Этель и Юлиус  Розенберги после оглашения обвинительного приговора.

 

См также Еврейские пираты, шпионы, авантюристы: Эйхман, Скорцени и Моссад

и ЕВРЕЙСКИЕ ПИРАТЫ, ШПИОНЫ, АВАНТЮРИСТЫ: ЕВРЕЙСКАЯ АТОМНАЯ БОМБА

http://www.rubezh.eu/Zeitung/2007/03/17.htm

 

(продолжение)

Ядерные шпионы

В начале ХХ века ученые спокойно занимались исследованиями в области радиоактивности. Они свободно обменивались информацией, выступали с докладами на международных конференциях, наперебой спешили опубликовать данные о новых открытиях в научных журналах. Удивительный мир атома оставался монопольным достоянием физиков, и, казалось, он никак не мог привлечь внимания разведчиков...

В конце 1938 года удалось зафиксировать явление распада атомов урана при бомбардировке их нейтронами. Расчеты показывали, что распад должен сопровождаться выделением энергии, которая на единицу массы в два-три миллиона раз превосходит количество энергии, выделяемой при сгорании каменного угля, нефти или пороха. Было высказано предположение, что при наличии достаточно большой массы урана распад может принять форму взрыва колоссальной силы.

Вслед за этим свободная публикация материалов сменилась молчанием в отношении работ и открытий, касавшихся деления атомов. Одним из инициаторов засекречивания исследований в области атомной энергии был венгерский ученый Лео Сцилард, переселившийся в Америку из Европы в годы фашизма. По его инициативе Альберт Эйнштейн написал письмо президенту Рузвельту, в котором указал на возможность появления бомбы нового типа на основе атомной энергии, которая должна обладать огромной разрушительной силой, и высказал опасение, что фашистская Германия может первой создать такую бомбу. В связи с этим ученые просили у правительства материальной помощи на ускорение исследований.

Была введена строгая цензура на научные публикации, в печати запрещалось употреблять даже выражение «атомная энергия». Именно на этот факт обратили внимание начальник научно-технической разведки Леонид Квасников и нью-йоркский резидент Гайк Овакимян.

Имея подтверждающие данные резидента об исчезновении на Западе публикаций по урановой проблеме, Квасников инициировал посылку директивы резидентурам в США, Англии, Франции и Германии начать поиск научных центров, где могут вестись исследования по созданию атомного оружия, а также обеспечить получение оттуда достоверной развединформации.

Сначала пришел ответ из Германии: в донесении говорилось о том, что возле Пенемюнде в засекреченном исследовательском центре немцы разрабатывают дистанционно управляемые снаряды (ФАУ-1 и ФАУ-2), способные нести большой взрывной заряд. В сентябре 1941 года пришла информация из Лондона. Это были ценнейшие материалы, в которых очень кратко сообщалось содержание представленного Черчиллю особо секретного доклада «Уранового комитета», а также информация о том, что идея создания сверхмощного оружия приобрела вполне реальные очертания.

Досконально изучив разведывательные данные из Лондона, Квасников доложил информацию Берии. Первая реакция наркома была отрицательной: это, мол, «деза», нацеленная на отвлечение материальных, людских и научных ресурсов от удовлетворения насущных потребностей фронта.

Ни за что бы не сносить головы Леониду Романовичу, если бы за него не заступился начальник разведки П. Фитин. И все же Берия не оценил колоссальный успех разведчиков в Лондоне и счел разведданные дезинформацией.

Через некоторое время после этого на имя Сталина пришло письмо от ученого-физика Г. Флерова, открывшего еще до войны вместе с К. Петржаком спонтанное деление ядер урана. Он писал вождю: «Одной ядерной бомбы достаточно для полного уничтожения Москвы или Берлина, в зависимости от того, в чьих руках бомба будет находиться… Государство, первым осуществившее ядерную бомбу, сможет диктовать миру свои условия».

В апреле 1942 года Г. Флеров направляет второе письмо на имя Сталина: «Это мое письмо последнее, после которого я, как ученый, складываю оружие, и буду ждать, когда удастся решить атомную задачу в Германии, Англии или США. Результаты будут настолько огромны и ошеломительны, что будет не до того, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили подобные работы...»

Когда все аргументы сошлись в один пакет, Берия все же согласился доложить об этом Сталину. Подготовить записку было поручено Квасникову. Убедительные данные, полученные разведкой, побудили Сталина принять решение о развертывании работ по созданию советской атомной бомбы.

В феврале 1943 года было подписано распоряжение по Академии наук СССР о создании лаборатории № 2 под руководством И.В. Курчатова. Тогда же Игорь Васильевич вызвал в Москву Ю. Харитона, И. Кикоина, Я. Зельдовича и Г. Флерова. Они начали работу по организации новой отрасли промышленности с невиданными доселе сооружениями и производственными технологиями.

Самые впечатляющие результаты были получены евреями в физике -  в  создании  ядерного  щита СССР. Ядерный щит был, разумеется, плодом коллективного гения  советских ученых. Сахаров, человек хорошо разбирающийся в  происхождении  ядерного оружия, писал о двух конкурирующих научных группах, созданных еще Берией Л. П., возглавлявшим до 1953 г. всю проблему «бомбы».  В  первой  группе работали Харитон Ю. Б., Зельдович Я. Б., Сахаров А. Д., Альтшулер Л.  В.  и др. Министерские работники между собой называли первую  группу  «Израиль», а вторую - «Египет», имея в виду малую во второй группе  еврейскую прослойку. Столовую для научных работников  и  начальства  они  называли «синагогой». Атомная проблема находилась в ведении Первого Главного Управления (ПГУ) при Совмине СССР,  переименованного  впоследствии  в Министерство среднего машиностроения. Шефом ПГУ был  еврей  Ванников  Б.  Л., генерал-полковник, трижды Герой Соц. Труда. 

В это же время президент США Ф. Рузвельт и премьер Англии У. Черчилль договорились о планах совместного создания ядерного оружия и обмене научной информацией по этой проблеме. Работы над атомной бомбой в США стали проводиться под общим кодовым названием «Манхэттенский проект», а в Англии – «Тьюб Эллойз».  Белый дом принял решение об ассигновании крупных финансовых средств на свой проект, англичане же, которые вели войну с Германией, не могли позволить себе этого и вскоре поняли, что им одним не осилить создание собственной атомной бомбы.

Главными объектами «Манхэттенского проекта» являлись Хэнфордский и Ок-Риджский заводы, а также Лос-Аламосская лаборатория в штате Нью-Мексико. Именно там разрабатывались конструкция атомной бомбы и технологический процесс ее изготовления. Здесь больше всего боялись проникновения шпионов, особенно агентов нацистской Германии. Поэтому конспирация и меры безопасности были самые суровые.  Стена величайшей секретности оказалась весьма эффективной, и надо сказать, что ни одной разведке мира, кроме советской, не удалось проникнуть за ее пределы.

Советская разведка буквально с первых дней создания чудовищного вида оружия получала все сведения, которые необходимы были стране. Как только Советский Союз приступил к разработке отечественной атомной бомбы, ответственным по линии разведки за добывание атомной информации был назначен Л.Р. Квасников. К выполнению этой операции были допущены лишь несколько человек. В центральном аппарате разведки – начальник разведки П.М. Фитин, его заместитель Г.Б.  Овакимян, Л.Р. Квасников и переводчик английского языка Е.М. Потапова; в нью-йоркской резидентуре – резидент В.М. Зарубин, сотрудники С.М. Семенов, А.С.  Феклисов и А.А. Яцков; в лондонской резидентуре – руководитель А.В. Горский и его помощник В.Б. Барковский.

Всего по линии внешней разведки НКВД в операции «Энормоз» были задействованы 14 особо ценных агентов из числа иностранных граждан.

В их числе, как полагают, были – всемирно известный ученый-физик Клаус Фукс, супруги Розенберг, впоследствии казненные на электрическом стуле, а также агенты-нелегалы Леонтина и Моррис Коэны. В ходе всей операции, длившейся несколько лет, советские разведчики добыли огромное, без преувеличения, количество секретных документов общим объемом 12 тысяч листов.

Советские ученые, работавшие над созданием атомной бомбы в Лаборатории №2, получая многочисленные сведения и даже готовые результаты дорогостоящих опытов, не могли предположить, что заслуга во всем этом принадлежит советской научно-технической разведке. Они считали, что сведения поступают к ним из каких-то научно-исследовательских центров страны, параллельно работающих по проблеме.

Свою первую атомную бомбу американцы взорвали 16 июля 1945 года. В это время в Потсдаме проходила конференция глав правительств трех держав. Получивший из Вашингтона шифрованную телеграмму с закодированной фразой «Роды прошли удачно», президент Трумэн, внезапно почувствовавший себя властелином мира, решил сообщить Сталину о создании в США нового оружия. Цель такой его откровенности была ясна:

Штаты любили вести переговоры «с позиции силы». Но Сталин, к удивлению Трумэна, не проявил к этому сообщению никакого интереса.

Трумэн не мог себе представить, что Сталин давно уже все знал о разработках и поспешных приготовлениях американцев к испытанию первой атомной бомбы. Знал он и о леденящих душу заявлениях заместителя госсекретаря США Джозефа Грю: «Если что-либо может быть вполне определенным в этом мире, так это будущая война между СССР и США». Еще более циничным оказалось выступление руководителя «Манхэттенского проекта» генерала Лесли Гровса: «Главное назначение нашего проекта – покорить русских».

Через три недели после этого торжества, 6 и 9 августа 1945 года, американцы сбросили на японские города Хиросиму и Нагасаки две атомные бомбы. В Пентагоне было всеобщее ликование: «Первые! Русские могут создать такое мощное оружие не раньше чем через десять лет...» И вот уже на сверхсекретных картах Пентагона появляется первая атомная мишень, столица Советского Союза, потом – Северная Пальмира. Для удара по Москве планировалось восемь бомб, по Ленинграду – семь.

Когда о результатах атомных бомбардировок доложили Сталину, он впервые осознал, какую чудовищную, разрушительную силу представляет новое оружие, и сказал Молотову: «Располагая ядерным оружием в достаточном количестве, США обязательно воспользуются им, чтобы навсегда покончить с СССР. Но если мы тоже создадим его в ближайшее время, они подумают, стоит ли им применять эту «штучку» против нас».

Бомбы, сброшенные на японские города, придали немыслимое ускорение советскому атомному проекту. Несмотря на послевоенные трудности, связанные с восстановлением народного хозяйства, в стране начали создаваться и перепрофилироваться специальные институты, КБ и заводы, ускоренными темпами стали разрабатываться урановые месторождения.

А тем временем в Пентагоне, упивавшемся атомной монополией, составлялся план «Троян», по которому предусматривалось нанесение атомных ударов по семидесяти советским целям, в том числе по таким крупным городам, как Москва, Ленинград, Горький, Свердловск, Пермь, Баку, Тбилиси и другие. Ядерное нападение на СССР, по данным разведки, планировалось на первый день 1950 года, но до этого дело не дошло: ядерный пыл в Вашингтоне был охлажден произведенным в СССР 29 августа 1949 года взрывом первой отечественной атомной бомбы.

Оценивая роль внешней разведки в ее создании, следует иметь в виду, что бомбу делала не разведка, а ученые и специалисты, разработавшие в невероятно сложных условиях, не сравнимых с условиями в США, где были собраны лучшие физики со всего света. Разведывательная информация по атомной проблеме являлась для советских ученых подсобным материалом, она попадала на благотворную почву. С помощью разведданных научно-исследовательские работы по урану начались в СССР раньше и продвигались гораздо быстрее, чем это было бы без ее материалов. А существенный выигрыш во времени был тогда жизненно необходим, ибо атомный шантаж и «холодная война» готовы были перерасти в «горячую» атомную войну.

В заключение следует отметить, что спустя десятилетия после описанных событий Указом Президента Российской Федерации звание Героя России было присуждено Владимиру Барковскому, Леониду Квасникову, Александру Феклисову и Анатолию Яцкову. Чуть позже этого высокого звания был также удостоен бывший гражданин США, принятый в 60-е годы ХХ века в советское гражданство, Моррис Коэн.

29 октяб­ря 1949 года - был подписан Указ о награждении большой группы ученых, инженеров, военных, отличившихся в создании первой советской атомной бомбы. Игорь Курчатов, Юлий Харитон, Яков Зельдович и еще несколько человек получили звания Героев Социалистического Труда Яков Зельдович и Юлий Харитон, ученые-евреи, были среди тех, кто создал первую советскую атомную бомбу и получил за это достижение высшую награду страны. Морис и Леонтина Коэн. раз­ведчики-евреи, были среди тех, кто передавал из Соединенных Штатов в Советский Союз секретные сведе­ния, ускорившие создание советской А-бомбы (см. «Алеф», NN 822-823). За этот подвиг они полу­чили в конце концов двадцать лет тюрьмы, забвение при жизни и лишь посмер­тное уважение.

Необходимы были полевые испытания Великий полководец Великой Отечественной мар­шал Г.К.Жуков в 1954 году был первым заместителем министра обороны СССР. И за готовность армии к войне отвечал именно он. Маршал полагал - и спра­ведливо, - что к возможной атомной войне армия не готова, потому что солдаты никогда не ню­хали «атомного пороха».

В июле 1954 года Жуков отдал приказ: провести в районе армейского полигона вблизи от станции Тоцкое очередные войсковые учения с привлечением пе­хоты, артиллерии, бронетанковых войск, авиации. В ходе учений отработать ведение военных действий на территории противника при условии использования (нами, кстати, а не противником) атомного оружия. С каковой целью взорвать в районе учений атомную бомбу и посмотреть, что получится. Тысячи ничего не подозревавших советских молодых ребят получили смертельное облучение, одни из них умерли вскоре, другие остались инвалидами на всю жизнь.

По идее, хорошо бы поместить в эпицентр некото­рое количество живой силы противника, но за неиме­нием...

