Блюз, как известно, является сердцем здорового рока и рано или поздно, ведомый жгучим любопытством и страстью копаться в деталях, я, жуткий фанат классического рока, к нему пришел бы. «Черные блюзы», виниловая пластинка, пылившаяся среди сотен других мало востребованных работ чтецов–артистов (и, между прочим, абсолютно восхитительных артистов!) подоспела для меня как раз вовремя – в 1977. Мне отчаянно хотелось знать, о чем поется в блюзах, с которыми я, тогда ученик последних классов, только начал знакомиться.

        В музыкальном отношении диск меня разочаровал: звучание истинного блюза, чикагской группы мне было знакомо, а звучание бас-гитары и ударные на диске оказались так похожи по звуку на тошнотворные упражнения тогдашних ВИА. Пианист Фрумкин казался мне вполне сносным, тут я заставил свой подростковый максимализм примириться с явным фактом высокого профессионализма.

        Однако больше всего меня удивил – нет, не удивил, а потряс - Козаков! Как и любой юный нонконформист советской поры, презиравший культурный брежневизм, я главным образом отрицательно или в лучшем случае иронично относился к «официально утвержденным» певцам, художникам, артистам. Козаков был для меня таким официальным, и вдруг - смелый жест, обращение к какой-то штуковине, так близкой рок-н-роллу! В козаковских мелодекламациях обнаружилась серьезность, страсть и чувство юмора, а в стихах неведомого мне Хьюза – раскованность, незнакомое мне доселе смешение драмы и хохота, плюс некая перчинка эротизма. Героями этих забавных стихов были разгильдяи и бедняки, какая-то мамаша-одиночка, тогда близкая мне испанская революция и негр, перебирающий клавиши в опустевшем кабаке.

     Мне было невдомек, что стихи действительно большого поэта Ленгстона Хьюза Langston Hughes (1902-1967) разрешили растиражировать, поскольку он попал в узкую группу «прогрессивных» деятелей американской культуры. Хьюз действительно являлся прогрессистом и новатором, подобно многим интеллектуалам своего времени он искренне заблуждался по поводу творящегося в СССР. С этим заблуждением, кстати, он прожил фактически всю жизнь. Другое дело, что абсолютное большинство его стихов, особенно раннего периода, - любопытнейший материал для увлеченных блюзом. Собственно блюзами они и являются, эти стихи – как по форме, так и по сути. Поэтому их используют блюзмены, в частности Тадж Махал.

        На русский язык Хьюза перевили лишь однажды – в 1964 году. Маленькая книжица оказалась чрезмерно загруженной идеологически правильно подобранными стихами, по-моему, там есть даже что-то посвященное Ленину. Сегодня её не достать. Однако в это более чем скромное издание удалось втиснуть несколько поистине блестящих вещей Хьюза, а хитрому Козакову – сделать так, что перевес в моноспектакле все же за лирикой.

        Переданный мне Алексеем Аграновским диск доставил громадное удовольствие автору этих строк. Возможно, эстетическая причина тут не на первом плане; ностальгия - это да! На этот раз, по прошествии почти 30-ти лет после первого соприкосновения с записью, я обратил внимание на неизбежные издержки, такие, как чрезмерный академизм в переводах явно навеянных фольклором, улицей, сочным слэнгом стихов Хьюза. Ведь он выпустил множество книг, набитых прекрасными стихами о любви и самых заурядных вещах, составляющих истинную суть жизни, превратив их в настоящую негритянскую оду в блюзовых тонах. В распоряжении же великого чтеца, каким, без сомнения, является Козаков, была лишь куцая выжимка на 150-ти страничках малюсенькой книжечки, и еще 150 цензоров, которые, как видно, контролировали каждый звук этого диска.

        А знаете, что забавно? Ведь получается, Михаил Козаков стал первым исполнителем американского блюза, чью пластинку и записали, и издали в нашей стране. На ней 32 фрагмента, включающих более сорока стихотворений чернокожего поэта. А еще там совсем неплохая музыка. Должен признать, что при первом знакомстве с ней я был слишком зелен, чтобы оценить ее по достоинству.

     

     АК

     

           ;Текст Михаила Козакова на вкладке к «М.Козаков. Моноспектакль «Черные блюзы»»

        Жизненный путь выдающегося американского поэта и писателя, историка и публици¬ста Ленгстона Хьюза (1902-1967) был не легким и не простым. Он родился в семье негри¬тянки-поденщицы. Трудиться ему пришлось с детских лет. Кем он только не работал. Был шофером, матросом на океанском пароходе, поваром, лифтером, швейцаром в ночном кабачке на Монмартре и кухонным рабочим в ресторане. Он учился в Колумбийском уни¬верситете в Нью-Йорке, но закончить его Хьюз из-за недостатка денег не смог. Только в 1927 году ему удалось завершить свое образование в университете имени Линкольна в Филадельфии. К этому времени он уже был известным поэтом.

        Вся эта непростая мозаика жизни Ленгстона Хьюза нашла отражение в его стихах и блюзах.

        Блюзы - одна из распространенных форм негритянского фольклора. Форма блюза такова: первая строчка (иногда слегка измененная) повторяется дважды и рифмуется с третьей. Исполняются блюзы, как правило, от первого лица.

        Блюз - это маленький монолог какого-то персонажа, через которого высказывается автор, в данном случае Л. Хьюз.

        Мне показалось интересным собрать эти столь разные монологи, проникнутые то грустью, то юмором, то протестом, то размышлением, в одну композицию, соединив поэзию Хьюза с музыкой.

        Я предложил замечательному, на мой взгляд, музыканту - пианисту Борису Фрумкину, поработать вместе. Он согласился, и вот пластинка у вас в руках...

        Стихи Хьюза, включенные в композицию, написаны в период 30-х - 50-х годов... Поэтому характер и стиль музыки «ностальгический». Состав трио: фортепиано, бас-ги¬тара, ударник. Иногда подключается труба.

        Я позволил себе иногда напевать отдельные строчки, добавив однажды в конце блюза ничего не значащее, но довольно типичное восклицание «о, бадеде зе, о ей». Это «цитата» из финалов блюзов, исполняемых покойным Луи Армстронгом, который не¬зримо присутствует в этой пластинке в блюзах «Трубач», «Когда я умру» и других.

        Эта пластинка — дань любви и уважения к негритянскому искусству, искусству по¬эзии и джаза прошлых лет. Но мысль ее, как мне кажется, современна, своевремен¬на и сегодня: люди созданы, чтобы быть равными, независимо от расы, нации и цве¬та кожи...

        Люди имеют право на счастье, любовь и добро.