- Это чужаки! – воскликнул Иоганн. – Всё сходится! Если это был не Франц, значит, чужаки! Они считали Феликса предателем. Они нарисовали на заборе ворону. А кто ещё мог отрубать воронам головы? Только они! И Феликсу тоже хотели отрубить, но до конца не успели, Себа пришел и помешал. Потому и два удара было алебардой, а не один, ведь они не знали, что топор не настоящий, не боевой, вот у них ничего и не вышло! – Иоганн нырнул к кроне поваленного дерева и отломил суковатую палку. Недоуменный взгляд священника не остановил его. – На всякий случай, - сказал он отцу Иеремии. – Вдруг пригодится.

Дом лесничихи был обнесен плотным высоким частоколом. Отцу Иеремии никогда прежде не доводилось здесь бывать, и он с интересом оглядывался по сторонам. Сразу же отметил про себя, что помимо широких тисовых ворот, через которые телега въехала во двор с востока, в дальнем конце северной стороны есть ещё одни, поменьше - вероятно, существовал отдельный подъезд со стороны Дюстервальде, соседней деревни, откуда в праздничные дни стекался в церковь народ. И с западной стороны тоже виднелась небольшая калитка, тропа от неё, должно быть, вела в холмы. Там, насколько было известно священнику, и вовсе безлюдно, жилье здесь никто не строил – ни реки, ни плодородной почвы – всё больше поросшие мхом скалы, и лес слишком редкий, но, по всей видимости, леснику по служебным делам приходилось бывать и за холмами, иначе зачем бы он проделал в частоколе отдельную калитку к западу?

Сам двор был обширен и заполнен всевозможными хозяйственными строениями. Светлый и ухоженный, с посыпанными мелким гравием дорожками, он окружал двухэтажный дом, оживляя это дикое место и внося в него уют. Угрюмый лес, подступивший к нему со всех сторон, шептал на неведомом языке листьев свои мрачные истории, придавая этому странному уголку цивилизации таинственность и некоторую торжественность. Небольшой плодовый сад и огород прижимались к дому с другой стороны от строений, огороженные низким заборчиком.

Ганс соскочил с телеги, стянул с нее мешок с провизией, водрузил его на плечо и, не сказав ни слова, не оглядываясь, решительно зашагал в глубину двора. Похоже, он сразу по приезде забыл о своих попутчиках.

- Отведёшь лошадь в конюшню? – спросил Мартин Иоганна, взваливая себе на спину второй мешок. Юноша вопросительно глянул на дядю.

Отец Иеремия улыбнулся и кивнул головой:

- Конечно, очень хорошо. Вряд ли мы сможем как-то иначе отблагодарить Ганса и Мартина за то, что подвезли нас. Боюсь, вот только обратно придётся пешком добираться. Я пока поговорю с Анной, а ты осмотрись, что да как.

Дверь в дом была распахнута настежь, и ставни на окнах отворены, дом выглядел бы совсем умиротворенно, даже уютно, но рядом с крыльцом отец Иеремия заметил ощеренную пасть заряженного волчьего капкана. Священник удивился и осторожно продвинулся к двери, за ней слышалось жалобное щенячье повизгивание и ровный рокот мужского добродушного баритона.

- Ты посмотри какой красавец! А какие зубы! А брыли! Ты видишь, какие брыли! А стать! Не успеешь оглянуться и с ним можно будет валить медведя! О-о, святой отец, добрый, добрый день! Вы только поглядите, кого я Анне привез! Настоящий меделян! С ним никакие призраки не страшны! – священник, войдя в парадную светлую комнату первого этажа, увидел в ней лесничиху и кузнеца Генриха, который ласково трепал обвислые уши крупного тупорылого большеголового щенка. Тот испуганно взвизгивал и пытался куснуть кузнеца за руку. Кузнец лишь добродушно посмеивался. Священник поздоровался с хозяйкой и Генрихом, Анна тут же начала хлопотать у печи.

- Это вы от призраков поставили капкан у входа? – поинтересовался отец Иеремия. – В него ведь может человек попасть. Это опасно.

- Для того и поставили, чтобы этот призрак попался, - ухмыльнулся кузнец.

- По-вашему, призрак столь материален, что его можно так просто поймать?

- Ну, если он убил собаку, то стоит предположить, что он достаточно материален.

- Призрак убил собаку?

