Продолжение повествования об Александре Васильевиче Колчаке (3-я часть).

Тимирева вспоминает:
" В начале войны с Германией у меня родился сын (коммент: в 1914 г. в Ревеле в их семье родился сын Владимир Сергеевич Тимирев). Мы жили в Петрограде, ему пришлось ехать в Гельсингфорс. Когда я провожала его на вокзале, мимо нас стремительно прошел невысокий, широкоплечий офицер.
Муж сказал мне: "Ты знаешь, кто это? Это Колчак-Полярный. Он недавно вернулся из северной экспедиции"...



У меня осталось только впечатление стремительной походки, энергичного шага".
-------------------------------------------------------------------------------------------------------
коммент.:
6 января 1915 г. Сергей Николаевич отправился в Гельсингфорс, и в тот день на вокзале, как об этом пишет чуть выше Анна Васильевна, она впервые увидела Колчака, оказавшегося в поезде спутником ее мужа. Колчак служил в том же штабе и тоже флаг-капитаном, но только по оперативной части. По пути в Гельсингфорс, где на крейсере "Россия" размещался в то время штаб командующего Балтийским флотом, он ввел своего нового сослуживца в курс дел.
Колчак и Тимирев были знакомы, можно сказать, со школьной скамьи. В Мор. корпусе Колчак был старше одним выпуском; в последний год его учебы оба состояли в одной роте; Колчак — фельдфебелем, Тимирев — унтер-офицером. Во время обороны Порт-Артура сначала оба служили на военных кораблях... Последний период осады и Сергей Николаевич и Александр Васильевич провели на сухопутных позициях, часто встречались. При сдаче крепости оба оказались в госпиталях и попали в плен. Теперь, в 1915—1916 гг., судьба связала их еще теснее и сложней...
----------------------------------------------------------------------------------------------------------
После мгновений встречи на вокзале пришло и время для полноценного знакомства Колчака и Тимиревой.
Из воспоминаний Анны Васильевны:
"Познакомились мы в Гельсингфорсе, куда я приехала на три дня к мужу осмотреться и подготовить свой переезд с ребенком.
Нас пригласил товарищ мужа Николай Константинович Подгурский, тоже портартурец. И Александр Васильевич Колчак был там. Война на море не похожа на сухопутную: моряки или гибнут вместе с кораблем, или возвращаются из похода в привычную обстановку приморского города. И тогда для них это праздник. А я приехала из Петрограда 1914—1915 годов, где не было ни одного знакомого дома не в трауре — в первые же месяцы уложили гвардию. Почти все мальчики, с которыми мы встречались в ранней юности, погибли. В каждой семье кто-нибудь был на фронте, от кого-нибудь не было вестей, кто-нибудь ранен. И все это камнем лежало на сердце.
А тут люди были другие — они умели радоваться, а я уже с начала войны об этом забыла. Мне был 21 год, с меня будто сняли мрак и тяжесть последних месяцев, мне стало легко и весело.
Не заметить Александра Васильевича было нельзя — где бы он ни был, он всегда был центром. Он прекрасно рассказывал, и, о чем бы ни говорил — даже о прочитанной книге, — оставалось впечатление, что все это им пережито. Как-то так вышло, что весь вечер мы провели рядом. Долгое время спустя я спросила его, что он обо мне подумал тогда, и он ответил: "Я подумал о Вас то же самое, что думаю и сейчас".
Он входил — и все кругом делалось как праздник; как он любил это слово!"

"Тимирева была очень живой, остроумной и обаятельной женщиной. Помимо женского очарования Колчака, любившего ее восторженной, чуть пугливой даже любовью, восхищали ее острый ум и интерес к политике", - говорит профессор кафедры истории России РГПУ им. Герцена Анатолий Смолин, готовивший к изданию письма Тимиревой к Колчаку.

Однако вернемся к истории Первой мировой войны.

