- … Ну что там с почерками? Не совпали? – Иоганн замедлил шаг и оглянулся на запыхавшегося дядю. Тот, подобрав полы сутаны, торопливо семенил следом. Уже почти совсем стемнело. Крестьяне возвращались с полевых работ по домам. Многие, проходя мимо, с любопытством оглядывались на отца Иеремию. Но никто не решился его остановить и спросить, как обстоят дела с расследованием убийства – видно же, человек торопится, не до расспросов ему досужих, успеется всё узнать.

На улице солнце зашло за высокую мельницу, и на деревню опустилась теплая летняя ночь. Где-то громко стрекотали кузнечики, рассказывая друг другу о последних новостях, в окнах домов загорался свет, а на небо, беззвучно кряхтя и ругаясь, карабкалась толстая бледная луна.

- А убийца до Себы не доберется? – спросил Иоганн, наблюдая, как жандарм вешает на дверь кутузки большой амбарный замок. – Я читал, что есть такие воровские ломики, так ими можно любой замок взломать.

Бауэр подергал замок, убедился, что он закрыт и насмешливо посмотрел на мальчишку.

- А зачем убийце к твоему Себастьяну лезть? – спросил он и, не дожидаясь ответа, развернулся и зашагал к дому Феликса.

- Ну мало ли… - развёл руками Иоганн. Впрочем, он и сам понимал, что сморозил глупость. Одно дело разъярённая убийством односельчанина толпа – успокоилась, слава Богу, а другое – расчетливый хладнокровный убийца, который, наверное, каждый шаг свой просчитывает. Иоганн поправил картуз на голове и зашагал следом за жандармом и священником.

Бледная луна светила им в спины, отчего тени впереди казались длинными и какими-то нереальными. Словно три великана идут за спиной, и тени принадлежат этим великанам – длинноногим, длинноруким, с непропорционально маленькими головами. Они уже подходили к большой усадьбе семьи Шульц – родителей Феликса, когда жандарм резко затормозил и замер, вглядываясь в темные силуэты деревьев, что росли в стороне. Великан, шедший за Бауэром, тоже замер и повернул свою маленькую голову вслед за жандармом.

- Что там? – не выдержал Иоганн.

Вслед за ним и отец Иеремия вопросительно посмотрел на своего спутника. Бауэр еще постоял несколько секунд, а затем хмуро бросил:

- Показалось… Смотрите-ка, а слуги еще не спят.

Слуги действительно не спали, расположившись на большом крыльце дома. Их было трое – кухарка, садовник и горничная, она же прачка. Впрочем, маленький, длинноносый, в помятом костюме мужичонка только именовался садовником. И лицом, и фигурой он удивительно напоминал уменьшенную копию героя картины Карла Шпицвега «Книжный червь». И на самом деле отвечал за все хозяйство семьи Шульц.

Обеим женщинам – кухарке и прачке – было далеко за пятьдесят. Женщины, однако, были крепкими, здоровыми, с деревенским румянцем на щеках и чем-то похожими друг на друга – то ли дородной фигурой, то ли манерой речи с небольшим, едва уловимым, акцентом. Стоявший между ними садовник казался утлым корабликом из поэмы Гомера, что попал между двумя могучими скалами. Иоганн унял свою буйную фантазию, но про себя решил называть кухарку Сциллой, а горничную - Харибдой.

Расположились на скамье под раскидистым старым вязом – Отец Иеремия устало вытянул ноги, а господин Вальтер достал из кармана лист бумаги и принялся аккуратно записывать показания слуг. Те стояли рядом, а Иоганн прохаживался вокруг дерева, внимательно слушая, о чем выспрашивают их жандарм со священником.

- Типун ему на язык, пьянице! – возмущенно охала Харибда. – Сказать о госпоже Шульц, что она больной притворяется!

- Горе-то какое, - причитала ей в тон Сцилла. – Да чтоб ему вино поперек горла стало! Какой он доктор после этого…

- Ну, хватит! – оборвал служанок Бауэр.