- Да, Рекс, пёс Анны, погиб месяц назад. Его отравили. Бедняга умер в страшных мучениях. И в ту же ночь чужаки видели на холмах привидение.

- Но зачем ему убивать собаку?

- Вот уж не знаю, - усмехнулся кузнец. – Это лучше у него самого спросить. Но я думаю, что он очень даже материален. Во всяком случае, когда я поставил ловушки вокруг забора, он в одну из них сразу же угодил.

- Вы поймали привидение?

- Нет, не поймал, но испугал его основательно. Больше оно сюда не совалось.

- Расскажите об этом, - попросил отец Иеремия. И кузнец поведал ему, что после гибели собаки решил устроить ловушку: расставил за забором несколько капканов, соединил их между собой прочной нитью, поставил растяжки, а в основании капканов, под пружину, положил пистоны от гильз и насыпал черный порох. В ту же ночь кто-то полез во двор, зацепил растяжку, все капканы дружно ударили по пистонам, порох воспламенился, началась пальба. Все, конечно, проснулись, но призрака и след простыл.

- А кто первым оказался во дворе, когда сработала ловушка? – спросил священник.

Кузнец внимательно поглядел на него:

- Далеко смотрите, святой отец. Будьте осторожней. Особенно с мадьяром.

- С мадьяром?

- Да, чужаки тоже не дураки. Когда стали выяснять, что да как, оказалось, что именно мадьяра увидели во дворе первым. Народ повыскакивал, а он стоял посреди двора и махал руками, словно сказать, что хотел, но не мог. Не умеет мадьяр говорить, всё разумеет, но молчит. С той поры сюда больше никто не совался. А теперь вот граф Ерёмин подарил мне меделяна, с ним Анне не будет страшно. Это настоящий зверь, медвежатник, русской царской охоты порода. Осталось их немного, вся свора - в Гатчинском замке, но Ерёмину удалось вывезти из страны несколько псов, когда русский царь изгнал его на чужбину. И среди них – знаменитая сука Роли. Теперь она ощенилась, и скоро у Анны будет надёжный защитник, гроза всех местных медведей. А, кстати, с чем вы пожаловали, святой отец?

Отец Иеремия замялся. Он не ожидал встретить кузнеца у лесничихи. Теперь ему первому предстояло рассказать неприятную новость Генриху.

- Я вынужден вам сообщить очень неприятное известие, - извиняющимся голосом произнес священник. – Дело в том, что Феликс, сын старосты, убит… его убили в кузнице сегодня утром. И подозрение падает на вашего подмастерье Себастьяна, именно его застали на месте преступления. Но я не думаю, что Себастьян убийца, - поспешно добавил отец Иеремия. – Чтобы ему помочь, мне надо во всём разобраться. Я приехал поговорить с Анной. А на обратном пути, если позволите, я побеседую с вами, Генрих.

- Тааааак, - мрачно протянул кузнец и опустил щенка на пол. – Я как чувствовал, что что-то случится…

На сосновом полене стояла миска с похлёбкой. Рядом примостился один из чужаков – приземистый, коренастый, с густыми чёрными бровями – и торопливо поедал варево деревянной ложкой. Волосы незнакомца были коротко острижены, лицо изъедено оспинами, а слева, над ухом болезнь оставила голую безволосую проплешину. Издали он напоминал бродячую собаку, которой неожиданно бросили кость.

- Добрый день! – поздоровался Иоганн, но ответа не услышал.

Чужак лишь настороженно зыркнул на него из-под чёрных бровей и отвернулся.

Они находились на заднем дворе, за большим сараем. У стены сарая сложена была большая поленница, а дальше – за забором – начинались поросшие лесом холмы. По двору, за небольшой загородкой, не спеша, бродили куры, охотясь на пшеничные зерна и зазевавшихся червяков, да привалился к забору покосившийся короб отхожего места. Видать, чужаки для себя его и ставили. Иоганн еще раз посмотрел на отвернувшегося незнакомца и хотел было уже идти дальше, как услышал за своей спиной чей-то простуженный голос:

- Не говорит он.

Юноша обернулся и обнаружил, что к нему незаметно подошел Мартин. Один их тех двоих, что подвезли их с дядей до хозяйства лесничего. Подошёл, поставил на землю ведро – точно с таким же отец Иеремия отправлял Иоганна поить привязанного на лугу бычка – и с любопытством посмотрел на юного сыщика. То ли из-за своей одежды, то ли по какой иной причине, но пока они ехали, Мартин казался Иоганну значительно старше. Только теперь юноша разглядел, что чужак если и старше его, то не больше, чем на пару лет.

