МАСТРОЯННИ МАРЧЕЛЛО (MARCELLO MASTROIANNI).

Вторник, 30 Сентября 2014 г. 17:22 + в цитатник

Цитата сообщения красавицаумница

Прочитать целиком В свой цитатник или сообщество!

МАСТРОЯННИ МАРЧЕЛЛО (MARCELLO MASTROIANNI)

«Золотой Глобус» — «Всемирно обожаемый актер» - фильм «Развод по-итальянски» (1963)
BAFTA — «Лучший иностранный актер» - «Развод по-итальянски» (1964)
BAFTA — «Лучший иностранный актер» — «Вчера, сегодня, завтра» (1965)
Приз Каннского кинофестиваля — «Лучший актер» за фильм «Очи черные» (1987)
Приз Каннского кинофестиваля — «Лучший актер» за фильм «Драма ревности» (1970)
Приз Венецианского кинофестиваля за фильм «Раз, два, три... замри» (1993)
Приз Венецианского кинофестиваля за фильм «Который час?» (1989)

Марчелло Винченцо Доменико Мастроянни (Marcello Vincenzo Domenico Mastroianni) родился 28 сентября 1924 года в Италии, в местечке Фонтана-Лири, в крестьянской семье.

Во время Второй мировой войны попал в немецкий трудовой лагерь, бежал и до конца войны прятался в Венеции.

После войны Мастроянни переехал в Рим, где работал клерком, а по вечерам занимался в актерской студии и играл в местных театрах. Там его и нашел режиссер Лукино Висконти, в труппе которого затем актер и играл. В качестве статиста Марчелло Мастроянни начал сниматься в кино еще до войны, но его серьезный актерский дебют состоялся в 1947 году в фильме Рикардо Фреды «Отверженные».

Сыграв у Висконти в «Белых ночах» и у Марио Моничелли в криминальной комедии «Злоумышленники неизвестны», Мастроянни был замечен Феллини, который пригласил его на главную роль в «Сладкую жизнь». Этот фильм мгновенно сделал его известным и востребованным по всей Европе. В 1961 году последовали не менее восторженные отклики кинокритиков о работе Мастроянни в фильме Микеланжело Антониони «Ночь». Мастроянни снялся в «Разводе по-итальянски» со Стефанией Сандрелли режиссера Пьетро Джерми и «Частной жизни» с Брижит Бардо у режиссера Луи Маля. Выиграв две подряд награды Британской академии кино, Мастроянни исполнил главную роль в новом шедевре Феллини — «Восемь с половиной».

В фильме Феллини «Интервью» есть эпизод: на вилле Мастроянни американская журналистка выпытывает у актера: «Синьор Мастроянни, когда вы заметили, что безумно нравитесь женщинам?» «Ну, скажем, тогда, — расплываясь в улыбке, отвечает Марчелло, — когда я заметил, что женщины нравятся мне самому». И хотя Марчи, как его называли друзья, и недолюбливал привешенные к нему журналистами ярлыки вроде «итальянский жених» или «latin lover» (латинский любовник), он старался соответствовать им. Хотя бы внешне…

Мастроянни всегда любил быть в центре внимания и так заботился о внешности, чтобы понравиться женщинам, что порой забавлял этим близких друзей. Федерико Феллини вспоминал, что для роли в «Джинджер и Фред» он уговорил Марчелло пожертвовать прекрасной шевелюрой и «облысеть». Через пару часов работы парикмахер с помощью воска и ножниц сделал на макушке «итальянского жениха» внушительную прогалину. И с того самого времени съемочная группа наблюдала, как жизнерадостный Марчи грустнел и мрачнел. А непременным атрибутом его образа стала шляпа, которую актер не снимал ни при каких обстоятельствах — ни на улице, ни в гостях, ни на приемах.

