«Юно́на» и «Аво́сь» — одна из наиболее известных русских рок-опер композитора Алексея Рыбникова на стихи поэта Андрея Вознесенского. Премьера состоялась 9 июля 1981 на сцене Московского театра имени Ленинского комсомола (режиссёр Марк Захаров, постановка танцев Владимира Васильева, художник Олег Шейнцис), в репертуар которого спектакль входит до сих пор.
В названии спектакля использованы имена двух парусников, «Юнона» и «Авось», на которых совершала своё плавание экспедиция Николая Резанова.
В 1978 году композитор Алексей Рыбников показал режиссёру Марку Захарову свои музыкальные импровизации на темы православных песнопений. Захарову понравилась музыка, и тогда же возникла идея создать на ее основе музыкальный спектакль на сюжет «Слова о полку Игореве». Он обратился с этим предложением к поэту Андрею Вознесенскому (это была их первая встреча), однако тот эту идею не поддержал:
"Тогда я был наглый молодой поэт, мне казалось непонятным, зачем надо писать нечто славянофильское по «Слову о полку Игореве», в то время как неизвестен его автор и даже неизвестно, был или нет автор «Слова». Я говорю: «У меня есть своя поэма, она называется „Авось!“ о любви сорокадвухлетнего графа Резанова к шестнадцатилетней Кончите, давайте сделаем оперу по этой поэме». Марк растерялся немножечко и сказал: «Давайте я почитаю». На следующий день он мне сказал, что он согласен и что мы сделаем оперу, причем выбор композитора будет его, Марка. Он выбрал Алексея Рыбникова. Это был счастливый выбор. .
В основу либретто была действительно положена поэма «Авось» (1970), хотя для театральной постановки пришлось, естественно, дописывать многие арии и сцены. Поскольку слово «рок-опера» в то время было запрещено (как и рок-музыка вообще), авторы написали под названием произведения: «современная опера». Постановка танцевальных номеров была осуществлена балетмейстером Владимиром Васильевым, который также изначально почувствовал, что готовящаяся постановка не имеет аналогов на советской сцене.
В отличие от предшествующей рок-оперы Рыбникова «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», которую комиссия отклоняла 11 раз, новый спектакль был разрешён сразу. При этом, по воспоминаниям Вознесенского, перед прохождением комиссии Захаров поехал с ним на такси в Елоховский собор, где они поставили свечи у иконы Казанской Божьей матери (которая упоминается в опере). Три освященных иконки они привезли в театр и поставили в гримерке на столике у Николая Караченцова, Елены Шаниной и Людмилы Поргиной, исполнительницы роли Богоматери («Женщины с младенцем», как было написано в программке).
Премьера оперы состоялась 9 июля 1981 на сцене Московского театра имени Ленинского комсомола, в главных ролях были задействованы Николай Караченцов (граф Резанов), Елена Шанина (Кончита), Александр Абдулов (Федерико). Через несколько дней, по воспоминаниям Рыбникова, на Западе были опубликованы скандальные статьи о спектакле, оценивающие его как антисоветский, что осложнило жизнь его авторам:
"Западная пресса среагировала так, будто мы делали премьеру на Бродвее, а не в советской Москве. После этого меня очень надолго подвинули в тень. Спектакль играли, но не выпускали за рубеж, очень долго не выходила пластинка (на спектакль ведь ходит 800 человек 2-3 раза в месяц, а пластинка — это массовая известность). Меня даже не признавали автором, не подписывали со мной договор, и я судился с Министерством культуры СССР, на суд приходили иностранные корреспонденты… Выиграв суд, я попал в категорию людей, с которыми лучше вообще не связываться".
Однако через некоторое время благодаря Пьеру Кардену состоялись гастроли театра в Париже и на Бродвее в Нью-Йорке, затем в Германии, Нидерландах и других странах. Впоследствии опера была поставлена в Польше, Венгрии, Чехии, Германии, Южной Корее.
В «Ленкоме» более чем за четверть века спектакль выдержал сотни представлений и до сих пор идёт с неизменным аншлагом (исполнители главных ролей несколько раз менялись, хотя в роли Николая Резанова неизменно, до несчастного случая, выступал Николай Караченцов).


Камергер Резанов, похоронив жену, решил отдать все свои силы служению России. Его предложения о необходимости попытки наладить торговые отношения с Северной Америкой долго не встречали отклика у властей, но, наконец, ему повелели исполнить желаемое путешествие. Перед отъездом Резанов говорит, что с юных лет его терзает одно обстоятельство, впечатление, которое произвела на него икона Казанской Божьей Матери — с тех пор он относится к Деве Марии скорее как к возлюбленной женщине, нежели как к Матери Божьей. Явившись ему в видении, Богородица говорит ему не ужасаться своему чувству и обещает молиться за него…
Под Андреевским флагом к берегам Калифорнии отплывают два корабля, «Юнона» и «Авось». В испанской в то время Калифорнии близится свадьба Кончиты, дочери губернатора, и сеньора Федерико. Резанов от лица России приветствует Калифорнию, и губернатор приглашает его, как посла императора Александра, на бал в честь пятнадцатилетие своей дочери.