В СССР в те годы все еще сидели в лагерях десятки тысяч бывших вражеских солдат. И кроме них сидели не успевшие выйти «враги народа». Не говоря об уголовниках. На­рода, на котором можно было испытать разрушающую силу атомного взрыва, хватало В своих знаме­нитых мемуарах маршал Жуков об этом эпизоде своей военной биографии вообще умолчал. То ли секрет­ность помешала, то ли не видел в испытании ничего, достойного описания.

Супруги Розенберг

Мир не знал имен этой супружеской пары до тех пор, пока Юлиус и Этель Розенберги не были разоблачены, а затем казнены на электрическом стуле как шпионы. Получив доступ к строго охраняемым тайнам Лос-Аламоса, где в конце второй мировой войны была изготовлена первая атомная бомба, они передали ее секрет советской разведке и поплатились за это жизнью.

Юлиус и Этель Розенберги были детьми евреев-эмигрантов, покинувших Россию в поисках лучшей жизни. Оба родились в Нью-Йорке. Став самостоятельными людьми, они решили оказать помощь родине своих отцов, продав сверхсекретную информацию агентам советской разведки.

Но существует и другая точка зрения. Утверждают, что двое американцев сами стали жертвами коммунистического заговора, попав в умело расставленные сети.

Естественно, что Манхеттенский проэкт находился «под колпаком» ФБР. Прослушивались телефонные разговоры, радиосообщения. В декабре 1946 года криптоаналитик Мередит добрался до радиограммы исключительной важности. Нью-йоркская резидентура передавала в Москву список ученых, занятых проектом «Манхэттен». Все они именовались псевдонимами.

Советскую разведку подвела самонадеянность: она слишком верила в надежность своего шифра.

Однажды, когда Нью-Йорк сообщал Москве о сестре Клауса Фукса, то за неимением у нее псевдонима вынужденно назвали ее подлинное имя.

А далее, изрядно потрудившись, ФБР раскрыло и арестовало почти всю атомную резидентуру, помогавшую Советскому Союзу…

К тому же в сентябре 1945 года шифровальщик советского военного атташе в Оттаве И. Гузенко изменил Родине и передал канадским властям много секретных документов. В одном из них были имена Клауса Фукса и его сестры Кристель, проживающей тогда в Кембридже.

Следствие ФБР в 1946 году установило, что в дом Кристель трижды приходил мужчина, интересовавшийся ее братом. При этом, поскольку ее не было дома, описание незнакомца дважды давала служанка.

Но Голда не выдала ни Кристель, ни служанка. Его сдала предательница Елизавета Бентли. Голда арестовали. На допросе он назвал имя человека, дававшего ему документы по разработке атомной бомбы, - Клаус Фукс.

В первых числах сентября 1949 года, когда Фукс уже трудился в Англии, его арестовала английская контрразведка МI-5.

Супругов Розенберг добровольно сдал родной брат Этель Дэвид Гринглэсс.

Юлиуса взяли под стражу 11 июля 1950 года, а Этель - 11 августа в зале суда.

В 1951 году жюри присяжных признало виновными супругов Розенберг, Г. Голда, М. Собелла. Спустя несколько дней судья объявил решение. Этель и Юлиус Розенберги были приговорены к смертной казни, Голд и Собелл получили по 30 лет тюремного заключения, а Д. Гринглэсс - 15 лет.

Самое чудовищно-безжалостное и несправедливое наказание американская фемида вынесла Этель и Юлиусу Розенбергам. Фактически роль Этель в организации заключалась в том, что она, машинистка-профессионал, перепечатывала даваемые ей рукописи, не понимая их содержания.

А дело было так:

В мае 1950 года ФБР арестовало советского шпиона Гарри Голда. В ходе следствия выяснилось, что разведчик однажды встречался с Гринглассом. Но идти на смертную казнь рабочему не захотелось. И Грингласс начал давать показания против близких родственников.   Грингласс «сознался», что передал своим родственникам - Юлиусу и Этель Розенбергам чертежи установки, на которой он работал по проекту. Более того, по его словам, на измену его подбил Юлиус, который хотел заработать денег и «помочь союзнику» (подразумевая СССР). В конечном итоге Розенбергов задержали и предъявили обвинение в попытке украсть для СССР чертежи атомной бомбы. Показания Грингласса были поразительно детальными. Например, он заявил суду, что Этель Розенберг печатала донесения в Москву на машинке «Ремингтон», а затем ее муж отсылал шифровки в СССР.   Как рассказал по прошествии почти полувека Грингласс, эти «детали» были придуманы им вместе с помощником прокурора. Затем они стали главным свидетельством против подсудимых: сами они ничего не рассказывали и утверждали, что абсолютно невиновны. «В деле фигурировали донесения, отпечатанные на машинке. Кто-то же должен был их напечать. И я сказал, что это сделала моя сестра», -заявил Грингласс.  

Апелляцию, отсрочку исполнения приговора отклонили. 19 июня 1953 года Этель и Юлиус были казнены на электрическом стуле в тюрьме Синг-Синг. Перед смертью им предоставили право обняться и поцеловать друг друга.

 

 

19 июня 1953 года в 20 часов 6 минут оператор подал ток и 1900 вольт убили Юлиуса Розенберга. В 20 часов 12 минут то же самое произошло с Этель.  

Супруги Розенберг, казненные в США 48 лет назад за шпионаж в пользу СССР, были невиновны. Спустя почти полвека главный свидетель по их делу, Дэвид Грингласс признался, что оговорил сестру.   Он заявил, что «немного сожалеет» о содеянном, но зато ему удалось спасти от электрического стула себя и жену.   Спустя 48 лет Дэвид Грингласс, брат казненной за шпионаж в пользу СССР Этель Розенберг признался, что оболгал свою сестру в суде.

Дэвид - брат Этель - освободился в 1960 году. Его жена Рут «за заслуги» мужа перед властью к суду не привлекалась.

После 10-летнего заключения Голд мог ходатайствовать о помиловании и выйти на свободу. Тем не менее он отказался это сделать и остался в тюрьме. Причина - боязнь возмездия за предательство.

Гарри Голд все же вышел на свободу в 1966 году и вернулся в Филадельфию, где умер в возрасте 60 лет во время операции на сердце.

М. Собелл отбыл в камере 18 лет из 30 и был освобожден.

В феврале 1950 года Лондонским городским судом был арестован Клаус Фукс с предъявлением ему обвинения, что в период между 1943-м и 1947 годами он по крайней мере четыре раза передал неизвестному лицу информацию, касающуюся секретных атомных исследований, которая могла быть полезной врагу.

На самом деле Фукс передал СССР не только результаты научно-исследовательских работ, но и подробные сведения по практическому созданию урановой и плутониевой бомб, а в 1947 году - и водородной бомбы. Доставленные материалы помогли Советскому Союзу ускорить решение атомной проблемы на срок от 3 до 10 лет, а работы по созданию термоядерной бомбы начать значительно раньше, чем США.

В обвинительной речи прокурор Хэмфрис все же отметил, что Фукс был «одним из самых блестящих физиков-теоретиков нашего времени», а преступление ученый совершал не ради денег, а в силу идей коммунизма.

1 марта 1950 года в Лондонском суде Олу Бейли Клаусу Фуксу объявили приговор - 14 лет тюремного заключения.

24 июня 1959 года, после девяти с половиной лет заключения, Фукс за примерное поведение был досрочно освобожден и улетел в Германскую Демократическую Республику.

Летом 1966 года в составе делегации ученых-атомщиков ГДР он приезжал в Москву. В 1972 году избран членом академии наук ГДР и членом ЦК СЕПГ. В 1975 году награжден орденом Карла Маркса.

Скончался Клаус Фукс в 1988 году.

 

Публикуемые в этом дневнике статьи являются несколько переработанными материалами лекций (которые я читал в Библейском Еврейском институте) по теме Еврейская мысль более подробно см: http://yadi.sk/d/MhnKOc-UC4JtF

 

Серия сообщений "Казни, пытки, палачи, инквизиция":
Часть 1 - Палачи - санитары общества
Часть 2 - Будешь часто мыться - попадешь в инквизицию
...
Часть 8 - НАРОДЫ СИМБИОНТЫ: РУССКИЕ И ТАТАРЫ - БРАТЬЯ ВОВЕК. ЧАСТЬ 26 Н5 – ДАЙТЕ МНЕ ВЛАСТЬ, И Я ВСЕ ПЕРЕВЕРНУ
Часть 9 - 350 лет рабства
Часть 10 - ЕВРЕИ И АРМИЯ ЧАСТЬ 13и: ЕВРЕИ ОРУЖЕЙНИКИ И ВРЕЙСКОЕ ОРУЖИЕ - ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ = САМОЕ ЕВРЕЙСКОЕ ОРУЖИЕ
Часть 11 - Резня по-славянски
Часть 12 - Их ушли
...
Часть 16 - НАРОДЫ СИМБИОНТЫ: РУССКИЕ И ЕВРЕИ - БРАТЬЯ ВОВЕК. ЧАСТЬ 32 С(4). КАК ЕВРЕИ ХРИСТА ДО ЯПОНИИ ДОНЕСЛИ
Часть 17 - Кураев: ФСИН воцерковился
Часть 18 - НАРОДЫ СИМБИОНТЫ: Еврейская социальная мысль часть 16

Георгий Олтаржевский

Источник: http://lenta.ru/articles/2015/06/20/trumpel/

(продолжение)

Как евреи украли «МИГ»

В мае 1960 года однга еврейская шпионская пара получила новое ответственное задание: им предстояло завербовать егапетского офицера. Это задание было предварительным, и они должны были ожидать детальных инструкций, но к этому времени их уже поразил недуг, который часто настигает успешно работающих шпионов, — излишняя самоуверенность. Они решили сделать вербовочный подход к молодому египет­скому офицеру, христианину коптского происхождения Адиву Хана Карлосу.

Им показалось, что Карлос понял намек, но тот немед­ленно информировал о сделанном ему предложении своекомандование. Египетская контрразведка стала снабжать израильского агента Джека Леона Томаса, армянина, уроженца Египта дезинформацией. Вскоре, однако, Томас почув­ствовал, что земля стала гореть у него под ногами, и он начал готовить свою сеть к консервации. Для себя и жены он добыл фальшивые паспорта. Ей вместе с еврейской танцовщицей удалось бежать, но сам Томас 6 января 1961 г. был арестован вместе с другими агентами.

На суде Томас заявил, что он шпионил для Израиля из авантюристических побуждений, ради денег и из чувства ненависти к Насеру. «Я не предатель, — заявил он, — я никогда не считал себя египтянином. Армяне в Египте составляют меньшинство, подвергающееся дискримина­ции». Военный трибунал приговорил Томаса и троих его сообщников к смерти, и они были повешены 20 декабря 1962 г.

В ходе судебного заседания было установлено, что груп­па Томаса намеревалась предложить египетским пилотам миллион долларов за угон в Израиль или на Кипр совет­ского «Мига».

 

Спустя год появилась новая подходящая цель. На этот раз это был иракский пилот. Мунир Редфа происходил из зажиточной семьи христиан-маронитов. Представители подобных меньшинств в арабских странах обычно подвер­гались дискриминации, но Редфа прошел обучение в Со­ветском Союзе и был пилотом самолета «Миг-21» — наи­более совершенного советского истребителя.

Израильтяне за счет обработки иракской прессы, материалов радиоперехвата и сообщений агентуры из Ирака знали о происхождении Редфа. Было также известно, что он осуж­дал бомбардировки курдских деревень на севере Ирака.

Тщательно отобранные специально для этой миссии израильские агенты были направлены в Ирак через Европу с заданием установить контакт с Редфа и его семьей. Из всех агентов, участвовавших в этой операции, наибольше­го успеха добилась женщина-израильтянка, родившаяся в Америке и снабженная американским паспортом.

Выдавая себя за богатую американскую туристку, она смогла проникнуть в высший свет Багдада и на одном из приемов заинтересовать собой Редфа, несмотря на то что он был женат и имел двоих детей. Следуя хорошо отработанной тактике израильской разведки, она отказалась вступить с ним в интимную связь в Ираке. Он должен был поехать в Европу, и только там ему было обещано щедрое вознаграждение. Редфа согласился отравиться с ней в Па­риж, где они будут принадлежать друг другу.

Проведя два дня в Париже, Редфа согласился слетать со своей обольстительницей в Израиль, где, по ее словам, у псе были «очень интересные друзья».

В Израиле Редфа встретили как особо важного гостя и показали ему израильскую авиабазу. На этой базе он встретилея с офицерами «Амана» и «Моссада», которые предложили ему миллион долларов и убежище для всех членов его семьи за угон «Мига».

Для того чтобы убедить Редфа в серьезности этого предложения, ему устроили встречу с командующим израильс­кими ВВС генералом Мордехаем Ходом, недавно сменив­шим Эзера Вайцмана. Редфа был ошеломлен осведомленностью израильтян о военно-воздушных силах Ирака. Они знали имена иракских пилотов и их советских инструкторов. Израильтяне в деталях описывали ему аэро­дромы, командные посты и жилые помещения иракских ВВС.

С Редфа была согласована дата его побега. Генерал Ход помог отработать маршрут и условия связи. На счет Редфаи швейцарском банке была положена крупная сумма.

Через несколько дней иракский летчик вместе со своей подружкой, которую он продолжал считать американкой, вернулся через Париж в Багдад. Сначала из Ирака была вывезена его семья. В этом плане «Моссаду» очень помог старый слуга-еврей, который много лет жил в семье Редфа.

Тем временем Амит вылетел в Вашингтон и проинфор­мировал Ричарда Хелмса, что в скором времени Соединен­ные Штаты получат доступ к самолету «Миг-21». Амери­канцы уже давно стремились поближе познакомиться с этой машиной, чтобы соответствующим образом усовершенствовать свои истребители и получить более полное представление о возможностях «Мига» в воздушном бою.

Операция быта спланирована идеально. 15 августа 1966 г. Редфа пролетел по согласованному маршруту через Иорда­нию и посадил свой «Миг» на одной из авиабаз на юге Израиля. Это был первый случай, когда столь совремеиный советский самолет оказался на Западе. Даже спустя несколько десятилетий представители ВВС США и Израиля вспоминают об этом эпизоде как о выдающемся достижении израильской разведки.

