У всех на слуху это стихотворение Марины Цветаевой, ставшее песней. Но, вероятно, не все знают, что посвящено оно второму мужу Анастасии Цветаевой, Минцу Маврикию Александровичу (1886-1917). Положено на музыку М. Таривердиевым (фильм «Ирония судьбы»).
 

Сестры Цветаевы. Анастасия с сыном Андреем сидит слева, ее муж Маврикий - стоит справа


«Осенью 1915 года я вышла замуж - гражданским браком – за Маврикия Александровича Минца и переехала к нему в Александров, куда он, инженер, был призван на военную службу», - пишет А. И. Цветаева в «Воспоминаниях». Годы жизни с М. Минцем были необыкновенно счастливыми. Таких строк, какие она написала о Маврикии, Анастасия не посвящала больше никому: «…он – мой друг на всю жизнь, ибо я очарована им без остатка… думаю о нем. Мне хочется его видеть. Просто видеть его, слушать голос, смотреть на улыбку, шутить, парировать шутку, лежать на диване, помешивать чай, быть милой. … Я хотела бы быть Вашей матерью, Вашей сестрой, Вашим другом, Вашей возлюбленной… Я хотела бы быть для Вас чем-то, чем никто не будет для Вас!»

И первую книгу свою «Королевские размышления», которая вышла в Москве в 1915 году, Анастасия Цветаева посвятила своему мужу, Маврикию Минцу, ибо «…Маврикий Александрович и я – это совсем отдельный мир, и в то же время, он входит во все миры. Он стоит в центре моей жизни, все другие стояли в стороне».

Маврикий Александрович родом из небогатой семьи, ставшей совсем бедной, когда пришлось лечить внезапно ослепшего отца. Лечили много лет, собирая средства, отказывая себе во всем. Наконец, с помощью родных из Индии был выписан целитель, прооперировавший отца. После двенадцати лет слепоты отец прозрел. Какой же это был праздник для всей семьи! Спустя время слепота вернулась и длилась до самой смерти. В юности (ему не было и двадцати) у Маврикия была невеста, страдавшая туберкулезом. Она умерла у него на руках. Он очень тяжело пережил эту смерть.

Мать - старого еврейского воспитания, хотела его брака только с еврейкой. У замужней сестры было двое детей, подростков. Маврикий очень любил племянника и племянницу. Надо сказать, эта семья отличалась очень сильными кровными чувствами. Было еще два брата: старший – владелец хлопковых плантаций в Средней Азии, младший служил в торговой фирме чайного дела Высоцкого. (В нашем музее экспонируется жестяная коробка из-под чая этой фирмы, принадлежавшая А.И. Цветаевой).

М. А. Минц родился и жил в Польше. Окончил два университета: в Брауншвейге и Лейпциге. Инженер-химик и инженер-технолог. В Москве окончил Высшее коммерческое училище. Был близким другом Никодима Акимовича Плуцер-Сарны, о котором Марина Цветаева в 1941 году на своем сборнике «Версты» после стихотворения «Руки даны мне - протягивать каждому обе…» оставила слова: «Все стихи отсюда – до конца книги – и много дальше – написаны Никодиму Плуцер-Сарна…».

Город Александров - бывшая печально известная Александровская слобода, где века назад царь Иоанн Грозный убил сына-царевича. Серая узенькая речка, скучные ряды лабазов со складами на висячих огромных замках, подъем в гору, где за белой оградой – монастырь, а с другой стороны, за маленькой базарной площадью – кирпичный новый четырехэтажный дом Ивановых, где на четвертом этаже и поселились в трех комнатах Анастасия Цветаева, Маврикий Минц и Андрюша с няней. Тоскливый городок, где Асе все чуждо. Солдатские песни режут воздух, им вторят железнодорожные гудки, уходят на фронт поезда… И все-таки она счастлива! Потому что она – с Маврикием! Правда, он с утра до ночи на службе, но часы после его возвращения со службы – праздники! С ним, «чудом ее жизни», можно оставаться самой собой, ни в большом, ни в малом не кривить душой, ведь и полюбил-то он ее, Асеньку, за ее безудержность и прямоту, за «раскрыванье себя до последних глубин».