Женщины обожали Марчелло, не давали ему прохода. Целые экскурсионные автобусы, набитые пожилыми американками, каждую неделю подъезжали к его вилле, лишь бы увидеть знаменитого итальянца. Первое время он даже выходил на балкон и махал им рукой. «Я был крайне удивлен их реакцией, — признавался актер, считавший себя не особенно привлекательным. — Ведь я ненавидел себя, свои хилые руки, тоненькие ножки, короткий нос и мясистые губы… и завидовал тонким губам Жана Габена.

"Брак по-итальянски"

Но Марчелло, конечно, кокетничал. На какое-то время рядом с ним оказывались Урсула Андресс, Жаклин Биссет, Катрин Денев, Фэй Данауэй, Анита Экберг, Настасья Кински, Роми Шнайдер, Софи Лорен, Марта Келлер, Моника Вити. Правда, Софи Лорен всячески открещивалась от любовных отношений с Марчелло: «Он всегда был для меня просто другом, живущим по соседству. Мы много снимались вместе, я помню каждую нашу работу, фильм за фильмом, кадр за кадром. Думаю, редко в истории всего мирового кино между актерами была такая гармония, как между Марчелло и мной. Но роман — нет, никогда…»

Марчелло тоже не раскрывал секретов взаимоотношений с Лорен. Он вообще не любил распространяться о своих женщинах. «Я никогда не считал женщин — я их только любил! — однажды признался он. — В этой жизни они дали мне любовь. Может быть, я дал им меньше».

"Вчера, сегодня, завтра", режиссер Витторио де Сика

И хотя о Марчелло мечтала в те времена чуть ли не каждая вторая европейская женщина, ему самому не удавалось надолго удержать рядом с собой женщин своей мечты. Рядом была только одна — Флора Корабела, его законная и единственная жена. Они поженились в далеком 1950 году, когда Марчи был только подающим надежды молодым актером театра Лукино Висконти. Она тоже была актрисой, дочерью известного композитора Эцио Корабелы, автора множества балетов, оперетт и музыки к фильмам. У Марчелло тогда не хватало денег на еду, и его, вечно голодного, Флора кормила принесенными из дома пиццами и бутербродами. А однажды, следуя неписаному закону, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, привела Мастроянни в гости и открыла перед ним холодильник, до верху набитый всевозможной едой.

С Флорой

Для него это было верхом блаженства, ведь такого изобилия он никогда не видел. Мальчик, родившийся в бедной семье простого плотника Урбано, ставший третьим ребенком, не понаслышке знал о голоде. В 10 лет он уже окончил ремесленное училище и с тех пор только и работал, лишь бы принести домой лишнюю лиру: побывал и рабочим, и строителем, и чертежником, и бухгалтером в кинопрокатной фирме.

Семья из четырех человек жила в одной комнате. Родители ссорились из-за того, что отец выкуривал на две сигареты больше, чем было запланировано в семейном бюджете. Газету синьор Урбано покупал не чаще чем через день. «Отец работал в гараже, и от него всегда пахло потом, — вспоминал позднее Мастроянни. — А мать по утрам заводила один и тот же разговор: «На что я буду покупать продукты?», и начиналась рукопашная. Долгое время я спал на одной кровати с матерью, потому что в комнате не было места. Мои братья пристраивались рядом с кроватью на полу, отец — в коридоре. Но я не видел в этом ничего ужасного, ведь мои товарищи жили точно так же».

"Орест", режиссер Лукино Висконти

Можно представить удивление молодого Марчелло, когда он оказался в гостях у Флоры, жившей с родителями в собственном особняке, с прислугой. Актер сделал Флоре предложение, а через год у них родилась дочь Барбара. Правда, если о любви к другим женщинам в своей жизни «итальянский жених» все же иногда распространялся, то законную супругу называл и самой лучшей подругой, и сестрой, и матерью, но никогда — любимой.

Однако какой бы бурный роман актер ни переживал, каждый день он звонил Флоре в Рим, а каждый год в день их венчания присылал розы. «Поначалу, узнав о его похождениях, я крушила мебель, кричала, как ненормальная, — рассказывала журналистам «полуброшенная» жена. — Но потом Висконти дал мне жизненно важный совет: «Если он будет свободным, без оков, он всегда будет возвращаться к тебе». Марчелло так уж устроен — он порхает, словно мотылек, безо всякого смысла».