см также http://warcyb.org.ru/news/kak_evrei_ukrali_mig_21/2010-10-25-186

А еще они украли… ракетные катера…  или «Шербурские зонтики» по-еврейски

После войны 1967 года, президент Франции де Голль ввел эмбарго на поставки оружия в Израиль, в том числе запретил вывоз в Израиль уже закупленных боеприпасов, ракет­ных катеров и самолетов.

Военно-морской флот Израиля просто не мог спокойно взирать на то, что закупленные им во Франции пять ракет­ных катеров попали под эмбарго и стояли на приколе в Шербуре. Дипломатические переговоры по поводу этих катеров зашли в тупик, и ситуацию могли разрешить толь­ко прямые действия израильской разведки.

По плану, разработанному «Моссадом» и военной раз­ведкой, в конце 1969 года во Францию под видом туристов направились несколько десятков израильских военных моряков, которые предусмотрительно захватили с собой военную форму. К этому времени израильские агенты уже хорошо изучили все слабые места в охране шербурского порта и смогли незаметно провести моряков на катера. Операция была спланирована и осуществлена блестяще: в канун Рождества, когда французская охрана расслабилась, израильтяне овладели своим имуществом.

Моряки и израильские агенты просто вывели катера в море, будучи твердо уверены в том, что эти катера принад­лежат Израилю. Документальное обеспечение, включая фальшивые контракты и другие формальности, осуществ­лялось «Моссадом» через подставную Панамскую компа­нию. Эта латиноамериканская страна, разрезанная страте­гическим каналом, соединяющим два океана, стала важным плацдармом для проведения транспортных и финансовых операций израильской разведки.

Угон пяти ракетных катеров из-под носа у французских властей, конечно, не мог долго оставаться в секрете, И уже через несколько часов в адрес Израиля посыпались обвинения.

Израиль не стал делать секрета из того, что он забрал свои катера, за которые уже полностью было уплачено. Когда израильские моряки после трехтысячемильного перехода вошли в порт Хайфа, их встретила восторженная толпа. «Моссад» добился очередного успеха. На этот раз «скромная» и временами «застенчивая» израильская раз­ведка не скрывала своей причастности к этой дерзкой и блестяще осуществленной операции.

Террором на террор

Подразделения этих изрильского спецназа известны как «сайерет», что на иврите означает «рекогносцировка», но солдаты этих подразделений, по мимо наблкздения, проходят очень серьезную десантную подготовку, включающую ночной рукопашный бой и ис­пользование различных видов огнестрельного оружия.

Почти каждый сектор израильских вооруженных сил имеет свой «сайерет». Такие подразделения есть в десантных войсках, в пехоте и на флоте. Кроме того, есть еще один «сайерет» — элита элит, — известный как «сайерет маткал». «Маткал» на иврите означает «генеральный штаб», и это подразделение непосредственно подчиняется начальнику генерального штаба, высшему должностному лицу вооруженных сил Израиля.

В действительности «сайерет маткал» выполняет за­дания как начальника генерального штаба, так и руководи­теля «Амана». Это разведывательно-диверсионное подраз­деление было создано в 1960 году для проведения специ­альных акций в тылу противника, то есть практически на территории соседних арабских стран.

Сам факт существования «сайерет маткал» является секретом, и израильская военная цензура запрещает лю­бые упоминания об этом подразделении. В 1960 году толь­ко несколько самых старщих офицеров знали о существо­вании этого подразделения, известного как «группа 269».

Эта группа была создана старшим офицером «Амана» генералом Аврахамом Арканом, который лично отобрал наиболее храбрых и способных солдат и офицеров изра­ильских вооруженных сил. «Аман» довел их тренировку до совершенства. Каждый боец мог драться в одиночку и в любых условиях. Спецназовцы «сайерет маткал» могли в полной темноте пройти многокилометровую дистанцию и в точно назначенное время выйти к цели для нанесения удара.

Обычно они действовали небольшой группой по три-четыре человека: неслышно переходили границу для установления наблюдательного поста, подключения к телефонной сети арабской страны, для похищения или унич­тожения какого-то человека или военного объекта.

Ариель Шейнерманпоявился на свет в 1928 году на ферме к северу от Тель-Авива и был воспитан на социалистических догмах. Позже он взял себе имя на иврите Шарон и всю свою жизнь провел в среде лейбористов, где доминировали идеи сионизма. В период обязательной военной службы он проявил себя смелым и способным человеком и решил стать про­фессиональным военным. Во время войны 1948 года Ша­рон был ранен, но вернулся в строй и в 1953 году принял участие в создании наводившего страх подразделения «101», которое стало прообразом элитных подразделений спецназа «сайерет». Созданное как ответ палестинским террористам, подразделение «101» насчитывало всего 45 человек и просуществовало недолго, но, по словам Шарона, «эти пять месяцев оказали решающее воздействие на борьбу Израиля с терроризмом».

«Наша группа всегда была готова нанести ответный удар», — вспоминает Шарон, который водил свою группу на арабские территории с карательными рейдами. Бойцы этого подразделения «101» были грубы, жестоки и обожа­ли Шарона.

Самая бесславная страница в истории этого подразделения была связана с рейдом на иорданскую де­ревню Киббия ночью 14 октября 1953 г. В ответ на убий­ство еврейской женщины и ее двоих детей подразделение «101» при поддержке регулярных частей вошло в деревню, имея с собой большое количество взрывчатки. Израильтя­не взорвали 50 домов. Большая часть из 1500 жителей деревни разбежались, но в результате взрывов погибли 69 человек, включая прятавшихся в домах женщин и де­тей. Через несколько лет после этого инцидента, вызвав­шего сильный международный резонанс, Шарон говорил о нем как о намеренной «трагедии», которая привела к по­терям среди гражданского населения.

Осуждение со стороны Организации Объединенных Наций и других авторитетных международных кругов за­ставили Израиль распустить подразделение «101» и пре­вратить его в обычную парашютную часть. Однако произошедший инцидент не повредил репутации Шарона, он был назначен командующим парашютно-десантными войсками с неплохой перспективой со временем стать начальником штаба армии.

Его парашютисты не только прыгали с самолетов. Шарон называл их «нетрадиционными антитеррористиче­скими силами», которые в 1971 году предприняли попытку ликвидации терроризма на оккупированной территории сектора Газа. Израильтяне переодевались в арабскую одеж­ду и иногда с целью проникновения в палестинское подпо­лье выдавали себя за борцов арабского Сопротивления. За 7 месяцев, по подсчетам самого Шарона, его люди убили 104 и арестовали 172 палестинца.

Шарону, однако, не удалось занять высший армейский пост. У него было много друзей, но еще больше врагов. Разочарованный: Шарон вышел в отставку по иронии судь­бы за месяц до начала войны Йом киппур 1973 года[1].

 

Во время войны на истощение в 1969—1970 годах, когда в ходе артиллерийских дуэлей с египетской сторо­ной были убиты сотни израильтян и тысячи египтян, изра­ильский спецназ провел дерзкую акцию по нападению на египетскую радиолокационную станцию. Взор­вать это радар советского производства не составило бы труда, но израильтяне сделали другое: ночью 26 декабря 1969 г. они на двух вертолетах подняли радар весом 7 тонн и перенесли его на израильскую территорию.

Радар был немедленно переправлен на секретную воен­ную базу, где специалистам «Амана» удалось подробно изучить этот замечательный трофей, который мог срав­ниться только с самолетом «Миг-21», полученным изра­ильтянами 3 года назад. Израиль поделился информацией об этом радаре с ЦРУ и разведкой ВВС США, что стало началом тесного военного сотрудничества двух стран, ко­торое достигло своего апогея после войны 1973 года.

«Сайерет маткал» стал первым спецназом, который ус­пешно использовал вертолеты для проведения операций на чужой территории. Однако, несмотря на все достижения современной техники, включая приборы ночного видения и портативные радиостанции, самыми надежными средствами спецназовца оставались карта и его собственные ноги. Несмотря на жесткую внутреннюю цензуру, иностран­ные журналисты писали о боевых акциях, проведенных этим элитным подразделением израильской армии. Однако до сих пор скрытым остается тот факт, что «сайерет мат­кал» обслуживает не только военную разведку «Аман», но в целом все разведсообщество. По приказу начальнику генерального штаба это подразделение может проводить акции в интересах «Моссада» и «Шин Бет». Это довольно редкий пример тесного сотрудничества между вооружен­ными силами и разведывательными службами.

Ветераны «сайерет» обычно после трех лет напряжен­ной службы часто приходят на работу в «Шин Бет» или «Моссад». Они вообще пользуются большим спросом. В израильских газетах нередко можно встретить анонимные объявления, вполне возможно, исходящие от «Моссада»: «Требуются молодые бывшие десантники для интересной работы за рубежом. Предпочтение отдается тем, кто имеет заграничный паспорт и владеет иностранным языком».

Подразделения «сайерет» вербуют в свои ряды добро­вольцев из числа 18-летних израильских призывников, для которых эта служба представляется очень заманчивой.

В Израиле нет традиций, согласно которым поколение за поколением из одной семьи служило бы в определенных войсках или училось в академиях вроде американского «Уэст Пойнта» или британского «Сэндхерста». Израильтя­не, однако, имеют традицию личных и семейных контак­тов, которые они называют русским словом «протекция». Нередко такие контакты используются для благих целей. Сыновья высокопоставленных чиновников и знаменито­стей при наличии соответствующих данных часто идут слу­жить в «сайерет».

Один из таких примеров — племянник генерала Моше Даяна полковник Узи Даян, принимавший участие в рейде на бейрутский аэропорт. Несмотря на полученное еще до службы в армииранение, он сумел попасть в это элитное подразделение.

Война с терроризмом резко обострилась после того, как 8 мая 1972 г. палестинцы захватили бельгийский авиалай­нер. Рейс авиакомпании «Сабена» № 571 направлялся из Брюсселя в Тель-Авив и приземлился по расписанию в аэропорту Лод. Там воздушные пираты, угрожая оружием, задержали пассажиров «Боинга-707» и потребовали освобождения 317 арестованных палестинцев. Начальник «Амана» генерал Аарон Ярив лично вея переговоры с дву­мя мужчинами и двумя женщинами, захватившими само­лет, в то время как израильские спецназовцы готовили свой настоящий ответ.

9 мая, в 16.22, в дело включилось специальное подраз­деление «сайерет», обученное штурму самолетов и осво­бождению заложников. Одетые в форму служащих аэро­дрома, десантники ворвадась в самолет одновременно с разных сторон, застрелили двух мужчин-террористов, ра­нили двух женщин и освободили 97 заложнике». В пере­стрелке был убит один пассажир.

По примеру Израиля другие западные государства стали создавать у себя антитерреристические подразделения. За­падная Германия, Великобритания и другие страны стали направлять в Израиль на выучку своих специалистов. Многие создали свои собственные специальные отряды по израиль­ской модели. В Великобритании — это «САС», или «Специ­альная авиационная служба», в Германии — это «ГСГ-9».

30 мая три вооруженных боевика из японской «Крас­ной армии» убили 27 пассажиров, большинство из них — христианские паломники из Пуэрто-Рико, которые только что прибыли в аэропорт Лод. После первоначального заме­шательства охрана аэропорта открыла огонь, убила двух террористов и захватила живым Козо Окамото. На суде Окамото признался, что он и его сообщники предприняли эту акцию из чувства солидарности с Народным фронтом освобождения Палестины. Это массовое убийство было реваншем за неудавшуюся три недели на?ад попытку захва­та самолета компании «Сабена».

Через 5 недель подошла очередь Израиля нанести от­ветный удар. Бейрутский поэт, член НФОП, Гассан Кана-фани, спланировавший резню в аэропорту Лод, был убит поступившим по почте взрывным устройством. Спустя два дня такое же устройство взорвалось в руках другого функ­ционера НФОП, Бассама Абу Шерифа, который потерял один глаз и несколько пальцев. Эти акции были в традици­ях предыдущих посылочных бомб, которые направлялись египетским чиновникам в 1950-х годах, а также немецким ученым, в начале 1960-х годов.

Порочный круг насилия и возмездия достиг своего апогея во время Олимпийских игр в Мюнхене 5 сентября 1972 г. Под прикрытием подпольной террористической группы «Черный сентябрь», названной в память сентября 1970 года, когда иорданский король Хусейн разгромил организации палестинцев, 7 арабских террористов захва­тили в Олимпийской деревне 11 израильских спортсменов. Первоначальной целью организации «Черный сентябрь», которая являлась тайным ответвлением ООП, была месть Хусейну. Вначале она совершала нападения на иорданские объекты, но вскоре перешла к израильским целям.

Как и в ходе всех предыдущих террористических актов, палестинцы потребовали освобождения из израильских тюрем 250 своих товарищей. Израильское правительство, верное своим принципам, ответило отказом.

Телевидение всех стран донесло до миллионов зрителей развернувшуюся в Мюнхене драму, одновременно создавая рекламу «Черному сентябрю» и вызывая сочувствие к израильским заложникам, в то время как Голда Меир возло­жила ответственность за освобождение заложников на шефа «Моссада» Цви Замира. Он немедленно вылетел в Мюнхен и начал переговоры со своими немецкими коллегами из служб безопасности.

Ссылаясь на приказ Голды Меир и на свой опыт осво­бождения заложников рейса компании «Сабена», Замир просил западногерманских чиновников разрешить ему пу­стить в дело израильских спецназовцев. Канцлер Вилли Брандт, возможно, и согласился бы на это, но по консти­туции окончательное решение оставалось за местными властями, которые ответили отказом.

Замир был вынужден бессильно наблюдать с конт­рольной вышки мюнхенского аэропорта, как плохо подго­товленные немецкие парашютисты проводили свою акцию освобождения, но не смогли убить всех террористов пер­вым залпом. Трое оставшихся в живых палестинцев откры­ли огонь по находившимся в вертолетах скованным наручниками спортсменам и забросали их гранатами.

