждали это заявление, награждая его такими прозвищами как «Ваше Великожлобие» и «Белый Клык». Сегодня его, наверно, обзывали бы «Шрэком». Во многом хамство продюсера было преднамеренным и просчитанным — Кон таким образом проверял, годятся ли его сотрудники для работы в шоу-бизнесе, где толстая кожа и крепкие нервы необходимы для выживания. По его теории, тот, кто по-настоящему верит в бизнес-проект, будет драться за него зубами и когтями. Некоторые чувствительные души не выдерживали подобного обращения, и Кон порой терял ценных сотрудников. От него, например, сбежал талантливый молодой мультипликатор Уолт Дисней. Однако многие из тех, кто выстоял под натиском грубияна и научился держать удар, желали сражаться дальше и относились к Кону с уважением, как и он к ним. Гарри, например, не уволил своего продюсера короткометражек* Джула Уайта даже после того, как все крупные киностудии закрыли производство коротких сюжетов.
   Кроме своего знаменитого на весь Голливуд хамства Кон славился еще небывалой доселе скупостью. Не случайно его киностудию обзывали «овощным сельпо» и «нищебродами». Гарри экономил буквально на всем. Его студия располагалась в самом непрезентабельном и дешевом районе Лос-Анджелеса. Он отказывался строить декорации, покупать костюмы, платить стилистам и художникам, поэтому «Коламбия» почти никогда не выпускала исторических постановок и роскошных мюзиклов. Зато она преуспела в современных комедиях и психологических триллерах («филм нуар»), не требующих сложных декораций и дорогих костюмов. Кон скряжничал по любому поводу, но сценаристам, режиссерам и (иногда) звездам он платил исправно, только эти расходы считая вполне оправданными. «Таланту я целую ноги!» — орал Гарри, и он действительно уважал талант. Чтобы удержать своего лучшего режиссера Джорджа Стивенса, Кон согласился избегать любых контактов с ним на съемочной площадке и вне ее. И в те времена, когда большинство женщин в Голливуде могли претендовать лишь на должность секретарши или старлетки, Гарри по достоинству оценил возможности сценаристки Вирджинии Ван Апп и даже назначил ее исполнительным продюсером «Коламбии».

Это случилось…

   Таков был Гарри Кон. Хам, жлоб, скряга, но талант уважал и денежки платил, хотя слово «дешевый» все равно прилипло к киностудии «Коламбия Пикчерз», несмотря на многочисленные успешные проекты.
   Какие проекты? Настоящий успех пришел в «Коламбию» вместе с режиссером Фрэнком Капрой в конце двадцатых. Хотя и до этого там заработали немало денег на дешевых вестернах категории «Б», в которых снимались в разные годы Тим МакКой, Бак Джонс, Кен Мейнард, и на киносериалах, самые знаменитые из которых — «Бэтмен» и «Терри и пираты». Эти проекты, а также некоторые особо удачные художественные фильмы (например, «Блонди» и «Одинокий Волк»), помогли студии выжить в годы Великой депрессии.
   С приходом Фрэнка Капры в «Коламбии» началась новая эпоха. Во-первых, он принял участие в создании самого мощного и самого «долгоиграющего» комедийного проекта, сериала с труднопереводимым названием «Three Stooges» (что-то вроде «Трое на подхвате» — о похождениях троицы персонажей). Всего в период с 1934 по 1959 годы было снято 190 серий этих «Студжис»! Но в историю киноискусства Капра вошел благодаря фильму «It Happened One Night» (1934) с Кларком Гейблом и Клодетт Кольбер. А «Коламбия Пикчерз», пользуясь успехом, заняла, наконец, давно причитавшееся ей респектабельное место среди прочих крупных голливудских киностудий.

   Кларк Гейбл и Клодетт Кольбер в фильме "Это случилось однажды ночью"

   «It Happened One Night» переводится буквально «Это случилось однажды ночью». И это действительно случилось с «Коламбией» — в одну ночь киностудия стала знаменитой, перешла в высшую лигу. Фильм получил сразу пять (!) «Оскаров» в номинациях: «лучший фильм», «лучший режиссер», «лучший актер», «лучшая актриса» и «лучший сценарий». Этот рекорд держался почти сорок лет, и повторили его пока только фильмы «Пролетая над гнездом кукушки» («One Flew Over the Cuckoo’s Nest», 1976) и «Молчание ягнят» («The Silence of the Lambs», 1992). При этом съемки чудом не сорвались, поскольку Кон оставался верным себе и экономил на всем.
   Для звезд экрана работа в «Коламбии» была вроде каторги. Там трудились те, кто еще не достиг звездного рейтинга или те, кто уже сошел с дистанции и был вынужден запрягаться в кабалу к Кону. Многих знаменитых актеров киностудии «одалживали» друг другу для конкретных проектов. Кларка Гейбла, например, для съемок «Однажды ночью» «Коламбии» «одолжила» MGM. В «Метро-Голдвин-Майер» все делалось с размахом, это была шикарная, дорогая студия — воплощение блистательного Голливуда тридцатых-сороковых годов, не чета «Коламбии». Истратить на фильм миллион долларов для MGM было обычным делом, в то время как скупердяй Гарри Кон едва-едва решился вложить в проект 325 тысяч — его личный рекорд. Поэтому для Кларка Гейбла контракт с «Коламбией» был вроде ссылки в Сибирь. Гейбл тогда действительно поссорился с президентом MGM Луисом Б. Майером, и, возможно, этот контракт стал для него своеобразным наказанием. Он так и шутил, шатаясь пьяным по съемочной площадке и развивая свою «сибирскую» теорию: «А где же ваши шубы, шубы-то почему не носите?»
   У MGM был слоган: «У нас звезд больше, чем на небе». У «Коламбии Пикчерз» звезд было меньше, чем на дешевом коньяке. Но те, что были, — были великолепны. Одна только Рита Хейворт чего стоила! Кон раскопал ее в итальянском квартале Бруклина, велел перекрасить волосы (ее роскошные темные локоны приобрели после этого бронзовый оттенок) и навязал кабальный, опять же, трудовой договор. Рита Хейворт стала мегазвездой, но когда контракт, наконец, закончился, она, по словам очевидцев, выбежала из ворот киностудии с криком «Свободна! Свободна!», сжимая в руках подписанные юристами бумаги.

    Афиша фильма "Это случилось однажды ночью", 1934

   С Клодетт Кольбер, которая играла главную роль в «Однажды ночью», Кон торговался яростно и даже наслал на нее режиссера Фрэнка Капру и сценариста Роберта Рискина, чтобы они уломали ее согласиться на съемки. Но Клодетт оказалась девушкой с характером и вместо предложенных поначалу 25 тысяч долларов выбила для себя пятьдесят плюс письменное обещание закончить съемки не позднее 23 декабря, чтобы успеть отпраздновать Рождество с друзьями в Солнечной Долине, в Калифорнии.
   Они договорились. Звезды на небе, очевидно, благоприятствовали появлению шедевра, и фильм получился на славу. Богатая наследница и ушлый газетный репортер волею судьбы встречают друг друга и путешествуют с приключениями по красивым дорогам США. Именно в этом фильме есть ставшая знаменитой сцена, где Кольбер убедительно доказывает Гейблу преимущество женской ноги перед поднятым большим пальцем в поездке автостопом. Смешной эпизод, впоследствии столько раз воспроизведенный в других картинах. Публика смеялась самозабвенно и искренне. Кстати, надо сказать, что большинство фильмов эпохи Великой депрессии полны доброго юмора и радужных надежд.