В первый раз Марчелло «упорхнул» в объятия американской актрисы Фэй Данауэй. Их бурный роман вспыхнул во время съемок «Место для любовников»: «Наша связь началась с поцелуя на съемочной площадке, предусмотренного сценарием. Я обнял ее и начал целовать. И пропал — это было как молния…» В течение трех лет они тайно встречались, прячась на квартирах друзей или на его вилле, она приезжала к нему на уикенды в Европу, он провожал ее до Калифорнии. Но Фэй сама разрушила их отношения: ей показалось, что пора бы Марчи развестись, а им — завести ребенка. Сначала «итальянский жених» отмалчивался, потом оправдывался, наконец, стал обещать со дня на день уйти от Флоры. Но стоило Данауэй уехать в Америку, как он возвращался домой. Наконец, взбешенная американка послала его к черту, а разбитый Марчелло уехал искать утешения у Флоры. «Я любил Фэй, любил очень сильно, — позднее признался он. — Но все закончилось очень болезненно, и после этого мы не разговаривали. Я больше не хотел ее видеть». Еще бы! Ведь буквально на следующей неделе после разрыва она во всеуслышание отозвалась: «Марчелло — маменькин сынок, который не способен на самостоятельные решения».

Мастроянни тяжело переживал расставание с Фэй. Когда начались съемки фильма Надин Трентиньян «Это случается только с другими», он приходил в темных очках, ни с кем не разговаривал, часами сидел в своем вагончике. У его партнерши Катрин Денев тоже были не лучшие времена: она не так давно рассталась с Роже Вадимом и опрометчиво вышла замуж за английского фотографа Дэвида Бейли. Но когда режиссер в целях более полного вживания в драматические роли (актеры играли родителей, потерявших единственного ребенка) решает запереть Марчелло и Катрин на неделю в квартире, где нет телефона, телевизора и книг, их одиночеству приходит конец.

Они навсегда запомнили: это было 4 января 1971 года. Конечно, Марчи и до съемок видел Денев, но, встретив ее за полгода до этого в Лондоне на ужине у Романа Поланского, только и заметил: «Профессиональная красавица». И вдруг такой неожиданный поворот: холодная и неприступная Катрин к огромному удовольствию итальянца переезжает из своего вагончика к нему, сославшись на то, что у нее нет света и идет еле теплая вода.

Великолепная француженка, сама того не желая, добивается от Мастроянни то, чего не смогла получить Данауэй, — он требует у Флоры развода! Только одна незадача: когда «итальянский жених» предлагает Катрин стать его женой, она отвечает отказом. Этого он никак не мог ожидать, ведь они жили вместе, везде появлялись вдвоем, он представлял Денев как свою невесту, она не протестовала и даже научилась ради него готовить его обожаемую фасоль! «Зализывать раны» мечта миллионов женщин отправляется в Рим к еще нерасторгшей брачный контракт законной жене. Она-то принимает «блудного мужа» безропотно: «И зачем ты связался с француженкой? Это же смешно!»

Но до разрыва было еще далеко — когда Катрин понимает, что ждет от Марчелло ребенка, то позволяет ему снова быть рядом. И он готов на все: переезжает в Париж, сопровождает ее в походах по магазинам, скупая вещи для их будущего ребенка. А когда родилась дочь Кьяра, Марчелло на следующее утро уже звонил жене.

«В ту ночь, когда родилась Кьяра, я не сомкнула глаз, — вспоминала Флора. — Я чувствовала его волнение. Утром он позвонил, сказал, что все хорошо. Я спросила, думая о родившейся малышке, не хочет ли он, чтобы мы развелись? «При чем тут развод…» — буркнул Марчелло и бросил трубку». В Париже же радостный отец закатил по такому поводу небывалый праздник — прохожих угощали шампанским, а он носился с радостными криками по кварталу. Кьяра стала его любимицей.

С Кьярой.