С началом Первой мировой войны Колчак принял участие в постановке минных заграждений в Финском заливе, командовал минной дивизией, затем морскими силами в Рижском заливе.
Но балтийские минеры не сидели сложа руки. По плану, разработанному флаг-капитаном оперативной части штаба флота Колчаком, и под его непосредственным руководством в течение считанных часов были выставлены 6000 мин, которые перекрыли кайзеровским линкорам и крейсерам путь к столице. По сути именно Колчак претворил в жизнь идею активной минной войны, которая связала на Балтике немецкий флот.
---------------------------------------------------------------------------------------------------
коммент.:
система минных заграждений, разработанная Колчаком, будет использоваться спустя почти 30 лет уже во Вторую Мировую войну, но авторство Александра Васильевича, разумеется, утаят и тут.
--------------------------------------------------------------------------------------------------
Морские операции были крайне рискованными, поскольку русские тихоходные крейсеры легко могли быть уничтожены превосходящими силами противника. Здесь, как пишет М.И. Смирнов, «проявились свойства Колчака как вождя, его активность, умение брать на себя ответственность, умение учитывать риск, непреклонность решений». Однажды крейсер «Россия», на котором находился Колчак, должен был в новогоднюю ночь установить новые мины. Когда до назначенного места оставалось около 50 миль, радиотелеграфисты засекли переговоры между вражескими судами, находившимися совсем рядом. Адмирал счёл дальнейшее продвижение слишком рискованным, и крейсер повернул обратно. Один из офицеров доложил об этом Колчаку, спавшему в своей каюте. Александр Васильевич тотчас взбежал на командный мостик и убедил адмирала, что выполнение операции нужно продолжать хотя бы ценой собственной жизни. Мины были установлены, и крейсер благополучно вернулся в Финский залив.
М.И. Смирнов вспоминал о том времени: «А.В. Колчак, как флаг капитан оперативной части, руководил всеми операциями флота и лично участвовал в выполнении их. Когда командующий флотом ходил в море, Колчак всегда был с ним, когда же операции производились под командованием других флагманов, Колчак ходил в море, чтобы помочь своим советом и знанием обстановки. Он считал, что для того, чтобы составлять оперативные планы, необходимо лично участвовать в их выполнении иначе планы могут не соответствовать обстановке».
Но балтийский флот не только оборонялся, но и наносил по врагу ощутимые удары в его водах. Так, осенью 1914 года несколько русских кораблей пробрались к крупнейшим немецким базам Килю и Данцигу, рискуя в случае обнаружения быть расстрелянными в море, и выставили на подходах к ним минные заграждения.
В феврале 1915 года капитан 1-го ранга Колчак принял командование полудивизионом особого назначения, в который входили 4 эсминца типа «Пограничник», и снова предпринял дерзкий рейд в глубокий тыл врага. Имея на палубах около 180 мин, его эсминцы пошли к Данцигу. Для прикрытия миноносцев в море вышла бригада крейсеров, но ночью флагманский крейсер получил пробоину, и продолжать поход стало невозможно. Тогда Колчак, несмотря на высокий риск, испросил разрешения продолжить операцию без прикрытия. Он выполнил её блестяще. Позже историки назовут этот прорыв самой удачной операцией русского флота в Первую мировую войну: на минах, выставленных эсминцами Колчака, подорвались 12 германских боевых кораблей (4 крейсера, 8 эсминцев) и 11 транспортов. Командующий германским флотом, в итоге, запретил своим кораблям выходить в Балтийское море, пока не будут разработаны средства борьбы с русскими минами.
Из воспоминаний А.В.Тимировой о Колчаке А.В.:
"...встречались мы нечасто — он был флаг-офицером по оперативной части в штабе Эссена и лично принимал участие в операциях на море, потом, когда командовал Минной дивизией, тем более. Он писал мне потом: "Когда я подходил к Гельсингфорсу и знал, что увижу Вас, — он казался мне лучшим городом в мире".
К весне я с маленьким сыном совсем переехала в Гельсингфорс и поселилась в той же квартире Подгурского, где мы с ним встретились в первый раз. После Петрограда все мне там нравилось — красивый, очень удобный, легкий какой-то город. И близость моря, и белые ночи — просто дух захватывало. Иногда, идя по улице, я ловила себя на том, что начинаю бежать бегом.
Тогда же в Гельсингфорс перебралась и семья Александра Васильевича — жена и пятилетний сын Славушка. Они остановились пока в гостинице, и так как Александр Васильевич бывал у нас в доме, то он вместе с женой сделал нам визит. Нас они не застали, оставили карточки, и мы с мужем должны были ответить тем же. Мы застали там еще нескольких людей, знакомых им и нам.
Софья Федоровна Колчак рассказывала о том, как они выбирались из Либавы, обстрелянной немцами, очень хорошо рассказывала. Это была высокая и стройная женщина, лет 38, наверно. Она очень отличалась от других жен морских офицеров, была более интеллектуальна, что ли. Мне она сразу понравилась, может быть, потому, что и сама я выросла в другой среде: мой отец был музыкантом — дирижером и пианистом, семья была большая, другие интересы, другая атмосфера. Вдруг отворилась дверь, и вошел Колчак — только маленький, но до чего похож, что я прямо удивилась, когда раздался тоненький голосок: "Мама!" Чудесный был мальчик.
Летом мы жили на даче на острове Бренде под Гельсингфорсом, там же снимали дачу и Колчаки. На лето все моряки уходили в море, и виделись мы часто, и всегда это было интересно. Я очень любила Славушку, и он меня тоже. Помню, я как-то пришла к ним, и он меня попросил: "Анна Васильевна, нарисуйте мне, пожалуйста, котика, чтоб на нем был красный фрак, а из-под фрака чтоб был виден хвостик", а Софья Федоровна вздохнула и сказала: "Вылитый отец!"

