Этот текст написал мой папа. Он писал его, будучи уже очень пожилым человеком, текст весьма объемный, это рассказ о его судьбе и об истории нашей семьи с начала 20-го века.

Это вторая часть, начало в сообществе здесь.

Постройка дома началась в апреле 1951 года. Тётя Поля взяла беспроцентную ссуду 10 000 руб. в расчёте, что когда дом будет готов к проживанию, дед продаст дом в деревне Косковская Горка, а тётя Поля – комнату на улице Зинаиды Коноплянниковой, и ссуда будет погашена. Так в последующем они и поступили (ремарку об уровне зарплат и стоимости питания и промышленных товаров в те годы см. в конце этого поста, irina_co).

Дед распределил обязанности членов семьи в деле постройки дома так: сам он непосредственно занимается строительством дома, при необходимости нанимает работников; моя мама, его дочь Маня, работающая в колхозе в Косковской Горке, поставляет продукты в город родне из нашего крестьянского частного хозяйства, в тот год она держала на откорм свинью, а также это были яйца, птица, молочные продукты (была корова), овощи и фрукты с огорода и из сада, грибы и ягоды из леса.
Младшая дочь Поля (официальная застройщица дома), не прекращая работы в Трамвайном парке, готовит еду для строителей.

Дядя Востров Василий Алексеевич

Я, временно безработный, покинувший пединститут ради стройки, должен был помогать деду строить дом и обеспечивать транспортировку уже заготовленных лесоматериалов из Косковской Горки (погрузка лесоматериалов – брёвен – на наемных автомашинах производилась обычно в воскресные дни, для помощи привлекались односельчане по деревне по традиции, сохранившейся со времён сельской общины и называвшейся "помощью").
После оказания "помощи" обязательно устраивалось для всех работавших угощение со спиртным, собирала столы мама; некоторые из помощников после таких угощений с трудом добирались до своих домов в деревне.

В обязанности младшего внука деда, Вали, сына тети Поли и моего двоюродного брата, школьника, вменялась доставка приготовленной еды на стройку с улицы Зинаиды Коноплянниковой, где они жили, отвозил он судки на трамвае. В холодные ночи там у них мы с дедом ночевали.

Первым делом, как и полагается, дед "воздвиг" деревянный туалет и сарай, в нем мы с дедом и жили во время стройки.
В разгар стройки, в июне 1951 г., я отправился поступать в летное училище ВМОЛАУ (Высшее Морское Летное Авиационное Училище) им. И.В. Сталина в городе Ейске (мне нельзя было терять год и навыки обучения), и, поступив в училище, больше в стройке я не участвовал.

Построенный дедом дом был готов в виде базового сруба, подведенного под крышу, с отделкой внутри в октябре-ноябре 1951 года. Снаружи бревна обшиты не были по традиции деревянных строений того времени, крыша была из шифера, окна с резными наличниками, внутри стены были обшиты и поклеены обоями, потолки и полы были из струганных и окрашенных досок.

Тётя Поля с сыном Валей после продажи своей комнаты с большой радостью поселились в новом доме. Дед же продолжил возведение пристройки и наружного коридора. Через год он почти в одиночку доделал пристройку, а несколько позже - коридор тоже в виде пристройки, по традиции это называлось сенями, они включали и кладовую . В общей сложности площадь базового сруба составляла около 60 кв. метров (большие площади официально в те времена строить не разрешалось, а также не разрешены были мансарды и вторые этажи).
Дом был электрифицирован, отопление было печное, водопровода и канализации не было. На участке был вырыт колодец, но вода в нем была техническая, а за питьевой надо было ходить с ведрами на соседнюю улицу к городской колонке. Но всё равно - это было большим достижением нашей семьи.

Пристройка и коридор, возведенные впоследствии, были примерно еще той же площади - 60 кв. м. То есть всего суммарно площадь дома составляла около 120 кв. м, это были 3 комнаты, 2 большие и одна поменьше, большая кухня, 2-е печи по типу шведских (в обеих были плиты и духовки для приготовления еды, но летом, весной и осенью еду готовили в основном на керосинке, а впоследствии - на плите с подсоединенным газовым баллоном), кладовая и сени. Такая постройка предназначалась для проживания 5 человек. Эти жилищные условия по количеству квадратных метров на человека получились хорошие.
Для топки печей закупались по осени дрова и торфяные брикеты.

В 1955 г. дед продал деревенский дом в Косковской горке. Вся семья – дед, дочери Маня и Поля, внук Валя стали проживать в новом доме в Калинине, а я учился в летном училище в Ейске. Вся семья была прописана в этом доме. Таким образом семья из крестьянской превратилась в городскую рабочую семью.