Мир был шокирован этой трагедией, продемонстриро­вавшей, что терроризм выходит из-под контроля.

Спустя пять дней после резни в Мюнхене сотрудника посольства Израиля в Брюсселе Задока Офира срочно выз­вали к телефону. Его пригласили в кафе «Принс», где араб с марокканским паспортом в упор расстрелял его. Офир был тяжело ранен, но выжил. Позже выяснилось, что Задок Офир был сотрудником «Моссада», действовавшим под прикрытием должности первого секретаря посольства, а араб был двойным агентом и находился у него на связи. Посольство Израиля в Брюсселе в тот период стало важней­шим центром израильской разведки после того, как за убий­ство Бен-Барки де Голль выдворил «Моссад» из Парижа.

Возвратившись из Мюнхена, Замир прямо из аэропорта Лод поехал с докладом к Голде Меир. Премьер-министр, закаленный политик и в то же время типичная «еврейская мама», слушала его со слезами на глазах, в ней боролись холодный расчет и горячее желание отомстить за смерть «мальчиков». Вскоре они вылились в непреклонную решимость уничтожить убийц.

Меир создала новый пост «советника премьер-мини­стра по вопросам контртерроризма» и назначила на него генерала Аарона Ярива. Только что кончился восьмой год пребывания его на посту директора «Амана», и его место в истории было обеспечено военными заслугами в ходе Шестидневной войны 1967 года.

Меир, Ярив и Замир были просто одержимы проблемой борьбы с арабским терроризмом, и по их настоянию изра­ильский кабинет создал специальный секретный комитет под председательством Голды Меир и Моше Даяна, кото­рый должен был найти ответ за Мюнхен. Секретный коми­тет фигурировал просто как «Комитет "Икс"», и даже не все члены кабинета министров знали о его существовании. «Комитет "Икс"» принял историческое решение уничто­жить всех членов «Черного сентября», прямо или косвен­но связанных с подготовкой убийства в Мюнхене.

Задача была поставлена предельно четко: пленных не брать. Это был откровенный акт мести: террор против террора. Исполнение было поручено «Моссаду». Команду израильских убийц возглавил высокопоставленный работ­ник «Моссада» Майк Харари, который лично отобрал в свою группу оперативников, мужчин и женщин, и открыл командный пост в Париже. Он также запасся несколькими фальшивыми паспортами, один из которых был на имя французского бизнесмена Эдуарда Станисласа Ласкье. Вся работа по планированию операции осуществлялась самим Харари и сотрудником «Моссада» Аврахамом Гехмером, работавшим под прикрытием первого секретаря посоль­ства Израиля в Париже.

Прежде всего был составлен список всех арабов, при­нимавших участие в мюнхенском теракте. Потом опергруппа приступила к розыску террористов, которые осели в разных европейских странах, занимаясь как легальной, так и нелегальной деятельностью. Каждый раз, когда Хара­ри и его люди были готовы нанести удар, запрашивался «Комитет "Икс"», который давал окончательное согласие на убийство. Премьер-министр и ее тайный комитет дава­ли согласие на каждое индивидуальное убийство.

Первым в октябре 1972 года был убит Адель Ваель Звайтер, палестинский интеллектуал, который работал на  «Черный сентябрь» в Риме. За последующие 10 месяцев команда Харари уничтожила 12 палестинцев, причастных к террористическим актам против гражданских лиц. В Риме, Париже и Никосии их убивали из пистолетов с глу­шителями из проезжающих автомобилей или с мотоциклов и с помощью дистанционно управляемых взрывных уст­ройств.

«Черный сентябрь», видя гибель своих лучших опера­тивников, пытался ответить тем же. 13 ноября 1972 г. в Париже был застрелен сирийский журналист Хадер Кано, являвшийся израильским агентом. 26 января 1973 г. на пороге своего дома на Гран виа в Мадриде был застрелен израильский бизнесмен Ханан Ишаи. После его смерти выяснилось, что его настоящее имя было Барух Коэн и он прибыл в Мадрид из Брюсселя по заданию израильской разведки.

Коэн в июле 1967 года едва не поймал Арафата, который бежал, переодевшись в женскую одежду с тради­ционной арабской чадрой.

В 1972 году ему удалось выявить еврейско-арабскую шпионскую группу сирийской разведки. Потом он был направлен в Европу для работы с агентурной сетью из молодых палестинцев. Один из его агентов оказался двой­ником, работавшим на «Черный сентябрь», он и застрелил Коэна. Коэн стал первым офицером израильской разведки в Европе, погибшим от рук палестинцев.

Некоторые родственники Коэна утверждали, что его гибель можно было предотвратить. В нарушение всех тре­бований безопасности фотография Коэна в военной форме была опубликована в юбилейном фотоальбоме части, в которой он служил. Рядом с ним и тоже в военной форме стоял его лучший друг Задок Офир. Арабская разведка тщательно следит за такими публикациями, и поэтому из­раильские агенты никогда не фотографируются. Даже если Коэн, работая с палестинской агентурой, скрывал свое израильское происхождение, его могли опознать по этой фотографии.

Члены семьи Коэна были убеждены, что он стал жерт­вой ошибок своих руководителей, и их не утешало то, что «Моссад» мстил за его гибель. Его вдова Нурит расска­зывала: «Время от времени ко мне заходили офицеры, сослуживцы мужа и спрашивали: «Ты читала в газетах о том, что тот или другой араб был застрелен или разорван взрывом на части?». Что я могла сказать? Что это меня утешает?». Прошел слух о том, что все боевики «Черного сентября», причастные к убийству Коэна, были ликвиди­рованы.

Смерть Коэна должна была послужить еще одним пре­дупреждением Израилю. Разведсообществу следовало свя­зать воедино убийство Коэна, покушение на Офира и убийство двойного агента Кано, а «Моссаду» — сделать выйод о том, что палестинцы действовали на высокомуфо-фессиональном уровне, проникая в центр израильских разведывательных операций в Европе.

Через 7 месяцев после мюнхенской трагедии израильские убийцы обрушили свою кару на арабский мир. На этот раз их жертвами стали два командира «Черного сен­тября» — Мухаммад Нажжар и Камаль Адван, а также пресс-офицер ООП Камаль Насер. Ночью 10 апреля 1973 г. все трое были застрелены в своих квартирах в Бейруте. Убийцами были израильские спецназовцы, действовавшие под руководство опергруппы «Моссада», которые ночью высадились с вертолета на ливанском пляже. Вся операция была образцом военного планирования.

Еще более впечатляющими стали действия израильской разведки. Спецназовцы имели адреса всех трех жертв, и на берегу их ждали арендованные «мерседесы». Это свидетельствовало о высокой степени координации действий агентов «Амана» и «Моссада» в арабской столице, где не было посольства Израиля, которое могло бы обеспечить дипломатическое прикрытие. В силу состояния войны из­раильтяне даже не могли легально въехать в Ливан.

Это был второй рейд израильской разведки в Бейрут за последние четыре с половиной года. Он имел кодовое на­звание «Весна молодости». В числе участников этой опе­рации, продемонстрировавшей военную мощь Израиля, были такие молодые офицеры, как Ехуд Барак и Амнон Липкин-Шахак, которые впоследствии займут высокое положение в «Амане».

Удовлетворение от хорошо выполненной работы согре­вало сердце в течение почти трех месяцев, но все это закончилось в городке Лиллехаммер. В начале июля 1973 года основная часть опергруппы Харари с санкции Голды Меир и «Комитета "Икс"» собралась в этом городке на севере Норвегии. Оперативники съехались сюда из раз­ных концов Европы для того, чтобы свести счеты с «Крас­ным принцем». Под таким кодовым обозначением в делах «Моссада» проходил Али Хассан Саламех.

Саламех был оперативным работником «Черного сен­тября» в Европе, и именно он спланировал убийство изра­ильских спортсменов в Мюнхене и убийство Коэна в Мад­риде. Однако Саламех был известен и за пределами «Черного сентября». Он был сыном крупного командира ООП, погибшего в ходе войны 1948 года, и возглавлял «подразделение 17» — специальную службу ООП, отвечав­шую за охрану Ясира Арафата. Название происходило от телефонного номера «17», который был установлен в по­мещении этой службы в штаб-квартире ООП в Бейруте. Учитывая причастность Саламеха к убийству в Мюнхене, «Моссад» решил положить конец его карьере.

Саламех был самоуверенным плейбоем и любителем женщин, но в ловушку загнать его было очень трудно. После нескольких месяцев поисков боевики Харари с эн­тузиазмом ринулись в Лиллехаммер, поскольку агенты, проводившие предварительную разведку, были уверены, что они нашли Саламеха. Опергруппа Харари установила свою жертву в Лиллехаммере, следила за ним в течение несколь­ких дней, чтобы убедиться в том, что это действительно был «Красный принц», и вечером 21 июля расстреляла его. Боевики немедленно покинули Норвегию, а другие изра­ильские агенты укрылись на конспиративных квартирах.

Только на следующий день израильтяне узнали, что они допустили страшную ошибку — убили совсем не того че­ловека, а марокканского официанта по имени Ахмад Бучики, который был женат на норвежке. Его беременная жена стала свидетельницей убийства.

Это могло сойти израильтянам с рук, и никто бы не узнал об этой ошибке, если бы не глупейшее поведение вспомогательных агентов, осуществлявших наблюдение за Бучики и подготовку убийства, которые совершили все мыслимые промахи, как будто хотели, чтобы норвежская полиция их поймала.

Полиции даже не потребовалось больших усилий, чтобы задержать их. Эти агенты «Моссада», которые должны были уметь мгновенно исчезать в случае появления опасности, необъяснимо оставляли следы на каждом шагу. Он ездили по Лиллехаммеру на автомобилях, арендованных на их под­линные имена, вместо того чтобы использовать для этой цели какого-то посредника, который бы не имел представ­ления об истинной цели убийц. Осуществляя наблюдение за Бучики, они вели себя как стадо слонов в посудной лавке, не соблюдая никаких правил конспирации.

Соседи несчастного сообщили полиции номер автома­шины, и два израильских оперативника были арестована в момент, когда возвращали в аэропорту арендованный ими автомобиль. Дан Эрт и Марианна Гладникофф сразу же признались, что работают на израильскую разведку, и сообщили адрес конспиративной квартиры «Моссада». На квартире полиция задержала еще двоих членов опер-группы.

Норвежцы были изумлены дилетантизмом работников разведки, считавшейся лучшей в мире.. Самому Харари удалось скрыться, но Аврахам Гехмер и еще пятеро оперативников были арестованы.

Западные спецслужбы сочувствовали «Моссаду». Они понимали, что сами могут оказаться в такой же ситуации, и из чувства профессиональной солидарности не хотели усугублять положения. Также присутствовал и достаточно сильный фактор симпатий к Израилю, ведущему борьбу с арабским терроризмом, и западные спецслужбы отдавали ему дань уважения.

Это было слабым утешением для Израиля. «Моссад» не мог успокоиться, пока наконец спустя пять с половиной лет не расквитался с Саламехом. Небольшая оперативная группа израильтян, в которую опять входила женщина, въехала в Ливан с канадскими паспортами. 22 января 1979 г. они запарковали автомашину, начиненную взрывчаткой, на обочине дороги в Бейруте и взорвали ее в тот момент, когда мимо проезжал «Красный принц». Он просто испа­рился вместе со своим автомобилем.

Одержимость местью стала отрицательно сказываться на способности израильской разведки выполнять другие задачи. Старшие офицеры жаловдлнсь на то, что их превратили в какой-то филиал международного концернаубийц. Они утверждали, что значительная часть кадрового и оперативного потенциала «Моссада» и «Шин Бет» была завязана на поиске террористов в ущерб другим задачам разведки, в первую очередь сбору информации о военных приготовлениях соседних арабских стран.

Под ударами израильской разведки «Черный сентябрь» распался, и теперь израильтяне решили разделаться со сво­им заклятым врагом, лидером НФОП Джорджем Хабашем. 10 августа 1973 г. израильские истребители перехватили ливанский гражданский самолет и заставили его призем­литься на израильской авиабазе. Пассажиров вывели пооди­ночке и допросили, но террориста среди них не было. Этот инцидент заметно подорвал репутацию «Моссада».

Сигнал о том, что Хабаш будет в числе пассажиров, очевидно, поступил от самого ценного агента в среде Пале­стинских партизан, женщины по имени Амина алъ-Муфти. Родившаяся в черкесской семье в Иордании в 1935 году, Муфти была завербована «Моссадом» в Вене в 1972 году, где она якобы влюбилась в израильского пилота. Пилот, похоже, занимался поисками кандидатов на вербовку, и Амина была идеальным выбором. Черкесы, жившие в Из­раиле, уже хорошо зарекомендовали себя на службе в из­раильской разведке.

Ее задание, которое она охотно Согласилась выполнить, сводилось к тому, чтобы переехать в Бейрут и завести там как можно больше связей в среде палестинцев.

Муфти сумела познакомиться с высокопоставленными лидерами ООП и по ночам писала пространные донесения в «Моссад» обо всем, что слышала и видела днем. Она никогда не встречалась с агентами «Моссада» в Ливане и поддерживала связь с разведкой через тайники в вестибю­лях отелей и туалетных комнатах ресторанов. Она также передавала срочную информацию с помощью излюблен­ного израильского средства — миниатюрного радиопере­датчика.

Этот поток информации прекратился в 1975 году с арестом Муфти. Ее пытали и допрашивали палестинцы, а также представители КГБ и восточногерманской разведки. В течение пяти лет Муфти содержалась под стражей в пе­щере около ливанского порта Сидон. Израильтяне через «Красный крест» сумели обменять ее на двух палестинс­ких террористов, приговоренных к пожизненному заклю­чению. Обмен состоялся на Кипре. Муфти получила новые документы и стала работать врачом на севере Израиля.