Девушка с веслом

   Картина «Однажды ночью» принесла «Коламбии» массу денег. Можно сказать, что у студии начались «большие времена» или что факел в руках у девушки с заставки вспыхнул ярче, загорелся по-настоящему, а то лишь тлел да дымил, или что до сих пор она держала в руке спичку, а… Ну, пожалуй, хватит. Кстати, о девушке.
   В феврале 2001 года в газете «Чикаго Сан-Таймс» появилась статейка, сообщавшая, что некая местная жительница по имени Джейн Бартоломью утверждает, что именно она, работая в 30-х годах в «Коламбии», послужила моделью для создания фирменного знака. Ранее в 1987 году журнал People Magazine сообщал читателям, что прототипом девушки с факелом образца 1933 года была техасская модель и актриса второго плана Амелия Бетчлер. Еще раньше, в 1962 году, в свет вышла автобиография звезды экрана Бетт Дэвис (Bette Davis, «The Lonely Life»), где она упоминает «маленькую Клаудию Делл», актрису второго плана, позировавшую для «девушки с факелом» в 30-40-х годах прошлого века. Претенденток, как видите, немало, но возможно, все они правы, поскольку сама эмблема пережила несколько реинкарнаций за прошедшие восемьдесят с лишним лет.
Решив улучшить свой имидж и сменив осмеянную всеми аббревиатуру C.B.C на более солидное, государственно-патриотическое и благозвучное имя Columbia, киностудия поручила художникам разработать логотип. В заставке перед фильмом «It Happened One Night» (1934) «колумбийская» девушка появляется на черном фоне под надписью «Columbia Production», идущей полукругом, в виде арки и выполненной объемными прямоугольными буквами. Эта мисс, конечно, напоминает Статую Свободы, но в руке у нее не факел, а какая-то звезда, что ли (в общем, точечный источник света), волосы перевязаны лентой на манер Клеопатры, а облачена она в хитон, драпированный американским флагом. Девушка, вероятно, стоит на пьедестале, но этого мы не видим, поскольку ее ступни довольно бесцеремонно обрезаны краем картинки. Грубоватая работа. Зато в 1939 году перед заглавными титрами фильма «Mr. Smith Goes To Washington» леди Коламбия выглядит уже гораздо значительней — подобно богине, парящей среди облаков, она возвышается на мраморном пьедестале… Американский флаг уже не похож на мешок, а в живописной технике чувствуется присутствие модной тогда аэрографии. В 1941 году девушка появилась в цвете. Такой она предстает перед фильмом «Вся королевская рать» (1949). В начале пятидесятых у нее появилось ожерелье, а из-под хитона был виден краешек золотой туфельки. Потом и украшение, и обувь исчезли. Образ концентрировался. Облака тоже неоднократно меняли форму. В 1975 году вместо факела появилось какое-то сияние, больше всего похожее на атомный взрыв — очевидно влияние «холодной войны». В 1989 фигура девушки стала отчетливо напоминать очертания бутылочки «Кока-Колы». (В 1982 году «Кока-Кола» купила киностудию «Коламбия Пикчерз»). Вместо флага и белого хитона появились красный хитон и синий плащ как у… Девы Марии? Последнее перевоплощение произошло в 1993 году, после того, как в 1989-м «Коламбию Пикчерз» купила фирма Sony. Художник Майкл Диас по заданию нового руководства вернул даме «классический» вид. Ему, одевшись в тогу и высоко держа «светоч», позировала домохозяйка Дженни Джозеф из Мандевиля, штат Луизиана. Девушка на эмблеме стала выше, стройнее, но портретного сходства с красавицей-домохозяйкой у нее нет, потому что Диас, ориентируясь, очевидно, на вкусы новых хозяев-технократов, воспользовался компьютерной графикой и составил лицо из множества разных черт. Фоторобот богини...

«Коламбия Пикчерз», наконец, представляет…

   После Второй мировой войны начинается период зрелости киностудии. В ее арсенале такие звезды как Рита Хейворт, Гленн Форд, Джуди Холлидэй, Джек Леммон, Барбара Хейл, Ким Новак и другие. В пятидесятых, когда слава более крупных студий уже клонилась к закату, «Коламбия», напротив, набирала обороты, выпуская по сорок картин в год и привлекая зрителей в кинотеатры. В эти годы они снимали много фильмов для взрослых, которые нарушали табу и вызывали интерес аудитории. Гарри Кон, неоднократно порицаемый в этой статье за грубость и прижимистость, умер в 1958 году. И все согласились, что, несмотря на свои недостатки, он таки раскрутил «Коламбию Пикчерз» как надо. Студия процветала.

Кадр из фильма "Человек на все времена", 1966

   В шестидесятые «Коламбия» считалась абсолютно шизофреническим местом из-за своей ретроградской политики. Она тратила большие деньги на «старопрежнее» кино вроде «A Man For All Seasons» и «Oliver», а такие шедевры как «Easy Rider» или «The Monkees» делались у них с грошовым бюджетом. В начале семидесятых это привело студию на грань банкротства. Даже недвижимость на Гоуэр-стрит пришлось продать. Тогда началась та самая финансовая чехарда с объединениями и поглощениями. В середине семидесятых было создано СП с «Уорнер Бразерс», которое заодно занималось дистрибуцией картин EMI Films и Cannon Films. Потом Уорнеры бросили «Коламбию», и она объединилась с Walt Disney Pictures. В 1982-м обе компании купила «Кока-Кола» и сразу стала наводить свои порядки: запретила всю порнографию и заставила снимать семейное кино и телесериалы («Тутси», «Гостбастерс» и т.д.). Дела поправились, и была основана еще одна кинокомпания, Tri-Star Pictures, — совместное предприятие с телеканалами HBO и CBS. Постепенно инвесторов, участников, партнеров и совладельцев становилось все больше, а дела шли все медленнее. В 1986 году студию возглавил британский продюсер Дэвид Паттнем. Он отличался строгим европейским вкусом и привычкой грубо поносить всякое «легкомысленное голливудское фуфло», к которому «Коламбия» всегда питала слабость. Друзей в Голливуде он не нажил, блокбастеров не выпустил, со всеми рассорился и вскоре был уволен, а в «Коламбии» после его ухода еще долго вместо «British» говорили «brutish», что значит «брутальный» или «грубый». Похоже, киностудия просто обречена на руководителей такого типа.

   Вслед за Паттнемом студию возглавила (впервые в истории Голливуда!) дама. Дон Стил была эстетической противоположностью Паттнема и закрутила маховик в обратную сторону — «Коламбия», ориентируясь на зрительские вкусы, стала опять выпускать «попсу».
   В 1989 году империю «Коламбия Пикчерз» купил электронный гигант «Сони» — в ту пору несколько японских фирм активно скупали американскую собственность. Первым же своим декретом «Сони» сильно удивила голливудскую общественность: руководить киностудией было поручено двум довольно сомнительным продюсерам с водевильными именами Петер Губер и Йон Петерс. Такая кадровая политика выглядела странно, тем более что Губер и Петерс незадолго до этого подписали длительный контракт с «Уорнер Бразерс». Чтобы снять с них обязательства по этому договору, «Сони» пришлось выплатить несколько сотен миллионов наличными, отступиться от своей доли в Columbia House Records Club и выкупить у «Уорнер Бразерс» полуразвалившиеся студии Culver City (некогда роскошные павильоны MGM, которые Уорнеры получили в счет неуплаты долга от Lorimar). «Сони» потратила еще сто миллионов долларов на переоборудование студий и переименовала их в Sony Pictures Studios. Губер и Петерс со счастливыми лицами говорили, что все идет тип-топ, что все впереди и действительно сделали несколько удачных картин, но больше напортачили. Вскоре их обоих уволили.
   Публично униженная, понесшая огромные убытки и вынужденная фактически начать все заново, корпорация «Сони» сконцентрировала весь кинобизнес вокруг студии Tri-Star, поручила организацию матерому медийному волку Говарду Стрингеру, а весь проект окрестила Sony Pictures Entertainment.
    На этой счастливой ноте можно, пожалуй, и закончить, поскольку история «Коламбии Пикчерз», как и история Голливуда и, возможно, даже история «Сони» и других динозавров двадцатого века заканчивается. Большой бизнес расползается по блогам Web 2.0, производство переезжает в Китай…>>


    *В 20-х годах короткие сюжеты демонстрировались перед началом полнометражного фильма, потом эта мода ушла из Голливуда.

