У шамана вовсе не три руки. С четырьмя вообще бы попал впросак. У него военные башмаки, нараспашку мир, за спиной рюкзак, производство странностей в голове, для которых нужен отдельный том. Иногда он даже не человек: то драконом носится, то котом. И котом, конечно, удобней спать, а драконом легче летать ему. Понастроят всякого, вашу мать, неудобно крыльям, не по уму.

У шамана третьего глаза нет. Не открылся, может, ещё пока. Но такие грозы в его окне, и такие взбитые облака, что смеёшься: я же их украду, на шнурок повешу, пускай висят. Да пускай, - хохочет весёлый дух, - да бери хоть десять, хоть пятьдесят. Нарисуем, сделаем, сотворим, только ты об этом, смотри, молчок. И легко не верить в календари, и восьмёрка клонится на бочок.

Иногда бывают шаману сны, как, дороги длинный клинок точа, из-за гор, с подветренной стороны, из теней приходит беда-печаль. А во сне шаман сильно стар и сед. И сидит в пещере, и жжёт костёр. Прячет травы звонкие в свой кисет, озорную косточку - прорастёт, золотой закат - королевский дар, малахит да ягодку янтаря.
—Заходи, беда, посидим, беда. Так ли ты ужасна, как говорят? Заходи давай, посидим давай. Не садись туда, где вода текла. Помоги, опять же, собрать дрова, и валяй, рассказывай, как дела. Про дела детей, про дела отцов.

А беда действительно говорит, и почти светлеет беда лицом, и ползут откуда-то изнутри непрощённый враг, невозможный страх, метастазы, жадность, болезнь и зло.
— Всё сгорает, милая, на кострах, плотным дымом стелется и золой.

У шамана есть миллион костров (иногда он ворон и чистит клюв): и кому-то доктор звонит - здоров, а кому-то пишет любовь: люблю. У шамана время не-перемен, амулет баншИ, борода раджи. Из своих сновидческих Ойкумен он впадает в город, и город жив. То анонс у города, то аншлаг, то сума у города, то тюрьма. И я рву на ниточки белый флаг, потому что очень просил шаман.

© Резная Свирель