Нашими соседями по улице были такие же крестьянские семьи, решившие переехать из деревни в город (то есть это явление переезда было массовым), в то время появились целые кварталы участков с домами в Заволжском районе Калинина, это была самая окраина города, больше похожая даже на деревню. Работали наши соседи впоследствии на вагонном заводе, ткацкой фабрике, на полиграфическом комбинате.
Место там было в плане природы вокруг живописное, в 30 минутах ходьбы протекала река Тьмака с зелеными и песчанными берегами, а до берега Волги можно было доехать на трамвае.
Названия улиц (и так называемых проездов) давались в основном по имени революционеров, государственных деятелей, народных героев, например: "проезд Красина", улица "Розы Люксембург", ул. "Кржижановского" и др.

Калинин 50-х, ул. Вагжанова

Центр города

Центр города

Дом в г. Калинине (Твери) осенью 1951 г., еще без кухни и пристройки. Это еще только базовый сруб площадью 60 м кв.

В силу действующего законодательства, несмотря на то, что деду в 1955 г. исполнилось 67 лет, пенсии ему от государства не полагалось. Поэтому он устроился на работу сторожем в Областной архив. Закон СССР "О пенсиях и помощи членам колхозов", который установил минимальную пенсию колхозникам (120 руб. "старыми" или 12 руб. "новыми", после денежной реформы), вышел только в 1964 г., к этому времени дедушка уже скончался (последние два года он не работал, сильно болел желудок). Похоронен он был на городском Николо-Малицком кладбище в Твери. Долго думали, что установить на скромном надмогильном памятнике: пятиконечную звезду или христианский крест. Установили крест.

Колхозники, их дети и внуки в деревне Косковская Горка. В 3-м справа стройном столбце: бабушка Евдокия, дедушка Алексей (первый председатель правления колхоза), тётя Поля, дядя Вася. С грамотой в руках – член правления колхоза Василий Семёнович Завъялов, с гармонью – Алексей Григорьевич Борцов, улыбающийся в проёме окна – Василий Васильевич Васильев. Многие на этой фотографии погибли на полях сражений или умерли от ран во время Великой Отечественной войны. Вечная им память!

Я маленький с бабушкой Евдокией в деревне Косковская Горка, пьем чай из самовара.

Про бабушку Дуню

Вострова (Ефимова) Евдокия Ефимовна – моя бабушка по матери. Родилась в 1884 г. в семье сельского мастерового (кузнеца, плотника, столяра) Ефима Ефимова и его жены Пелагеи в деревне Хромцово Рамешковского уезда Тверской губернии, русская, крещёная. Как я рассказывал уже выше, мой дед постигал разностороннее ремесло мастерового обучаясь именно у отца бабушки, у своего тестя.

Бабушка Вострова (Ефимова) Евдокия Ефимовна (1884–1946), похоронена на кладбище в селе Воротилово Рамешковского района Калининской области.


Бабушка Дуня была средней дочерью в семье прадеда Ефима Ефимова. Старшей была Алёна, а младшей – Матрёна. Сёстры имели очень разные характеры.

Старшая Алена (моя двоюродная бабушка) – волевая, прямая в суждениях, очень внимательная и заботливая наставница по отношению к нам, молодому поколению. Состояла в браке с крестьянином Данилой Басовым.
В 1947-1948 гг. я, учась в Рамешковской средней школе с 8 по10 класс (в соседнем от нашей деревни селе была только семилетка), квартировал у них временно до возвращения из армии их единственного сына Ивана. Моей бабушки Дуни в тот момент уже в живых не было, поэтому бабушка Алёна заботливо меня опекала как родная бабушка, ведь я жил в столь юном возрасте вдалеке от своей семьи, от мамы и дедушки.

В последующем их сын, Басов Иван Данилович, был секретарем Рамешковского райкома партии (по сельскому хозяйству). Кстати, в свое время уже он перенимал ремесло кузнеца, плотника и столяра в годы перед коллективизацией у моего дедушки на Косковской Горке. Когда он вернулся из армии, из-за дефицита места в доме ввиду его женитьбы, бабушка Алёна устроила меня, своего "подшефного", после окончания 8-го класса, уже на квартиру к своей знакомой Анне Шаровой.

На семейном совете было решено, что я буду получать высшее образование и пойду учиться на инженера или на учителя (очень уважаемые тогда профессии), в школе я учился на пятерки.
Это было непростое решение для семьи, так как обучение с 8 по 10 класс в средней школе в те времена было платным и обучение в ВУЗе - тоже. К тому же в соседнем с нашей деревней селе не было средней школы (была только семилетка) и мне надо было ехать жить и учиться в райцентр, там снимать жилье, быть обеспеченным питанием, учебниками и школьными принадлежностями, иметь школьную форму определенного образца типа мундира.
Все это могли себе позволить дать детям немногие крестьянские семьи того времени, а многодетные - в принципе не могли. О ценах на образование - читай дальше (irina_co).

