Портрет аутиста. Кэти Миллер – краски разума

Художница считает, что аутизм помог ей полностью сосредоточиться на искусстве

Кэти Миллер – одна из немногих женщин с диагнозом «аутизм». Кроме того, Кэти – прекрасный художник. Ни разу в жизни она не ходила на свидание, и у нее большие трудности при общении с новыми людьми. Несмотря на это, аутизм, с её точки зрения, скорее преимущество, чем недостаток.

Несколько лет Кэти Миллер, 27 летняя художница из города Парктон штата Мериленд, который находится в 30 милях от Балтимора, черпала вдохновение в новорожденных. Она упрашивала друзей, членов семьи и соседей позволить ей сфотографировать их малюток, чтобы нарисовать точные и детальные портреты малышей. Такая работа отнимала много времени, и Кэти писала себе на стенах напоминания о том, что нужно есть и делать перерывы. «Я настолько сфокусирована на том, что я делаю, что не понимаю, что голодна или мне нужно воспользоваться уборной. Лишь через некоторое время я понимаю, что мои мышцы затекли от долгого нахождения в одной позе», – объясняет Кэти.

Этот невероятный энтузиазм – не просто проявление упорной творческой натуры. Восемь лет назад Миллер поставили диагноз – аутизм. Он представляет собой неврологическое расстройство развития, которое влияет на способность к общению и взаимодействию с другими людьми. Ее длительное беспрерывное рисование – это один из видов повторяющегося поведения, типичного для формы высокофункционального аутизма, которая называется синдром Аспергера. (Американская психиатрическая ассоциация предложила отказаться от термина «синдром Аспергера» в качестве отдельного диагноза и включить его в более широкое понятие «расстройство аутистического спектра».) Миллер может испытывать очень сильное напряжение во время любой повседневной беседы: ей трудно подобрать слова и уловить смысл даже самых очевидных жестов, таких как улыбки и нахмуренные брови.

Но самое удивительное в аутизме Кэти – это то, что он был вообще диагностирован. Почти 80% из полутора миллионов американцев с аутизмом – мужчины, это расстройство обычно ассоциируют с мальчиками, женщинам очень редко ставят такой диагноз. «Девочки лучше справляются с преодолением своего аутизма, возможно потому, что их способности к общению заведомо лучше, или же причиной может быть их умение поддерживать социальный комфорт», – объясняет Саймон Барон-Коэн, руководитель Исследовательского центра аутизма в Кембриджском университете (и, по невероятному совпадению, двоюродный брат комедийного актера Саши Барон- Коэна). Другими словами, проще выявить проблему у мальчика, который помнит статистику бейсбольных игр за последние 50 лет. Гораздо сложнее поставить диагноз девочке, аутизм которой проявляется в тщательном прорисовывании картин или в сложностях с контактом глазами. «Специалистам сложнее поставить диагноз женщинам», – заключает Барон-Коэн.

Кэти росла сначала во Флориде, а затем в Калифорнии, в это время родители принимали проявления аутизма за странности взрослеющего художника. И в какой-то степени это было именно так. Она могла потратить целый день на перерисовывание книжных иллюстраций. «Я потеряю форму, если не смогу точно нарисовать что-то», – отвечает Кэти. Но чем старше она становилась, тем больше она углублялась в рисование. Взволнованные родители водили ее по специалистам. Один из них диагностировал обсессивно-компульсивное расстройство, другой назвал это депрессией. Но никто из психологов не проник в глубокий и уединенный мир Кэти.
«Мы никогда даже и не слышали о синдроме Аспергера», – говорит Джим Миллер, отец девушки, вышедший на пенсию инженер в компании Интел. Кэти подала документы в Институт-колледж искусств штата Мериленд, где получила степени бакалавра и магистра изобразительных искусств, а затем начала изучать свои симптомы в Интернете и пришла к выводу, что у нее может быть аутизм. Она представила результаты своих поисков нейропсихологу, который подтвердил ее опасения. «Узнать, что на самом деле со мной происходит, было настоящим облегчением», – говорит Кэти.

Внешне Кэти выглядит, как обычная девушка 20 с небольшим лет, хотя ее вкусы в одежде (блестящие очки, ярко-желтые ботинки) говорят о необычном восприятии мира. И несмотря на это, пока вы не войдете в ее комнату, декорированную ярко-голубыми коврами, кислотно-зеленым креслом и сиреневым диваном, не понятно, что Миллер настолько привязана к кричащим цветам. «То, что я аутист, очень повлияло на мое восприятие окружающего мира, а оно, в свою очередь, повлияло на мое творчество», – говорит она. «Я замечаю в цветах, форме и фактуре то, чего не видят другие люди».