Избранная фильмография киностудии Columbia Pictures
1930-е
«Платиновая блондинка» (Platinum Blonde, 1931)
«Это случилось однажды ночью» (It Happened One Night, 1934)
«Ужасная правда» (The Awful Truth, 1937)
«Мистер Смит едет в Вашингтон» (Mr. Smith Goes to Washington, 1939)

1940-е
«Ты никогда не была восхитительнее» (You Were Never Lovelier, 1941)
«Моя сестра Айлин» (My Sister Eileen, 1942)
«Девушка с обложки» (Cover Girl, 1944)
«Гильда» (Gilda, 1946)
«Вся королевская рать» (All The King’s Men, 1949)

1950-е
«Рожденная вчера» (Born Yesterday, 1950)
«Отныне и навеки» (From Here To Eternity, 1953)
«Восстание Кейна» (The Caine Mutiny, 1954)
«Мост через реку Квай» (The Bridge On The River Kwai, 1957)
«Колокол, книга и свеча» (Bell, Book And Candle, 1958)
«Порги и Бесс» (Porgy And Bess, 1958)

1960-е
«Лоуренс Аравийский» (Lawrence Of Arabia, 1962)
«Доктор Стрейнджлав» (Dr. Strangelove, 1964)
«Коллекционер» (The Collector, 1965)
«Казино Рояль» (Casino Royale, 1967)
«Угадай, кто придет к обеду» (Guess Who’s Coming To Dinner, 1967)
«Смешная девчонка» (Funny Girl, 1968)
«Беспечный ездок» (Easy Rider, 1969)

1970-е
«Николай и Александра» (Nicholas And Alexandra, 1971)
«Таксист» (Taxi Driver, 1976)
«Близкие контакты третьей степени» (Close Encounters Of The Third Kind, 1977)
«Крамер против Крамера» (Kramer vs. Kramer, 1979)
«Вся эта суета» (All That Jazz, 1979) (совместно с 20th Century Fox)

1980-е
«Без злого умысла» (Absence Of Malice, 1981)
«Тутси» (Tootsie, 1982)
«Охотники за привидениями» (Ghostbusters, 1984)
«Москва на Гудзоне» (Moscow On The Hudson, 1984)
«Огни Святого Эльма» (St. Elmo’s Fire, 1985)
«Роксана» (Roxanne, 1987)
«Последний император» (The Last Emperor, 1987)

1990-е
«Пробуждение» (Awakenings, 1990)
«Повелитель приливов» (The Prince Of Tides, 1991)
«Дракула Брэма Стокера» (Bram Stoker’s Dracula, 1992)
«День сурка» (Groundhog Day, 1993)
«Последний киногерой» (The Last Action Hero, 1993)
«Эпоха невинности» (The Age Of Innocence, 1993)
«Первый рыцарь» (First Knight, 1995)
«Народ против Ларри Флинта» (The People vs. Larry Flynt, 1996)
«Люди в черном» (Men In Black, 1997)
«Я знаю, что вы сделали прошлым летом» (I Know What You Did Last Summer, 1997)

2000-е
«Ангелы Чарли» (Charlie’s Angels, 2000)
«Падение Черного ястреба» (Black Hawk Down, 2001)
«Человек-паук» (Spider-Man, 2002), «Человек-паук II» (Spider-Man II, 2004) и «Человек-паук III» (Spider-Man III, 2007; совместно с Marvel Entertainment)
«Люди в черном II» (Men In Black II, 2002)
«Три икса» (XXX, 2002)
«Проклятие» (The Grudge, 2002)
«Легенда Зорро» (The Legend Of Zorro, 2005)
«Код да Винчи» (The Da Vinci Code, 2006; совместно с Imagine Entertainment)
«Призрачный гонщик» (Ghost Rider, 2006; совместно с Marvel Entertainment)

    Абсент многоликий

    У него масса имен, иногда очень романтичных. Самое древнее — «зеленая фея», она же «зеленая муза, богиня», она же «королева ядов», «кокаин XIX века», «святая трава». Абсент бывает разных цветов — от оливкового до изумрудного, от ярко-красного до бурого. Он успешно производится не только во Франции или Чехии, что общеизвестно, но также в Испании, Италии, Швейцарии, на Украине. Иногда абсент делают дома.
   Сегодня известно более пятидесяти видов абсента. И несколько способов его приготовления. Одно из современных достижений в культуре потребления зеленого напитка — это коктейли, рецептура которых пестрит самыми разными сочетаниями.

   Ритуалы
   Употребление абсента — целый ритуал. Любители вкладывают особый смысл в приготовление абсента и утверждают, что в этот момент напиток заряжается энергией людей, участвующих в церемонии. Практика показывает, не зря все эти «сложности» придуманы, потому что иначе полынное зелье не работает, не возникает должных эмоций. И правы те, кто настаивает: многое зависит от личности пьющего, от его настроения и обстановки, в которой пьется абсент. Это целая культура — французский способ, чешский; холодный, горячий; с водой, колотым льдом; с сахаром, без… Теперь есть и русский способ, появившийся в те самые 90-е (он оценен знатоками как вполне допустимый — разбавить абсент заранее приготовленным сахарным сиропом).

   То, что происходит дальше, для большинства людей — приключение, попытка попасть в иные измерения и освоить новые виды самоощущения. Вероятно, постоянным сравнением с наркотиком полынный напиток во многом обязан мифологии, которая с ним связана. Как уже говорилось, сегодняшний абсент содержит очень незначительную дозу туйона, в отличие от абсентов прошлого века.
   Идеальное действие — когда он снимает с вас оболочку, на несколько мгновений вдруг освобождая от комплексов таким образом, что вы прекрасно и уютно чувствуете себя без привычной маски. Потом никаких угрызений совести или похмелья, поскольку ничего предосудительного не происходило: вы просто все делали легко и удачно, чувствуя себя открытым, с миром на «ты». Так может подействовать чистый абсент в небольшой дозе, приготовленный горячим способом. Ну или стаканчик, выпитый во французском холодном стиле.