То, что обучение в пединституте я сменил на учебу в летном училище - это тоже было решением семьи. Финансовые возможности семьи в связи со строительством дома были сильно истощены, платить за мое образование дальше средств не было, в первую очередь надо было выплачивать ссуду и достраивать дом. А в летном училище платили курсантам хорошее денежное содержание (это было в относительных категориях гораздо больше, чем в последнее время), большую часть которого я и отсылал домой.
Этого обзаца в воспоминаниях не было, записано мной, irina_co, со слов папы, по воспоминаниям из одного из разговоров его со мной.

Прошло без малого 67 лет с тех пор, как в начале 9-го класса я поселился в этом доме (д. Хромцово) у тёти Анны Шаровой. В этом доме я перенял много полезного в части учёбы у её сына, десятиклассника Виктора Шарова, и у так же, как я, квартировавшего десятиклассника, участника Великой Отечественной войны, и ставшего впоследствии офицером-артиллеристом Александра Малышева. К сожалению, когда в наше время я посетил этот дом, участвующая в беседе молодая хозяйка дома (по фамилии Шарова) ничего не смогла сообщить ни про судьбу тёти Анны, ни про судьбу примерного и весьма способного её сына Виктора, окончившего после учебы в Рамешковской школе Институт Стали в Москве.

.

Вернемся к рассказу о нашей семье.

Младшая сестра бабушки, Матрёна, состоявшая в браке с крестьянином Иваном Рогозиным (погиб во время Великой Отечественной войны) и проживавшая в деревне Пустораменка Рамешковского района Калининской области, была доброй, приветливой и довольно мягкой по характеру женщиной. Она с мужем вырастила двоих сыновей, участвовавших в Великой Отечественной войне. Бабушка Матрёна до конца своей жизни поддерживала связь с нашей семьёй, семьей своего деверя, моего деда Алексея и моей мамы, даже тогда, когда наша семья уже проживала в городе Калинине и бабушки Дуни не было в живых.

Моя родная бабушка Дуня была самой мягкой по характеру из трех сестер, очень трудолюбивой и заботливой по отношению к дочерям и внукам. В отличие от деда Алексея, она была очень мягкой и по отношению к обоим своим зятьям. Ей всегда хотелось, чтобы отношения дочерей с их мужьями были устойчивые и благонадёжные (эти два определения я не поменяла, это определения папы, irina_co).

Унаследовав от отца Ефима способности к ремеслу, она могла делать многое в крестьянском хозяйстве и по мужской, и по женской части: выделывать шкуры животных на кожу, в качестве молотобойца работать с дедом в кузнице; по-матерински лечила всех семейных, ухаживала за домашними животными (кормила и доила корову, поросёнка и овец, кур и др. птицу), садом и огородом, аккуратно и незаметно ремонтировала и стирала одежду и бельё всем семейным, жала зерновые серпом, трепала лён, пряла, ткала на челночном станке половики, готовила много различных блюд русской кухни (хлеб будничный черный и праздничный белый, блины и оладьи, большие пироги с ягодами и рыбой, маленькие сладкие пирожки и ржаные пирожки-калитки с кашей и картошкой, квасы солодовые и ягодные, драчены, щи, окрошки, мясные студни, всяческие соленья и квашения овощные и грибные, ягодные моченья, варила варенье из садовых и лесных ягод др.), варила пиво на хмеле целыми бочонками к Рождеству Христову, престольному празднику, на который традиционно съезжались на лошадях (особенно запомнились предвоенные наезды) к нам в гости семьи её сестёр и других родственников.

А я запомнила сшитые прабабушкой рубашки, платья и юбки с изящной вышивкой и тонким кружевом ручной работы (irina_co).

Конечно, когда подросли дочери Маня и Поля, большую часть работ по дому и хозяйству выполняли и они.
Миссия бабушки Дуни, как и многих русских крестьянских женщин, заключалась в том, чтобы быть женой, матерью, хозяйкой и сельской труженицей. Для этой роли не требовалось образования (бабушка не училась в школе совсем и была неграмотной), необходимо было лишь следовать своему природному предназначению. В её сознании даже и мысли не было, что можно жить как-то иначе.
Особенно переживала она за своего сына Васю (как я уже писал, он после учебы в учебном заведении НКВД служил в органах НКВД в Москве), летом он приезжал в отпуск (мне особо запомнились 1939-й и 1940-й гг.). За одну-две недели до его приезда её можно было часто видеть ранним утром стоящей в чулане и смотрящей в окно, обращённое на дорогу, – она ждала своего любимого сына.