 

(из лекций, которые я читал своим студентам)

Похищение Эйхмана

Эйхман, будучи 100% евреем (и по матери, и по отцу) руководил всей машиной Холокочта и фактически был виновен в смерти 6 млн. евреев. В начале1960 года полученная от было установлено местонахождение Эйхмана. Бывший нацист жил в Буэнос-Айресе под име­нем Рикардо Клемента со своей женой и четырьмя сыно­вьями

Для похищения Эйхмана была сформирована оператив­ная группа, в которую вошли два десятка работников «Моссада» и «Шин Бет», в том числе одна женщина. Все они былидобровольцами, почти все потеряли родственни­ков в Холокосте и ненавидели Эйхмана. В Париже  был организован передовой командный пост.

«Моссад» направил в Европу своего лучшего специали­ста по изготовлению фальшивых документов, где он дол­жен был изготовить паспорта и другие документы для всех членов опергруппы, отправлявшихся в Аргентину различ­ными рейсами под именами, которые больше никогда не будут использоваться. Этот «художник» вместе со своими бланками, перьями и печатями сам отправился в Аргенти­ну, чтобы на месте обеспечивать группу, а при удачном исходе операции — и самого Эйхмана необходимыми до­кументами.

В Буэнос-Айресе опергруппа сняла около полудюжины конспиративных квартир, арендовала автомобили для бригады наружного наблюдения. Женщина-оперативник выполняла роль домохозяйки и повара в квартире, где на­мечалось после похищения укрыть Эйхмана. Честь физического задержания Эйхмана выпала Эйтану, Шалому и их коллеге Петеру (Цви) Малкину. 11 мая 1960 г. они подка­раулили Эйхмана у его дома и втолкнули в поджидавшую автомашину. Рикардо Клемент не сопротивлялся и сразу же признался, что являетсяЭйхманом.

Операция была приурочена к официальному визиту в Аргентину израильской делегации, куда на празднование 150-летия республики съехалось много иностранных гостей. Авиалайнер израильской компании «Эль-Аль» приле­тел в столицу Аргентины 19 мая и на следующий день должен был возвращаться в Израиль. Самым трудным оказалось содержать Эйхмана в ожиданий самолета в течение девяти дней на конспиративной квартире, кормить и ухаживать за ним. Израильтяне допрашивали Эйхмана и иногда просто глядели на него с изумлением, как на персонификацию абсолютного зла. Лысый и тщедушный, пользующийся оч­ками для чтения, Эйхман подписал заявление с согласием предстать перед израильским судом.

У оперативных работников мороз прошел по коже, когда Эйхман перешел с немецкой молитвы на иврит и прочел молитву «Шма», с которой в концентрационных лагерях евреи шли в нацистские газовые камеры: «Слушай Израиль, наш Бог, единый Бог». Эту молитву читают все евреи перед смертью. А ведь Эйхман тоже был еврей!

Харел, руководитель операции, рассказываел, что Эйхман пытался доказать, что он является «большим другом» евреев, чем привел их в бешен­ство. Некоторые члены опергруппы уже были готовы забыть приказ и прикончить палача на месте. Эйхман также заявил, что если ему сохранят жизнь, то он раскроет все секреты Гитлера. В ответ Харел пообещал, что в суде у него будет самый лучший адвокат, которого только удастся найти.

Харел проводил немного времени в квартире, где к кровати был прикован Эйхман. Для руководства операци­ей он организовал то, что можно было назвать «блуждаю­щим штабом». Харел постоянно перемещался из одного кафе в другое, и старшие оперативные работники знали, где его можно найти в данный момент. Так он добился того, что ни в одном кафе его не запомнили.

20 мая, жертвуя безопасностью ради оперативности, он развернул свой штаб прямо в кафетерии аэропорта Эзейза. Рядом с ним за столиком сидел его «писарь», который заполнял и вьщавал фальшивые документы, необходимые для безопасного выезда опергруппы из страны.

Тем временем на конспиративной квартире Эйхман и те, кто должен был сопровождать его к самолету, переоде­лись в форму экипажа компании «Эль-Аль». Врач «Моссада» сделал Эйхману инъекцию транквилизатора, и сонный член «резервного экипажа» не вызвал ни у кого подозре­ний, когда его провели на борт самолета вместе с почетны­ми гостями во главе с министром образования Израиля Аббой Збаном, участвовавшими в юбилейных торжествах.

Командир авиалайнера только после взлета узнал о необычном пассажире. В целях безопасности Харел избрал пункт дозаправки самолета в стороне от крупных городов. Но в Дакаре, куда самолет долетел на последних каплях горючего, никто не проявил интереса к пропавшему арген­тинцу германского происхождения. Дозаправка прошла нормально, и в 7 часов утра 22 мая самолет доставил само­го известного нацистского преступника в Израиль на встречу с еврейским правосудием.

На следующий день Бен-Гурион проявил редкую откры­тость и признание заслуг израильских спецслужб, когда заявил в кнессете, что «службы безопасности Израиля на­шли Адольфа Эйхмана и вскоре он предстанет перед изра­ильским судом». Это заявление было встречено единодуш­ными аплодисментами.

Судебный процесс над Эйхманом начался спустя год, 11 апреля 1962 г. Эйхман утвер­ждал, что всего лишь выполнял приказы, но его признали виновным в совершении преступлений против человечества. 31 мая 1962 г. он был повешен в тюрьме Рамле — единствен­ный человек, который был казнен в Израиле, если не считать капитана Тубянски, который был расстрелян по приказу на­чальника военной разведки Иссера Беери в 1948 году.

Эйхман на судебном процессе (фото 5 апреля 1961 года)

Похи­щение в Аргентине Эйхмана подняло в мире престиж «Моссада», но одновременно вызвало в Аргентине волну антисемитизма, что создало угрозу полумиллионному ев­рейскому населению в этой стране. Участились сообщения о насильственных действиях против евреев со .стороны организации «Такуара», группы фашистского толка, кото­рая включала сыновей и дочерей многих видных полицей­ских и военных чиновников.

1 июля 1962 г. была похищена еврейская студентка Гарсия Сирота, на груди которой неофашисты вытатуи­ровали знак свастики.

Операция «Дамокл» и Скорцени

В начале 1960-х го­дов Израильская кразведка сфокусировалась на немецких ученых-ракетчиках, которые стали прибывать в Египет.

Президент Насер хотел, чтобы немецкие ученые помог­ли ему в создании ракет класса «земля—земля», которые могли быть использованы в будущей войне с Израилем. Харел искренне верил, что это было частью нового плана немцев по уничтожению евреев. Он ответил операцией «Дамокл», и это ужебылмеч, который он повесил над головой каждого немецкого ученого в Египте.

Израильские агенты направляли немецким ученым письма со взрывными устройствами. Против немецких ученых в Ев­ропе проводились аналогичные акции, похожие на операции в 1956 году, когда по приказу шефа «Амана» Харкаби пись­ма-бомбы направлялись египетским офицерам, связанным с выводом террористических групп из сектора Газа в Изра-иль. В результате этих первых антитеррористических акций Израиля были убиты два старших египетских офицера.

В ходе кампании против немецких ученых было боль­ше страха, чем жертв. Харел был убежден, что проводимая им кампания принесет успех, но у него возникли трения с Бен-Гурионом, не желавшим портить отношения с Запад­ной Германией. Бен-Гурион по существу приказывал: «Руки прочь от немцев».

Для изгнания немцев из Египта Харел был готов на экстраординарные меры. Он даже пошел на то, что шоки­ровало многих его коллег: направил группу своих сотруд­ников в Испанию для встречи с бывшим нацистским офи­цером Отто Скорцени, который поддерживал дружеские отношения с некоторыми немцами в Каире. Выступая под «чужим флагом» как представители разведки одной из стран НАТО, израильтяне попытались убедить его помочь в выдворении из Египта немецких специалистов ради интересов Запада. Трудно было поверить в то, что спустя всего два года после похищения Эйхмана израильская раз­ведка вела переговоры с другом известным нацистом. Но Харел разделял вывод послевоенного трибунала о том, что Скорцени был солдатом, а не военным преступником.

(из лекций, которые я читал своим студентам)

Еврейские организации разведки[1]

 

«Шай» — сокращение от слов «Шерут Едиот» — на иврите означало «Информационная служба». основатель организации «Шай» — Рувен Шилой. Это была служба разведки подпольной армии палестинских евреев, которая до получения независимости Израилем была изве­стна как «Хагана» («Оборона»). Шилой стал олицетворением разведки Израиля. После провозглашения независимости Шилой стал первым руководителем «Моссада» («Учреждение»).

 

На  основе «ШАЙ» в 1947 году также были организованы:

Военная разведка. С 1947 г вознглавил Бери. Вначале она называлась Разведывательным отделом армии. Позже она стада называться короче: «Аман», что означало «разведывательное крыло». Перед этой службой стойл широкий круг задач: сбор информации о вооруженных силах арабских стран, цензура израильских газет, безопасность вооруженных сил и контрразведка.

Служба внутренней безопасности. В1947 году Иссер Харел был  назначается руководителем агентства, известного в настоящее время как «Шин Бет», то есть Службы общей безопасности. Харел как раз вто время проходал юридическую процедуру изменения своего имени Иссер Гальперин, которое ему было дано при рождении в России в 1912 году. В организации «Шай» он занимался наблюдением за правым крылом еврейских организаций, которые отвергали авторитет Бен-Гуриона и «Хаганы». Внеш­ностью Харел напоминал Беери, но был ниже ростом, более смуглым, темноволосым, с большими ушами, что оп­равдывало его прозвище «Маленький Иссер».

Служба внешней разведки. В 1947 возглавил Борис Гуриель,  задача - сбор инфор­мации за пределами Израиля.

«Алия-Бет»имел первоначальную миссию — тайная доставка в Палестину еврейских эмиг­рантов — после 1948 года была скорректирована, так как эмиграция в Израиль стала вполне легальной. Когда «Хагана» в 1937 году создавала эту организацию, ей дали название «Алия-Бет», чтобы отличить ее от легальной иммиграци­онной британской службы — «алии», — которая позволя­ла въехать в Палестину лишь немногим евреям-счастлив­чикам.

Руководитель «Алии-Бет» Сауль Мейеров родился в 1899 году в Латвии. В 1934 году он помогал создавать «Шай» и в 1948 году был заместителем Бен-Гуриона как министра обороны. Его главная задача заключалась в за­купке оружия за рубежом. В Израиле он принял имя Авигур — «отец Гура» — в память своего сына Гура, погибше­го в первой израильской войне.

«Масштабы операции «Алии-Бет» не знали себе рав­ных в истории нашего государства, и с тех пор никто не смог сравниться с нашими достижениями», — вспоминал один из ветеранов «Алии-Бет».

Некоторые из авиалайнеров, принадлежавших этой службе, стали первыми самолетами государственной изра­ильской авиакомпании «Эль-Аль». Ее суда стали основой государственной пароходной компании «Зим». Опыт круп­номасштабных морских операций оказался полезен в ста­новлении военно-морского флота Израиля. В «Алии-Бет» также выросли весьма способные агенты и мастера по изготовлению фальшивых документов, которые впоследствии использовались «Моссадом». С 1952 года «Алия-Бет» была распущена, а ее члены присоединились в основном к «Моссаду».

Еврейская атомная бомба

Через семь месяцев после обретения независимости Бен-Гурион вызвал из Парижа эксперта, которого он назы­вает в своем дневнике 20 декабря 1948 г. «создателем французской ядерной печки». Этим экспертом был Морис Сурдин, еврей, родившийся в 1913 году в Крыму. После выезда в Палестину он взял себе имя Моше Сурдин, затем выехал во Францию, где изучад физику. После окончания второй мировой войны работал в Париже в Комиссии по атомной анергии, которая занималась проблемой создания французского ядерного оружия.

Что же касается ядерного оружия, то особый энтузиазм в этом вопросе проявлял генерал Даян. В ядерном оружии он видел мощное средство сдерживания арабов, избавляю­щее Израиль от необходимости иметь танк в каждом дво­ре. Содержание такой большой армии привело бы Израиль к банкротству.

«Нам нужна небольшая профессиональная армия, эф­фективная и недорогая, способная обеспечить текущие проблемы безопасности и ведение ограниченных кампа­ний и обладающая ядерным оружием на случай полной конфронтации. В противном случае мы скатимся в эконо­мическую стагнацию», — говорил Даян.

Израильский "кабинет министров принял решение о создании комиссии по атомной энергии, которую возгла­вил Эрнст Давид Бергман, блестящий ученый-химик, родившийся в 1903 году в Германии и в 1930-х годах пе­реселившийся в Палестину. В Израиле он основал иссле­довательскую службу вооруженных сил. Работая в области исследования проблем борьбы с раком, он одновременно возглавлял научный отдел министерства обороны и был рьяным сторонником ядерного оружия.

Бен-Гурион и его советники пытались использовать любую возможность для приобретения атомного реактора. Такой случай представился в 1955 году, когда иници­ированная президентом США Дуайтом Эйзенхауэром про­грамма «Атом для мира» принесла Израилю небольшой атомный реактор мощностью 5 мегаватт, который был ус­тановлен в Нахаль Сорек, в десяти милях к югу от Тель-Авива. Этот объект регулярно инспектировался амери­канцами, а сам по себе реактор был слишком мал, чтобы на нем можно было создать что-то имеющее военное значение.

Поворотный момент настал 21 сентября 1956 г. На живописной вилле в сотне миль к югу от Парижа Перес встретился с министром обороны Франции Бурже-Манори, который планировал войну с Египтом. Французы рассчитывали на участие Израиля в этой войне и надеялись, что израильс­кая армия сделает за них «грязную» работу — вытеснит египетскую армию с Синайского полуострова.

В этот осенний день Бурже-Манори добился согласия Израиля, уступив настойчивым требованиям Переса в ядер­ном вопросе. От имени французского правительства ми­нистр обороны предложил Израилю «пряник» в виде атом­ного реактора. Впервые в истории одно государство предложило поставить другому государству ядерный реак­тор, не ставя никаких условий безопасности и не требуя инспекций.

В 1957 году в Израиль получил атомный реактор мощностью 24 мегаватта вместе с персоналом и необходимой технической докумен­тацией.