   От декадентов до Хемингуэя
   Подобное действие его в холодном виде (так было принято пить абсент раньше) замечал еще Оскар Уайльд: «После первого стакана ты видишь вещи такими, какими тебе хочется, чтобы они были. После второго ты видишь их такими, какими они и не были. Наконец, ты видишь их такими, какие они на самом деле, и это очень страшно»... Уайльд, прошедший славу и падение, суд за гомосексуализм и два года тюрьмы, под конец жизни переехавший в Париж, так и не расстался с абсентом. И это не миф: друзья и биографы в один голос описывают не только его лондонские посещения знаменитого Royal Cafe, но и парижские опыты с абсентом и наблюдения за его действием. И даже художественный талант Обри Бердсли заслужил у Уайльда сравнение с абсентом.
   Их современник поэт Эрнест Доусон любил проводить за абсентом целые ночи, пытаясь излечиться от невралгии. Он прожил всего 32 года. Напитку он посвящал стихи, возвышал его в прозе. «Виски и пиво для дураков, — говаривал он. — Абсент для поэтов. Абсент обладает колдовской силой, он может уничтожить или обновить прошлое, отменить или предсказать будущее». Связь поэта с «зеленой феей» была столь метафорична, что даже в столетнюю годовщину смерти его могилу поливали абсентом.
   К концу XIX века эта зависимость становится своего рода профессиональным заболеванием литераторов, как справедливо заметил Фил Бейкер в своем исследовании «Абсент». Болезненным пристрастием к абсенту страдали Поль Верлен, Артюр Рембо, Альфред Мюссе, Шарль Бодлер, Альфред Жарри… Этот напиток был неизменным атрибутом богемного образа жизни, верным спутником любого декадента — порочным и романтичным, устрашающим и мистическим, открывающим дверь в сверхреальность и закрывающим двери жизни. От него зверели, он раздваивал личность, наводил ужас, но обладал притягательной силой, снимал душевную боль. Уайльда доводил до галлюцинаций, у Бодлера останавливал время… Однако нужно принять во внимание: все они в огромных дозах пили ядовито-зеленый абсент с высочайшим содержанием туйона.
   Гениальный изобретатель того времени, впервые заговоривший о цветной фотографии, придумавший автоматический телеграф и фонограф, друг Верлена Шарль Кро выпивал в парижском «Черном коте» до двадцати стаканов абсента в день. Там он и умер, дописывая стихотворение.
   Не менее печально закончил свои дни, превратившиеся в калейдоскоп, преследуемый чудовищами Анри де Тулуз-Лотрек, всегда носивший с собой полую трость, заполненную «зеленой феей».
   Пабло Пикассо, будучи поклонником и подражателем Жарри, посвятил любимому напитку своего кумира целую серию картин и в 1914 году закрыл тему шестью скульптурными стаканами абсента.
   В ретроспективу известных имен и трагических историй вписывается и Эрнест Хемингуэй, по заказу которого абсент ящиками доставлялся с Кубы во Флориду, невзирая на жесткий запрет, действующий в США и по сей день.
   Но несмотря на дурную славу, а вернее, благодаря ей, абсент и по сей день вызывает неизменный интерес. В 1994 году Мари Клод Делаэ открыла в Овер-сюр-Уаз «Музей абсента».

Практические советы
   1. Хороший абсент дорог. Признанные лидеры «King of Spirits» или «Оriginal» в Чехии будут стоить около тысячи крон или даже больше.
   2. Чтобы почувствовать этот напиток, его необходимо принять внутрь по всем правилам. Иначе — гадость страшная. А в идеале абсент снимет лишнее напряжение, успокоит и расслабит. Чтобы достичь такого эффекта, следует ограничиться малой дозой — 50–100 мг.
   3. Абсент не следует смешивать. Нужно относиться к нему как к лекарству. Речь идет, конечно, не о коктейлях, коих множество.
   4. Крепость абсента должна быть не меньше 70°, поскольку именно в такой концентрации спирт может удерживать эфирные масла полыни. Остальное — игрушки.
   5. Всякий новый абсент — другой. Эффект — тоже: всякий раз новый, а бывает, что и никакого эффекта.
Чего делать не стоит
   1. Не имеет смысла покупать разрекламированный и разрешенный к официальной продаже чешский «Hill’s» (и многие ему подобные). Он не вреднее своих собратьев. Напротив, абсолютно безобиден: слабее 70° и выхолощен до 1.8 мг туйона на кг.
   2. Нельзя пить чистый абсент в больших количествах. Вредно. И невкусно >>

  Art Electronics уже публиковал очерки из истории крупных японских фирм (здесь). В самом деле, откуда появлялись гигантские промышленные корпорации, прославившие в мире Страну Восходящего Солнца?
  Теперь речь пойдет о «славном творческом пути» еще одного гиганта — компании Toshiba. Тем более, что Toshiba нынче справляет небольшой юбилей: прошло ровно 20 лет со времени изобретения первого в мире портативного персонального компьютера — ноутбука. Именно Toshiba изобрела ноутбук и, естественно, этим гордится.

  Истории японских фирм нравоучительны. Начинаются они обычно с описания трудного детства будущего отца-основателя будущей компании. Если бы на сайте www.toshiba.com было больше информации, мы обязательно рассказали бы вам, дорогие читатели, как в бедной самурайской семье, где строгий папаша целыми днями хлестал рисовую водку и, чуть что, хватался за меч, родился чрезвычайно одаренный мальчик — Хисашиге Танака. Мы рассказали бы, как он с малых лет увлекался механическими игрушками, и, скажем, к пяти годам самостоятельно изобрел велосипед... Но, к сожалению, единственное, что нам доподлинно известно о детстве основателя компании Toshiba Хисашиге Танака — это дата его рождения. Он успел родиться в последний год XVIII века — в 1799-м! Согласно корпоративной легенде, Танака действительно был талантливым изобретателем и в молодости прославился своими механическими куклами и часами с автоподзаводом.

