.....Я увидела ее из окна троллейбуса: она не шла – брела, плавно перетекала, словно река Лета, по корявому руслу асфальтовой реки. И на фоне многоэтажного человеческого муравейника, серого и облупленного, выглядела она более чем странно. Ярко-желтый шерстяной платок на голове, вытертая плюшевая кацавейка и боты «прощай молодость». Мои глаза, привыкшие к ритму, краскам и формам нынешнего времени, ревущего и мчащегося с неприличной скоростью, выхватили ее сморщенную, скрюченную фигурку из всего этого водоворота снующих машин, бегущих людей и я уже не могла отвести от нее взгляд. А когда мой троллейбус увез меня дальше, за поворот, и еще за сотню сегодняшних поворотов, я думала о ней долго-долго и так же неспешно, как она брела. «Старушка Божий Одуванчик» -- называют таких, а почему? Может быть Бог ее такою создал? Или это потому, что только Бог, с его странноватым чувством юмора, надумал выпустить ее сегодня в этот хаос буднего и бодрого весеннего дня, а потом наблюдал за эдакой несуразицей -- как виток времени, вместо положенного ему направления вверх и и по спирали вдруг взбрыкнул и отправился вниз и вбок, сбился с пути, запутался и намотал нить времени немыслимою бородой. Но как бы там ни было, а увидев ее, я впервые ощутила, что название-то верное – в ней и в самом деле чувствовалось что-то от одуванчика. Несмотря на тяжеловесность фигуры, походки, склоненной вниз головы, было в ней нечто такое -- от ослепительно-желтого наглого весеннего одуванчика – наверно то была свобода.......свобода быть собой, неспешно плыть по корявому руслу реки Жизнь и носить ярко-желтый шерстяной платок.......

.....Смерть глядела отовсюду мраморными и гранитными глазами, щерилась давно забытыми, стертыми улыбками и насмехалась над немыслимой жарой своими вечно свеженькими пластмассовыми цветами. Эта властная стерва во веки веков собирает свою жатву и к этому казалось бы невозможно привыкнуть, а все равно все привыкают и смиряются. Но это бы еще ладно, а вот что заставило человечество согласиться на такую безжалостную пьесу – зачем превращать прощание в такой пронзительно-безжалостный ритуал? Не эти конкретные похороны, но и все остальные тоже. Кому от всех этих «танцев с бубнами» будет легче, проще, светлее? Уж наверное не тому, с кем прощаются, и врядли его знакомым и друзьям, и уж точно не женщинам, пришедшим сюда. Вот нам то уж точно нельзя в этом учавствовать. Хотим мы того или нет, а все наше существованние пропитано материнством и оно – суть наша. А ритуал этот, как раз и опорочивает, обесценивает эту суть, и нас самих вместе с нею. Эту суть, эти теплые и таинственные предчувствия-ощущения-воспоминания мы носим в себе всю нашу жизнь, а потом попадаем один раз на чьи-то похороны и вся это теплота и тайна застывают ледяными осколками и ранят изнутри. Невыносимо той, которая чувствовала и слышала толчки новой жизни у себя внутри, слышать глухие удары земляных комьев по крышке гроба. Невозможно женщине, которая по самой узкой тропинке – тропинке своего нутра, привела в этот мир новую жизнь, видеть, каким тупиком заканчивается эта тропинка. И что тупик этот еще более узок и тесен – всего лишь темная дырка в земле. И все, что взлелеяла когда-то женщина в этом человеке, все, что вложила в него – все мечты и начинания, все желания и страхи – все, что в человеке было хорошо и худо -- все это уперлось лбом в этот тупик. Если и плачут женщины на похоронах больше, горше и чаще, то знайте – это не от того, что они более чувствительны или не умеют держать себя в руках – нет, дело не в том. Ведь мужчина, пришедший на похороны, хоронит только Этого Человека. А женщина – все человечество...........