Ее поразительные способности к рисованию, невероятная фотографическая точность изображения может также относиться к аутизму. Доктора не могут дать конкретного ответа почему, но люди с аутизмом часто очень талантливы в математике, музыке или наделены даром художника. Многие эксперты связывают это со склонностью к навязчивому и повторяющемуся поведению, которая характерна для людей с расстройствами аутистического спектра – они занимаются тем, что им нравится, зачастую тщательнее и дольше, чем другие дети.

«Я обязана своим картинам целью всей моей жизни, – объясняет Миллер. – У меня было что-то вроде природной склонности, но главное – это трудолюбие, интерес и драйв. Я не рисовала невероятные вещи, будучи ребенком. Но я рисовала, рисовала и снова рисовала. Я делала это очень настойчиво и упорно».

Ее аутизм связан с чрезмерной чувствительностью к различным стимулам, что приводит к так называемому «стиммингу» (самостимулирующим движениям) – раскачиванию взад и вперед или, например, мычанию. Слишком громкий музыкальный автомат, переполненный ресторан, даже легкий запах с ресторанной кухни может вызвать приступ паники, слезы или рвоту.

«Когда я слышу громкий звук, мне приходится закрывать уши руками, потому что это очень больно», – говорит Кэти.

Она всегда готова к самому худшему сценарию, так что при ней всегда большие наушники, которыми пользуются строители для шумоизоляции. Как только Кэти надевает их, она переносится из хаотичного и шумного места в тишину и покой. Также она носит с собой ярко-голубую ткань, надушенную терпким ароматом жасмина, спасаясь этим от запаха рыбы или дыма. Даже продолжительный контакт глазами вызывает у Кэти сильный дискомфорт. Разговаривая с другими людьми, она рефлекторно берет в руку мягкого пластикового динозавра – одну из ее многочисленных «игрушек для стимминга» и сжимает его, пока не сможет сфокусироваться.

Мир колледжа, как и мир арт-галерей, где она теперь поселилась, для нее представляется сложным запутанным лабиринтом, где ей тяжело ориентироваться. «Нейротипики» (жаргонный термин, обозначающих обычных с неврологической точки зрения людей) «любят общение по вечерам, шумные компании, бары, вечеринки» – говорит она. Все вышеперечисленное приводит Кэти в состояние дискомфорта. Если друг, при встрече с ней, улыбается, она иногда не понимает, как реагировать на такое выражение доброжелательности. «Я не вижу разницы между добрым и злым выражением лица» – вздыхает Кэти. И, несмотря на ее типичную американскую красоту, она остается одинокой, потому что не понимает значения взглядов или языка тела, который обычно предшествует знакомству с противоположным полом.

«Когда я говорю людям, что даже на свидания не хожу, они обычно восклицают: «Но ты же такая красивая и талантливая!» Но мне кажется, что встречаться с кем-то – это что-то вроде волшебства, которое доступно другим людям».

Тем не менее, Миллер удается вести очень насыщенную социальную жизнь – она принимает активное участие в зарождающемся движении аутистов за свои права. Она сторонник движения за «неврологическое разнообразие», согласно которому, аутизм – это не болезнь, которую нужно вылечить, а просто иное восприятие мира, разновидность интеллекта. Для кого-то аутизм – это нежелательный дефект в сложной системе соединений головного мозга, но сторонники этого движения утверждают, что многие успешные и творческие люди были аутистами. (Билла Гейтса и Альберта Эйнштейна к ним часто причисляют, хотя ни тому, ни другому не был поставлен такой диагноза.) Исходя из этого, аутистам нужна помощь в развитии, а не изоляция и лечение.

«У меня нет аутизма – я аутистка. Вы ведь не говорите, что у вас есть женский пол, вы просто скажете, что вы женщина», – объясняет Кэти, когда убирается в гараже у родителей, который она переоборудовала в студию. В последние годы она перестала рисовать новорожденных. Сейчас она рисует детей в возрасте от 2 до 4 лет, которые выглядят достаточно взрослыми, странно-привлекательными, но все равно юными и беззащитными. Рассматривая одну из своих картин, наклонив голову, она говорит: «Полагаю, можно сказать, что я вижу в них саму себя».