Вышло несколько грубовато, даже отец Иеремия поморщился, но жандарм не обратил на это никакого внимания.

– Значит, фрау Шульц действительно серьезно больна? – спросил он.

- Почти всю весну в кровати пролежала, - сообщила Сцилла. – Уж одних лекарств хозяин почти на пятнадцать марок выписал, а все без толку. А затем доктор сам и присоветовал: везите на воды. Вот они и собрались… не вовремя как…

Служанка снова всхлипнула и, вытащив из кармана маленький белый платочек, приня-лась утирать слезы.

- На двадцать семь, - неожиданно заявил садовник. – Ровно на двадцать семь марок лекарств. Лично в городе закупал.

Из последующего разговора выяснилось следующее. Некоторое время назад Феликс стал все чаще пропадать у чужаков. С отцом у него даже размолвка вышла, а затем и вовсе настоящий скандал, когда сын попросил крупную сумму. С какой целью и для чего слуги не знали, но отец денег не дал. Более того, грозил сына оженить, чтобы тот, наконец, остепенился. Несколько дней Феликс ходил, словно в воду опущенный, но затем заметно повеселел, а уж перед самым отъездом родителей о чем-то долго разговаривал с фрау Шульц наедине. После чего вновь запропал - то ли в лесу, то ли еще где – возвращался только ночевать, да и то не всегда. Весь вчерашний вечер он был взволнован, но однако весел и даже изволил ужинать за одним столом со слугами, пересказывая им разные веселые случаи из студенческой жизни в городе. Утром ушел рано и больше не возвращался.

- А к нему сегодня никто не заглядывал? – поинтересовался Бауэр. – Не спрашивал никто Феликса?

- Нет! – коротко ответила Харибда.

- Никого, - покачала головой Сцилла, по-прежнему всхлипывая в платочек.

- Вы их не слушайте, - вмешался садовник. – Оне обе в доме были, ничего не видали.

- Так, значит, кто-то все-таки приходил? – насторожился жандарм.

- Так точно, господин Вальтер, приходил. Точнее, приходила.

- Да кто же?! – рассердился жандарм. – Не тяни кота за хвост!

- А дочка докторова и приходила, Лаура. Утром еще. Ну не самым ранним, а часа эдак за полтора до того, как вы приблудыша кузнецовского схватили. Сначала у ворот постояла, а я как раз флигельком своим убирался – во-о-он за тем, выглянул – мнется, с ноги на ногу переступает, ну вроде как зайти не решается. Я ее окликнул, значит, а она меня о Феликсе и спросила.

- Как спросила? – быстро поинтересовался Бауэр. – Дословно рассказывай.

Длинноносый садовник почесал средним пальцем затылок и задумался.

- Феликс…нет, по имени не называла, точно помню… Сынок хозяйский дома, спрашивает. Я ей: Феликс, что ли? А она засмеялась так истеврически…

- Истерически, - не удержавшись, поправил Иоганн, и его дружно придавили тяжелыми взглядами и отец Иеремия, и господин Вальтер.

- …ну да, - легко согласился садовник, – засмеялась как ненормальная и говорит: не хватало еще второго - двух таких земля не вынесет. Земле, мол, и одного много. И пошла, пошла…

- Куда пошла? – все также быстро, не давая садовнику перескочить с одной мысли на другую, поинтересовался жандарм.

- Виноват, - развел руками садовник. – Не усмотрел. Я ж повернулся сразу и за флигель пошел. Кабы знать-то, что спрашивать будете…

Бауэр и отец Иеремия переглянулись, и над скамейкой повисло тяжелое молчание. Даже служанки прекратили всхлипывать, только в воображении Иоганна всё еще звенел истерический смех обманутой Феликсом девушки. Наконец, священник тяжело вздохнул, достал ленту и показал садовнику.

