Жандарм взял Альфонса Габриэля за шиворот и, грубо подталкивая, отвел его к каморке, втолкнул в дверь и строго наказал:

- Смотри у меня! Не балуй! Ежели что… пощады не жди, - плотно сжав губы, он глянул на бродягу с такой неприязнью, что отцу Иеремии стало сильно не по себе.

- Господин Бауэр, я вас очень прошу, рукопри…

- Да не беспокойтесь, я его пальцем не трону, - заперев на засов дверь и брезгливо вытирая о штаны руки, буркнул жандарм. – Пусть только смирно сидит. А то хлопот от этого отребья…

- Но все же…

В любое другое время невыспавшегося Иоганна пришлось бы будить очень долго. Матушка прыскала бы ему в лицо холодной водой, трясла б за плечо, а он – знай себе – только поворачивался бы на другой бок, натягивая одеяло на голову, и дрых себе спокойно дальше. Такой уж крепкий у него был молодецкий здоровый сон. Но сейчас – не так, нет. Когда человек чем-то сильно обеспокоен, как бы его ни сморило, он выскакивает из сна тотчас, как только что-либо вокруг едва-едва изменится: шорох какой раздастся, слабый свет вдали мигнет. Так уж человек устроен, да и любая Божия тварь: когда опасно, организм сам себе сторожем служит, даже во время сна.

- Что там? – одними губами, чуть слышно, спросил Иоганн дядю. Тот даже не обернулся, приложил палец к губам: тсссс, молчи, мол. И Иоганн тоже стал прислушиваться. Явно что-то неладно было. Не так, как всегда в вечернее время. Деревенские собаки, несмотря на поздний час, истошно и истерично лаяли, словно с цепи все сорвались, где-то, через несколько дворов, загремело ведро, кто-то торопливо, громко чертыхаясь, пробежал мимо кутузки. Следом за тем раздался выстрел, не совсем рядом, чуть в стороне. В какой именно стороне - Иоганн не понял, но сообразил сразу, что это уже второй выстрел, первый-то его как раз и разбудил. А дядя, похоже, именно этого выстрела и ждал, словно сигнала какого, или знака. Он тут же нахлобучил на голову лежавшую до того на столе капелло романо и собрался к двери.

- Это убийца? – спросил Иоганн, дядя в ответ только пожал плечами. – А что мы будем теперь делать?

- Ты оставайся здесь, - велел священник. – Закройся изнутри. А я схожу, посмотрю, что происходит.

- Я с вами, - запротестовал Иоганн. – Я вас одного не оставлю.

- Кто-то должен находиться в кутузке, - наставительно заметил дядя, выходя за порог. - Господин Вальтер еще не вернулся, мы не можем оставить свой пост без разрешения.

Иоганн высунул голову за дверь. Дядя стоял уже за крыльцом и озирался по сторонам. Его силуэт тревожно чернел под качающимся газовым фонарем. Базарную площадь перебегали то и дело какие-то люди. То в одну сторону, то в другую. Кто-то метнулся к двери кутузки и выкрикнул: «Святой отец, старая Герта убита!»

- Боже мой! – ошеломлённо проговорил священник и торопливо нырнул в темноту. Иоганн мгновение помедлил, затем вернулся в кутузку, схватил лежащий в углу ломик и бросился следом за дядей. Только на крыльце чуток притормозил, плотно прикрыл дверь и, чтобы не открывалась, заложил её большим булыжником, валявшимся под окном.

- А где же господин Вальтер? – ошеломленно спросил самого себя Иоганн. – Он ведь как раз пошёл к старой Герте!