А какой ошеломляющей радостью стало для них известие о будущем ребенке! Это было чудо: их ребенок! Но нужен был развод с первым мужем, Борисом Трухачевым – отцом Андрюши. И они, Ася и Борис, прошли все эти формальности легко, с юмором, благожелательно освобождая себя друг от друга, чем привели в полное замешательство чиновника, проводившего прием документов для бракоразводного процесса. Борис часто приезжал в гости в Александров. Подолгу засиживались втроем: Маврикий, Борис и Анастасия. Маврикий также часто бывал в Москве у Бориса и его жены Марии Ивановны и они тепло его принимали.

Анастасия была счастлива, нося под сердцем ребенка от своего любимого Морека – так она называла Маврикия Александровича. Счастлива, несмотря на понимание невозможности их официального брака: он еврей, он не может креститься, у него ветхозаветная мать, она не позволит…

Счастлива, несмотря на дикий страх, сжимавший сердце: а вдруг его возьмут на фронт, его, «…самого удивительного человека на побегушках у царских прапорщиков и подпоручиков (потому что они – русские, малограмотные, а он – с тремя высшими образованиями, еврей)…». Но все озарялось светом, переставало быть мрачным, когда возвращался со службы ее Морек - бодрой легкой походкой, из-под тяжелых век сияют светлые застенчивые глаза, губы под темно-рыжей полоской усов дрожат в сдерживаемой улыбке, небольшая рука крепко и нежно сжимает Асину. «Мавлиха, Мавлиха!» - добавляет в общую копилку радости свою долю маленький Андрюша, успевший привязаться и полюбить отчима.

Иначе и быть не могло: Маврикий Александрович искренне, нежно любил мальчика, и ребенок чувствовал эту любовь. Был такой случай: в августе 16-го года Андрюше исполнилось четыре года. Приехавший в Александров Борис, его отец, предложил мальчику самому выбрать себе подарок. Андрюша, только что прочитавший пушкинскую «Сказку о царе Салтане» и вспомнивший приключения князя Гвидона, попросил отца покатать его в бочке по «морю-окияну». И вот двое взрослых мужчин, Борис и Маврикий, законопатили в комнате пол и нижнюю часть стен, натаскали ведрами из колодца в эту комнату воду, сколотили из досок легкое подобие плота и долго катали ребенка по «волнам моря-окияна»!

Но не всегда так безоблачно и ясно было в отношениях Анастасии и Маврикия. 1916-й год принес смуту, душевные волнения, сердечные страдания. В жизни Аси снова появился Николай Миронов, давно и страстно любивший ее. Его чувство и раньше находило отклик в сердце Анастасии. А сейчас он готовился к отправке на фронт. Он писал письма и раньше, письма были нежны, заботливы, полны любви… Анастасия не могла их скрывать от Маврикия, и они причиняли ему большую боль. А после затянувшегося на несколько дней в Москве свидания Аси и Николая перед его отъездом на фронт, что-то случилось с совершенно здоровым сердцем Маврикия… Медленно приходило к Анастасии понимание своей вины, осуждение себя, споры с собой. Но ни одного слова неприязни к сопернику со стороны Минца, ни упрека – Асе. И в этом ангельском терпении и заботливости она понемногу возвращалась к нему и в себя…

За две недели до родов Анастасия перебралась в Москву. Вместо нее в Александрове поселилась Марина с Алей. Андрюша был с ними. Ася ждала дочь, уже и имя было выбрано – Ирина, и приданое вышивалось и украшалось розовым. Но… 25 июня 1916 года у Анастасии родился сын Алеша и лег во все розовое, девическое. Он был менее красив, чем Андрюша, но унаследовал от отца нечеловеческую доброту и кротчайший характер: он почти не плакал, засыпал без укачивания. А главное - Андрюша нежно полюбил своего младшего братика. Вскоре после рождения Алеши вышла вторая книга Анастасии Цветаевой «Дым, дым и дым».

Жизнь продолжалась в тихом Александрове. Здесь только издали слышались солдатские песни с проходивших на фронт поездов, не было маршевых рот, а была родная русская природа… Асе запомнилась ранняя осень того года, когда к ней часто приезжала Марина, томясь второй беременностью и тревогой за мужа: Сергей Эфрон ушел на фронт братом милосердия. Второй ребенок был вроде бы и не ко времени, но аборта не хотела, а только тяжело и грустно переносила беременность. И лучше всего ей отдыхалось в обществе все понимавшей сестры и ее чудного, тоже все понимавшего, мужа Маврикия, в тихом городке вместо Москвы. Шли редкие письма с фронта от Бориса. Воспоминания о Миронове гнездились где-то очень глубоко в душе, переписки не было.