- Не припомните, - мягко спросил он. – На Лауре не было этой ленты?

- Как же не помню, - удивился тот. – Прекрасно помню. Именно она и была.

- Она повсюду ее носила, - тут же подтвердила Сцилла.

- А вот и не ее! – не согласилась Харибда. – У докторской дочки вишневая была. А эта больше малиновая.

- Да какой же она малиновая? – изумилась ее подруга. - Да вы сами посмотрите, святой отец, разве это малиновая?

Но отец Иеремия смотреть не стал, а сунул ленту обратно, и встал со скамьи.

- Проводите нас в дом, - попросил он. – Мы хотим комнату Феликса осмотреть.

Вслед за священником поднялся и жандарм, и они вместе двинулись к дому, сопровождаемые Сциллой, Харибдой и садовником с картины Карла Шпицвега.

Окна комнаты, где жил Феликс, выходили на другую сторону дома, прямо на огород и большую клумбу цветов, посаженную садовником для хозяйки. Комната была просторной, с аккуратными полочками под книги – в основном учебники и разного рода словари и справочники. Пока священник и Бауэр осматривали жилище, Иоганн подошел к полочке и провел рукой по корешкам книг. Корешки оказались пыльными, словно учебники давным-давно не интересовали Феликса. Впрочем, судя по рассказам о его бурной жизни, так оно и было. Среди книг Иоганн заприметил стопку старых французских журналов о моде Harper's Bazaar и большой латинский словарь. Словарем явно не так давно пользовались – корешок его не был пыльным - и, взяв словарь с полки, Иоганн тут же услышал грозный рык Бауэра.

- Ничего не трогать!

От неожиданности словарь выпал из рук юного сыщика, раскрылся, и из него выпорхнул сложенный вдвое бумажный листок. Иоганн нагнулся , протянул к нему руку, но тут же отдернул ее. Ничего не трогать, значит, ничего. Не маленький, понимает.

- Что это у тебя там? – Бауэр поднял с пола листок и развернул его.

В центре листка красовалась фамилия лесника с жирным черным вопросом, от которого по кругу шли тонкие стрелки к нескольким именам. Учителя, доктора, священника, Иоганна и какого-то Иштвана.

- Что это? – нахмурившись, спросил жандарм.

Отец Иеремия подошел тоже и с интересом уставился на странный список. Потом полез в карман, вытащил записку и принялся сравнивать.

- Если это писал Феликс, - произнес священник, - то и записку, получается, писал он.

- Вот же поганец! – неожиданно хмыкнул жандарм. – Значит, сам и писал. Ну, а имена эти к чему?

- В словаре, - тихо, будто сам себе, произнес отец Иеремия. – Найдены в словаре. Но кто такой Иштван?

- Так то мадьяр и есть, - пояснил Бауэр. – который у чужаков… Вы считаете эту записку важной?

В ответ священник только посмотрел на жандарма долгим задумчивым взглядом. Он явно думал о чем-то своем.

- Я посмотрю пока в столе, - не дождавшись ответа, сказал тот. – Должны же быть у него еще какие-нибудь бумаги. Вот и посмотрим, Феликс писал это или нет.

Бумаг в столе оказалась целая кипа. Среди них какие-то недописанные учебные работы, конспекты, лекции, фривольные записочки, которыми перекидываются студенты на занятиях… Так что установить истинный почерк убитого не составило никакого труда. Именно Феликс и написал записку Себастьяну, выдав себя за отца Иеремию. Что совсем уж запутало дело в глазах Иоганна. Но еще более его запутала следующая находка. В отдельном маленьком ящичке лежала расписка учителя Рудольфа в получении двухсот марок.

- Неслабая сумма! – изумленно произнес Бауэр. Он обернулся к слугам, стоявшим в дверях и спросил:

- Так вы говорите, отец отказал Феликсу в крупной сумме денег?

Сцилла и Харибда одновременно кивнули.