Около дома старухи, во дворе, уже толпился народ. Крестьяне испуганно оглядывались по сторонам, о чем-то оживленно судачили. Иоганн увидел несколько знакомых лиц, но дяди среди этих людей не было. В огороде, среди грядок, лежало маленькое сухонькое старушечье тельце. Не так лежало, как в гробу лежат, мирно, успокоенно: нет, повернуто на бок, и не просто повернуто, а как-то так неестественно, искривленно, ноги согнулись, скрючились, как будто сведены судорогой, одна рука прикрыла лицо. Крови не было видно совсем, но, очевидно было, что старуха умерла. Глаза ее остались открыты и стеклянно смотрели из-под ладони куда-то в сторону.

- Вы дя… отца Иеремию не видели? – схватив за рукав стоящего рядом с суровым видом крестьянина спросил Иоганн.

Тот кивнул головой в темноту:

- Там он, с господином Вальтером.

Иоганн нырнул в указанном направлении. Дядя стоял у самого дальнего, проломленного края забора, метрах в пятнадцати от места убийства Герты, о чем-то оживленно разговаривая с крестьянами.

- Доктор скоро придет? – спросил он громко, куда-то в сторону.

- Идет уже, - пробасили из темноты. – Разбудили.

- Зачем доктор? – подумал Иоганн. – Разве дядя не видит, что Герта мертва?

Он протиснулся вперед и увидел, зачем нужен был врач. В двух шагах от дяди лежал, весь в крови и без сознания (а может быть, тоже мертвый, - испуганно подумалось Иоганну) господин Вальтер. Нет, он точно был живой. Стонал так жалостно, словно был не грозой всех местных нарушителей правопорядка, старым солдатом, героем Франко-Прусской, а всего лишь маленьким мальчиком. У Иоганна от жалости сжалось горло. Кто-то склонился над жандармом и попытался вытащить из его крепко сжатых пальцев револьвер. Даже без сознания он никак не хотел с ним расставаться.

- Никак не удается, - прокряхтел тот, что тянул оружие из руки Бауэра.

- А ты из барабана пули вытряхни, - посоветовали сочувственно. – Вот ведь незадача.

- Дык уже. Вынул все. Но только одна в стволе, ее-то никак. Ишь как пальцы сжал. Не разомкнешь. Сломать запястье боюсь. Подождем доктора лучше. Только бы не пальнул в кого.

- Доктор Филипп идет, уже здесь, посторонитесь, - суетливо проговорил кто-то. Люди расступились. Дядя заметил Иоганна, но ничего не сказал ему, кивнул только головой.

Филипп, с докторским чемоданчиком, растрепанный, заспанный, с красными воспаленными глазами и трясущимися руками, в давешнем своем костюме, в котором, очевидно, и спал, весь помятый и не очень чистый, наклонился над раненым. Велел остальным отодвинуться подальше, ворот рубахи жандарма был порван, доктор откинул его, прощупал на сонной артерии пульс, оттянул пальцами веки, быстро осмотрел рану на голове – похоже, даже в состоянии жестокого похмелья Филипп не терял рассудка и понимал, что должен делать. Сильно нажав на шею жандарма около ключицы большим пальцем – другой рукой доктор ловко выхватил револьвер. Пальцы Бауэра разомкнулись и на этот раз спокойно расстались с оружием. Филипп оглянулся.

- Святой отец, подержите, - попросил он священника и протянул ему револьвер. – Похоже, Вы у нас теперь за старшего.

- Как он? – спросил отец Иеремия.

- Его хорошо стукнули по затылку, чем-то тяжелым, возможно, камнем. Но череп, слава Богу, цел. Если до утра доживет, то скорее всего оклемается. Лишь бы заражения не было. Надо аккуратно перенести его в дом и остановить кровь.

Несколько крестьян взяли раненого жандарма на руки и понесли в дом. Отец Иеремия потянул доктора в сторону - туда, где лежал труп Герты.

- Филипп, здесь уже не поможешь, но одним глазом гляньте, пожалуйста… Что тут про-изошло?