Летом 1915 г. по инициативе Колчака в Рижский залив был введен линкор "Слава", а вдоль занятого немцами побережья залива была осуществлена постановка мин со специальных мелкосидящих заградителей, переделанных из речных колесных буксиров. В результате этих действий германская армия, наступавшая на Ригу, осталась без поддержки флота.

Из воспоминаний Сергея Николаевича Тимирева о Колчаке:
"Он был создан для службы на миноносцах, это была его стихия. Колчак неоднократно говорил своим друзьям, что венцом его желаний всегда было получить в командование Минную дивизию: он чувствовал, что там он будет на месте, и о большем не мечтал. Его оперативные замыслы, связанные с миноносцами, всегда были неожиданны, смелы и рискованны, но в то же время ему всегда сопутствовало счастье; однако это не было слепое счастье, а своего рода предвидение, основанное на охотничьей верности глаза и привычке к успеху. Его молниеносные налеты на неприятельские транспорты в шведских водах, атаки на неприятельские миноносцы, самые смелые постановки мин под носом немцев можно было сравнить с лихими кавалерийскими набегами или атаками."

В сентябре-ноябре 1915 г., после того как командующий Минной дивизией контр-адмирал П.Л. Трухачев получил травму и выбыл из строя, Колчак заменил его, развив бурную деятельность. Ему были подчинены все морские силы в Рижском заливе. В том же, 1915 г. разработал и осуществил совместно с командующим 12-й армией Р.Д. Радко-Дмитриевым операцию по срыву немецкого наступления на Ригу, произвел десант в тылу противника на Рижском побережье. В ноябре 1915 г. совершил удачный набег на Виндаву. Вступил в постоянное командование Минной дивизией.

Из воспоминаний А.В.Тимировой о Колчаке А.В.:
Осенью как-то устроились на квартирах и продолжали часто видеться с Софьей Федоровной и редко с Александром Васильевичем, который тогда уже командовал Минной дивизией, базировался в Ревеле (Таллин теперь) и бывал в Гельсингфорсе только наездами. Я была молодая и веселая тогда, знакомых было много, были люди, которые за мной ухаживали, и поведение Александра Васильевича не давало мне повода думать, что отношение его ко мне более глубоко, чем у других.
Но запомнилась одна встреча. В Гельсингфорсе было затемнение — война. Город еле освещался синими лампочками. Шел дождь, и я шла по улице одна и думала о том, как тяжело все-таки на всех нас лежит война, что сын мой еще такой маленький и как страшно иметь еще ребенка, — и вдруг увидела Александра Васильевича, шедшего мне навстречу. Мы поговорили минуты две, не больше; договорились, что вечером встретимся в компании друзей, и разошлись. И вдруг я отчетливо подумала: а вот с этим я ничего бы не боялась — и тут же: какие глупости могут прийти в голову! И все.
Но где бы мы ни встречались, всегда выходило так, что мы были рядом, не могли наговориться, и всегда он говорил: "Не надо, знаете ли, расходиться — кто знает, будет ли еще когда-нибудь так хорошо, как сегодня". Все уже устали, а нам — и ему и мне — все было мало, нас несло, как на гребне волны. Так хорошо, что ничего другого и не надо было.
Только раз как-то на одном вечере он вдруг стал усиленно ухаживать за другой дамой, и немолодой, и некрасивой, и даже довольно неприятной, а мне стал рассказывать о ее совершенствах. И тогда я ему рассказала сказку Уэллса о человеке, побывавшем в царстве фей. Человек поссорился со своей невестой и с горя заснул на холме. Проснулся он в подземном царстве фей, и фея полюбила его, — а он ей рассказывал о своей невесте, о том, как они купят зеленую тележку и будут в ней разъезжать и торговать всякой мелочью, и никак не мог остановиться. Тогда фея поцеловала и отпустила его, и он проснулся на том же холме. Но он никак не мог забыть того, что видел, невеста показалась ему топорной, все было не так. И попасть обратно в подземное царство ему уже не удалось (коммент: из "Странных рассказов" Г.Д. Уэллса — "М-р Скельмерсдэль в Царстве Фей".) Рассказала я в шутку, но он задумался.
И все шло по-прежнему: встречи, разговоры — и каждый раз радость встречи.
Был как-то раз вечер в Собрании, где все дамы были в русских костюмах, и он попросил меня сняться в этом костюме и дать ему карточку. Портрет вышел хороший, и я ему его подарила. Правда, не только ему, а еще нескольким близким друзьям.