На балу Резанов приглашает Кончиту на танец — и это событие становится роковым в их жизнях и в жизни Федерико. Жених открыто ревнует, спутники Резанова заключают циничное пари, сможет ли тот «сорвать калифорнийский цветок». Мужчины понимают, что никто из них не отойдет в сторону без боя.
Ночью Кончита молится Деве Марии в своей спальне. К ней приходит Резанов со словами любви… В душе Кончиты в этот момент зарождается ответное чувство, и она отвечает Резанову взаимностью.
Но счастливая фортуна с этого момента отворачивается от Резанова. Жених Кончиты вызывает его на дуэль. Дела Российско-Американской компании идут плохо. Скандал, вызванный поступками Резанова, заставляет русских срочно покинуть Сан-Франциско.
Совершив тайную помолвку с Кончитой, Резанов пускается в обратный печальный путь. В Сибири он заболевает горячкой и умирает под Красноярском. А Кончита остается верной своей любви всю оставшуюся жизнь. Прождав Резанова тридцать пять лет — с шестнадцати до пятидесяти двух, она постригается в монахини и в келье доминиканского монастыря Сан-Франциско оканчивает свои дни.


Андрей Вознесенский. "Авось"

Описание в сентиментальных документах, стихах и молитвах славных
злоключений Действительного Камер-Герра Николая Резанова, доблестных
Офицеров Флота Хвастова и Довыдова, их быстрых парусников "Юнона" и "Авось",
сан-францисского Коменданта Дон Хосе Дарио Аргуэльо, любезной дочери его
Кончи с приложением карты странствий необычайных.

"Но здесь должне я Вашему Сиятельству зделать исповедь частных моих
приключений. Прекрасная Консепция умножала день ото дня ко мне вежливости,
разные интересные в положении моем услуги и искренность, начали неприменно
заполнять пустоту в моем сердце, мы ежечастно зближались в объяснениях,
которые кончились тем, что она дала мне руку свою..."
Письмо Н. Резанова Н. Румянцеву,
17 июня 1806 года.

"Пусть как угодно ценят подвиг мой, но при помощи Божьей надеюсь хорошо
исполнить его, мне первому из России здесь бродить так сказать по ножевому
острию".
Н. Резанов - Директории Русско-Американской компании,
6 ноября 1805 года.


"Теперь надеюсь, что "Авось" наш в мае на воду спущен будет..."
от Резанова же
15 февраля 1806 года, секретно

Вступление:
"Авось" назывется наша шхуна.
Луна на волне, как сухой овес.
Трави, Муза, пускай худо,
Но нашу веру зовут "Авось"!

"Авось" разгуляется, "Авось" вывезет,
Гармонизируется Хавос.
На суше- барщина и фонвизины,
А у нас - весенний девиз "Авось"!

Когда бессильна "Аве Мария",
Сквозь нас выдыхивает до звезд
Атеистическая Россия
Сверхъестественное "авось!"

Нас мало, нас адски мало,
И самое страшное, что мы врозь,
Но из всех притонов, из всех кошмаров
Мы возвращаемся на "Авось".

У нас ноль шансов против тыщи
Крыш-ка!
Но наш ноль - просто красотища,
Ведь мы выживали при "минус сорока".

Довольно паузы. Будет шоу.
"Авось" отплытье провозгласил.
Пусть пусто у паруса за душою,
Но пусто в сто лошадиных сил!

Когда же, наконец, откинем копыта
И превратимся в звезду, в навоз -
Про нас напишет стишки пиита
С фамилией, начинающейся на "Авось".

I. Пролог.
В Сан-Франциско "Авось" пиратствует -
ЧП!
Доченька губернаторская
Спит у русского на плече.
И за то, что дыханьем слабым
Тельный крест его запотел,
Католичество и Православье,
Вздев крыла, стоят у портьер.
Расшатываются устои.
Ей шестнадцать с позавчера,
С дня рождения удрала!
На посту Давыдов с Хвастовым
Пьют и крестятся до утра.

II. Хвастов: А что ты думаешь, Довыдов...
Довыдов: О происхожденьи видов?
Хвастов: Да нет...

III. (Молитва Кончи Аргуэльо - Богоматери)
Плачет с Сан-францисской колокольни
Барышня. Аукается с ней
Ярославна! Нет, Кончаковна -
Кончаковне посолоней!