Доктор быстро осмотрел тело Герты и сказал, что на нее и жандарма, очевидно, напал один и тот же человек. У старухи на затылке кровоподтек. Очевидно, ее также ударили сзади, хоть и не так сильно. Однако, ей хватило…

- А господин Вальтер двужильный. У него мощный организм. Вероятно, он не сразу потерял сознание после удара, а успел выхватить револьвер, дважды выстрелить и даже отбежать на несколько шагов. Даже в состоянии шока стремился догнать убийцу. А тот, скорее всего, проскочил в дыру в заборе. Кстати, а убийцу поймали?

- За ним побежал Франц, - сказал отец Иеремия. – Он подошел сюда одним из первых. Надеюсь, что с ним все в порядке и он поймает преступника. Хотелось бы, чтобы люди могли спокойно спать ночью. И надо будет не забыть выпустить Альфонса Габриэля. Ясно, что он ни в чем не виноват.

- Нужно отнести тело в хладную. Давайте-давайте, помогите. Скажите Лауре, что я велел положить труп туда же, где тело Феликса. - скомандовал доктор оставшимся во дворе крестьянам. – А я пойду к господину Вальтеру. У меня впереди, похоже, очень хлопотная ночь.

Иоганн наотрез отказался возвращаться в кутузку без дяди. Священник вынужден был согласиться, потому что племянник вдруг стал ныть, что хочет побежать вслед за Францем, он просто обязан поучаствовать в поимке преступника.

- Ты еще слишком молод, - сказал отец Иеремия и, подумав, что спокойнее будет, если племянник останется под боком, не стал настаивать на возвращении его в кутузку. Тем более, что она рядом с домом жандарма – возникнет какой шум, они через окно сразу и услышат.

Дом Бауэра – снаружи небольшой и компактный, казалось, внутри был гораздо просторнее, чем можно было себе представить. Возможно, играло роль то, что, помимо небольшой кухни, комната была всего лишь одна – зато просторная и почти немеблированная. Видно было, что жандарм с любовью относится к своему жилью. Ремонт был еще не закончен, но повсюду царили порядок и чистота. Из мебели были всего лишь узкая деревянная кровать, покрытый ковром сундук в углу, стол да стул, всего лишь один – похоже, жандарм не отличался излишним гостеприимством.

Стул забрал доктор, отец Иеремия присел на сундук, всем остальным пришлось стоять. Впрочем, Филипп только и разрешил остаться священнику с Иоганном да прибежавшей спросить, не нужна ли какая помощь Марте. Марту врач заставил растопить печь, разогреть воду, а сам тем временем промыл рану на голове жандарма и начал колдовать над своим чемоданчиком: собирал из разных пакетиков порошки, смешивал их, смачивал, прикладывал к ране – короче, хлопотал, всем своим видом выражая озабоченность.

Отец Иеремия уже собрался уходить, когда жандарм вдруг перестал стонать и открыл глаза.

- Где я? – спросил он заплетающимся языком и ухватился руками за пояс.

- Дома, голубчик, дома, - успокаивающе заворковал Филипп, - лежите спокойно, вам нельзя волноваться. Будете слушаться нашего брата эскулапа – скорее на ноги встанете. Aestimo vitam unicom bonum – так говорил великий Сенека. – А раз жизнь – единственное благо, то надо о ней и как следует позаботиться.

- Где наручники? – еле выговорил жандарм.

- Да здесь же, на ремне, отстегнуть бы… Переодеться бы вам… в домашнее бы…

- Не надо! – отрезал Бауэр. – Револьвер где?

- А револьвер пока пусть у святого отца, дорогой мой, побудет. И не просите вернуть. Вот его вам сейчас никак нельзя давать. Только-только в себя пришли, не дай Бог, опять сознание потеряете, кто поручится, что вы нас всех тогда в бреду не перестреляете… Нет-нет-нет.

Жандарм застонал и попытался привстать.

- Вы не понимаете, - с трудом выговорил он. – Преступник на воле. Я ошибся. Бродяга оказался ни при чем. Я должен идти… - Бауэр попытался сесть, но побелел и рухнул без сил на подушку.