До сих пор ответственность за добывание за рубежом научной и технологической информации лежала на «Амане» и «Моссаде». Перес, однако, в 1957 году создал неза­висимую секретную службу, во главе которой он поставил человека по имени Биньямин Бламберг.

В его обязанности входило поддержание режима безо­пасности в министерстве обороны и на предприятиях, пыполнявших оборонные заказы. Большой новый реактор был не чем иным, как оборонным объектом, а Бламберг — как раз тем человеком, который мог гарантировать, что работы на этом объекте будут проходить в обстановке сек­ретности и все его сотрудники будут отвечать требованиям надежности. Бламберг всегда боролся с болтунами и не нуждался в наставлениях о том, как обеспечить режим молчания. Он сам был высшим жрецом секретности.

Заняв по приглашению Переса этот пост, он переехал в скромный кабинет в министерстве обороны. Чтобы зашиф­ровать характер своей работы, Бламберг назвал свой офис «Бюро специальных задач».

Через несколько лет это название было изменено на «Бюро научных связей», и те немногие, знавшие о суще­ствовании этой организации, использовали ее аббревиату­ру на иврите — «Лакам». Вскоре после своего создания «Лакам» был выведен из здания министерства обороны и конспиративно размещен в центральной части Тель-Авива на улице Карлбах.

Это была тайная организация, построенная на конспиративных началах, созданная обманным путем. Даже Бен-Гурион не знал о создании экспериментального бюро, из которого выросла эта организация.

Для реактора было выбрано место в самом центре пустыни Негев — между Мертвым морем и Беершевой, «сто­лицей» пустыни, которая упоминается в Библии как оазис, в котором отдыхал Авраам.

Один из французских шпионов, выступавший под личи­ной священника, попытался расспросить мэраБеершевы о том, что происходило в пустыне Негев. Не в силах сдержать гордость от бурного развития своего региона, мэр рассказал о строящемся по соседству французском реакторе. Священ­ник-шпион направил весьма критическое сообщение в свою штаб-квартиру. Чтобы скрыть широкомасштабное строи­тельство неподалеку от иммигрантского городка Димона, Израиль, с подачи Бламберга, распространял легенду о том, что там строится крупный текстильный комбинат. , В то время как шеф «Лакама» защищал реактор на земле, опасность нависла с воздуха. В 1960тоду самолет-разведчик U-2 сфотографировал объект, и аналитики аме­риканской разведки без труда определили его предназ­начение. С этого момента американские шпионы начали шнырять вокруг Димоны, а американские политики стали выражать обеспокоенность.

Американское правительство потребовало у Израиля правду.

Было также оказано давление со стороны де Голля -  после его прихода к власти в 1958 году позиция Франции на Ближнем Востоке стала меняться. Де Голль стремился к примирению с арабскими миром и даже предложил предоставить Алжиру независимость — все эти перемены были не в пользу Израиля,

В мае 1960 года де Голль приказал своему министру иностранных дел информировать посла Израиля в Париже, что Франция прекращает поставки урана в Димону. Прези­дент не хотел, чтобы Израиль производил плутоний, так как это было бы шагом в направлении создания атомной бомбы. Франкофил Перес еще несколько недель продол­жал сохранять оптимизм, отказываясь верить в то, что «мост через Средиземноморье» зашатался.

Угроза самому важному оборонному проекту Израиля в конце концов стала очевидной, и 13 июня 1960 г. Бен-Гурион вылетел в Париж для встречи с де Голлем. В Елисейском дворце президент Франции напрямую спросил: «Для чего Израилю нужен атомный реактор?»

Бен-Гурион заверил, что реактор будет использоваться исключительно в мирных целях и не будет развиваться в направлении производства оружейного плутония. По воз­вращении в Израиль, хорошо сознавая нарастающее давле­ние со стороны Франции,

Соединенных Штатов и миро­вой прессы, премьер-министр подготовил свое первое официальное подтверждение того, что Израиль вступил в ядерную эру. 21 декабря 1960 г. он с трибуны кнессета объявил, что Израиль строит второй исследовательский ядерный реактор, но заверил парламент, что реактор будет использован исключительно в мирных целях..

Истребитель-бомбардировщик F-15I ВВС Израиля

Реактор на тяжелой воде в Димоне мощностью 24 мегаватта мог производить плутоний в количестве, достаточ­ном для изготовления одной атомной бомбы мощностью 20 килотонн, того типа, что уничтожила Хиросиму.

В 1955 году в ходе объявленной президентом США Дуайтом Эйзенхауэром программы «Атом для мира», Израиль получил небольшой атомный реактор мощностью 5 мегаватт, который был смонтирован неподалеку от Тель-Авива в поселении Нагаль Сорек. Этот реактор имел, главным образом, ценность лишь для подготовки специалистов и использовался в качестве учебного пособия для развертывания масштабных исследований в дальнейшем.

А начались они еще в 1949 году, когда Бен-Гурион вызвал из Парижа одного из виднейших французских физиков Мориса (Моше) Сурдина, еврея, родом из Крыма. От Сурдина лидер еврейского государства получил достаточно полную и вполне достоверную информацию о ядерном оружии и технологии его создания.

И уже вскоре была создана аналогичная французской Комиссия, во главе с выдающимся ученым — физиком Эрнстом Давидом Бергманом, переселившимся в Палестину после прихода к власти Гитлера. Когда была провозглашена независимость Израиля, он основал и возглавил научно-исследовательскую службу ЦАХАЛа. Став главой атомной Комиссии, Бергман принял решительные меры для развертывания не только научной, но и конструкторской работы.

Остановка заключалась в отсутствии ядерного горючего, некоторых приборов и агрегатов. Американский реактор был слишком мал, чтобы выдавать оружейный уран, да и для масштабных исследовательских и конструкторских мероприятий требовались колоссальные средства. Поэтому на разведчиков и дипломатов пришлась весомая часть атомной программы, в плане которой они добывали необходимую своей Комиссии информацию.

В этой деятельности на авансцену выдвинулась израильская военная разведка АМАН, которой в то время руководил генерал Харкаби. Он сосредоточил усилия своих подчиненных на Франции. Ее правительство к тому времени было кровно заинтересовано привлечь Израиль к борьбе с Египтом. Дело шло к войне, и французы надеялись, что ЦАХАЛ сумеет за короткий срок изгнать египтян из Синая и открыть судоходство по Суэцкому каналу, заблокированное Насером. С апреля 1956 года в Израиль стали прибывать французские суда и транспортные самолеты с вооружением.

Естественно, кроме вооружения требовалась и четкая координация действий в войне с Египтом. Париж наводнили израильские военные и государственные деятели. Был среди них и Ашер бен Натан, видный военный разведчик, на которого была возложена задача договориться о ядерных компенсациях Израилю за его участие в войне. Свою задачу бен Натан выполнил.

В Суэцкой кампании израильские войска за 4 дня оккупировали Синайский полуостров и вышли к Каналу. Однако Англия и Франция действовали неэффективно, и совместные усилия США и СССР заставили их уйти с тех немногих пунктов, которыми они овладели.

Впрочем, в марте 1957 года Израиль также оставил Синай. Но не все его усилия пропали втуне. Военный министр Франции Бурже-Манори распорядился безвозмездно предоставить Израилю атомный реактор. Собственно, именно в этом реакторе и заключались для еврейского государства материальные дивиденды Синайской компании в долгосрочном стратегическом плане.

3 октября 1957 года был подписан акт о сотрудничестзе с Израилем по которому французы поставляли атомный реактор мощностью в 24 мегаватта вместе с необходимым персоналом и технической документацией для его монтажа.

В Израиле немедленно была создана новая секретная служба, в задачи которой входило обеспечение полной конфиденциальности ядерной программы и снабжение ее разведданными. Служба была названа «Бюро специальных задач» (аббревиатура ЛАКАМ), во главе ее стал Беньямин Бламберг.

Реактор строился в районе Димона, расположенном в пустыне Негев, и был пущен слух о том, что возводится крупный текстильный комбинат. Однако здесь работало немало французов, его фотографировали с воздуха, и уже вскоре истинная цель работ стала секретом Полишинеля. Реакция мирового сообщества была весьма негативной. Особенно негодовал новый президент Франции Шарль де Голль. В мае 1960 года он запретил поставлять Израилю уран.

В целом с приходом к власти президента де Голля Изра­иль стал испытывать определенные сложности в получении необходимого оборудования для развития своей ядерной программы. На это «Лакам» Бламберга ответил наращива­нием своей активности. Более не ограничивая себя рамками обеспечения безопасности секретности ядерной програм­мы, «Лакам» занялся поиском и приобретением компонен­тов для Димоны. Необходимость обеспечения секретности этих операций потребовала усиления координации с други­ми израильскими спецслужбами.

В некоторых случаях израильским ученым за рубежом прямо предлагалось похищать нужные материалы. Зачас­тую это делалось на дилетантском уровне, что подвергало риску как самих ученых, так и тех, кто ими руководил, — обычно это были все те же атташе по науке, которые пользовались дипломатическим иммунитетом.

Один из маститых израильских ученых, который стажи­ровался в престижном западноевропейском институте, рас­сказывал, что он регулярно тайно фотографировал различные документы. Он хранил копии у себя дома, а раз в неделю за ними приходил атташе по науке. Атташе — несомненно сотрудник «Лакама» — был довольно безот­ветственным человеком. Он часто опаздывал, а иногда и вовсе срывал встречи. Обоим израильтянам просто повез­ло, что власти страны пребывания ни о чем не подозрева­ли. В то время было очень важно не обнаружить широких масштабов этой шпионской кампании, так как Израиль делал ставку на приобретение друзей.

Синайская кампания 1956 года уже привела к тому, что Израиль одновременно боялись и уважали. Даже с помо­щью обычных вооружений Израиль мог подавить Египет, который обладал самой большой армией в арабском мире.

Слухи о ядерном потенциале и вторжение в зону Суэца подорвали престиж Израиля среди развивающихся стран, по тот факт, что Израиль быстро становился региональной снерхдержавой, сделал его силой, с которой надо было считаться, желательным партнером и другом в этом стратегически важном и чрезвычайно нестабильном регионе.

ЦРУ считало, что в конечном счете Израилю удалось оснастить свои 3 подводные лодки британской постройки компактным, но весьма мощным ядерным оружием.

Залман Шапиро родился в 1921 году в американском городе Кантон, штат Огайо, но всегда остро чувствовал свои ев­рейские корни. Его отец был ортодоксальным раввином литовского происхождения, многие родственники погибли в ходе Холокоста, да и сам он даже в Америке подвергался антисемитским оскорблениям. В 1948 году Шапиро полу­чил степень доктора по химии. Создание в том же году Государства Израиль стало для него вдохновляющим мо­ментом. Он вступил в Сионистскую федерацию и Обще­ство друзей Техниона, самого престижного техниче-ского университета в Израиле.

Шапиро работал в корпорации «Вестингауз», помогал создарать первую американскую ядерную подлодку «Наути­лус». В середине 1950-х годов он открыл свою собствен­ную корпорацию «Нумек», или «Ядерные материалы и оборудование», располагавшуюся в городе Аполло, штат Пенсильвания.

Корпорация снабжала ураном ядерные реакторы в Со­единенных Штатах, но в ней всегда бьло необычно боль­шое количество иностранных гостей, - главным образом из Франции и Израиля. Эти визиты не прошли мимо внима­ния американской комиссии по атомной энергии, которая в 1962 году сделала корпорации выговор за плохую орга­низацию службы безопасности и небрежное ведение доку­ментации. Проведенная в 1965 году рутинная проверка корпорации выявила на одном из складов недостачу 110 фунтов высокообогащенного урана, который исполь­зуется для производства ядерного оружия.

Израильская подводная лодка на которой предполагалось установить ядерное оружие

Эксперты комиссии по атомной энергии не смогли до­казать, что этот материал был отправлен за границу или что «Нумек» совершил какое-то преступление. Однако в ходе официальных проверок, которые продолжались 15 лет, была установлена пропажа 587 фунтов урана — количе­ства, достаточного для изготовления 18 атомных бомб.

В ноябре 1968 года в ходе совместной операции «Моссада» и агентов Бламберга Израилю удшюеь получить 200 тонн урановою» сырья, упакованного в 560 железных бочек с надписью «Plumbat». На основании признаний Дана Эрта, сделанных им норвежской полиции в 1973 году, уда­лось установить, что германская химическая корпорация под названием «Асмара» через свои дочерние предприятия закупила уран у бельгийской компании «Societe Generate de Minaro». В Антверпене уран был погружен на пароход «Шеерсберг А», который плавал под либерийским флагом. В качестве порта назначения капитан указал Геную.

В Генуе пароход не появился и вообще исчез. Войдя в Средиземное море, судно пошло не на север, а на восток. Где-то между Кипром и Турцией оно встретилось с изра­ильским грузовым судном. Когда через две недели «Шеерсберг А» появился в турецком порту Искандерун, урана на борту уже не было.

На самом деле судно принадлежало «Моссаду», и под этим пестрым одеялом из разных стран и компаний Изра­илю удалось получить топливо для ядерного реактора в Димоне. Ядерные организации Европейского сообщества были так изумлены этой дерзкой акцией, что просто реши­ли не предавать инцидент огласке.

Еще одна дерзкая акция позволила Израилю получить дополнительное ядерное топливо из огромных резервов фосфатов. Обеспечение всеми этими материалами, а также хорошо известный факт, что Израиль получал уран непо­средственно из Южной Африки, говорили о том, что в Димоне происходило что-то грандиозное: создавался арсе­нал ядерного оружия. Южная Африка стала тайным парт­нером Израиля в области ядерных исследований и ракет­ной техники.

К тому времени уже было понятно, что Израиль стал шестым членом ядерного клуба вместе с Соединенными Штатами, Советским Союзом, Францией, Великобритани­ей и Китаем.

В ноябре 1975 года Франция дала согласие на поставку н Ирак двух реакторов: одного — небольшого для исследований и второго — мощностью 70 мегаватт. Иракцы назва­ли этот проект «Таммуз» по имени ханаанского бога и арабскому названию месяца, в который партия БААС в 1968 году пришла к власти.