Помнится, она спрашивала дядю Васю о том, будет ли война и что он будет делать во время войны. Хорошо запомнился его ответ: "Да, мама, война будет; что прикажут, то и буду выполнять".
Даже своим детским умом тогда я понимал, что бабушка очень переживает за будущее сына. Когда он уезжал в 1940-м из деревни после проведенного отпуска, бабушка плакала и просила его почаще писать письма. Видимо, материнское сердце предчувствовало беду. Случилось так, что в 1941-м дядя прислал только два письма, причём в последнем, очень кратком, сообщал (это было, кажется, в октябре месяце) о том, что добровольно уходит на фронт. Сосед по деревне, дядя Иван Кузьмичёв, в прошлом ленинградский рабочий, сказал, что такого не может быть – Василий же служит в НКВД! Оказалось, что всё может быть в критические времена для Родины, когда брошен клич: "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…".

Бабушка с нетерпением стала ждать следующего письма, продолжая работать в колхозе, как и все другие односельчане. Когда она приходила с работы, нетрудно было заметить по ее отрешенному взгляду, что она постоянно думает о своей кровинушке – Васе, а известий о нем всё не было и не было. Семья очень волновалась и переживала, мучаясь в догадках о возможном исходе неблагоприятных событий, смерть ли, тяжёлое ли ранение ли, плен ли постиг сына. Ни во что плохое не хотелось верить.

И вот в один из дней в 1942 г. пришло письмо, написанное от имени Василия Вострова, но почерк был не его. В письме он извинялся, что долго не писал (не было возможности), что он ранен и находится в госпитале, о подробностях он напишет в следующем письме. Опять шли дни и месяцы в ожидании известий, которых все не было и не было.

В то время бабушка стала жаловаться на боли в сердце, стала слабеть и уже не могла работать дома и в колхозе как раньше. Прошли 1942-й, 1943-й, 1944-й годы, ее болезнь все обострялась. В 1945-м году, как я уже рассказывал выше, стало известно о смерти сына Васи (похоронка пришла на несколько лет раньше, но была потеряна председателем сельсовета). Это ещё больше обострило ее болезнь. Муж Алексей и дочери свозили ее в районную больницу на обследование, где врачи сказали, что у неё "грудная жаба" (сегодня называется ишемической болезнью сердца, стенокардией, сердечной недостаточностью). Посоветовали принимать валидол, валерьянку. Более эффективных сердечных лекарств в те годы не было.

Состояние бабушки все ухудшалось, по ночам она плохо спала. Перед сном она нередко просила меня подойти к ней, чтобы погладить мою голову, что означало прощание на всякий случай. Она еще прожила почти весь 1946-й год. Среди ночи 4 декабря 1946 г. она попросила подойти к ней всех: любимого мужа Лексея (так она называла его в семье), дочек Маню и Полю, приехавшую из Калинина по вызову в связи с крайне плохим ее самочувствием, и меня. Все мы простились с ней навсегда. Она умерла при сильной не затихающей загрудинной боли и нарушении дыхания на исходе этой ночи в возрасте 62-х лет.

Дед сам отстругал доски и сколотил гроб, который с телом бабушки мужчины деревни по христианскому обычаю (после отпевания набожным соседом Иваном Михайловичем Кольцовым, через три дня после смерти, священников тогда на селе было найти невозможно) на плечах отнесли из дома на Воротиловское кладбище, расположенное в 2-х километрах от деревни. На этом кладбище она покоится по настоящее время. Вечная ей память!

.

_____________________________

Ремарка от irina_co

В город из деревни при обустройстве построенного дома были привезены лучшая мебель и предметы быта. Эти вещи большей частью не сохранились, но я по памяти, по своим детским впечатлениям, постаралась подобрать фото похожих предметов. Это была очень красивая и даже изящная резная мебель, и все это существовало в доме крестьянина-середняка!

Запомнился резной буфет, шкаф, два невысоких комода, резная скамейка-диван, два больших зеркала в деревянных красивой резьбы рамах. Стулья были венские. На кухне были расписные шкафчик и полки. Мебель в разное время семья покупала на ярмарках у столяров-умельцев. Не исключаю, что такая, можно сказать, что изысканная (для деревенской среды) резная мебель была личным пристрастием прабабушки.

А также запомнилась старинная прялка прабабушки, на ней пряла шерсть для носков и варежек потом и бабушка. Вышитые и отделанные кружевом полотенца (рушники), кружевные скатерти, подзоры и кружевные наволочки, салфетки для интерьера - все это переехало в уже городской дом. Эти все вещи (у меня сохранилось до сих пор их несколько) были изготовлены прабабушкой и ее дочерьми, моими бабушками, а прабабушка ведь была даже неграмотной!

Предметы мебели, верх зеркала

Кухонная мебель



Прялка




Продолжение следует ...

https://foto-history.livejournal.com/13000440.html