- Совсем не говорит? – спросил он.

- Понимать понимает, а говорить не говорит, - уточнил Мартин. – Он из мадьяров, нездешний. Может, поэтому?

- У нас в Леменграуене грек один есть, - сообщил Иоганн по давней своей привычке подбирать всякому явлению пару. – По бумажке торгуется. Пишет свою цену, затем покупатель свою - и так, пока не договорятся. Говорят, у него за год одних карандашей целая коробка уходит.

- Это какой грек? – заинтересовался Мартин. – Не старьевщик ли, у которого лавка возле водокачки? У Северного проезда?

Иоганн удивлённо посмотрел на своего нового знакомого.

- А ты откуда знаешь?

- Так я напротив этой лавки живу!

Новость о том, что они с Мартином земляки удивила Иоганна безмерно. До этого чужаки виделись ему чуть ли не выходцами с экзотических Андаманских островов, о которых как-то рассказывал учитель Рудольф. Пусть и не такими чёрными, как андаманцы, но зато почти дикарями. А тут, оказывается, они жили с этим Мартином чуть ли не по соседству и даже, возможно, встречались – вон и общего знакомого с первых слов нашли. И в старых заброшенных укреплениях, что остались на северной окраине города, возможно, виделись – там все мальчишки лазят, несмотря на запреты родителей. Район, конечно, неспокойный. За водокачкой обитает одна беднота, клошары, как выражается на свой манер maman. Узкие улочки, маленькие домишки, слепленные чуть ли не из мусора, грязь, вонь и вечный запах перегара, которым несет, кажется, ото всех и каждого.

- А ты где живешь? – поинтересовался Мартин.

- Апфельштрассе, - ответил Иоганн. – Рядом с парком, ну с той стороны, где статуя Оттона Великого.

- Из богатеньких, значит, - презрительно сплюнув, произнес Мартин.

Яблочная улица действительно была самым престижным местом в городе. Тихий центр с аккуратными усадьбами богатых горожан, вылизанной мостовой и цветущими садами. И о том, что он там живет, Иоганн всегда сообщал с гордостью, а тут… Неожиданно для самого себя юноша смутился и начал сбивчиво объяснять, что живут они там не в своем доме, а, снимая квартиру, и только лишь потому, что maman преподает детям богачей французский. Получилось путано и неубедительно. Но презрительное выражение с лица Мартина исчезло, тот лишь вздохнул завистливо и коротко бросил:

- Повезло! - и почти тут же добавил: - А Ганс, это брат мой, всё не может устроиться. Один раз садовником взяли, да какой из него садовник? Через месяц выгнали. Всё случайными заработками перебивались. То в лавке какой товар поможешь разгрузить, то за лошадьми присмотреть, то ещё что…

Мадьяр торопливо закончил есть, облизал ложку и засунул её за голенище сапога. Встал, угрюмо посмотрел на мальчишек из-под густых бровей, и тут Иоганн заметил на его руке татуировку. Одного взгляда хватило, чтобы понять – на руке незнакомца выколот силуэт вороны. Тот это тоже понял, одёрнул рукав рубахи и быстро прошёл мимо стоявших рядом Иоганна и Мартина.

- Так и ходит в одиночку, - едва незнакомец скрылся за углом сарая, проворчал Мартин. – Все гуртом живем, а этот даже жрёт один. Сам готовит, сам по холмам ходит. Почему его благословила Чёрная Ворона? - удивлённо пожал он плечами.

- Кто благословил? – тут же ухватился за непонятную фразу Иоганн.

Чем неожиданно смутил своего собеседника. Однако, замявшись, новый знакомый тут же открыто улыбнулся и спросил:

- Так ты Иоганн? А я Мартин, - и протянул раскрытой ладонью руку.

Иоганн пожал её, скрепляя знакомство. Открытая улыбка ровесника понравилась ему своей искренностью.

- Слушай, Йоги, - урезал имя нового приятеля Мартин. – Вы ведь насчет убийства Феликса приехали, так?

- Ну…

- Дело дохлое… Не сыщете вы убийцу.

- Это почему? – насторожился Иоганн.

- Не человек его прибрал, понимаешь? А, куда тебе…. Давай так. Ты хоть и на Апфельштрассе живешь, а чую – свой парень. В общем…

Чужак на секунду задумался, словно решал сообщать Иоганну нечто важное или нет. Затем сорвал травинку и, жуя кончик, внимательно посмотрел на юного сыщика.

