Слава.Возможно этот материал покажется неформатным среди по большей части нежнейших мелодий в моём Дневнике...)Но мне он показался вполне уместным для рубрики "история музыки".Она ведь разная бывает...В т.ч и такая.Ролики подбирал сам.Самые нижние(можете сразу опуститься к ним,пропуская верхние) представлены двумя ностальгическими шлягерами своих времён.И ,возможно именно они слегка скрасят то,что некоторым из вас не понравится...)Сорри,если что...)В.

Кадр из фильма «Заводной апельсин».

Warner Brothers

---

Ира Соломонова

Звук может быть страшным оружием: он проникает повсюду, от него невозможно защититься и спрятаться. Мы слышим не только ушами, но и всем телом, звук проходит сквозь стены, заполняет пространство, от него не скрыться, закрыв глаза, поставив бронированную дверь или опустив жалюзи. Нам кажется, что использование музыки в качестве орудия зла идет наперекор ее природе – ведь она очищает душу, объединяет и освобождает. Однако история делает эту мысль не более чем наивной надеждой. Музыкальный критик New Yorker Алекс Росс рассказывает, как звуки могут нести ненависть, боль и войну.

Известнейший в культуре пример использования музыкального произведения в качестве инструмента насилия – роман Энтони Бёрджесса «Заводной апельсин» и фильм, снятый по этой книге. В них главного героя Алекса «излечивают» от склонности к насилию с помощью Девятой симфонии Бетховена и наполненного жестокостью видеоряда. Но жизнь бывает богаче литературы.

Еще во время Второй мировой войны мелодию на вооружение приняли немцы: когда заключенные возвращались в Освенцим после тяжелого рабочего дня, из громкоговорителей по лагерю разливался веселый танцевальный ритм польки «Розамунда». Об этом вспоминал в своих книгах итальянский писатель Примо Леви, попавший в Освенцим в 1944 году, – по его убеждению, легкий мотив на фоне ужасов концлагеря был призван уничтожать дух так же, как крематории уничтожали тело. Известно, что нацисты включали громкую музыку и в других лагерях смерти во время массовых расстрелов.

По мнению этномузыковеда Нью-Йоркского университета Джея Мартина Доутри, музыку и насилие вполне можно причислить к одной категории. То есть звук сам по себе может быть формой насилия. Это очевидно, например, во время войны: звуковая волна от рвущихся снарядов травмирует мозг и лишает слуха, а воспоминания о звуках воздействуют на психику. После терактов 11 сентября, напоминает Росс, жители Нью-Йорка вскакивали в ужасе от хлопка лопнувшей автомобильной покрышки.

 

Армия США исследовала возможность использовать звук как оружие и неоднократно применяла музыкальное насилие на практике. Во время холодной войны эксперименты показали, что шум и звуки могут угнетать личность, и начиная с 1950-х американских солдат и разведчиков специально учили сопротивляться пыткам со звуковой составляющей. Тренировочный пыточный плей-лист, пишет Росс, включал произведения британской группы Throbbing Gristle (открывать с осторожностью)

и авангардной исполнительницы Диаманды Галас.

Музыка была и частью реальных военных операций. Так, в 2004 году во время первой битвы за Фалуджу американские пехотинцы громко включали на городских улицах песни Metallica, AC/DC и других рок-групп, чтобы раздражить иракских ополченцев. Еще раньше военные США использовали тяжелый рок в охоте на панамского диктатора Мануэля Норьегу. Когда в декабре 1989 года он укрылся в резиденции папского нунция в Панаме, бойцы специального психологического подразделения пытались вынудить его сдаться с

помощью музыки Элиса Купера и той же

 

AC/DC.

Против Норьеги это не сработало – считается, что в шестидесятых он проходил специальную психологическую тренировку и во время осады своего убежища спал как младенец. Однако, пишет Росс, американские чиновники решили, что нащупали верную тактику. ФБР применяло этот метод во время осады резиденции религиозной секты в Техасе в 1993 году, а израильские военные – в операции против палестинцев в Вифлееме в 2002-м.