- Куда вам сейчас идти, голубчик? – всполошился доктор. – Лежите себе спокойно. Без вас теперь следствие обойдется. Святой отец теперь будет всем распоряжаться. А вы отдыхайте, дружок.

По щеке жандарма скатилась бессильная слеза.

- Скажите только одно, кто напал на вас, Вальтер? – спросил отец Иеремия.

Бауэр перевел взгляд на священника. Видно было, что ему трудно сосредоточиться и понять, о чем именно его спрашивают. Глаза жандарма то и дело начинали разъезжаться в разные стороны.

- Впрочем, не надо, не говорите, - поспешно проговорил священник. – Вам надо отдохнуть. Потом всё расскажете.

- Я увидел, что Герта лежит на земле, подошел к ней, наклонился, и тут меня ударили. Я только тень успел заметить, что мелькнула, – жандарм перевел тяжелое дыхание и продолжил. – Темно в голове. Не помню больше ничего.

- А это вы стреляли? – выскочил вперед с вопросом Иоганн.

Доктор и священник дружно шикнули на него. Было видно, что Бауэр с огромным трудом произнес и то, что они услышали. Жандарм мучительно наморщил лоб.

- Не помню, - чуть не плача, выговорил он и опять потерял сознание.

В это время за дверью раздался шум.

- Не впущу, велено никого не впускать, - громко протестовал поставленный у дверей сторожить покой больного крестьянин.

- Я убийцу поймал! Хорошая новость мертвого оживит, господин Вальтер обрадуется, вот увидишь, - возразил голос Франца. – Пропусти!

В дверь вошел широкоплечий жених Лауры. Он весь светился радостной улыбкой победителя.

- Я поймал бандита! А как господин жандарм?

- Плох, - вздохнул доктор. – А где преступник, кто он?

- Я так и знал, что не наш он. Из чужаков. Далеко не успел убежать, так как господин Вальтер ранил его в ногу. Я поймал его почти сразу. Правда, он поначалу своим ножом размахался – так с голыми руками не подойдешь сходу. Но я же был в Иностранном Легионе, - криво ухмыльнулся Франц. – Я и не с такими справлялся.

- Сейчас мне только еще одного раненого не хватало, - вздохнул доктор. – Где он? Может сам идти?

- Да что с ним сделается? Пуля слегка царапнула. Сам перевяжу, делов-то, я умею. Вы господина Вальтера, главное, на ноги поставьте. Я не люблю полицию, но он храбрый человек. Да и вообще из военных, а не просто так.

- Ну и займись сам, коли такое дело, - обрадовался доктор. – Я сейчас вколю господину Вальтеру морфин. Ему выспаться надо, а то его, даже больного, трудно в постели удержать. Чуть в себя придет, так сразу в бой… ловить… хватать…

Отец Иеремия поднялся с сундука, на котором сидел, махнул рукой племяннику и, уже выходя из дома, поинтересовался у Франца:

- А где нож чужака?

Франц вытащил из-за пазухи большой зачехленный нож и протянул его священнику. Тот снял жесткий, обтянутый кожей чехол. Это был не охотничий нож, как раньше предполагал отец Иеремия, нет. На рукоятке его был выгравирован и инкрустирован латунью широкий четырехконечный крест. Крест давно несуществующего и почти позабытого Тевтонского ордена…

- Стойте! Стойте! – раздался сзади голос Филиппа. Отец Иеремия обернулся. К нему спешил доктор. – Вот, - сказал он, протягивая священнику небольшой ключ, с продольной бороздкой и зигзагообразными краями, такие ключи недавно стали входить в моду в го-роде и назывались американскими. – Вот, возьмите, лежал на пороге. Может быть, пригодится?

(c) Оксана Аболина, (с) Игорь Маранин     Оформление обложки выпуска № 11 - (c) Вовка

При копировании любых материалов ссылка на авторов обязательна.

Продолжение