- Я тебе начистоту всё скажу… Меня Ганс послал сюда выведать, что вам об убийстве известно. А я думаю, чего тут церемонии тайные разводить? Давай уговор, а? Чего вам интересно – я расскажу. А ты мне, чего тебе известно, идёт?

Теперь задумался Иоганн. С одной стороны, ему нравилась открытость Мартина. Не стал тайком выведывать, честно признался, что на разведку послали. И обмен предлагает – вдруг он что-то нужное знает? Феликс ведь у чужаков часто бывал. А с другой… Было такое понятие, как тайна следствия. Иоганн о нём читал. А ну как эти чужаки – не Мартин с Гансом, а вот хотя бы этот угрюмый мадьяр – сами Феликса и убили? А ты им всё выложи…

- А почему это мы убийцу не найдём? – спросил Иоганн, чтобы оттянуть решение.

Но Мартин ему такого шанса не дал.

- Так ты согласен на обмен?

- Согласен, - выдохнул сыщик.

- Тогда пошли, - кивнул Мартин и, развернувшись, направился за сарай, в сторону дома лесничихи.

Иоганн поспешил за ним, гадая, что же такого хочет показать ему этот странный парень, утверждающий, что Феликса убил вовсе не человек. Если бы в этот момент юноша оглянулся, он бы увидел, что из-за поленицы вышел хмурый мадьяр, похожий на дворовую собаку, и проводил их долгим угрюмым взглядом.

- А как вы вообще узнали, что я здесь, святой отец? – удивлённо спросил кузнец. – Я ведь и сам не думал-не гадал, что нынче вернусь в деревню. Намеревался с утречка податься. Только вот предчувствие нехорошее было, стронуло с места. Зудело весь день что-то в груди... Сердце противно ныло… Думал, к погоде, ан нет. Вот ведь какое дело случилось, подумайте только, э-эх! – он горестно ударил кулаком по скамье. Щенок, взвизгнув, испуганно отпрыгнул в угол, но никто не обратил на него внимания. – И сон… мне такой страшный сон приснился, что я лежу, а надо мной ворона кружит… кружит…

- Дело в том, - перебил его отец Иеремия, что я вовсе не с вами пришёл повидаться, Генрих. – Мне нужно поговорить с Анной. И с вами тоже, конечно, - поспешил добавить он. - Но если вы собираетесь домой, то лучше если мы на обратном пути побеседуем.

- А какое отношение к убийству имеет Анна? Пора уже отстать от неё! – возмутился кузнец. – Мало того, что Бауэр на нее убийство мужа навешивал, сколько ей, бедняжке, вытерпеть пришлось! А ведь могли и засудить – хорошо, граф Ерёмин заступился.

- Нет-нет, Анна совершенно ни при чем, - торопливо сказал отец Иеремия, - ее никто ничуть не подозревает в убийстве Феликса. Но понимаете ли, Генрих, когда человек живет на отшибе, он видит жизнь деревни как бы со стороны, какие-то вещи, на которые местный не обратит ни малейшего внимания, могут броситься ему в глаза, и он скорее заметит то, что другие не увидят. Да и Феликс ведь бывал тут частенько… - при этих словах кузнец насупился и недовольно и сердито задышал. – Кроме того, наш жандарм поручил мне собрать почерка всех жителей деревни и округи. Я пока не могу сказать, для чего это нужно, но не поможете ли мне с этим, Генрих, пока я разговариваю с Анной? Вот несколько листов бумаги и карандаш. Обойдите чужаков, пожалуйста. И если хотите помочь Себастьяну, то не пропустите, пожалуйста, никого.

- Я так понимаю, что мой почерк и Анны вам тоже нужен? – спросил Генрих и длинными размашистыми загогулинами на одном из листов вывел: «Себастьян не виноват». – достаточно?- спросил он и исподлобья глянул на священника. Острая S была смазана по краям, и сразу было видно, что почерк на записке к Себастьяну был совершенно иной.

- Да, этого довольно, - кивнул отец Иеремия. – Анна, вы напишите то же самое, но своей рукой.

