Он по-прежнему самый остроумный мужчина Москвы. С тем же каменным выражением лица шутит, так же изящно матерится. «На ты» - со всеми без исключения: что 50 лет назад, что теперь. Нынче, правда, по возрасту да и по должности положено. Главный Сатир - звучит гордо.

Театр сатиры начинается с вешалки. Это точно! Служебный вход. За дверью охранник, девушка-администратор, гардеробщица. Говорю о назначенном интервью с Ширвиндтом, первые двое - ноль эмоций. К телефону подходит пожилая женщина, только что определившая мою куртку на крючок: «Александр Анатольевич...»

Чудеса, и только - гардеробщица звонит худруку! Это же о чем-то говорит?

- Александр Анатольевич, новый сезон - чем удивлять будете? - спрашиваю его - внешне флегматичного, расплывшегося в удобном кресле, с отрешенным взглядом и трубкой в руках.

- Всеобщее удивление достигло такого апогея, что вклиниться в эту волну довольно трудно.

- Удивление какого рода имеете в виду?

- Удивление от ситуации, удивление от степени безнадзорности, удивление от удивительно хамской безапелляционности существования... Я понимаю, что это старческое брюзжание, но когда ты спрашиваешь насчет удивления театрального, то сразу возникает вопрос: кого удивлять, зачем и чем?


- Зрителя, наверное. Чем - это уже к вам вопрос.

- Вообще, все в этой жизни повторяется: как мода, так и вкусы, тенденции. Я тут на днях Булгакова перечитывал. А у него есть фельетон про биомеханику мейерхольдовскую - как он пришел на спектакль «Великодушный рогоносец» и какое жуткое впечатление на него произвел Мейерхольд с его трапециями, с этими синими халатами, в которых бегают артисты. Когда он спросил, что за фигня, ему ответили: Мейерхольд, он же гений, а гении - это люди, которых понимают через столетия. Булгаков говорит: он гений, гений должен быть одинок, а я - сегодняшняя масса, так пусть в XXI веке Мейерхольд и будет гений... Я подумал: какая точная и замечательная мысль! И сейчас, когда нам говорят: да вы, старичье, ничего не понимаете, это театр будущего, хочется сказать: «Будущего? Так пусть он и будет в будущем».

- А вы на столетия вперед не ориентируетесь - трудитесь для тех, кто сегодня после работы хочет легко скоротать вечерок?

- Во-первых, говоря совершенно потребительским языком, я хочу, чтобы 1206 седалищных мест (а это очень много!) были заняты. Значит, задача номер один - наполнить зал. Потом возникает вопрос: чем? И вот тут дилемма... Скажем, мой предшественник замечательный, Валентин Николаевич Плучек, ненавидел «Кабачок «13 стульев». Но это была архипопулярная передача, затихала страна, когда шел «Кабачок». «Как это может быть!» - кричал Плучек и был прав, конечно. В булгаковском «Беге» выходил удивительный актер Спартак Мишулин (он играл Черноту), и все кричали: «Пан директор!» Прошло время. Сейчас, для того чтобы пришел народ на спектакль, обязательно нужно медийное лицо - сегодняшний «пан директор».

- Поэтому пригласили Федора Добронравова?

- Когда мы его пригласили, он не был так популярен. И потом, Федор замечательный артист... А если серьезно говорить, надо действительно что-то такое делать, чтобы было и по вкусу, и не стыдно. Все-таки, как ни крути, есть вывеска на фасаде, есть традиции театра. Сейчас выпустили премьеру в постановке Романа Виктюка «Реквием по Радамесу» с Верой Васильевой, Ольгой Аросевой и Леночкой Образцовой. Они не скрывают, поэтому могу сказать: Аросевой и Васильевой по 87 лет, Леночка Образцова молодая, но все-таки тоже... И вот на этих трех дам Виктюк сделал спектакль. Дикое количество текста, были крики, шум, мат, бросали друг в друга ролями, расходились. Потом опять целовались и плакали. И все-таки, тьфу-тьфу-тьфу, получился аншлаговый спектакль...