  В 1875 году, в возрасте 76 лет, он основал предприятие Tanaka Seizo-sho («Технические мастерские Танака»), которое стало выпускать первое в Японии телеграфное оборудование. В дальнейшем эту компанию будут постоянно переименовывать, и под каждым новым названием она произведет что-нибудь «первое в Японии». В 1890, например, под вывеской Hakunetsu-sha & Co. построен первый в Японии завод по производству электрических ламп накаливания. В 1894 та же компания под названием Shibaura Seisaku-sho создала первый в Японии гидроэлектрогенератор мощностью 60 киловатт и первый электрический вентилятор. Представьте себе: конец девятнадцатого века, мужчины в котелках и пенсне, дамы в длинных платьях, и вдруг — электрический вентилятор! А годом позже Shibaura выпустила первый фазовый электромотор.
  В 1899 году компания Hakunetsu-sha переименована в Tokyo Denki, что означает «Токийская Электрическая Компания».
Перечислить все изобретения и технологические усовершенствования фирмы, которая вскоре стала называться Toshiba, нет никакой возможности — их слишком много. Отметим лишь самые гениальные. В 1915 году фирма производит лампы для рентгеновских аппаратов. В 1919 — лампы для радиопередатчиков. В 1921 — электрические лампочки с двойной спиральной нитью накаливания. В начале тридцатых — первые стиральные машины, пылесосы и холодильники. В 40-м — флуоресцентные лампы «дневного света», а в 1942 — первые радары для военной промышленности.
  Возвращаясь к названию: незадолго до начала Второй мировой войны фирмы Tokyo Denki и Shibaura слились и образовали компанию Tokyo Shibaura Denki, которую сокращенно называли Toshiba, однако официально это имя было принято лишь в 1978 году.
  В 1954 Tokyo Shibaura Denki уже выходит на только что появившийся рынок цифровых технологий. По заказу Токийского Университета ее инженеры разработали первый японский компьютер, он назывался ТАС.
  В то время фирма (состоящая, впрочем, уже из нескольких десятков компаний) одновременно занимается весьма далекими друг от друга направлениями в технике. На сегодняшнем рынке это было бы скорее характерно, чем удивительно. Параллельно с большими дорогостоящими проектами, вроде установки и обслуживания метеорологических радаров в Арктике или производства турбогенераторов для атомных электростанций, Tokyo Shibaura Denki выпускала электрорисоварки и микроволновые печи, телевизоры и радиоприемники, кондиционеры и прочие электробытовые приборы и приборчики.
  В 1960–1970 годах компания выходит на международный рынок, прежде всего — американский. Разрабатываются первые автоматические считыватели почтовых индексов (ZIP-кодов), цветные телевизоры на интегральных микросхемах и даже первые цветные видеотелефоны.
  В 1975 году фирма отметила свой столетний юбилей выпуском самого мощного в Японии турбогенератора, вырабатывающего один миллион киловатт. А через три года запустила искусственный спутник Yuri для радио- и телевещания.
  В семьдесят восьмом компания, уже официально именующаяся Toshiba, выпускает первую в Японии электронную пишущую машинку — текстовый процессор, и первое устройство для хранения информации, сделанное на основе оптического диска. Одновременно Toshiba активно занимается разработкой собственных вариантов модулей памяти RAM.
  Пора, однако, вспомнить, что этот очерк о Toshiba навеян памятной датой — двадцатилетием со времени выпуска первого в мире портативного компьютера (ноутбука). И мы, пожалуй, опустим грандиозные достижения этой фирмы в электроэнергетике и даже строительстве и сосредоточимся исключительно на компьютерах.
  В восьмидесятые годы компьютеры уже успели войти в наш (точнее, в «ихний») рабочий обиход, но все еще оставались довольно громоздкими, исключительно стационарными устройствами. А компьютеры, которые помещаются в изящный портфельчик и работают от батареек, было просто трудно вообразить.
  Toshiba включилась в гонку за мобильностью в начале 80-х, но первые попытки выйти на рынок удачей не увенчались. Причина проста — компьютеры не были совместимы с уже набравшим к тому времени популярность стандартом IBM PC. Итак, в апреле 1984 года группа из 10 инженеров Toshiba начала работу над прототипом портативного IBM PC — совместимого компьютера. Уже в августе он был готов, но авторы проекта столкнулись с другой проблемой. В те годы программы для IBM PC продавались исключительно на 5-дюймовых дискетах, а прототип, из соображений компактности, имел только 3.5-дюймовый дисковод, которые тогда еще были в новинку. За решение этой серьезной проблемы взялся руководитель проекта Атсутоши Нишида (ныне вице-президент Toshiba). Он отправился в Винзор, где находилась компания Lotus Development, разработавшая самую популярную в то время электронную таблицу — Lotus 1-2-3. После четырех официальных отказов в просьбе перевести 1-2-3 на 3.5-дюймовые диски Нишида лично попросил об этом одного из инженеров Lotus. Программа заработала, а окрыленный успехом Нишида позвонил в компанию Ashton-Tate с предложением перевести их dBaseII (систему для работы с базами данных) на новый формат дискет. На этот раз все прошло гладко, а через некоторое время для прототипа перевели и одну из самых популярных программ тех лет — игру Microsoft Flight Simulator. Прототип был готов к представлению широкой общественности. Это знаковое для Toshiba и всего компьютерного мира событие произошло в апреле 1985 года на Ганноверской торговой ярмарке.
  Компьютер, который получил имя T1100, базировался на 8-битном процессоре Intel 80C88 с тактовой частотой 4.77 МГц, имел 512 Кб оперативной памяти, что сравнимо с самыми серьезными IBM PC того времени. Для хранения информации и загрузки программ использовался всего один 3.5-дюймовый накопитель на гибких магнитных дисках, зато емкость его была значительной — 720 Кб, и туда спокойно помещались не только операционная система и пользовательские данные, но и простенький тетрис. К аппарату можно было подключить еще один внешний дисковод. Кроме того, в T1100 были интегрированы последовательный порт RS232, параллельный порт Centronics для принтера и выход на цветной дисплей RGB.
  Это был очень компактный и удобный, даже по сегодняшним меркам, аппарат. Он весил всего четыре килограмма, а размером был примерно с лист бумаги А4, точнее 310х280х52 мм. Несмотря на это, в нем поместилась полноценная 83-клавишная клавиатура QWERTY и черно-белый дисплей на жидких кристаллах, который отображал 80 символов х 25 строк в текстовом режиме и 640х200 точек в графическом. Работал этот компьютер под управлением операционной системы MS-DOS 2.11 и питался от внутренней батареи напряжением 9 В.
  Именно Toshiba T1100 и его модификация T1000SE имеют полное право называться первыми в мире ноутбуками. И хотя T1000SE не сильно отличался от T1100, о нем имеет смысл рассказать особо. Сердцем этого аппарата стал 16-битный процессор 80С86, работающий на частотах 4.77 и 9.54 МГц.
  В стандартной поставке аппарат комплектовался 1 Мб оперативной памяти, однако специальный слот позволял расширить ее до 3 Мб, чего для прикладных программ (и новейшей по тем временам MS-DOS 3.3, под управлением которой работал ноутбук) было более чем достаточно. Монохромный ЖК-дисплей отображал 640х400 точек в графическом режиме. QWERTY-клавиатура была расширена до 84 клавиш, а из состава стандартных интерфейсов исключили выход на монитор. Зато добавили специальный разъем для модема, который стал съемным и мог быть удален для уменьшения веса аппарата. По сравнению с базовой моделью размеры Toshiba T1000SE немного уменьшились и составили 310х254х44.5 мм, а мощность встроенного источника питания возросла до 12 В.
  Здесь уместно добавить, что некоторые, особенно американские, авторы, пишущие о вычислительной технике вообще и мобильных компьютерах в частности, называют первым ноутбуком Apple Macintosh Portable. Они указывают на внушительные вычислительные и функциональные возможности аппарата: 16 МГц процессор Motorola, 1 Мб оперативной памяти, расширяемой до 9 Мб. Хвалят 10-дюймовый монохромный дисплей с активной ЖК-матрицей (600x400 точек) и одним из главных достоинств считают фантастическое и по сегодняшним меркам время работы — около 12 часов. При этом они забывают упомянуть, что весил этот «малыш» 6.5 кг (при весе батареи в три килограмма ноутбук может проработать более 12 часов) и был выпущен в 1989 году.
  Однако Toshiba к 1989 году уже заняла ключевые позиции на мировом рынке мобильных компьютеров. В близком сотрудничестве с компанией Intel в 1987 году она выпустила Т5100 — первый в мире мобильный компьютер с процессором i386. В 1990-м — T5200C — первую модель с цветным экраном и первый в мире ноутбук со встроенным 2.5-дюймовым жестким диском, T1200XE. С этого момента по количеству инноваций в области мобильных компьютеров соперничать с Toshiba может, разве что, IBM.
  В 1991 году появился Toshiba T3200SXC — первый в мире серийный лэптоп с цветной активной TFT (Thin Film Transistor)-матрицей. Чтобы оценить всю важность события, необходимо понять, чем активная матрица отличается от пассивной (STN — Super Twist Nematic). В пассивной матрице между передним стеклом и подложкой, в специальных перекрещивающихся каналах, по дну которых протянуты электроды, заключен слой жидких кристаллов. При подаче по электродам управляющего импульса молекулы «засвечиваются», а потом медленно затухают. Зритель наблюдает это затухание как длинный размытый шлейф, тянущийся за любым перемещаемым по экрану объектом. Если при чтении и редактировании текста это не имеет большого значения, хотя и раздражает, то возможность монтажа видео или удовольствие от компьютерной игры такая «особенность» экрана может перечеркнуть.

