О соперничестве
Притча от Дарьи Овсянкиной

Однажды сказала внучка бабушке:

— Бабушка, я буду бороться за свою любовь. Я не отдам его просто так. Не опущу руки, не сдамся без боя!

— Внученька, знаешь ли ты такую игру, когда надо бегать вокруг стульев, которых заведомо на один меньше, чем играющих; а когда закончится музыка, успеть занять стул первым? Внученька, ты ведь играешь именно в эту игру, когда пытаешься «бороться». Зачем же бегать вдвоём, а то и втроём вокруг одного стула, пытаясь перехитрить соперниц и занять его первым, смеша окружающих, злясь и нервничая? Оглянись вокруг — возле стенки стоят много других незанятых стульев. Ты же уже взрослая, внученька, пора перестать играть в детские игры.

_-_-_-_-_-_-_-_-_-_-_-_-_

Жадная лисица
Притча неизвестного происхождения

Лисица рано утром вылезла из своей норы. Солнце только всходило, и отбрасываемая от неё тень была огромной.

Посмотрев на неё, лисица подумала: «Какая я всё-таки большая! На завтрак мне, пожалуй, нужно целого верблюда».

Утвердившись в этой мысли, она отправилась на поиски верблюда. Неожиданно перед ней выскочил заяц и пустился наутёк. Лисица пренебрежительно взглянула в его сторону и побежала дальше.

Солнце поднялось выше, и тень, падающая от лисы, стала меньше. Лиса остановилась, внимательно посмотрела на неё и решила, что верблюда она, пожалуй, не съест за один раз, и ей хватило бы и барашка. Она почувствовала нестерпимый голод.

Неожиданно дорогу перебежала стайка куропаток. Но лиса, утвердившись в мысли, что ей на завтрак нужен целый баран, даже не обратила на них внимания.

Солнце поднялось выше, и лиса с удивлением смотрела на свою уже совсем маленькую тень. Она вспомнила зайца, который утром выскочил у неё из-под ног, и очень пожалела, что не погналась за ним.

Через некоторое время тень совсем исчезла. Лиса вспомнила куропаток, которые перебегали ей дорогу, и облизнулась. Злая на себя и на весь мир, голодная и растерянная, она стала гоняться за мышами.

_-_-_-_-_-_-_-_-_-_

Милостыня
Притча от Ивана Тургенева

Вблизи большого города, по широкой проезжей дороге шёл старый, больной человек. Он шатался на ходу; его исхудалые ноги, путаясь, волочась и спотыкаясь, ступали тяжко и слабо, словно чужие; одежда на нём висела лохмотьями; непокрытая голова падала на грудь… Он изнемогал.

Он присел на придорожный камень, наклонился вперёд, облокотился, закрыл лицо обеими руками, и сквозь искривленные пальцы закапали слёзы на сухую, седую пыль.

Он вспоминал…

Вспоминал он, как и он был некогда здоров и богат, и как он здоровье истратил, а богатство роздал другим, друзьям и недругам… И вот теперь у него нет куска хлеба, и все его покинули, друзья ещё раньше врагов… Неужели ж ему унизиться до того, чтобы просить милостыню? И горько ему было на сердце и стыдно.

А слёзы всё капали да капали, пестря седую пыль.

Вдруг он услышал, что кто-то зовёт его по имени; он поднял усталую голову — и увидал перед собою незнакомца. Лицо спокойное и важное, но не строгое; глаза не лучистые, а светлые; взор пронзительный, но не злой.

— Ты всё своё богатство роздал, — послышался ровный голос. — Но ведь ты не жалеешь о том, что добро делал?

— Не жалею, — ответил со вздохом старик, — только вот умираю я теперь.

— И не было бы на свете нищих, которые к тебе протягивали руку, — продолжал незнакомец, — не над кем было бы тебе показать свою добродетель, не мог бы ты упражняться в ней?

Старик ничего не ответил и задумался.

— Так и ты теперь не гордись, бедняк, — заговорил опять незнакомец, — ступай, протягивай руку, доставь и ты другим добрым людям возможность показать на деле, что они добры.

Старик встрепенулся, вскинул глазами, но незнакомец уже исчез; а вдали на дороге показался прохожий. Старик подошёл к нему и протянул руку. Этот прохожий отвернулся с суровым видом и не дал ничего.

Но за ним шёл другой — и тот подал старику малую милостыню. И старик купил себе на данные гроши хлеба. И сладок показался ему выпрошенный кусок, и не было стыда у него на сердце, а напротив: его осенила тихая радость.