Вскоре Марчелло решился второй раз предложить Денев руку и сердце. И снова услышал отказ, а через некоторое время и вовсе был выставлен за дверь. «Наши отношения не могут больше продолжаться, — сказала ему на прощание Катрин. — Они превращаются в ненужную, скучную привычку». Это был финал: Катрин осталась в Париже с годовалой Кьярой, Марчелло уехал в Рим к Флоре и Барбаре. Мало кто знал, что изредка всемирно известный итальянский актер тайком наведывался в Париж и провожал взглядом выходивших из дома любимую женщину и дочь.

С Софи Лорен.

Но ничего бы не было — ни «Сладкой жизни», ни «Развода по-итальянски», ни других 148 картин, если бы Марчелло осуществил свою мечту и стал… архитектором. Совершенно не помышляя об актерской профессии, он поступил в Римский университет именно на эту специальность. И только как маленькое увлечение для него оставалась игра в любительском театре, где он пропадал вечерами. Ему понравилось играть с 11 лет — именно тогда в церковном приходе под руководством священника состоялся его дебют. И играл бы себе Марчелло-любитель до поры до времени, если бы однажды в театр на один из спектаклей не пришел Лукино Висконти, который тут же пригласил молодого актера к себе в профессиональный театр «Элизео». «Я до сих пор не знаю, что он такого во мне увидел», — рассказывал Мастроянни. Но дебют был успешным, и Марчелло, несмотря на непонимание родных, бросил 4-й курс университета и стал актером.

"Сладкая жизнь", режиссер Федерико Феллини.

Кстати, именно в это время он и знакомится со своей будущей женой Флорой. Ее внимание к нему было исключением из общего правила — в те годы Марчелло вовсе не пользовался бешеным успехом у женщин. Даже когда в 1950-х годах он начинает сниматься в кино, играя добродушных и простых итальянских парней, и становится достаточно популярным актером, представительницы слабого пола не спешат повиснуть у него на шее. Тогда он признавался: «Я не отношусь к числу мужчин, способных вызвать страсть, но зато произвожу впечатление надежности, и девушки пишут мне, рассказывая о своих переживаниях на любовной почве, как старшему брату». Но все меняется, когда в его жизни появляется Федерико Феллини и приглашает сняться в «Сладкой жизни».

Феллини и Мастроянни уже и до этого были знакомы, точнее, Марчелло прекрасно знала жена Федерико, Джульетта Мазина: они вместе учились в Римском университете и играли в любительском театре — уже тогда она отметила талант юноши. К тому же режиссер и актер нередко встречались в ресторанах — и тот и другой обожали вкусно поесть. «Он всегда много ел, — вспоминал Феллини. — Я обратил на это внимание, потому что чувствую естественную симпатию к людям с хорошим аппетитом. Так что впервые я обратил внимание на Марчелло, почувствовав в нем настоящего гурмана».

Марчелло Мастроянни и Федерико Феллини.

И вот эта историческая встреча, описанная чуть ли не в каждой хрестоматии: был жаркий день, и маэстро назначил встречу на пляже рядом со своей виллой. Он лежал на шезлонге под зонтиком и объяснял Марчелло: «Я должен снимать фильм, а мой продюсер Де Лаурентис хочет на главную роль Пола Ньюмена. Но он слишком уж важничает. Мне же нужен какой-нибудь неизвестный актер с заурядной внешностью. Вот я и решил пригласить тебя».

Марчелло не обиделся — он и сам всегда считал свою внешность не слишком привлекательной. Лишь с важностью поинтересовался: «Могу ли я ознакомиться со сценарием?» Приняв серьезный вид и приготовившись к чтению, Марчелло открыл врученную ему папку, в которой лежала… стопка белой бумаги, а на самом верхнем листе оказался рисунок Феллини. «На первой странице я нарисовал человека, которого ему предстояло сыграть, — каким я его видел, — смеясь, рассказывал Федерико. — Он был один в лодке посреди океана, член его свисал до самого дна, а вокруг плавали обворожительные сирены». Мастроянни, понимая, что режиссер ждет его реакции, поднимает голову и кивает: «Мне понравилась роль, я согласен». Кстати, с тех пор он больше никогда не просил Феллини показать ему сценарий.