  По технологии TFT на каждое пересечение электродов устанавливается транзистор, который запоминает и поддерживает состояние светящейся точки до прихода следующего управляющего импульса. Объекты прорисовываются четко и без лишних артефактов.
  В 1992 году Toshiba выпустила еще один ноутбук с цветной активной матрицей Т4400SXC, а также T3300SL — один из первых ноутбуков с революционным тогда интерфейсом PCMCIA.
  Ноутбук Toshiba T1850 1993-й стал для Toshiba годом миниатюризации. Помимо разработки прототипа самого маленького в мире МОП-транзистора в 0.4 микрона, компанией был представлен первый в мире ультрапортативный ноутбук Toshiba Т3400СТ с цветной активной матрицей, весящий менее 1 кг. При этом по функциональности и вычислительной мощности он практически ничем не отличался от своих полноразмерных собратьев.
  В 1994 году Toshiba выпустила первый ноутбук на процессоре Intel Pentium — модель Т4900СТ. Годом позже началось серийное производство модели Т2150, первого в мире ноутбука со встроенным приводом для чтения CD-ROM-дисков.
В 1995 году компания разбила производство ноутбуков на несколько групп или серий. Вначале их было три: Satellite, Satellite PRO и Tecra.
  Ноутбуки серии Satellite позиционируются как относительно недорогие аппараты класса «все в одном». (За свою историю компания Toshiba выпустила лишь одну бюджетную модель на процессоре Transmeta Crusoe). Серьезная вычислительная мощность в них дополнена широкими мультимедийными коммуникационными возможностями.
  В серии Tecra выпускаются самые дорогие и технологичные модели с максимальными возможностями расширения и подключения других устройств. Эти аппараты бизнес-класса могут выполнять довольно сложные задачи. Если в ноутбуке Tecra нет каких-либо функций, значит, их просто еще не успели придумать, а если кто-то уверяет, что есть ноутбук быстрее самой быстрой Tecra, то он, скорее всего, лукавит. Именно в серии Tecra в 1995 году появился знаменитый Tecra 700CT, первый ноутбук с разрешением 800x600.

  Ноутбуки Satellite Pro являются средним звеном между Tecra и Satellite. Фактически это избавленные от некоторых экзотических функций Tecra в менее дорогом корпусе. Именно в серии Satellite Pro появился 400CDT, первый ноутбук, отображавший на жидкокристаллическом экране 16 миллионов цветов.
  В 1996 году появилась серия Portege, основные характеристики которой — легкость и утонченность. Вес среднего ноутбука в серии составляет 1–2 кг, а толщина 1.5–2 дюйма. Разработанные специально для людей, которые много путешествуют, эти ноутбуки отличаются высокой надежностью (и корпуса, и начинки). К примеру, они снабжены датчиком ускорения, который срабатывает, если ноутбук начинает слишком быстро двигаться вниз (скажем, падать со стола). По сигналу датчика вся незаписанная информация сбрасывается на диск, а сам диск паркует считывающие головки, чтобы при сотрясении они не повредили рабочую поверхность. Одним из пионеров этой серии стал Portege 660CDT, первый в мире ультрапортативный ноутбук со встроенным СD-ROM'ом.
  В ноябре 1996 года компания MC Electronics Sales совместно с Центром управления полетами (ЦУП) провела беспрецедентную акцию: на борт еще не затопленной на тот момент орбитальной станции «Мир» были доставлены ноутбуки Portege и Tecra, которые использовались космонавтами для проведения научных исследований, а также изучения работоспособности ноутбуков в космических условиях.
  В 1997 году окончательно сформировалась серия Libretto. В ее рамках выпускаются одни из самых маленьких и легких ноутбуков в мире, весом от 800 г до 1 кг. Модель Libretto 50CT стала самым миниатюрным компьютером, работающим под управлением Windows 95. (Аналогичные по весу и размерам ноутбуки сегодня производит, пожалуй, лишь Panasonic, однако он начал их выпуск чуть позже).
  В 1997 году Toshiba представила еще несколько интересных моделей. Tecra 750CDT стал первым ноутбуком с процессором Tillamook 233 МГц и поддержкой спецификации ACPI (позволяющей более полно использовать возможности компьютера и увеличить время его работы от аккумуляторов). А на Satellite 220 впервые был установлен USB-порт — для подключения всевозможных периферийных устройств (модем, мышь, клавиатура, сканер, джойстик, цифровая камера и т.д.) к одному и тому же разъему.
  В ноябре того же года Toshiba выпустила свой десятимиллионный ноутбук — абсолютный рекорд среди производителей аналогичной продукции.
  Совсем недавно Toshiba создала новую серию ноутбуков, получившую название Qosmio. Модели этой серии выпускаются под девизом «The Art of Smart Entertainment» («Искусство интеллектуальных развлечений»). Они обладают расширенным набором мультимедийных функций: QosmioEngine и QosmioPlayer для видео, стереодинамики Harman Kardon, технология виртуального объемного звучания SRS TruSurround XT и прочее. Но это уже, скорее, домашние мультимедийные центры, чем мобильные «рабочие лошадки».
  На последней выставке потребительской электроники в Лас-Вегасе Toshiba представила беспроводные наушники с технологией Bluetooth 1.2, которые работают с ноутбуком Qosmio, а также с любым другим ноутбуком или компьютером — при условии подключения адаптера USB Bluetooth 1.2 производства Toshiba. Они обеспечивают устойчивую связь в диапазоне до 9 метров. Одним словом, ноутбук в сумке, наушники на голове, а батарей — на добрых восемь часов работы. Можно слушать музыку или смотреть фильмы на DVD где угодно и когда угодно.
  Другое недавнее изобретение Toshiba — миниатюрные жесткие диски диаметром один дюйм. По емкости они не уступают винчестерам стандартного размера и могут использоваться в самых крохотных компьютерах, портативных мультимедийных плеерах, в цифровых видео- и фотокамерах и прочих миниатюрных устройствах.
  На этой деловой ноте мы, пожалуй, закончим и еще раз вместе с Биллом Гейтсом и президентом Intel Полом Отеллини поздравим компанию Toshiba с юбилеем! >>

Sharp - японская сказка, американская мечта
  В восьмидесятые годы двадцатого века в СССР фирма Sharp была, безусловно, культовой. На полках комиссионных магазинов и в «Березках» гигантские двухкассетники Sharp, сверкая хромом и разноцветными индикаторами, вызывали у публики священный трепет. «Спейс» и «Бони М» звонко грохотали из затянутых полупрозрачными грилями мощных динамиков. Продавцы смотрели на публику снисходительно, как сторож при слоне смотрит на детей в зоопарке. Sharp стоил как «Жигули». Иметь Sharp означало иметь определенный статус.