В ходе войны в Ираке США начали проводить пытки музыкой – этот инструмент не оставлял следов. Его использовали в тюрьмах Абу-Грейб (Ирак), Баграм (Афганистан) и Гуантанамо (Куба), где заключенных-мусульман заставляли слушать рэп, хеви-метал, поп-музыку в исполнении женщин (считалось, что поющая женщина оскорбляет слух последователя ислама), а также песни на арабском (по той же причине). Среди музыкальных композиций, которые брали для аудиопыток, – произведения Кристины Агилеры, Эминема, Мэрилина Мэнсона, Queen, саундтрек к фильму с Джоном Траволтой «Лихорадка субботнего вечера», ролик с мяуканьем из рекламы кошачьей еды, песенка Барни-динозавра из детского сериала и другие. Одна и та же мелодия могла играть в наушниках, надетых на заключенного, 20–30 часов подряд.

Музыка – и к этой мысли мы привыкли – способна оказывать благотворное влияние на человека. Например, в 2006 году психологи выяснили, что музыка способна помочь снять боль, если пациент слушает то, что ему нравится. Распространено мнение, что она улучшает когнитивные способности. Но верно и обратное: музыка способна раздражать и отталкивать, и нелюбовь к какому-либо жанру может использоваться как инструмент подавления и контроля. В 1985 году cеть магазинов 7-Eleven поставила эксперимент в Британской Колумбии (Канада): на парковках включили классическую музыку, чтобы очистить их от проводивших там время подростков (те должны были счесть музыку «некрутой»). Официально о результатах этого опыта не заявлялось, но известно, что ритейлер распространил эту практику на всю сеть в Северной Америке, а позднее она применялась и другими магазинами.

---

Целью первых мелодий, которые исполнил человек, было приманивание жертвы на охоте

---

Развитие технологий, появление громкоговорителей и колонок только увеличило разрушительную силу звука. В книге «Экстремально громко: звук как оружие» автор Джулиет Волклер описывает, как человечество разрабатывало способы обезвреживать армии и останавливать протесты с помощью звука. Дальнодействующие акустические устройства (звуковые пушки) способны выпускать звуковые волны до 149 децибел – этого достаточно для того, чтобы повредить слух человека на всю жизнь. Такие устройства полиция Нью-Йорка применила во время демонстраций «Оккупай Уолл-стрит» в 2011 году и в Фергюсоне (штат Миссури), где в 2014 году прошли беспорядки из-за убийства полицейским чернокожего подростка. Существует также прибор, названный Mosquito. Он испускает высокочастотный звук, который действует только на молодых людей и может быть использован, чтобы отвратить их от праздношатания в определенных местах и вандализма. Такие девайсы широко критикуют, но они все же продаются в Великобритании, США, Канаде, Австралии и ряде стран Западной Европы.

Как ни странно, идея, что сущность музыки – это нечто хорошее, стала популярной только в последние несколько столетий. А вот философы прошлого неоднократно указывали на противоположные ее свойства. Как пишет Росс, еще Сократ высмеивал мысль о том, что «музыка и поэзия суть лишь игра и не причиняют никакого вреда». В китайском тексте Ли-цзи (один из канонов конфуцианства, датируется IV–I веками до н.э.) веселые звуки хорошо управляемого государства отличны от горького звучания государства запутавшегося. Французский богослов Жан Кальвин, живший в XVI веке, писал, что «все мы должны усердно контролировать музыку, чтобы она служила добру и не причиняла нам зла». Кампанию по кардинальной переоценке музыки запустили немецкие мыслители – Шопенгауэр, Гегель, Гофман. Благодаря им она превратилась во врата к бесконечности души и выражение всечеловеческого стремления к свободе и братству.

Такое идеализированное отношение свойственно нам и сегодня, несмотря на применение, которое находило музыке зло. Мы предпочитаем видеть в песнях позитив, многие превозносят их освобождающее влияние, а дискуссии вокруг музыкальных произведений о насилии обычно сводятся к тому, что песня не может заставить кого-то что-то сделать.

Многие исследователи не согласны с этим. По мнению французского писателя Паскаля Киньяра, зло всегда сидело в сердце музыки. Целью первых мелодий, которые исполнил человек, было приманивание жертвы на охоте, и Сирены, завлекавшие дивной песней мореплавателей, дурачили их так же, как люди ранее обманывали зверей. Лев Толстой рассуждал: «Какой-то маленький немецкий царек сказал: “Там, где хотят иметь рабов, нужно как можно больше сочинять музыки”. Это – верная мысль, верное наблюдение». Все эти размышления, конечно, не заставят нас отвернуться от музыки. Но по крайней мере, предлагает Росс, они должны заставить отказаться от мифа о ее невинности. Признать, что музыка может служить инструментом зла, означает начать воспринимать ее всерьез.