Феллини не требовал от Марчелло знания роли, но одно условие выставил — в начале съемок сесть на диету. «Мне не важно, что это за диета, — главное, чтобы от нее был толк!» — приказал режиссер. Однажды Марчелло сказал, что знает местечко на севере Германии, где за три дня можно сбросить 10 килограммов. Услышав это, Федерико воскликнул: «Марчелло, немедленно поезжай туда! Но только на три дня!» И Марчи уехал. Вернулся он точно таким, как был. «Но я был рад, что он хотя бы не набрал вес», — шутил маэстро.

После «Сладкой жизни» Мастроянни стал первой скрипкой великого режиссера, который приглашал его играть во всех картинах — «8 с половиной», «Интервью», «Джинджер и Фред», «Город женщин»… Они стали лучшими друзьями, хотя могли не видеться месяцами, но всегда обменивались через прессу лестными друг для друга высказываниями. Только из-за Марчелло Федерико закрывал глаза на непростительный для других недостаток — курение. Режиссер, бросив эту вредную привычку, на дух не переносил, когда рядом с ним кто-то дымил сигаретой. Но о Марчи говорили, что он чиркает спичкой один раз в день, а потом прикуривает одну сигарету от другой. Он выкуривал по три пачки в день и невероятно этим гордился.

На съемках фильма "Восемь с половиной".

Уже тяжело больным, страдая от рака поджелудочной железы, Мастроянни не прекращал играть, и даже вернулся на театральную сцену, о которой в период бурной кинематографической жизни несколько подзабыл. Его последней ролью в театре стала пьеса «Последние луны», где он играл старого, одинокого человека, к которому приходит призрак его умершей жены. Только для того чтобы выйти к зрителю, Марчелло по утрам проходил изнурительные процедуры химиотерапии. И все равно не утрачивал своего жизнелюбия: «Может быть, я и стал занудой, но все равно смотрю на жизнь с оптимизмом. И синьору с белой бородой там, в небесах, говорю: не обращай на меня внимания, пусть я еще поживу!»

Но у «синьора с белой бородой» был свой сценарий, по которому сердце 72-летнего Марчелло Мастроянни остановилось рано утром 19 декабря 1996 года. В этот момент в его парижском доме рядом с ним была его дорогая Катрин Денев и их дочь Кьяра.

За свою карьеру Марчелло Мастроянни снялся в 139 фильмах, был удостоен множества профессиональных наград, в том числе и трех номинаций на «Оскар». Последний раз на «Оскар» он номинировался в 1988 году за роль в фильме Никиты Михалкова «Очи черные».

В 2006 году итальянскими кинематографистами о Марчелло Мастроянни был снят документальный фильм «Сладкая жизнь».

При подготовке текста спользована статья о Марчелло Мастроянни: «Я никогда не был гением», автор Т.Теткина

МАРЧЕЛЛО МАСТРОЯННИ: «Я ПОМНЮ, ДА, Я ПОМНЮ».

Привет, Нью-Йорк!

Нью-Йорк — это город, который мне очень нравится. Нравится его архитектура. В юности, со свойственной ей амбициозностью, я хотел стать архитектором, но потом меня захватил театр. Помню, в интервью какому-то американскому журналисту я, впервые приехав в Нью-Йорк, сказал, что Парк-Авеню по красоте можно сравнить с площадью Святого Марка. Он был шокирован. Мне же было трудно объяснить ему, что в две разные эпохи это были два исключительных примера архитектурного изящества.

Мне нравится Нью-Йорк, потому что он величествен и жалок, богат и беден. В нем есть всё. Я бы сказал, что он может быть куском Европы. В общем, он создан европейцами и африканцами, конечно. Да, нравится мне этот город. Хотелось бы сделать фильм о Нью-Йорке. Недавно я снялся там в одной картине, но получилось не бог весть что. Зато у меня остались прекрасные воспоминания о фильме (и о съемках в нем) Марко Феррери «Прощай, самец!» — он один из самых моих любимых, да и мой персонаж в нем — один из лучших, какие мне только довелось сыграть в кино.