  Истории японских фирм похожи и одновременно фантастичны. Кажется, такое могут придумать только авторы поучительных книжек для детей младшего школьного возраста. История большинства крупных американских компаний начинается с капитала, тайна происхождения которого уважительно обходится стороной. Дореволюционных российских капиталистов вроде Елисеева и Морозова, не говоря уже о нынешних, тоже пока не ставят в пример первоклассникам.
  А вот основатели гигантов японской индустрии — словно живая иллюстрация к сказкам братьев Гримм или Андерсена. Упорные, трудолюбивые, изобретательные, они начинают свое дело буквально без гроша в кармане и, усовершенствовав какую-нибудь мелочь ценой в пару йен, начинают неспешное, но упорное восхождение к вершинам бизнеса. Как та улитка, что ползет и ползет вверх по склону Фудзи.
  Так и мы из 80-х «переползем» в 1912 год. В Китае прекратила свое существование династия Чинг, в Японии умер император Мейдзи, а молодой человек по имени Токудзи Хаякава, будущий глава корпорации Sharp, изобрел пряжку для ремня.
  Какую пряжку? Аккуратненькую такую пряжечку для тонких ремешков, которая сама застегивается с приятным щелчком, и никаких дырочек в ремешке сверлить не надо. «Тоже мне, изобретение!» — скажут постоянные зрители канала «Дискавери». «А в Японии все так и начинается», — ответят им зрители канала «Хистори».
  В возрасте девяти лет Токудзи Хаякава поступил учеником к слесарю с питанием и проживанием. Слесарь занимался изготовлением мелкой бижутерии, каких-то заколок для волос «и другими прецизионными металлопродуктами» (источник www.sharp-world.com). Десять лет Токудзи учился аккуратно обрабатывать металл, проявлял усердие, изобретательность и в девятнадцать, будучи все еще учеником, придумал свою знаменитую пряжку, которую назвал «Токубижо». Корпоративная легенда гласит, что толчком к изобретению пряжки стал некий увиденный Токудзи фильм, где главный персонаж ходил в плохо подпоясанных штанах.
  Дальше начинается фантастика. Пряжка, хотя и стоила одну сотую йены по тогдашним деньгам, вызвала настоящий переполох. Японцы в то время еще поголовно носили кимоно. Даже в Токио человек, одетый в европейскую одежду, выглядел белой вороной, и на него оглядывались. Но европейская мода уже стучалась в двери, и на ничего не подозревавшего слесаря с учениками посыпались заказы.
  Слесарь, надо сказать, поступил благородно — позволил Токудзи начать собственное дело и даже благословил его. Так в возрасте 19 лет Токудзи Хаякава, будущий глава корпорации Sharp, начал свой бизнес.
  В кармане у него было 50 йен, что в переводе на нынешний курс соответствует примерно $1200. Причем сорок из этих пятидесяти было взято в долг. Он снял дом в центре Токио, нанял двух рабочих, и втроем они делали пряжки каждый день с четырех утра до десяти вечера. Уже через месяц расплатился с кредиторами, а через год чистая прибыль достигла 120 йен.
  Предприятие переезжает из Токио в Хондзю, и ассортимент расширяется. Они изготавливают металлические части для зонтиков: спицы, кольца, стержни, причем изобретательный Токудзи опять чего-то улучшил и даже получил два патента на свои улучшения, что в возрасте 20 лет совсем неплохо.
  Прибыль шла на модернизацию производства. В четырнадцатом году купили мотор мощностью в одну лошадиную силу, и бизнес закрутился быстрее.
  Пятнадцатый год можно считать знаменательным в истории будущей корпорации Sharp. Токудзи Хаякава изобрел очередную гениальную вещь. «Что же может быть гениальнее самозастегивающейся пряжки?» — спросят недоверчивые зрители канала «Дискавери». Ответ опять дает История: «Только самозатачивающийся, вечно острый карандаш!»
  Да, Токудзи Хаякава изобрел такой карандаш. Но обратите внимание на слова «вечно острый» (по-английски «ever sharp»), и все станет ясно. В сущности, это был обыкновенный цанговый карандаш. Нажимаете кнопочку, и тонкий острый грифель появляется из металлических зажимов. Вот именно: из металлических.
  К тому времени цанговый карандаш уже придумал какой-то умник из США, но это неуклюжее, часто ломающееся изделие из целлулоида не шло ни в какое сравнение с изящным никелированным карандашиком с медной трубкой внутри. Опять же помогли навыки прецизионной обработки металла, полученные еще в детстве.
  Японцы, к сожалению, не спешили раскупать чудо-карандаши Хаякавы. Они жаловались, что металлический карандаш холодно держать в руках зимой, а острый грифель рвет кимоно. Но как только Токудзи получил довольно большой заказ из Европы через одну торговую фирму в Йокогаме, местные оптовики бросились скупать карандаши, и производство едва успевало за спросом.
  Карандаш выпуска 1916 года, который везде называли Sharp Pencil, выглядит на редкость современно, а ведь им вполне могли пользоваться Владимир Ильич Ульянов или Григорий Ефимович Распутин. И точить не надо было.
  Токудзи Хаякава любил и умел модернизировать производство. К 1923 году, через одиннадцать лет после того, как он начал бизнес с капиталом в 50 йен и двумя сотрудниками, на производстве уже трудились двести человек, а продажи выросли до 50 тысяч йен в месяц.
  Но здесь сказка заканчивается — точнее, приобретает трагический оттенок. Первого сентября 1923 года ужасное землетрясение, самое разрушительное в истории Японии, в считанные минуты буквально стерло Токио с лица земли. Деревянный по преимуществу город был полностью разрушен и сгорел дотла. Токудзи Хаякава потерял не только все, чего достиг в бизнесе. Погибла его семья — жена и двое детей.
  Неизвестно, какие силы помогают людям пережить подобные несчастья. Хаякава переехал в Осаку и ровно через год с тремя сотрудниками возобновил свое металлически-карандашное предприятие. В Токио он больше не вернулся. Головной офис Sharp и по сей день находится в Осаке.
  Прогуливаясь однажды в оживленном торговом районе Осаки, Токудзи Хаякава купил американский детекторный радиоприемник. На дворе стоял 1925 год. В Японии еще не было радиовещания, и приемников никто не производил и не улучшал. Не иначе, какие-то «не радиоголоса» сообщили Токудзи Хаякаве, что заняться надо именно радиоэлектроникой, хотя бывший ученик слесаря не имел к радиоделу никакого отношения. И все же Хаякава-сан с несколькими помощниками начали собирать детекторные приемники, причем испытывать их работоспособность приходилось с помощью обыкновенной морзянки — радиостанций-то не было. Сотрудники, по воспоминаниям, вопили от счастья каждый раз, когда собранный аппаратик начинал пищать переданные точки и тире.
  И вот опять же — гениальное совпадение, как и в случае с понравившейся японцам европейской пряжкой. В апреле 1925 года был собран первый детекторный приемник, а через месяц с небольшим, первого июня, заработала первая японская коммерческая радиостанция. Когда кристально четкий голос диктора из студии, расположенной в роскошном универмаге Митсукоши, послышался из маленького рупорного громкоговорителя, который как цветок лотоса рос на детекторном приемнике Хаякавы, ликованию сотрудников не было предела.
  Дальше вы уже знаете: массовое производство было налажено немедленно, спрос все время превышал предложение, сборщики работали по 25 часов в сутки, а в магазинах за приемниками выстраивались очереди.
  Приборчик стоил три с половиной йены, но его счастливым обладателям приходилось еще платить государству одну йену в месяц за лицензию на право слушать радио. На заре радиовещания подобная практика существовала во многих странах.
  Первые выпущенные Хаякавой приемники назывались просто: «Детекторный приемник», но вскоре на них появился логотип «Sharp Dyne». Производились четыре модели, в том числе одна high end, стоимостью 7.5 йен. Объем выпускаемой продукции достигал десяти тысяч единиц в месяц, и название Sharp быстро стало известно по всей Японии как синоним качественных радиоприемников.