Лесничиха подошла к столу, неуверенно взяла карандаш и медленно, коряво, печатными буквами написала ту же фразу, что кузнец. Почерк значительно различался. Священник забрал обе бумажки и тихонько подтолкнул кузнеца к выходу:

- Не пропустите никого, Генрих. Это очень важно. Кто-то убил Феликса и очень заинтересован в том, чтобы свалить вину на вашего подмастерье. Помогите мальчику, чем сможете. Там мой племянник Иоганн, скажите ему, чтобы не уходил со двора – обратно мы отправимся вместе с вами. Надеюсь, разговор с Анной не займёт много времени?

Кузнец вышел. Отец Иеремия повернулся к лесничихе и попросил её сесть. Пару минут он собирался с мыслями, думая о том, что ему следует спросить в первую очередь. И наконец решился.

- Этот вопрос я вынужден задавать каждому, так что давайте начнем с него, чтобы не возвращаться. Где вы были , Анна, сегодня утром, до полудня?

- Дома, святой отец. Я никуда не выхожу со двора. Я ужасно боюсь привидений, но мёртвые головы – гораздо страшнее. Пока Рекса не убили, я ещё бродила с ним неподалёку, а в последние недели – никуда. Страшно мне. Хорошо, чужаки у меня поселились, с ними меньше боязно, но всё равно - у них вход отдельный, со двора, прямо на второй этаж, а я тут одна. По ночам мне очень страшно, святой отец, хоть и капкан ставлю у двери, и окна запираю ставнями, а прямо будто холод в доме поселился могильный. Знаете, что мне думается? Это муж ко мне рвется, потому как душа его не успокоилась с миром, не найден убийца… и я думаю, он хочет меня о чем-то предупредить. Но я страшусь призраков. Даже если это дух моего мужа.

Щенок после ухода кузнеца, поджав хвост, забился в угол, но храбро подтявкивал и на свою новую хозяйку, и на гостя. Анна цыкнула на пса, но он не замолчал, а зашелся громким щенячьим лаем.

- А кто еще был дома в это время? – повысив голос, чтобы его можно было услышать за непрекращающимся тявканьем, спросил священник.

- Да никого, - ответила лесничиха, - Все, как всегда, разбежались. Чужаки с утра каждый день уходят к холмам. Обычно мадьяр до полудня остается, но сегодня не было и его. Ушел совсем рано. Одной мне совсем боязно оставаться. Мадьяр хоть и страшный, и дикий, но я к нему уже привыкла – все-таки живая душа.

- А что это за мёртвые головы вы упомянули? Те, что страшнее привидений?

- Вороньи головы.

- Вороньи?

- Ох, не спрашивайте меня об этом, святой отец, не надо! Я очень-очень боюсь. Чужаки вам расскажут, они больше знают.

Отец Иеремия был несколько удивлен. Он мало знал Анну, лесничиха нечасто появлялась в деревне, а в храме и того реже. Прежде она закупала пару раз в месяц продукты в торговой лавке, а перед этим останавливалась у молочницы Нины, живущей на краю деревни, узнать, какие в деревне новости и слухи. Сейчас закупками занимались чужаки. Немного знал отец Иеремия о характере Анны. Она представлялась ему замкнутой, малообщительной, но сильной, волевой и трезво мыслящей женщиной, способной справиться и с житейскими невзгодами, а, если понадобится, то и с диким лесным зверем. Поэтому то, что она все время возвращалась к разговору о том, как напугана, настораживало его, казалось ему почти невероятным.

- А Генрих давно приехал? – как бы между прочим заметил отец Иеремия.

- Да где-то с час назад, может.

- Странно, что я не видел, как он проехал мимо. Я довольно долго находился в кузнице.

- А он не через Рабеншлюхт, он через Дюстервальде добирался. Генрих никогда не ездит в город по прямой дороге. Он всегда заезжает ко мне, пообедает да дальше в путь отправляется. Он очень добрый, заботливый такой. Как Карл мой погиб, всё старается мне помочь, по хозяйству порой подсобит. Люди много лишнего болтают, а чего – сами не знают, вы их не слушайте .

- А до смерти мужа кузнец здесь появлялся?

- Да, но реже, чаще Карл к нему ездил, они были дружны, иногда охотились вместе, Генрих чинил нам капканы. Муж вообще-то был нелюдим. Он вырос здесь, в глуши, без отца. Тот погиб, пока Карл был ещё маленьким. Говорят, сорвался со скалы. Никто не знает, зачем он там лазил. Но Карл в последнее время тоже часто уходил в холмы и что-то там искал.

- А чужаки тоже заняты поисками в холмах?