- А потом он беседовал с матушкой… - вставил отец Иеремия.

- Точно! – указательный палец Бауэра взметнулся вверх. – А потом он поговорил с фрау Шульц и взял деньги у нее. Вы хорошо соображаете, святой отец, вам бы в полиции работать.

- Бог каждому определяет его место, - ответил смущенный похвалой отец Иеремия. – Боюсь, стезя полицейского все же не для меня. Мое дело – таинства и молитва.

- И за убийцу вы тоже молиться будете? – хмыкнул Бауэр.

- Он такой же человек, как и все, - вздохнул отец Иеремия. – И ему сейчас куда труднее, чем остальным. Познав грех убийства, сложно остановиться. Вот за это я и буду молить Господа нашего. Чтоб остановил и вразумил.

- Странный вы человек, святой отец, - в голосе Бауэра прозвучало что-то вроде уважения. - Даже будь я верующим, за врагов своих никогда бы не молился.

Он помолчал, а потом добавил:

- А почерк-то точно Феликса. Везде одинаков. И вот еще папка тут с какими-то рисунками.

В найденной жандармом папке лежало несколько акварелей с видами холмов и множество карандашных набросков. Рисунки были талантливы – Феликс умел и любил рисовать. Вот полная мельничиха, переваливаясь, идет по деревне, неся из лавки обрез материала. Вот пастушок гонит стадо коров, а за ним следит из кустов расписанная под пиратку свинья. Молочница ругается с мужем. Мрачный мадьяр на поляне разделывает ножом кабана. Рисунок карандашный, но лужу крови вокруг Феликс раскрасил красной краской. Получилось не просто мрачно, а даже как-то не по себе от такой карандашно-кровавой картинки.

Рука Бауэра выдернула из стопки один из рисунков, и жандарм громко рассмеялся.
На рисунке была изображена полулежащая обнаженная Лаура с бокалом вина, лукаво улыбающаяся художнику.

- Он её все-таки… - последнее слово было не просто нецезурным, но еще и ужасно пошлым. Иоганн против своей воли зарделся, а священник сердито посмотрел жандарма. Под взглядом отца Иеремии тот смутился.

- Извините, святой отец, - пробормотал Бауэр. – Я же солдат все-таки. У нас такие рисунки в окопах ходили…сами знаете, война, пули, смерть. Тут поневоле грубым станешь.

Священник взял из рук жандарма рисунок и поучительным тоном произнес:

- Тут, между прочим, ничего похабного и нет. С любовью нарисовано. Все-таки художником Феликс был неплохим. Вот, кстати, смотрите…

И отец Иеремия вытащил несколько листков с изображением привидений. Иоганн с любопытством посмотрел на них и разочарованно выдохнул. Мадьяр с ножом был по-настоящему страшный, а эти… Ненатуральные какие-то привидения. Словно натянутые на что-то простыни, сквозь которые солнечный свет проходит. Неудачный рисунок.

- Вот она ваша религия, - жандарм постучал пальцем по рисунку. – Сплошные суеверия.

- Суеверия, сын мой, осуждаемы церковью, - вздохнул отец Иеремия. – Истинная вера к ним никакого отношения не имеет.

Жандарм спорить не стал, лишь пожал плечами: у вас, мол, свое мнение, а у меня свое.

Больше ничего в доме семьи Шульц найти не удалось. Когда они вышли на крыльцо, Луна спряталась за облаком, и оттого стало совсем темно. Лишь в прямоугольник открытой двери лился из дома свет, вновь делая тени длинными и нереальными.

- Вы, святой отец, хорошо соображаете, - неожиданно повторил Бауэр на прощание. – Поосторожнее что ли будьте… Жизнь она дороже правды, уж поверьте старому воину.

Помолчал и добавил:

- Темень-то какая… Может вас до дома проводить?

Отец Иеремия ничего не ответил. Лишь отрицательно покачал головой, перекрестился да двинулся с Иоганном в направлении церкви.