  Фирма открывала торговые представительства в разных городах страны и за рубежом. В Китай, Индию и Юго-Восточную Азию поставлялись радиодетали. В 1928 году на Sharp наладили выпуск ламповых радиоприемников и построили новые заводы. К 1936 году мы уже имеем дело с гигантским массовым производством. Запущены конвейерные линии, где сборка одного радиоприемника занимает 56 секунд! Число радиослушателей в Японии перевалило за миллион, а к 1940 достигло пяти миллионов.
  Потом начинается период войн. Сначала Манчжурский инцидент, затем Япония сцепилась с Китаем, а там уж и Вторая мировая в Тихом океане. В 1941 году все предприятия Хаякавы были реквизированы командованием ВВС и приспособлены для производства военной продукции. Летописцы не уточняют, что именно производилось, но, по-видимому, основной профиль работ был такой: КВ- и УКВ-радиоприемники и передатчики для самолетов. Причем объемы доходили до 150 000 единиц в год. В 1944-ом даже построили дополнительный завод.
  Послевоенная история Sharp похожа на историю всей Японии. Экономика буквально возрождалась из пепла. Сырья катастрофически не хватало, да и продавать продукцию было почти невозможно, потому что свободных денег у населения не было вовсе. Множество производителей радиоприемников разорились вскоре после войны, поскольку в Японии были введены новые стандарты для частот коммерческого вещания, но Sharp как-то устоял.
  В 1951 в Японии началась эра телевидения. Фирма выпустила прототип, отвечавший требованиям патента RCA, а в 1953 наладила массовое производство модели TV3-14T. Аккуратный черно-белый телек с диагональю 14 дюймов походил на те, что будут продаваться в СССР в середине шестидесятых. Он стоил 175 тысяч йен, а жалованье, скажем, государственного чиновника начиналось от 5400 йен. В 1953 Sharp выпускал 500 таких телевизоров в месяц. Обладателям телевизоров все еще приходилось платить лицензию — 200 йен. Затем появилась модель с диагональю 17 дюймов. В последующие годы Sharp производил почти 60% от общего числа телевизоров, выпускаемых в Японии.
  В 1954 национальный чемпионат по сумо уже транслировался в прямом эфире, а фирма Sharp строила один завод за другим.
  К 1955 году, через десять лет после окончания испепелившей Японию войны, экономическое чудо можно было считать свершившимся фактом. Стандарты жизни приблизились к тем, что существовали в большинстве промышленно развитых стран. Телевизорами владели более ста тысяч человек, а Хаякава выпускал по пять тысяч новеньких ТВ в месяц, и они «разлетались, как горячие пирожки».
В 1956 благосостояние японской семьи покоилось на трех китах (или, может, это были три индийские священные коровы?): телевизор, холодильник и стиральная машина. Недавно организованное подразделение Sharp Electric занималось производством бытовой техники. Появились сети фирменных магазинов. Автоматизированные заводы в Осаке выпускают шикарные, блестящие хромом тостеры, кондиционеры, бесшумные вентиляторы с пластиковыми лопастями, телефоны, холодильники и стиральные машины.
  Десятого сентября 1960 года в Японии проведен первый сеанс цветного телевещания, и Sharp, конечно, не стал медлить с выпуском цветных телевизоров. Первая модель CV-2101 стоила 500 тысяч йен (тогда как средний чиновник получал 10 тысяч в месяц).
  Далее продукция фирмы становится все более разнообразной. Ведутся исследования и выпускаются солнечные батареи, транзисторные радиоприемники, микроволновые печи и медицинское оборудование. (В одном ряду с этими электронными чудесами историки фирмы обращают особое внимание на рыночный успех каких-то керосиновых обогревателей с самовыключением пламени. В Японии это, оказывается, был хит №1 от Sharp). Особое внимание уделяется микроэлектронике. В офисах Sharp появляются первые громоздкие компьютеры. Торговое представительство Sharp Electronics Corporation открывается в Нью-Йорке.
  В интересах живости повествования пропустим описание гениальных светящихся буйков на солнечных батареях, электронных скальпелей и ультразвуковых систем очистки. Всем этим фирма занималась весьма успешно. Но в конце 60-х в Японии началась «война микрокалькуляторов». Тут Sharp поначалу несколько замешкался, увлекшись большими компьютерами, но вскоре наверстал упущенное и успешно конкурировал с тридцатью тремя другими производителями, которые предлагали 210 различных моделей.
  К концу 60-х японский рынок, по сути, насытился. В экономике начались опасные тенденции «отрицательного роста». До выбрасывания телевизоров в море дело не дошло, поскольку к началу семидесятых была разработана новая маркетинговая концепция продаж (так называемая «70 Strategy»).
  В семидесятых представительства фирмы открываются во многих промышленно развитых странах Европы. Один за другим появляются новые заводы в разных городах Японии. Постоянно проводятся какие-то кампании для укрепления морального духа сотрудников (например, MIC — Moral Image Campaign) и консолидации корпоративного имиджа. Придумываются новые девизы типа Sincerity and Creativity (Искренность и Творчество), которые должны обеспечить корпоративную неповторимость (corporate identity), и все в таком роде. Словом, современный бизнес-шаманизм, только в японском варианте и на тридцать лет раньше.
  В 1969 году Sharp подписывает соглашение о сотрудничестве с американской фирмой Rockwell Corporation, которая вела все работы по осуществлению программы полета Аполлона 11 к Луне. Sharp в рамках этой программы налаживает массовый выпуск сверхъемких интегральных микросхем. Теперь в кусочке кремния площадью три квадратных миллиметра умещаются 1875 элементов: транзисторов, резисторов и диодов. Эти микросхемы созданы для космических кораблей, но всего через несколько месяцев Sharp выпускает новейший микрокалькулятор, собранный на четырех таких чипах. Этот продукт вызывает сенсацию.
  Одновременно Sharp начинает исследования в области дисплеев на жидких кристаллах (LCD). По сравнению с использовавшимися в то время дисплеями на светодиодах (LED) новая технология была очень выигрышной. Однако найти ее коммерческое воплощение было невероятно трудно. На разработку процесса производства ушло почти три года. Но калькулятор, выпущенный в 1973 году, был в 12 раз тоньше первой модели, в 25 раз легче, отельных деталей в нем было в 250 раз меньше, и стоил он в 20 раз дешевле. А электрической энергии тратил в 9000 раз меньше и мог работать 100 часов от одной батарейки АА. Так фирма открыла эру дисплеев на жидких кристаллах. Они и по сей день остаются одной из ключевых технологий, предлагаемых корпорацией Sharp в различных вариантах.
  Летопись Sharp продолжается. На одной странице празднуют выпуск миллионного калькулятора, на другой — десятимиллионного. Поколение бэби-бумеров требовало не только новых технологий, но и нового дизайна. Sharp выпускает все более стильные холодильники (три дверцы и специальное отделение для овощей!), пылесосы, калькуляторы (уже совсем без кнопок, сенсорные), компактные 16-дюймовые цветные телевизоры.
  К концу семидесятых появились первые плоские телевизоры с ЖК-экранами и видеомагнитофоны с фронтальной загрузкой кассеты, видеопроекторы, телевизоры с функцией «картинка в картинке», говорящие калькуляторы, скоростные факс-машины и разные хитрые органайзеры с микрокомпьютерами.
  Новая эра с трудом поддается описанию, поскольку личности вроде Токудзи Хаякава в ней отсутствуют. Остаются только гигантские корпорации и бесконечные списки производимых товаров. Поэтому пока остановимся на восьмидесятых.

  P.S. Токудзи Хаякава скончался 24 июня 1980 года, а Sharp Corporation, по-видимому, бессмертна >>