Потом один знакомый сказал мне: "А я видел Ваш портрет у Колчака в каюте". — "Ну что ж такого, — ответила я, — этот портрет не только у него". — "Да, но в каюте Колчака был только Ваш портрет, и больше ничего".
Потом он попросил у меня карточку меньшего размера, "так как большую он не может брать с собой в походы".

10 апреля 1916 года Колчак стал контр-адмиралом. Но в этом звании Александр Васильевич пробыл чуть больше двух месяцев.
Один из сослуживцев вспоминал: «Три дня мотался с нами в море и не сходил с мостика. Бессменную вахту держал. Щуплый такой, а в деле железобетон какой-то! Спокоен, весел, и бодр. Только глаза горят ярче. Увидит в море дымок – сразу насторожится и рад, как охотник. И прямо на дым. О нём говорят много, говорят все, а он, сосредоточенный, никогда не устающий, делает своё дело вдали от шумихи. Почти никогда не бывает на берегу, зато берег спокоен». Военные потери Германии на Балтике превосходили русские в 3,4 раза по боевым кораблям и в 5,2 – по торговым. Такая пропорция напоминала самые славные страницы истории русского флота, победительную эпоху Ф.Ф. Ушакова…
В конце мая 1916 г., действуя в отряде под командой Трухачева и командуя тремя миноносцами типа "Новик", участвовал в экспедиции к шведским бере­гам, когда было потоплено пять судов противника. За действия против караванов германских торговых судов (везших, главным образом, руду из Швеции и со­провождавшихся военным конвоем) награжден орденом Св. Георгия IV степени.
За этот успех государь произвел своего самого молодого военачальника в вице-адмиралы, поручив ему командовать Черноморским флотом, одновременно назначив и начальником черноморских портов (приказом от 28 июня 1916 г.).
Вне сомнений, балтийский период был самым счастливым в жизни Колчака.

Из воспоминаний А.В.Тимировой о Колчаке А.В.:
"Так прошли 1915 и 1916 годы до лета. Сыну моему было почти два года, я на даче жила вместе с моим большим другом Евгенией Ивановной Крашенинниковой и ее детьми, у сына была няня, и решила я съездить на день своего рождения к мужу в Ревель — 18 июля. На пароходе я узнала, что Колчак назначен командующим Черноморским флотом и вот-вот должен уехать.
В тот же день мы были приглашены на обед к Подгурскому и его молодой жене. Подгурский сказал, что Александр Васильевич тоже приглашен, но очень занят, так как сдает дела Минной дивизии, и вряд ли сможет быть. Но он приехал. Приехал с цветами хозяйке дома и мне, и весь вечер мы провели вдвоем. Он просил разрешения писать мне, я разрешила. И целую неделю мы встречались — с вечера до утра. Все собрались на проводы: его любили.
Морское собрание — летнее — в Ревеле расположено в Катринентале. Это прекрасный парк, посаженный еще Петром Великим в честь его жены Екатерины. Мы то сидели за столом, то бродили по аллеям парка и никак не могли расстаться.
Я пишу урывками, потому что редко остаюсь одна, потому что надо писать со свежей головой, а не тогда, когда уже устанешь от всякой бестолковой домашней работы, от всего, что на старости лет наваливается на плечи. Живешь двойной жизнью — тем, что надо, необходимо делать, и тем, о чем думаешь. Но был ли день за мои долгие годы, чтоб я не вспоминала то, что было мною прожито с этим человеком!
Мне было тогда 23 года; я была замужем пять лет, у меня был двухлетний сын. Я видела А.В. редко, всегда на людях, я была дружна с его женой. Мне никогда не приходило в голову, что наши отношения могут измениться. И он уезжал надолго; было очень вероятно, что никогда мы больше не встретимся. Но весь последний год он был мне радостью, праздником. Я думаю, если бы меня разбудить ночью и спросить, чего я хочу, — я сразу бы ответила: видеть его. Я сказала ему, что люблю его. И он ответил: "Я не говорил Вам, что люблю Вас". — "Нет, это я говорю: я всегда хочу Вас видеть, всегда о Вас думаю, для меня такая радость видеть Вас, вот и выходит, что я люблю Вас". И он сказал: "Я Вас больше чем люблю"...

Продолжение 4-й части ожидается через некоторое время...