Луна снова выглянула – теперь она светила в лицо, и тени послушно прятались за спиной.

- Надо бы поговорить с Рудольфом, - озабоченно произнес отец Иеремия. - Но теперь завтра. Ты, наверное, проголодался? Так ведь и не пообедал сегодня…

Иоганн кивнул. Есть действительно хотелось сильно, просто раньше как-то не было времени об этом думать.

Они уже подходили к дому, когда со стороны кутузки раздался громкий крик. Даже не крик, а самый настоящий визг. Отец Иеремия и Иоганн на секунду застыли, а затем священник развернулся и торопливо зашагал обратно.

«Что-то случилось с Себой!» - мелькнуло в голове Иоганна, и юноша рванул с места, обгоняя дядю. Неужели господин Вальтер ошибся? Неужели убийца все же добрался до Себастьяна?

Выскочив на базарную площадь, юноша увидел взломанную дверь кутузки, и сердце его ухнуло в пятки. Опоздал! Понесся еще быстрее, заскочил в помещение – дверь в маленькую комнату, где держали Себастьяна, была распахнута. Он рванул ее на себя, влетел в комнату, споткнулся о рулон на полу и распластался на полу, больно ударившись о стену. В комнате никого не было. Никого. Сел, потирая ушибленный лоб, попытался сосредоточиться, сообразить куда делся Себастьян…

Снаружи послышался непонятный шум, а затем донёсся грозный рык Бауэра:

- Пошёл!

Встав, Иоганн выбрался на улицу. В бледном лунном отсвете к дверям кутузки жандарм вел бродягу Альфонса Габриэля. Тот втянул голову в плечи и, прикрывая голову рукой, пытался защититься от ударов разъяренной мельничихи, суетливо бегающей рядом.

- Что случилось? – спросил Иоганн. – Где Себа? Его убили?

- Сбежал твой Себа, - мрачно ответил жандарм. – Вот этот, мразь, сбил на двери замок, открыл каморку. Сам только далеко не ушел. Марта за поворотом схватила.

- Я от Нины шла, - тут же сообщила мельничиха, видно было, что ей очень хочется выговориться, пусть даже перед мальчишкой. - А они вдвоем как сумасшедшие из-за поворота выскакивают! Думала, украли что. Ублюдок мимо пробежал, а этого я за рубаху ухватила. Так еще, скотина, в грудь меня пихнул со всей дури…у-у-у, сволочь… Ой, святой отец, нет, вы слышали что творится? Среди белого дня людей убивают, среди… - Марта вдруг задумалась, глядя на подоспевшего отца Иеремию и закончила без эпитетов, – среди ночи на людей нападают. Головой ударилась, юбку порвала, чуть жизни не лишилась.

- В кутузку давай, чего стоишь? – Бауэр толкнул бродягу, и тот, запнувшись о порог, полетел на пол. Сел, прижался к стенке, принялся утирать кровь с рассеченной еще на улице щеки.

- Зачем вы так?! – возмутился священник, отодвигая жандарма в сторону.

- Когда эта мразь побиралась да воровала, я в окопах вшей кормил и под французскими пулями в атаку ходил, – глухо прорычал Бауэр. – Вы его пожалейте, да. Вы за него помолитесь, чтоб Господь ваш местечко ему в раю потеплее присмотрел. Пусть покается своим языком лживым, ваш Бог ему и поверит. Всё, голубчик, добегался ты у меня. Допобирался. А ну встать!

Испуганный Альфонс Габриэль поднялся с пола, поддерживаемый отцом Иеремией.

- Я, пожалуй, пойду, - раздался с улицы голос мельничихи и, подобрав порванную юбку, та быстрым шагом направилась домой.

- Выверни карманы! – скомандовал Бауэр.

Бродяга замешкался, и шагнувший к нему жандарм занес руку, чтобы наградить того оплеухой.