…..Полупрозрачные, размытые контуры – невесомые и туманные. Они становятся невидимыми в сумерки и прохладными по утрам. Они так грациозны, но так тонки и греют плохо….. да что там говорить – не греют почти никак. Прорехи и заплатки, то тут, то там – паутинка, невесомость и серебро – все, что когда-то было плотным, весомым, осязаемым……… все, что когда-то было мною. А может быть, и не было этого вовсе, может быть, я все это сама себе придумала?! И покрой – летящий и свободный, как крылья перелетной птицы, и ткань – цвета весеннего дождя и, длина – где-то чуть ниже тайны, быть может, все это давно не в моде? Быть может все это, фасон ни для кого?! Быть может теплая, слегка битая молью шуба гораздо нужнее, чем нечто невнятное, полупрозрачное и так похожее на паутинку из серебра?……….

…Вам, всем тем, кто разбил вдребезги цветные витражи своих мечтаний – этот реквием. Вам, всем тем, кто, идя по дороге своей судьбы, свернул на обочину и так и не двинулся больше в путь, предав свою дорогу – этот реквием. Вам, кто, лишь однажды споткнувшись, не смог подняться, зализать разбитые коленки, а предпочел остаться в дорожной пыли, став ее неотъемлемой частью – этот реквием. Вам, всем тем, кто отдал на растерзание холодному, равнодушному миру свою половинку, отказавшись от ее поисков – этот реквием. Вам, всем тем, кто в полдень своей жизни становится невидимым -- этот реквием. Вам, всем тем, кто не сумел сберечь в ладонях маленький и трепетный огонек -- свою душу – этот реквием. Вам всем тем, кто устал верить, чувствовать, любить, надеяться, созидать, – этот реквием. Вам, кто предпочел сменить сложности жизни на мягкое и пыльное бытие серых теней – этот реквием. Вас миллионы. Вы везде. Вы неотъемлемая часть жизни и ее постоянная боль. Вам, серым теням самих себя – мой реквием. Вас можно понять, вас можно оправдать, вас можно жалеть, но любить вас нельзя. Ибо любовь – это жизнь. Ее дорога и цель пути, ее красота и созидание, ее огонь, ее смысл, а вы – за чертой всего этого. Любить серую тень – нельзя, невозможно…….
Когда-то я была настолько наивной и глупой, что пыталась вас отогревать, но и это невозможно, никаким солнцем не согреть, не растопить серую тень, пепел того, кто когда-то был человеком. Вам мой реквием и мои слезы, мое сострадание и мои оправдания. И вам мое обещание – я вами не стану. НИКОГДА.

……..Когда-нибудь я вдруг замечу, что кожа моя стала сухой и тонкой, как березовые листья в конце августа, что паутинка прилипла к вискам – и я пойму, что наступила осень……
Когда-нибудь я вдруг осознаю, что это не бледно-голубое туманное небо отражается в моих глазах, а глаза стали такими же -- бледно-голубыми, прозрачными и легкими, как стайка облаков, взбитых в белоснежную пену – и я пойму, что наступила осень…
Когда-нибудь однажды я увижу, что волосы мои стали ломкими и тусклыми, как выгоревшая трава в сентябре – и я пойму, что наступила осень…..
И проснувшись утром в слезах, я пойму, что их теплом тщетно пытаюсь растопить тонкий как стеклышко, но прочный, как плен октябрьский ледок, который сковал не только лужицы на дорогах, но и мои мысли, чувства, желания – и я, наконец, признаю, что наступила осень….
И однажды ноябрьским утром я выйду из дома, который стал
гулко-пустым, как осенний лес, что бы проводить последнюю перелетную птичку, подобрать и положить себе на грудь ее простое черное перышко….самое драгоценное в моей жизни украшение. А потом я сяду под засыпающим мудрым деревом, чтобы встретить сумерки….
А утром уже не будет на Маленького Ежика, ни Легкого Облачка, ни Русоголовой Звездочки……. останется лишь горка порыжелых опавших листьев -- последний подарок этого мира…. самое теплое и самое вечное одеяло……..
На осенних запахах так чудесно спится…….

Территория сказок, блюзов, размышлений и раздумий.....