• МУХу (этнографические консультации на тему жизни в Германии, советы по топонимике, исторические справки, рекламная иллюстрация, кроме того спецобложка для Особых глав);


• Single (тестирование, первичная редакторская правка уже готового к публикации варианта, обложка и эмблемы, генерирование идей, а также продолжительная моральная поддержка авторов);


• Sonjе (намыливание ушей авторам накануне публикации, вторичная редакторская правка уже готового к публикации варианта)


• Флетчу да Винчи, Большому Пингвину и Добродушному Мизантропу (замечательная талантливая рекламная акция френдов, резко поднявшая настроение обессиленным авторам)


• Сергею Ерёмину (периодический PR детектива в своём блоге, кроме того, работа в качестве прототипа одного из героев)


• всем приславшим фотографии ворон - многие из них пригодятся для оформления "Убийства в Рабеншлюхт"

К тому моменту, как в коридоре резко и протяжно взвыл звонок, в моем лексиконе вообще не осталось приличных слов. Только редкостные заковыристые буквосочетания – по три, по четыре, по пять штук в ряд. Их было настолько много, что мне чудилось – еще немного и взорвусь, если не выплесну их наружу. Но приходилось терпеть, заткнув их шомполом здравого смысла в глотку – в углу кухни сидел, съежившись, соседский Васька. Загнать его в свою комнату мне мешала сопливая интеллигентская слабохарактерность. Жалко было, засранца. Братан перед тем, как уйти в путягу *, сообщил ему потрясающую для неокрепшего детского невротического сознания новость - что с кладбища, которое видно из окон нашей квартиры, приползают покойнички, они, дескать, проникают сквозь невидимые щели, когда никого нет дома, и утаскивают с собой в могилы маленьких детей. Я ожесточённо драила плиту и думала все, что я скажу Севастьяну, Васькиному братану, когда он заявится. И плевать, что он меня слушать не будет, а только осклабится в кривой дурацкой ухмылке. Так и хочется всегда вмазать половой тряпкой по этой идиотской роже. Но – чёрт побери! – у нас в стране демократия. И для дебилов, к сожалению, тоже. Только тронь придурка – мамаша расплещется, как море широко, по родной русской речи. А застревать на коммунальной кухне, выясняя с ней отношения - да ещё чего, обойдётся! Только помимо демократии у нас всё же есть еще свобода слова. Так что, много хороших слов услышит Васькин братан сегодня. И пусть мамаша только что вякнет – буду я тогда нянчиться с перепуганным до полусмерти недомерком, как же! Сама пущай с ним сидит, пока садик на карантине.

Но напуганный Васька – это совсем не беда ещё. Это так, маленький довесочек ко всем прочим радостям. Вы и вообразить не сумеете, как начался мой сегодняшний день. Разумеется, не сможете. У современного горожанина – про деревенских разговор вообще не идет - воображалки не больше, чем извилин у курицы. Кстати, а это интересно: сколько у курицы извилин? Я уж, было, собралась лезть в холодильник проверить, но вспомнила: а-а-а, в последние годы кур продают лишь безголовых. Черт побери, ну что это такое? Поветрие прямо: мода на безголовость даже на кур переметнулась. Ну и шут с ними.

Да, так вот. Утро мое началось, как всегда, в два часа дня… А сейчас пять. И уже столько всего случилось. Самое скверное – винт сдох. На этот раз окончательно и бесповоротно. Вздохнул в последний раз и, не дождавшись, пока я сниму с него хоть какую инфу, окочурился. А я-то уж, дура, тянула-тянула-дотянула, надо было раньше думать. Неделя работы – псу под хвост. Да-да, тому самому соседскому Хану-засранцу, за которым хозяйка не убрала и на работу унеслась, она, видите ли, опаздывает – а Петрович в эту лепешку вляпался. И ладно бы скандал устроил – мол, кто у нас в квартире дежурный. Я бы ему сказала насчет дежурного. Все бы сказала. Но он же разнес дерьмо по всей квартире. А убирать-то все-таки мне. И это уже два. Потому что – раз, это был винт, не забывайте о нем. И где деньги доставать на новый – убей Бог, не знаю. Жалкая тыща, но уже по три раза у всех денег переодолжено. А сегодня сдавать корректуру – ага, выйдет у них газета без опоздания, как же. Короче, три – это то, что хоть никто этого еще не знает, - а я теперь без работы. И сидеть на бобах для меня сейчас – мечта розового идиота. Потому что кроме безголовой курицы у меня в холодильнике ничего нет, и в ближайшее время не предвидится. А еще четыре – пока я со всем этим разбиралась, - не заметила, что у меня труба на батарее лопнула. И озеро разлилось на полкомнаты. Паркет – словно Парнас – дыбом встал. А пять – это то, что ввинченную вчера в ванной лампочку кто-то ночью опять на перегоревшую поменял, а меняет у нас их в квартире дежурный. Но фиг они от меня третью на этой неделе дождутся. Все же устрою я им вечером головомойку на коммунальной кухне. И все скажу, все поведаю, что думаю. А шесть – это Васька, который сидит, ноет, дрожит от страха и думать не дает. А мне сейчас очень крепко подумать надо, как выкрутиться с деньгами. И где халтуру найти хотя б на ближайшие дни. И чтоб при этом денег в кредит хоть пару тыщ на винт кинули. И не надули бы – ха! Где теперь в хаосе развивающегося капитализма такое найдешь? Вот удивительно – почему у народа если и есть на что воображение, то исключительно на то, как надуть ближнего своего, а потом сбегать в церковь, свечку для очистки совести поставить, и - с новыми силами – вперед, и с песнями, в атаку на нищих лохов, обремененных семьями. Меня, слава Богу, эта радость миновала – хоть за себя только отвечаю. От моей глупости, кроме меня, любимой, никто голодать не будет.

И вот - звонок. Перебрав в уме всех, кто мог придти в такое время, мягко говоря – неурочное, прихожу к выводу, что только соседи снизу. По поводу протечки. Водопроводчик не мог. Он никогда не приходит в тот же день, что вызывали. А значит, я делаю решительную зверскую рожу, сжимаю для острастки в кулаке самый длинный хозяйственный нож, и иду, страшно цыкнув зубом на увязавшегося хвостом Ваську, открывать. Но он, сукин сын, все равно предпочитает идти за мной следом, чем сидеть в одиночестве. Я с ножом и зверской рожей предпочтительней гипотетических покойников. Дурак ты дурак, Васька, когда ты поймешь, что страшнее человека, нет ни зверя, ни нечисти?

Открываю дверь, а там…