До момента прихода Бегина к власти в 1977. году Изра­иль пытался дипломатическими средствами затормозить ядерную программу Ирака, отговаривая Францию, Италию и Бразилию от выполнения обещаний по поставкам в Ирак материалов, оборудования и технологической информа­ции, связанной с проектом «Таммуз». Израиль также попросил вмешаться Соединенные Штаты, надеясь, что ли­ния президента Картера на укрепление режима нераспро­странения ядерного оружия может повлиять на Францию. Однако эта «тихая дипломатия» оказалась бесплодной. Строительство реактора около Багдада продолжалось бы­стрыми темпами.

Бегин решил радикально изменить свою политику. Он вызвал к себе руководителей разведывательных служб и заявил, что отныне уничтожение реактора в Ираке будет рассматриваться как одна из высших национальных целей Израиля. Бегин приказал не жалеть сил для сбора инфор­мации о реакторе «Таммуз»: о темпах его строительства и сотрудничестве Ирака с другими странами в этом вопросе.

Бегина больше чем любого израильского лидера пре­следовали воспоминания о нацистском Холокосте. Он счи­тал уничтожение шести миллионов евреев не просто фактом истории, но явным предупреждением о существующей опасности. Израильский премьер выдвинул новую доктри­ну: Израиль не позволит ни одному арабскому государству приобрести наступательный ядерный потенциал.

Тайные батальоны Бегина включились в работу. В начале апреля 1979 года во французский Тулон различными маршрутами прибыла группа израильских агентов. Их объектом был большой склад в приморском городе Ла Сейн-сюр-Мер, где дожидались отправки в Ирак два круп­ных блока для реактора. Французские власти позже заяви­ли, что это была высокопрофессиональная работа: мощ­ные заряды взрывчатки были прикреплены прямо к блокам реактора, взрыватели установлены на 3 часа утра и в момент взрыва — никаких следов организаторов этой диверсии.

Ответственность за взрыв взяла на себя французская экологическая группа, но ее никто не принял всерьез. Французская контрразведка довольно быстро установила, что диверсия была совершена в интересах Израиля и ис­полнителем, скорее всего, был «Моссад».

Бегин рассчитывал на то, что Франция воспользуется инцидентом для того, чтобы прекратить сотрудничество с Ираком, но его надежды не оправдались. Французское правительство заявило, что оно выполнит свои обязательства перед Ираком и поставит ему новые блоки взамен уничто­женных взрывом.

Бегин решил прибегнуть к крайним мерам: применить против Ирака военную силу. Вместе с начальником ген­штаба Рафулем Эйтаном Бегин приказал «Моссаду» и «Аману» изучить вопрос о возможности уничтожения реактора под Багдадом силами диверсионных групп «сайерет» (спецназ). Одновременно Эйтан приказал ВВС на основе имев­шейся разведывательной информации построить полно­масштабную модель реактора.

Хотя до реального получения ядерного топлива Ираком было далеко. Эта акция носила скорее политический характер в интересах Бегина. Воздушный налет был осуществлен в полном соответствии с планом за три дня до выборов. Блок «Ликуд» снова по­бедил, и Бегин остался премьером на второй срок.

(из лекций, которые я читал своим студентам)

Израильская разведка

НИЛИ и Аарон Аронсон

НИЛИ( акроним от  Нецах Исраэль ло иешаккер — `Вечность Израиля не обманет`; I Самуила 15:29), подпольная еврейская антитурецкая организация в Эрец-Исраэль во время 1-й мировой войны. Основана в 1915 г. братьями Ахароном и Александром Ааронсонами и Авшаломом Файнбергом, считавшими турецкое господство в Стране Израиля главным препятствием на пути развития ишува и опасавшимися повторения для него участи армян в Малой Азии.

НИЛИ в годы первой ми­ровой войны оказала англичанам большую по­мощь в победе над турками и освобождении Палестины от турецкого владычества.

Аарона Аронсона историк Шмуэь Кац нзазвал одним из трех сио­нистских лидеров, повернувшим общественное мнение Ве­ликобритании и мирового сооб­щества к поддержке идей сиониз­ма. Эти трое - Вейцман, Жаботинский и Ааронсон.

Мир знает Ааронсона не как разведчика, а как ученого, научные заслуги (он был выдающимся биологом) при­знаются бесспорно, во всем научном мире имя Аарона Ааронсона окружено уважением и славой: он открыл дикорастущий злак «мать пшеницы», от которого происходят все современные культурные сорта пшеницы. Работы созданной им опытной биологической станции в Зихрон-Яакове по исследованию земледелия в сложных условиях не потеряли своей ценно­сти по сей день, так гидропо­ника была впервые разра­ботана одним из сотрудни­ков и друзей Ааронсона доктором Зелигом Соскиным.

Научные занятия не мешали Ааронсону оставаться убежденным сионистом. Полковник Ричард Мейнерцхаген, офицер английской военной разведки, активно поддерживавший сионистское движение, вспоминал, что был склонен к антисемитизму до встречи с Ааронсоном, "палестинским евреем, человеком большой отваги и высокоразвитого интеллекта, глубоко преданным Палестине". По рассказу Мейнерцхагена, именно длительные беседы с Ааронсоном сделали его страстным сионистом. Авшалом Файнберг тоже провел несколько лет во Франции, в Париже, но - в отличие от Ааронсона - в поэтической атмосфере левого берега Сены. Сам он писал стихи на иврите и по-французски.

Страстный идеалист, Файнберг однажды в парижском театре прервал спектакль: на сцене изображался еврейский погром в России, и Файнбергу невыносимо было видеть, как евреи отступают перед своими мучителями. Приглядываясь к европейскому процессу национального возрождения, он писал своим родным из Парижа: "Почему своя страна есть у греков и у болгар, а у нас, давших миру так много, государства нет?"

Вернувшись из Франции, Файнберг начал работать в Атлите ассистентом Ааронсона. Когда началась война, Файнберг то и дело предлагал какие-то меры, которые евреи могли бы предпринять против турок. "Нас ожидает либо конец, либо возрождение, - говорил он. - Если это конец, встретим его как герои. Если возрождение - не будем прислуживать туркам".

Казнь еврея турками

С началом 1-й мировой войны турецкие власти продемон­стрировали, чего следует ожидать еврейскому населению Эрец-Исраэль  в случае победы Оттоманской импе­рии. После введения в связи с на­чалом войны т.н. «режима общих ограничений» турки вели себя ужасно по отношению к граждан­скому населению. И наиболее же­стокие действия направлены против евреев и еврейских посе­лений, хоть и делали поначалу вид, что им не нравится всего лишь проявление еврейского на­ционального самосознания, то есть - сионизм. За короткое время власти Оттоманской империи на­прочь отказались от того прекрас­ного отношения и гостеприимства беженцам от испанской инквизи­ции, которое они оказывали с XVI века. Они развернули настоя­щую кампанию «против сиониз­ма»

В считанные недели после вступления в войну турки стали выкорчевывать все внешние проявления сионизма - срывались вывески магазинов, сделанные на иврите, ивритские школы закрывались, даже Англо­палестинский банк был вынужден запереть двери.

От выходцев из других стран потребовали немедленного приня­тия турецкого подданства. Хотя многие так и сделали, уже в де­кабре 1914 года сотни их были из­гнаны в Египет, почти без предуп­реждения (в Египте ими занима­лись военные британские власти и еврейская община). Многие просьбы о принятии подданства были отвергнуты и даже отменялось подданство тех, кто получил его ранее. Их тоже выгнали. Вдо­бавок к массовым конфискациям имущества, еврейский ишув был открыт для нападок со всех сто­рон. Главы ишува оказались в за­ключении без суда, в служебных кабинетах проводились обыски. Их хватали и отпускали одинако­во неожиданно. Некоторых выгоняли из домов в Яфо и Тель-Ави­ве на север и в Сирию.

Не менее враждебным шагом, и даже позорным, стало недопу­щение еврейских призывников к службе в боевых частях турецкой армии. Поначалу им выдавали оружие, потом вдруг отобрали. Их перевели в нестроевые части, и собрали в батальоны «принудительных работ». Они строили до­роги в очень тяжелых условиях. Такое, как правило полагалось преступникам по решению суда.

Началась массовая депортация евреев из многих населенных пун­ктов, в т.ч. из городов Петах-Тиква и Яффо, депортация, не имею­щая никакого военно-стратегиче­ского значения.

Когда же произошла чудовищ­ная армянская резня, многим ста­ло понятно: следующими могут стать евреи. Кстати, о геноциде, совершаемом турецки­ми властями, мир узнал благодаря усилиям палестинских евреев, в том числе, и будущего лидера организации НИЛИ Аарона Ааронсона.

Словом, с началом первой ми­ровой войны три самых энергич­ных и ярких сионистских деятеля того времени заняли позицию, враждебную Турции: Хаим Вейцман начал действовать в направле­нии политического сотрудничест­ва с Англией; Жаботинский энер­гично приступил к попыткам формирования еврейского воинского подразделения, которое сражалось бы на палестинском фронте на стороне англичан. Ааронсон же приступил к созданию разведыва­тельной организации, которая должна была оказать помощь анг­личанам в боях за Эрец-Исраэль. Здесь любопытно будет отметить особое отношение Ааронсона к Германии - союзнице Турции. Не­смотря на то, что для большинст­ва его современников Германия 10-х годов XX века ничего обще­го не имела с нацизмом, Ааронсон уже отмечал некоторые «варвар­ские черты национального характера», позволявшее спокойно на­блюдать за истреблением целого народа (в данном случае речь идет об армянской резне). Это «спо­койствие» спустя четверть века вылилось в организацию и прове­дение еврейского геноцида.

Лидеры тогдашнего ишува из­брали прямо противоположную тактику: всяческой демонстрации лояльности Турции, независимо от ее политики. Они полагали, что эта лояльность поможет им после войны добиться от властей Турции и Германии признания права евреев на национальный очаг. Даже когда всем была видна неизбежность поражения Герма­нии и ее союзников, даже когда турки усилили дискриминацион­ные меры против еврейского и арабского населения Палестины -например, уволили из армии всех палестинских евреев, - позиция деятелей Второй Алии не измени­лась.

Что же касается Ааронсона, то в отношениях его с лидерами ишува сказывался еще и глубокий идеологический конфликт, суще­ствовавший между представителя­ми Первой и Второй Алии: Вто­рая алия, к которой принадлежали лидеры ишува, находилась полностью во власти социалистических иллюзий, - чего не принимали и не желали принимать представи­тели Первой Алии (в том числе члены семьи Ааронсон).

Трагизм внутриобщинного конфликта с особой яркостью проявился в истории члена НИЛИ Йосефа Лишанского, казненного турками в Дамаске в 1918 году. Не история собственно казни и не зверства врагов, - но предательст­во и подлость представителей не­которых еврейских организаций (сионистских!) вызывает не про­сто недоумение - шок.

Вот какова вкратце эта исто­рия.

К 1918 году турецким спецс­лужбам удалось напасть на след части членов НИЛИ - в первую очередь, на Йосефа Лишанского, в прошлом - члена военизирован­ной организации «а-Шомер», за­нимавшейся охраной еврейских поселений от нападения арабов. Ему пришлось скрываться в раз­ных поселениях страны - всякий раз под угрозой выдачи. Дело в том, что турки ввели практику взятия заложников - с тем, чтобы вынудить членов НИЛИ либо сдаться самим, либо под давлени­ем еврейских же поселенцев.

После ареста как заложника одного из лидеров ишува, руко­водство приняло решение разо­рвать все отношения с организа­цией НИЛИ и ее командиром А.Ааронсоном. При этом деньги, собранные Ааронсоном за рубе­жом для поддержки еврейских поселенцев (несколько мешков золота) решили не брать.

Командование же «а-Шомер» благополучно обмануло руковод­ство ишува и присвоило золото НИЛИ себе (сообщив ответствен­ным лицам, что именно они-то и собираются передать ценности представителю НИЛИ).

По удивительному совпадению, как раз представитель НИЛИ Лишанский попросился в повозку, перевозившую золото (он скры­вался в одном из поселений, но жители не желали подвергаться опасности репрессий со стороны турок). Говорят, что сам Йосеф даже не обратил внимание на ле­жавшие в телегах мешки - а в них находились золотые монеты, которые он с риском для жизни пе­реправил в Эрец-Исраэль для под­держки еврейских поселений, страдавших от военных лишений. Трагическая ирония, но те, кто только что завладел этими деньга­ми, вовсе не собирались спасать «ренегата». Его доставили в северное поселение - но для того лишь, чтобы арестовать, а потом ре­шить: сдать ли его туркам или просто убить?

Как раз в это вре­мя, уже прослышав о появлении Лишанского, к командованию «а-Шомер» прибыли представители Зихрон-Яакова (там находилась разгромленная турками штаб-квартира НИЛИ) и потребовали выдать Лишански туркам, чтобы те освободили заложников - 15 уважаемых жителей Зихрон-Яакова.

Командир «а-Шомер» Нахмани отказался выдать Лишанского. Вместо этого он приказал члену «а-Шомер» Пинхасу Шнеерсону... убить Йосефа.

Шнеерсон тотчас отправился в поселение, где под стра­жей содержался Лишанский (предварительно у то­го отняли оружие, деньги и часы). Он сказал члену НИЛИ, что командование «а-Шомер» приняло реше­ние помочь ему перепра­виться через границу. Лишанский надеялся такидо образом добраться до по­бережья Средиземного мо­ря и здесь как-то связаться с англичанами, чьи суда постоянно патрулировали прибрежные воды.

Когда он вышел из палатки, в которой содержался, один из ох­ранников выстрелил ему в спину. Лишанский упал в яму, его оста­вили лежать, посчитав мертвым.