- Да! А как вы догадались? – удивлённо спросила Анна. Отец Иеремия вздохнул:

- Просто не представляю, что они ещё здесь могут делать. Не говорили, что именно их интересует?

- Знаки какие-то. Они не любят об этом рассказывать.

- А кто у них старший?

- Трудно сказать, сначала среди них был еще один, студент, он ими руководил. Но вскоре куда-то уехал по делам и больше не возвращался. Иногда им что-то знаками показывает мадьяр. Они его слушают и боятся. Но я не понимаю.

- А как чужаки вас нашли?

- Да Генрих и привел их. Сказал, что люди, дескать, добрые, поживут, помогут по хозяйству, за постой будут платить. Мне ведь поначалу туго пришлось, как муж погиб. Хорошо, что дом у нас свой, наследственный, предки Карла здесь с пятнадцатого века живут. Но без денег такое хозяйство поднять сложно. Думала, даже продать придется. Надо было платить судебные издержки. Слава Богу, граф Ерёмин помог.

- Вы хорошо знаете графа?

- Не очень, видела пару раз, приезжал поохотиться. За меня перед ним Генрих словечко замолвил.

- А Генрих его откуда знает?

- Да работу какую-то делает для графа. Вы у самого Генриха и спросите.

Щенок давно устал лаять и теперь обиженно поскуливал. Анна погладила его по голове и он заворчал, затем плюхнулся на пол и подставил ей белое брюхо.

- Может, его покормить? – спросил отец Иеремия. Он был рад, что Анна успокоилась и стала отвечать на вопросы без страха и напряжения. Еще несколько минут назад она вся была, как будто сведённая судорогой, а сейчас разговорилась и, кажется, была даже довольна.

- Да ничего, пёс подождет, - отозвалась лесничиха. – А вот беда – как же я вам-то обеда не предложила. Совсем одичала в глуши.

- Нет-нет, ничего не надо, мы с Иоганном очень заняты и сразу пойдем, лишь только выясним, что нам надо, - ответил отец Иеремия, - Ещё несколько вопросов осталось. Скажите, Анна, вы хорошо знали Феликса? Может быть, слышали что необычное о его отношениях с сельчанами?

- Да знаю то же, что и все. Мало кто его любил – уж больно характер был едкий. Но к женскому сердцу Феликс имел ключик. Посмотреть только было, как за ним толстуха Нина увивалась – ни стыда, ни совести. Говорят, она даже раз поцеловала Феликса на глазах Йоахима. Ох, он ей потом всыпал в хлеву горячих. А мельничиха Марта – даром, что вдова, и уж за сорок, а тоже бегала за ним, задирая подол. Ох, бесстыжие!

- Анна, а что у Феликса был роман с Лаурой? Вы об этом что-нибудь знаете?

- Хотите узнать, мог ли убить Феликса жених Лауры – Франц? Отчего же не мог? Мог! Он с войны пришел, а на войне люди быстро учатся не ценить чужую жизнь. Если он узнал, что Лаура была беременна…

- А она была беременна? – странно, но отец Иеремия был уверен, что ни разу на исповеди ни Лаура, ни доктор не говорили ничего подобного.

- Как же не была? Еще как была. И ребеночка извела во чреве. А доктор, конечно, не скажет, он будет дочь выгораживать. Вот он-то наверняка знает, кто убийца…

- Но учитель тоже отрицал, что Феликс был любов… дружил с Лаурой.

- Рудольф? Да он самовлюблён, как павлин. Он мог ничего и не знать про своего любимого ученика. Ему хоть в ухо кричи, а он слышит только то, что сам хочет слышать.

- Может быть, вы и правы, - пробормотал отец Иеремия. – Надо будет с этим разобраться. А за вами Феликс не пытался ухаживать, когда приходил к чужакам?

- Как не пытался? Пытался! – самодовольно подбоченилась лесничиха. От былых ее страхов не осталось и следа. На щеках заиграл румянец. Отец Иеремия был рад, что выпроводил кузнеца из дома, потому что при нем Анна, конечно, так не разоткровенничалась бы. – Я думаю, он не столько к чужакам приходил, сколько ко мне. Цветы приносил, несколько раз дарил украшения. Но перед кем мне тут красоваться? Перед чужаками? Кто-то вот Генриху сказал, что в меня Ганс влюблен. Как мне было трудно его разубедить. До чего все-таки люди злые. Напридумывают – потом поди отмойся. А Феликсу я дала от ворот поворот.