Самое забавное (так уж мы, итальянцы, устроены) заключается в том, что я плыл по морю, когда мне позвонил Феррери и сказал: «Приезжай в Нью-Йорк. Видишь ли, должен был приехать Тоньяцци, а он не может, так что мне нужен ты…» «Но я даже не знаю, что это за фильм». — «Приезжай, вместе посмотрим…» Так что мне предстояло вдвоем с Феррери на ходу что-то лепить, импровизировать — все было придумано на месте. А в результате получился поразительный персонаж, чудесный в своей меланхолии, показавшей отчаяние бедного старого эмигранта.

Как проектируются мосты и комедии.

Я убежден: кино, как его делаем мы, — самое увлекательное, самое прекрасное занятие.

Я ничего не имею против Голливуда, но он не вписывается в мое представление об этом ремесле. И могу сказать даже так: Голливуд не вписывается в мою жизнь. Четыре или пять лет назад я решил попробовать приобщиться к американскому опыту: сняться в фильме с Ширли Мак-Лейн, Кэти Бейтс, Джессикой Тэнди — то есть с тремя «оскароносицами». Мне не понравилось. Говорю это со всем уважением к американскому кино, производящему и хорошие вещи. Но менталитет у нас и у них такой разный, очень мы далеки друг от друга. В Европе фильмы делаются совсем иначе. Может быть, потому что из-за нехватки денег и времени мы гораздо больше, активнее и свободнее импровизируем.

Так вот… мой голливудский опыт… Три недели сидели мы за столом, запершись в комнате одного нью-йоркского отеля, и изучали текст. Я не понимал, что уж там так надо изучать, тем более что речь шла о комедии, в которой тоже много импровизации и невозможно рассчитать ее всю за столом, словно это проект какого-нибудь моста. А американцам такой метод подходит.

У них четкая, досконально разработанная техника, и в их фильмах она хорошо видна.

Наш кинематограф не такой. Он больше похож на некое приключение.

А в конце дня обязательно происходит что-нибудь непредвиденное.

Голливудские обои.

Нередко, получая знаки внимания или какие-нибудь призы и премии, я задаюсь вопросом: удостоился ли я их за то, что сделал только что, сейчас, или заслужил за другие кривляния, за прежние дела? Впрочем, и с премиями устраивается своеобразная лотерея: нужно потрафить этому, этой или тому, отметить какую-то определенную страну или кинематограф. И пойди угадай, когда именно мы были лучшими лгунами.

За фильм Этторе Сколы «Необычный день» у меня была вторая номинация на «Оскар».

— Почему бы нам не смотаться на эту голливудскую церемонию? — спросил меня Этторе.

Я ответил ему, что ничегошеньки нам там не светит, но все же добавил:

— Ладно, едем, подурачимся немного в Лос-Анджелесе.

Ну вот, поехали. Я не получил премию как лучший актер, а он — как режиссер лучшего иноязычного фильма.

Нас пригласил к себе знаменитый американский режиссер Мартин Скорсезе. На стенах в его вилле не было картин: все стены были оклеены афишами итальянских фильмов. Сплошняком! Словно это не отдельные афиши, а обои! Над всем господствовал «Леопард» Висконти.

Вдруг Скорсезе спрашивает меня:

— А это что за фильм?

На абсолютно белой афише две черные закорючки: ни имени, ничего.

Я не мог себе представить, что это такое.

— Это польская афиша «Развода по-итальянски», — пояснил мне Скорсезе.

Черные закорючки оказались усиками — моими усиками — на абсолютно белом фоне.