Тем временем командир «а-Шомер» Нахмани связался с на­чальником полиции Тверии ара­бом Фуадом Нашашиби, с кото­рым состоял в дружеских отноше­ниях, и предложил «сделку»: на­чальнику полиции передадут тело Лишанского. Фуад заберет труп и потом потребует вознаграждение, назначенное правительством за поимку Лишанского. Он объяснит начальству, что группа евреев-пат­риотов (Турции) поймала измен­ника, работавшего на англичан, и немедленно вызвала Фуада. Фуад арестовал Лишанского, тот попы­тался сбежать и был застрелен.

Но оказалось, что член НИЛИ был не убит, а только ранен, ког­да пришли забрать тело, его в яме не оказалось: Йосеф Лишански сбежал.

Трагическая одиссея продол­жалась. Раненного Лишанского пытались спасти друзья, обратив­шись к одному из руководителей ишува Меиру Дизенгофу (первому мэру Тель-Авива). Тот категорически отказался помочь раненому. Когда родственники Лишанского напомнили, что именно НИЛИ спасала ишув от голода, передавая собранные за границей деньги (в том числе и Дизенгофу), тот зая­вил, что никогда никаких денег от НИЛИ в глаза не видел, а судьба Лишанского его не интересует.

Родные попытались спасти разведчика, переодев его в бедуин­скую одежду и загримировав под бедуина. Лишанский надеялся встретить знакомых ему и друже­ственных бедуинов, которые мог­ли бы помочь ему добраться до английских позиций.

Но и этим надеждам не сужде­но было сбыться. Его опознали в окрестностях Реховота, после че­го доставили в Рамле и выдали ту­рецкому наместнику. Наместник

сообщил в Иерусалим, и иеруса­лимский паша собственной персо­ной примчался в Рамле, чтобы за­брать Йосефа в Иерусалим.

Трагическая развязка наступи­ла вскорости. Йосеф Лишански и еще один член НИЛИ - Нааман Балкинд - были приговорены к смертной казни и повешены в Да­маске.

Казнь членов «Нили» И. Лишанского и Н. Белкинда.
 

В ноябре 1915 г. члены Нили, в руководящее ядро которой вошли также Сара Ааронсон и И. Лишанский, приступили к сбору предназначенной для британской армии информации о турецких войсках и экономическом положении в Эрец-Исраэль и Сирии. Из-за неудачи предпринятых Александром Ааронсоном и А. Файнбергом в августе 1915 г. первых попыток установить постоянную связь с британской разведкой (британские военные отнеслись с недоверием к бескорыстию Нили, отказавшейся от денежного вознаграждения) регулярная передача информации через связных, высаживавшихся с английского судна у Атлита, наладилась лишь с февраля 1917 г., после поездки Ахарона Ааронсона в Англию и Египет. В течение восьми месяцев Нили передавала английской разведке собранные ее членами (некоторые из них были офицерами турецкой армии и чиновниками турецкой администрации) в главных стратегических пунктах Эрец-Исраэль и Сирии важную для планирования британского наступления информацию о численности и передвижении турецких войск, темпах мобилизации, расположении аэродромов, радиостанций, военных складов и баз немецких подводных лодок, военные планы, фронтовые карты и многое другое. Особенно важную роль в разведывательной деятельности, которой занимались несколько десятков членов Нили, играли, наряду с руководителями организации, младший брат Ааронсонов — Цви (1878–1929; к организации был причастен и их отец, Эфраим Фишель,  Рефаэль Абул‘афия (1893–1977), близкий помощник Сары Ааронсон; Хаим Дов Белинков (1890–1960) и На‘аман Белкинд, координировавшие сбор информации на юге Эрец-Исраэль; Эйтан Белкинд (1897–1979), брат На‘амана, действовавший в Сирии; связные Менашше Бронштейн (1889–1939) и Ицхак Гальперин (1890–1960); Моше Нейман (1885–1964), врач турецкой армии; Реувен Шварц (1885–1917), погибший впоследствии от турецких пыток, и другие.

Нили, однако, не ограничивалась разведывательной деятельностью. Когда в апреле 1917 г. турецкие власти депортировали евреев Яффы и Тель-Авива, Нили, оценив эту акцию как начало геноцида, немедленно передала сведения о ней в Египет Ахарону Ааронсону, и уже 9 мая об этом сообщило агентство Рейтер, а затем многие другие информационные агентства мира. В результате последовавших за этим демонстраций протеста в ряде стран (в том числе в Германии — главной союзнице Турции) турецкое правительство заметно ослабило репрессии против еврейского населения Эрец-Исраэль. Важной была роль Нили и в организации помощи жертвам голода, постигшего ишув в годы 1-й мировой войны. Нили не только настойчиво информировала о нем Ахарона Ааронсона и через него еврейские общины США и европейских стран (особенно подробными были сообщения И. Лишанского, писавшего, в частности, об умирающих от голода еврейских детях, которые просили милостыню у Яффских ворот в Иерусалиме, и о повозках, увозивших по вечерам трупы многих из них), но и приняла решающее участие в нелегальной доставке в страну собранных за границей денег: Ахарон Ааронсон добился согласия на это британских властей, объявивших экономическую блокаду находившихся под турецким контролем территорий. Сара Ааронсон с помощниками принимала с английского судна мешки с золотыми монетами и доставляла их М. Дизенгофу, который руководил их распределением.

Эта деятельность Нили несколько примирила с ней сионистское руководство ишува. В июле 1917 г. наметилось сближение между ними, а в сентябре того же года Ахарон Ааронсон, встретившись в Лондоне с Х. Вейцманом, заручился его поддержкой. Обозначившимся сдвигам в этих отношениях положил конец провал организации в сентябре 1917 г.. 1 октября 1917 г. турецкие солдаты окружили Зихрон-Я‘аков и произвели массовые аресты подозреваемых в причастности к Нили. Благодаря влиянию немецких представителей в Стамбуле масштабы турецких репрессий оказались ограниченными (Р. Шварц и Сара Ааронсон трагически погибли, а казнены были только И. Лишанский и Н. Белкинд; 12 человек были приговорены к тюремному заключению сроком от одного до трех лет). Однако страх перед турецким возмездием был столь велик, что отрицательное отношение к Нили сохранялось в течение ряда лет после 1-й мировой войны. Лишь впоследствии отношение к Нили изменилось, и члены организации, особенно ее руководители, стали оцениваться как национальные герои.

Шпион КГБ, который был послом в Ватикане

 11 октября 2005 года костариканская писательница Маржори Росс (Marjorie Ross) опубликовала выдающуюся книгу о неизвестной главе «холодной войны».

Эта книга с ироничным названием «The Secret Charm of the KGB» (Тайное обаяние КГБ) рассказывает удивительную историю Иосифа Ромуальдовича Григулевича (литовский вариант — Юо́зас Григуля́вичус (лит. Juozas Grigulevičius); псевдонимы: Артур, Макс, Мигель, Юзик, Падре, Фелипе; литературный псевдоним: И. Лаврецкий), советского агента, который участвовал в некоторых из самых страшных интриг 20-го века.

Григулевич был одним из первых нелегалов, направленных

Советским Союзом для дестабилизации Латинской Америки. В Мексике в 1929 году он вступил в сталинистскую ячейку, совершившую убийство кубинского студенческого лидера Хулио Антонио Мельи (Julio Antonio Mella), которого его товарищи тайно обвинили в троцкизме. Григулевич также участвовал в гражданской войне в Испании и в 1940 году косвенно способствовал убийству Льва Троцкого в Мексике.

Мы знаем, что Рамон Меркадер  (Ramon Mercader), каталонский сын фанатичной кубинской женщины по приказу Сталина проломил альпенштоком голову Троцкому.

С начала 40-х годов агент Григулевич создает себе новую личность и становится миролюбивым и исключительно хорошо воспитанным костариканцем, живущим в Европе, специалистом по торговле кофе, который отзывается на имя Теодоро Б.

Кастро (Teodoro B. Castro). Ему поставлена задача проникнуть в правительство Коста-Рики, стать незаменимым для лидеров Сан-Хосе и оттуда действовать в соответствии с указаниями Москвы.

Григулевич подчиняется. Он подружился с президентом Хосе  «Пепе» Фигуэресом (Jose «Pepe» Figueres) и с его ближайшими советниками. Шел 1950-й год, и Фигуэрес стал

лидером социал-демократической (и антикоммунистической) революции, которая чуть ранее вооруженным путем захватила власть в стране. Он хотел улучшить экономическую ситуацию Коста-Рики и чувствовал, что посланный ему Провидением соотечественник может найти новые и более хорошие рынки для выращиваемого в стране кофе.

Фигуэрес - благонамеренный политик, прославившийся своей честностью. Он назначает Кастро послом сначала в Ватикане, а позднее в Югославии, где маршал Тито пытается создать коммунистическую диктатуру, которая бы не зависела от Москвы. [1]

Итак – начало 50-х годов. Сталин ненавидит Тито и усматривает чудесную возможность повторить операцию, которая десятилетием ранее избавила его от Троцкого. Сталин приказывает убить Тито. У КГБ имеется на месте ключевой человек, Григулевич, действующий под маской костариканского посла. Этот дисциплинированный агент планирует преступление и разрабатывает четыре варианта ликвидации намеченного объекта. Самым эффективным представляется бесшумный и смертоносный газ, который не оставляет никаких следов, в то время как сам «дипломат» будет защищен от него соответственным противоядием.

Но случается нечто неожиданное: умирает Сталин от мозгового кровотечения.

Теодоро Б. Кастро исчезает без следа, возвращается в Москву и вновь становится Иосифом Григулевичем. Впоследствии он ведет тихую жизнь ученого, занимаясь международными вопросами.

Историки Кристофер Эндрюс (Christopher Andrews) и Василий Митрохин совместно подтвердили все, что изложила в своей книге г-жа Росс. [2]

Этапы большого пути:

Шпион

Гражданская война в Испании

В мае 1937 года — руководитель советской разведки ИНО НКВД Слуцкий отправляет группу агентов, в том числе Григулевича, в Барселону для подавления вооруженного выступления POUM.

20 июня группа под руководством резидента НКВД в Испании А. М. Орлова, при участии Григулевича, похищает из тюрьмы и спустя два дня тайно убивает лидера POUM Андреса Нина.

В октябре 1937 года работал в Испании на должности переводчика резидентуры иностранного отдела НКВД[. Участвует в боевых действиях на стороне республиканцев, знакомится с мексиканским художником коммунистом-сталинистом Давидом Сикейросом. Вскоре был отправлен в Москву для учёбы на спецкурсах НКВД.
Покушение на Троцкого

    Апрель 1938 — направлен в США под псевдонимом «Фелипе».
    Май 1938 — направлен в Мексику для организации убийства Л. Д. Троцкого.
    Ноябрь 1939 — вызван в Москву для отчета о ходе операции по Троцкому.
    Февраль 1940 — возвращение в Мексику.
    24 мая 1940 — организовал вооруженное нападение на дом Троцкого в г. Койоакан. Группу налётчиков возглавил мексиканский художник Сикейрос. Покушение кончилось неудачей — Троцкий остался жив.
    Июль 1940 — отъезд из Мексики в США.
 

В странах Латинской Америки

24 декабря 1940 — вернулся в Аргентину.
    6 июня — указом Президиума Верховного Совета награждён орденом Красной Звезды.
    Июнь 1940 — назначен резидентом в Южной Америке. Занимался созданием агентурной сети ИНО НКВД в Аргентине, Чили, Уругвае и Бразилии. Формировал антифашистские диверсионные группы в нейтральной Аргентине («Д-группа»).
    1941—43 — организует диверсии на кораблях, поставляющих стратегические материалы нацистской Германии (через Испанию и Португалию).
    1943 — резидентура НКВД подвергается большому давлению со стороны полицейских органов и спецслужб Аргентины. Григулевич предпринимает меры по реорганизации разведсети.
    Июль 1944 — свертывание работы резидентуры в Аргентине.
    29 октября 1944 — арест многих участников «Д-группы». Григулевич уезжает в Монтевидео. Переброска архива резидентуры из Аргентины в Уругвай.
    Август-сентябрь 1945 — перебрался в Бразилию под именем Теодоро Б. Кастро, гражданина Коста-Рики.
    1946 — бразильский этап подготовки для заброски в Европу.
    Ноябрь 1947 — переезд из Рио-де-Жанейро в Москву после разрыва советско-бразильских отношений.
    1948 — учёба на курсах нелегалов в Москве. Подготовка легенды для работы в Европе.

В Италии

    1949 — в качестве резидента (псевдоним «Макс») командируется в Италию.
    1950 — налаживание импортно-экспортной «крыши» в Италии.
    1951 — активная дипломатическая и разведывательная работа в Италии.
    14 мая 1952 — посол Коста-Рики Теодоро Б. Кастро (он же И. Р. Григулевич) вручил верительные грамоты президенту Италии. По совместительству посол — советский разведчик представлял Коста-Рику при папском престоле в Ватикане и в Югославии. «Это было высшее достижение советской нелегальной разведки», — отмечал Олег Гордиевский[6].
    Ноябрь 1953 — возвращение в Москву.
    1954—1955 — учёба в Высшей партийной школе.
    1956 — Григулевич выведен из резерва нелегальной разведки и направлен на работу во Всесоюзное общество по культурным связям с зарубежными странами.
    В 1970-е годы по представлению председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова награждён Орденом Красного Знамени.

Ученый и писатель

Под своим именем, а также псевдонимами И. Р. Лаврецкий и И. Р. Григулевич-Лаврецкий писал труды по истории стран Латинской Америки, биографии знаменитых людей (Боливар, Панчо Вилья, Миранда, Хуарес, Че Гевара, Альенде, Сикейрос). Суммарный тираж книг Лаврецкого, изданных только в серии «Жизнь замечательных людей», составляет 980 000 экземпляров.

Автор свыше 30 научных и научно-популярных книг, а также более 400 других работ, по истории Римско-католической церкви, написанных как с позиций атеизма и исторического материализма, так и с учётом немарксистского зарубежного опыта[11]. Один из авторов «Атеистического словаря».

Член-корреспондент АН СССР с 15 марта 1979 года по Отделению истории (всеобщая история, в том числе востоковедение).