- А был для этого повод? – осторожно поинтересовался священник.

- Да как не было? Был, конечно. Это случилось неделю назад. Феликс уже с чужаками в холмы не ходил, но ко мне заглядывал каждый день. Вопросы все задавал. Но это днем. А тут – ночь. Просыпаюсь, от шума за окном. Приоткрыла чуток ставень и обомлела прямо – на меня лицо круглое, белое смотрит. Глаза в глаза. Пока я сообразила, что это не призрак, а Феликс, сколько страху натерпелась. Я его тогда и выгнала со двора, бесстыдника. Велела больше не являться. Я честная женщина, а не какая-то беспутная шлюха!

- А как Феликс объяснил своё поведение?

- О-о-о, да он очень глупо оправдывался. Дескать, он понять хочет, откуда привидение появляется. Зачем же для этого лезть ко мне в дом, правда? Не я ведь тут как призрак разгуливаю по ночам…

Анна еще раз ласково потрепала щенка, он обрадовался тому, что на него обратили внимание, присел и напустил на пол лужу. Пока Анна вытирала за ним, отец Иеремия обдумывал ее слова. Похоже, здесь все верили в то, что призрак реально существует. Может быть, страхи Анны и чужаков не так уж безосновательны? И связан ли загадочный призрак с убийством Феликса? Да и не только Феликса, но, пожалуй, и лесничего Карла тоже.

- Анна, вы сказали, что Феликс задавал вам вопросы. О чем?

- Ну, он спрашивал о бумагах мужа. О тех, что достались ему от предков. Они здесь живут с пятнадцатого века, муж очень этим гордился. Понимаете, святой отец, муж перед смертью много занимался этими бумагами. Ему очень хотелось их перевести. Они были написаны на латыни, старинным почерком. И он обратился для перевода к учителю, тот начал переводить, но не закончил. Вот у него, по всей видимости, эти бумаги Феликс и увидел. А увидев, заинтересовался.

- Так они у Рудольфа?

- Нет, как мне известно, учитель имел только один лист перевода. Феликс забрал его у Рудольфа, показывал мне и спрашивал, где хранится оригинал. А я ничего об этом не знаю.

- Может быть, Карл показывал рукопись также и доктору? Филипп ведь тоже знает латынь.

- Нет, этого быть не могло, - коротко отрезала Анна и поджала губы.

- А дома рукопись не может храниться?

- Не думаю, святой отец. Уж как меня пытался упрятать за решетку Бауэр, все перерыл во время обыска. Он даже нашел несколько золотых под половицей, Карл их туда, видно, припрятал на черный день. Бауэр еще злился, что недостаточно улик против меня и грозился… грозился, что найдет доказательства, что это я убила мужа. Если бы не Ерёмин, плохо бы мне пришлось. Уж кому-кому, а графу я по гроб жизни благодарна. Я не знаю, почему Бауэр меня так ненавидит. Если бы не упёрся рогом, что я убийца – глядишь, и нашли бы настоящего злодея.

- А Карла как убили? – осторожно спросил священник.

Лесничиха смахнула с ресниц невидимую слезинку:

- Да топором голубя моего зарубили! Прямиком по горлу. Враз был убит. Он тогда с холмов возвращался в последний раз… И кому только его смерть могла понадобиться?

Отец Иеремия не успел ответить. В дверь вошел кузнец с пачкой исписанных листов бумаги.

- Ну вот, все и готово, - добродушно пророкотал он. – Собрал все подписи. Только не сумел от мадьяра добиться. Говорить с ним – никакого толку. То ли не понимает, что хочешь втолковать ему, то ли вид делает. А вы все уже узнали, что собирались, святой отец?

- Да, в общем, мне все понятно, - ответил священник. – только вот еще скажите, Анна, это не ваша лента? – он показал ей лоскуток, найденный утром Иоганном в лесу.

Лесничиха взяла ленту в руки, внимательно ее осмотрела и отрицательно покачала голо-вой.

- Ну тогда всё. Генрих, надо найти Иоганна и тогда, если вы готовы, мы можем отправляться в путь. Кстати, очень хотелось бы видеть вас обоих завтра утром на службе в храме.

(c) Оксана Аболина, (с) Игорь Маранин     Оформление обложки выпуска № 7 - (c) Single

При копировании любых материалов ссылка на авторов обязательна.

Продолжение