«Обои» Скорсезе показывают нам, до какой степени американские режиссеры питаются итальянским кино, на протяжении тридцати лет державшимся в авангарде. Возьмите, к примеру, «Злые улицы» Скорсезе (обеспечившие международный успех Роберту Де Ниро и Харви Кейтелю) — аналогия с «Маменькиными сынками» Феллини сразу же бросается в глаза. Герои этой картины тоже были «маменькиными сынками», но только нью-йоркскими, американскими, а следовательно, более жестокими. Хороший режиссер — Мартин Скорсезе. Но он многим обязан нам, и не только он один. Да, я говорю это с долей тщеславия, потому что люблю мое кино.

Мифология.

Начав заниматься кинематографическим ремеслом, я почти перестал ходить в кино. Но, как и все мое поколение, я вырос на кинематографе. Волшебный зал, темный, загадочный! Луч от кинопроектора, в котором клубился сигаретный дым. Даже это было чем-то притягательным, чего сегодня уже нет. То было бегство от действительности, да нет, больше, чем бегство: в кино можно было мечтать.

Мы, мальчишки, ходили в кино почти каждый день, прихватив с собой булочку или бутерброд. В те времена на сеансе показывали сразу два фильма плюс киножурнал, плюс «Тополино»: мы уходили в три, а возвращались к ужину.

Гари Купер. Эррол Флинн. Кларк Гейбл. Тайрон Пауэр. Сколько любимчиков! Мы обожали их и, выйдя из кинотеатра, подражали их жестам. «Красные тени», Джон Уэйн с пистолетом! Мы пытались изобразить его походку.

А актрисы! Попробуй отыщи сегодня Грету Гарбо или Марлен Дитрих… Но должен признаться, что они-то мне не очень нравились. Да, я конечно, ценил их мастерство, но в таком возрасте — а мне было пятнадцать-шестнадцать лет — парень предпочитает девушку из соседнего дома: вот уж и впрямь недоступная королева.

Но были и наши звезды. Амедео Надзари! Мы очень его любили. Красавец мужчина. Кто-то называл его итальянским Эрролом Флинном, но это было не так. Я работал с ним. Какой широкой души человек! А Анна Маньяни, Альдо Фабрици… поразительные артисты… прекрасный, великолепный Тото…

Мы питали страсть к Жану Габену, Луи Жуве. Странно, потому что в том возрасте более подходящими героями были бы как раз Гари Купер или Кларк Гейбл. Французское кино было более ангажированным, но мы любили и его. И еще некоторых немецких актеров (ведь тогда выпускались фильмы совместного итальянско-германского производства). Но их имен я не помню.

А как забыть Джинджер Роджерс и Фреда Астера: это уже настоящий миф. Глядя на Фреда Астера, хотелось даже плакать, такой он был неподражаемый танцовщик!

Ну как описать прелесть тогдашнего кино? Может, нас, таких наивных, легко было очаровать, привести в восторг? Стоит вспомнить, чем было кино, — настоящий большой экран для моего поколения… Я спрашиваю себя, действует ли так же сегодняшнее кино на новые поколения? И чем является для них это «маленькое кино», то есть телевидение, которое я просто не в состоянии любить.

Однажды Феллини сказал мне: «Видишь ли, раньше мы смотрели на Мэрилин Монро, и она была гигантской, а сейчас она кажется маленькой, где-то там, у самой земли».

Марчелло Мастроянни, Джульетта Мазина, Федерико Феллини на съемках фильма "Джинджер и Фред"

А может, дело в возрасте?

Телевидение — это колоссальное изобретение. Оно показало нам, как человек высадился на Луне.

Но как его используют? Ну, знаете! До каких пор можно забавляться шоу типа: «Алло — как вас — зовут — откуда — вы — звоните? — Как — звали — человека — державшего — одну — руку — спереди — другую — сзади?» — «Наполеон». — «Браво — ты — выиграл — миллион!»

А постановки? Одна меня просто бесит: «Игры без границ», она стоит, наверное, огромных денег. Более глупых вещей я еще никогда не видел. Весь мир впал в кретинизм, сидя перед этим ящиком!

А ведь можно было бы показывать нам на домашнем экране прекрасные вещи. Иногда

Рубрики:

ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ/ Давайте просто вспомним