- А сейчас и ваша премьера выходит.

- Да, с тем же Добронравовым и с моими любимыми учениками Леной Подкаминской, Юрием Нифонтовым, двумя молодыми девочками - выпускницами Щукинского училища и Сашкой Чернявским делаем пьесу в стихах Юрия Ряшенцева и Галины Полиди. Я очень люблю Ряшенцева, замечательный поэт. Он взял какую-то совершенно старинную, мольеровской эпохи пьеску Реньяра, сделал из нее такую милую стихотворную шутку, и мы должны в начале ноября ее сыграть. Это в принципе бенефис Добронравова, он за время спектакля перевоплощается восемь раз.
С Андреем Мироновым

- Видите, есть чем удивлять: Виктюк с девушками, «восемь кадров» Добронравова. А вас, прожженного циника, еще можно чем-то удивить?

- Циник - это маска. Но вообще, понимаешь, вся эта штамповка телевизионная, этот миллион театров привели к тому, что все вокруг стало типовое. И чем нахальнее, чем раздетее, чем матернее, чем блевотнее, тем более растиражированное. Жизнь стала клиповой, быстрой.

- И как вам этот жизненный галоп?

- Он мне внешне претит, а внутри-то я бегу все равно. Вот так сижу перед тобой, вяло что-то говорю, а внутри бегу стометровку.

- Недавно в интернете пронеслось: у Ширвиндта отказывают ноги...

- Периодически помираем все. Иногда действительно, иногда СМИ хоронят. Ведь нельзя даже анализ мочи сдать, потому что через секунду уже будут соболезнования.

- Но сейчас действительно столько уходов. Себя ощущаете уходящей натурой?

- Абсолютно, я уже ушедшая натура.

- Бросьте, вас в старики записывать ни у кого язык не повернется.

- Это оболочка. Мы же артисты! Мастера перевоплощения! Знаешь, как в институте: если студентке-красавице с ногами трехметровыми, с глазами и сиськами дают играть столетнюю беззубую старуху, это называется «на сопротивлении материалу». Вот и я живу на сопротивлении материалу. Это внешне мне вот-вот только будет 30. А внутри все четыреста. Так что все уходит. Например, я сейчас бросил курить...

- Да ладно - только что курили.

- Это случайно. А так пять месяцев уже не курю. А трубку курил 47 лет. Пьем все меньше и меньше....

- Не с кем?

- И это тоже... Все пороки постепенно становятся воспоминаниями. Боюсь, если так пойдет и дальше, крылья начнут расти. Иногда уже сейчас между лопатками чуть-чуть чешется.

- Все ваши коллеги говорят: на самом деле Ширвиндт очень скромный. Хотя со стороны не больно-то похоже... Вот интересно, есть хоть один человек, которому говорите «вы»?

- ...С Плучеком был на вы. При том, что со многими стариками театральными был на ты. Сейчас я сам старик, но вообще это не панибратство, я считаю, что «ты» - это нормально. Переход на ты и употребление мата должны быть очень аккуратными. Когда завязывается беседа, нужно, как было принято в советские времена, сначала обратиться по отчеству - Николаич, Григорич, Иваныч. Это первый этап. Если проскакивает, то где-нибудь ввязываешь: «понимаешь, какая история» - разочек, вроде как оговорился. Если не делает круглые глаза, вот уже и перешли на ты. То же самое с матом. Надо начинать с «дурака», с «чудака». Потом «ч» меняешь на другую букву и уже говоришь спокойно.

- А для чего?