А война бушевала, была всюду, во всем… «она ночью и днем над нами и вокруг нас, но стихи Макса (Волошина) отразили ее совсем по-иному. Не война… в них прозвучала, а Максова душа в ней, Максово сердце, широкое и жаркое, как он сам… Макс, родной Макс! Почему его – и так давно - нет с нами! Будь он тут сейчас, легче бы вдвое жить!...» (А. Цветаева). Незадолго до весны 1917 года вернулся с фронта Борис Трухачев, в нервном параличе, после более чем трех десятков вылазок в разведку. Висела рука, не действовала нога, отнялась половина лица. Поправлялся медленно, был худой, нервный, ироничный – все тот же. Через несколько недель стал приезжать в Александров, подолгу беседуя с Маврикием. Сгущалась тьма над Россией… Грянула Февральская революция со всеми вытекающими далее событиями.

13 апреля у Марины родилась вторая дочь – Ирина. В мае Маврикию удалось с трудом достать билеты на поезд в Феодосию для Аси с детьми и няни. Опять позвал «волшебный» город. Казалось, там, рядом с Максом и Пра (так называли маму М.Волошина, Елену Оттобальдовну, многочисленные гости дома поэта), легче и безопаснее будет пережить эти смутные времена. Хотя Анастасии не хотелось оставлять Маврикия, было тревожно на душе: он плохо себя чувствовал в дни сборов в дорогу. Проконсультировались у хирургов в Москве. Те успокоили – ничего серьезного, маленькое раздражение аппендикса.

15 мая Анастасия с детьми и няней выехала из Москвы. Остановилась в Феодосии в гостинице, не выезжая в Коктебель, ожидая вестей от Маврикия. Пришла телеграмма: «Самочувствие хорошее. Болезнь протекает нормально». Отлегло от души! А в Крыму весна, цветут акации, дорогие сердцу воспоминания о Феодосии 1911-го, 1913-14 годов наполняют радостью душу. Встреча с феодосийским художником Николаем Ивановичем Хрустачевым, снова воспоминания о былом, чтение дневника… Ася рассказала ему все, как на духу, о Миронове и Маврикии. «Ася, если бы я был на месте Маврикия Александровича, я бы… убил Вас!»- как будто выдохнул Николай Иванович.

А 24-го мая пришла телеграмма от Марины: «Гнойный аппендицит. Положение серьезное, немедленно выезжай». Анастасия бросилась к Хрустачевым, перевезла детей и няню к ним, кинулась на вокзал. В поезд удалось сесть через окно. В Москве встретила Марина с вестью, что ее Морек умер, похоронен вчера… Перитонит, врачи ошиблись… 5 дней в Москве как в бреду… Посещение могилы Маврикия Александровича, поезд, возвращение к брошенным детям.

Следующий, еще более страшный удар судьбы не заставил себя долго ждать. 18 июля в Коктебеле умер от дизентерии Алеша, как будто не захотевший жить без отца. Все 5 дней болезни мальчика Пра и Макс были с Асей неотступно. А на следующий день после смерти Алеши заболел старший, Андрюша. Анастасия выехала в Феодосию, вызвала телеграммой Бориса. Болезнь длилась четыре месяца. Марина поддерживала сестру, строя совместные планы на зиму в Феодосии. Осенью 1917 года Марина в последний раз приехала в Крым. Хотела перевезти детей из Москвы в Феодосию, чтобы перезимовать вместе с Асей и Андрюшей. Но события разлучили сестер почти на четыре, для них обеих очень трудных, года.

В своих мемуарах Анастасия Ивановна Цветаева раскрывает совершенно поразительную картину отношений Маврикия к ней. Она помнит мельчайшие подробности их семейной жизни, каждый день которой был насыщен, пронизан светом его любви, заботы, внимания. Это поражает! Но… с другой стороны – человеческая память устроена так, что имеет возможность отбрасывать ненужное, лишнее, тягостное, и это свойство памяти спасительно для человека. И если все моменты недолгой семейной жизни Анастасии и Маврикия так прочно закрепились в ее памяти – значит, это был необходимый для ее дальнейшей трудной и долгой жизни запас любви, света, добра…

Источник: http://tsvetayevs.org/publications/publications_04_1.htm