- Не смейте его бить! – встал между ними священник.

- Хорошо… хорошо… - немного успокаиваясь, заявил Бауэр. – Но карманы пусть вывернет. Сейчас же. Ну, это что у тебя, голубчик?

На ладони Бауэра лежал спотжетон. Монета, которую Феликс показывал чуть ли не каждому второму.

- Та-а-ак… - Бауэр улыбнулся, и улыбка его не предвещала ничего хорошего. – Вот оно, значит, как. Вот кто у Феликса кошелек украл…

- Не брал я денег! – испуганно произнес Альфонс Габриэль и повернулся к отцу Иеремии. – Святой отец, только жетон свой, что он у меня выманил. Кошелек на землю бросил, монеты рассыпались. Вот вам крест, что не убивал и денег не брал!

- Брехать вздумал, да? Ненужная старая монетка понадобилась? А золотые оставил? – Бауэр размахнулся и со всей мочи ударил бродягу по лицу. Голова того дернулась, и бродяга еще более сжался, пытаясь закрыться одной рукой от нового удара.

- Господин Бауэр! – резко сказал священник, ухватив того за локоть. – Немедленно прекратите!

Жандарм посмотрел на священника и опустил руку.

- В общем так… - произнес он. – Надо искать Себастьяна. Помяните мое слово, святой отец, они Феликса и убили. Один из мести, другой из-за денег. А с запиской мы разберемся. Как миленькие расколются, почему Феликс её написал.

Отец Иеремия ничего не успел ответить, как от распахнутых дверей донесся голос кузнеца Генриха.

- Не надо его искать, - пробасил кузнец, входя в помещение.

Посмотрел хмуро на забившегося в угол бродягу, на отца Иеремию, на взломанные двери и жандарма и добавил:

- У меня он. Только ты туда не ходи, не отдам мальчонку, хватит. И так весь перепуганный.

- Здесь я закон, - напрягся Бауэр. – Я и определяю, куда мне ходить, а куда нет. Под суд захотел? За сопротивление следствию?

Они стояли лицом к лицу – оба здоровые, высокие, плечистые – и не моргая смотрели друг на друга.

- Не отдам, - упрямо произнес кузнец. – Сколько за ущерб должен – выплачу. А сына не отдам.

И, обратившись к отцу Иеремии, произнес:

- Сын он мне, святой отец! Грешен. Всё сплетен разных боялся да думал …а-а-а, не важно это. Что было, то прошло. Мой сын и точка.

И снова взглянув на жандарма, продолжил:

- А ты лучше убийцу ищи, Себастьян тут ни причем. И этот тоже, - кузнец ткнул пальцем в бродягу. - Он за сына заступался, дружат они.

Сказав это, кузнец повернулся и хотел было выйти в дверь, но путь ему преградил Бауэр.

- Интересно ты тут распоряжаешься, Генрих. Не много ли берешь на себя? Мне еще любопытно, где ты был, когда Феликса убивали?

- Я в твои дела не лезу. – снова не отвел взгляда кузнец. - Но за ребенка теперь отвечаю, понял? Понадобится, я к Ерёмину поеду. Он мне не откажет.

- Угрожаешь?

- Предупреждаю.

Некоторое время Иоганну казалось, что они сейчас начнут драться. Бауэр положил руку на косяк двери, закрывая проход, кузнец угрюмо играл желваками – в начале спокойный, он всё больше и больше закипал, отец Иеремия перекрестился и принялся их успокаивать, но тут жандарм убрал руку и произнёс:

- Ладно, ладно… В общем так. Святой отец, посторожите бродягу. Я сейчас за замком схожу, запру его здесь, а затем с Генрихом в кузницу – поговорить-то мне с Себастьяном все одно нужно.

(c) Оксана Аболина, (с) Игорь Маранин     Оформление обложки выпуска № 10 - (c) Single

При использовании любых материалов ссылка на авторов обязательна.

Продолжение