- Да надо говорить на родном языке. Не материться, не выражаться и не ругаться - это гадость, а просто говорить. Недавно мы отмечали столетие Менглета - помнишь такого артиста? Играл Жоржа Дюруа, Фирса, Скупого рыцаря... Он матерился так, будто стихи Апухтина читал! Никто не мог подумать, что этот денди ругается - какая была лексика! В «Милом лжеце», абсолютно мопассановском спектакле, умудрялся материться, и никто не обращал внимания.
В роли Мольера

- Однако о скромности. В этом кабинете сидел Плучек?

- Да. Только по-другому здесь было все обустроено.

- Сам момент пересадки в это кресло был сложен для вас?

- Ну что значит - «пересадка»? Просто Валентин Николаевич был уже очень старенький, болел. И когда возникла «производственная необходимость», актеры театра предложили мне возглавить театр. Тут же со всех углов понеслось: выжили старика... Ну бред! Это был акт безвыходности. А сейчас что происходит? Сейчас мы уже все стали Плучеками. Средний возраст худруков Москвы - просто страшно произнести цифру.

- Сегодня во многих театрах одна и та же проблема: раздутые штаты, пожилые актеры на сцену не выходят, получают зарплату. А у вас Аросева играет, Васильева, Державин, Селезнева...

- Дай бог им здоровья! Пусть играют! Но кроме этих есть еще двадцать с лишним человек, которые по 50-55 лет служат в театре, но последние годы ничего не делают. И ни один из них не уволен. Это моя позиция! Хотя театр обзывают богадельней.

- Сами часто выходите на сцену? Сколько у вас спектаклей?

- Да штук пять-шесть. Но раньше вообще было по 10-12 названий - ужас. Замечательная моя подруга и партнерша Вера Кузьминична Васильева совершенно меня сразила. Она у нас репетировала в спектакле Виктюка, в Малом театре вместо Быстрицкой репетировала «Пиковую даму» у Житинкина. А когда сыграла премьеры, говорит: «Шурочка, а что дальше?» Вот такое завидное патологическое желание играть. У меня его нет и никогда не было.

- Значит, и не было обид на кинорежиссеров, которые во все времена использовали вас как густую, но все-таки краску? Даже ваш любимый Рязанов предлагал роли третьего плана.

- Нет, обид никогда не было. А если про Рязанова, то на меня, например, писали «Гараж», а я не мог сниматься - репетировал в театре, и сыграл Валя Гафт. Или: всю жизнь я мечтал сыграть Остапа Бендера. Мы с Гайдаем как-то ехали в поезде, и он сказал: надо было тебя. Задним числом кто-то сожалеет. Но если совсем откровенно, то я никогда по-настоящему (что очень обидно, потому что все-таки этому отдал жизнь) не желал играть. И всю жизнь завидовал актерам...

- Актер Актерычам?

- Тем, которые не могут не играть.

- Так что, теперь сцена для вас как каторга?

- Не каторга. Но и не кайф. А должен быть кайф. Тогда это счастье.

- Нет соблазна взять да и вычеркнуть себя из всех афиш?

- Во-первых, на меня еще ходят зрители. А потом, у меня нет другой профессии. Иногда дома бурчу: все, конец, нет сил, брошу к чертовой матери - с голоду не помираем, все, поеду на Валдай, там домик, рыбалка... Моя невестка замечательная говорит: «Ни в коем случае». - «А почему?» - «Сопьетесь».


Дмитрий Мельман
"Мир новостей"
http://www.mirnov.ru/arhiv/mn985/mn/19-1.php

Серия сообщений "Наши встречи":
Часть 1 - Ольга Красько: «На съемках “Склифа” я чуть человека не зарезала»
Часть 2 - Александр Ширвиндт: «Я уже ушедшая натура»
Часть 3 - А с Жуковым так и не познакомился
Часть 4 - «Стволовые клетки: правда и вымысел»
...
Часть 6 - Мария Голубкина: «Девушка с характером»
Часть 7 - Сборник лучших интервью газеты "Мир Новостей"
Часть 8 - Юлия Началова: В 22 года я страдала анорексией