"Укрепи меня, Мать-Заступница,
против родины и отца,
Государственная преступница,
Полюбила я пришлеца.

Полюбила за славу риска,
В непроглядные времена
На балконе высекла искру
Пряжка сброшенного ремня.

И за то, что учил впервые
Словесам ненашей страны,
Что, как будто цветы ночные,
Распускающиеся в порыве,
Ночью пахнут, а днем - дурны.

Пособи мне, как пособила б
Баба бабе. Ах, Божья Мать,
Ты, которая не любила,
Как Ты можешь меня понять?!

Как нища ты, людская вселенная,
В боги выбравшая свои
Плод искусственного осеменения,
Дитя духа и нелюбви!

Нелюбовь в ваших сводах законочных.
Где ж исток?
Губернаторская дочь, Конча,
Рада я, что Твой Сын издох!.."

И ответила Непорочная:
"Доченька..."

Ну, а дальше мы знать не вправе,
Что там шепчут две бабы с тоской -
Одна вся в серебре, другая -
До колен в рубашке мужской.

IV. Хвастов: А что ты думаешь, Довыдов...
Довыдов: Как вздернуть немцев и пиитов?
Хвастов: Да нет...
Довыдов: Что деспоты не создают условий для работы?
Хвастов: Да нет...

V. (Молитва Резанова - Богоматери)

"Ну что Тебе надо еще от меня?
Икона прохладна. Часовня тесна.
Я музыка поля, ты - музыка сада,
Ну что Тебе надо еще от меня?

Я был не из знати. Простая семья.
Сказала: "Ты темен." - Учился латыни.
Я новые земли открыл золотые.
И это гордыни Твоей не цена?

Всю жизнь загубил я во имя Твоя.
Зачем же лишаешь последней услады?
Она ж несмышленыш и малое чадо...
Ну, что Тебе надо уже от меня?

И вздрогнули ризы, окладом звеня,
И вышла усталая и без наряда.
Сказала: "Люблю тебя, глупый. Нет сладу.
Ну что тебе надо еще от Меня?"

VI. Хвастов: А что ты думаешь, Довыдов...
Довыдов: О макси-хламидах?
Хвастов: Да нет...
Довыдов: Дистрофично безвластие, а власть катастрофична?
Хвастов: Да нет...
Довыдов: Вы надулись? Что я и крепостник и вольнодумец?
Хвастов: Да нет... О бабе, о рязановской.
Вдруг нас американцы водят за нос?
Довыдов: Мыслю, как и ты, Хвастов, -
Давить их, шлюх, без лишних слов.
Хвастов: Глядь! Дева в небе показалась, на облачке.
Довыдов: Показалось...

VII. (Описание свадьбы, имевшей быть 1 апреля 1806 года.)

"Губернатор в доказательство искренности и с слабыми ногами танцевал у
меня, и мы не щадили пороху ни на судне, ни на крепости, гишпанские гитары
смешивались с русскими песельниками. И ежели я не мог окончить женитьбы
моей, то сделал кондиционный акт..."

Помнишь, свадебные слуги, после радужной севрюги
Апельсинами в вине
обносили не?

Как лиловый поп в битловке, под колокола былого,
Кольца, тесные с обновки, с имечком на тыльной стороне, -
Нам примерил не?

А Довыдова с Хвастовым, в зал обеденный с вострогом
Впрыгнувших на скакуне, -
Выводили не?

А мамаша, удивившись, будто давленые вишни
На брюссельской простыне, озадаченной родне, -
Предъявила не?

(лейтенантик Н.
Застрелился не.)

А когда вы шли с поклоном, смертно-бледная мадонна
К фиолетовой стене
Отвернулась не?

Губернаторская дочка,
Где же гости? Ночь пуста.
Перепутались цепочкой
Два нательные креста.


Архивные документы, относящиеся к делу Резанова Н.П.
(Комментируют архивные крысы - игреки и иксы).

No 1. "... но имя Монарха нашего более благословляться будет, когда в
счастливые дни его свергнут Россияне рабство чуждым народам... Государство в
одном месте избавляется от вредных членов, но в другом от них же получает
пользу и ими города создает..."
Н. Резанов - Н. Румянцеву.

No 2. Второе письмо Резанова - И.И. Дмитриеву.

Любезный государь Иван Иванович Дмитриев,
Оповещаю, что достал
Тебе настройку из термитов.
Душой я бешено устал!
Чего ищу? Чего-то свежего!
Земли старые - старый сифилис.
Начинают театры с вешалок.
Начинаются царства с виселиц.
Земли новые - tabula rasa.
Расселю там новую расу -
Третий Мир - без деньги и петли,
Ни республики, ни короны!
Где земли золотое лоно,
Как по золоту пишут иконы,
Будут лики людей светлы.
Был мне сон, дурной и чудесный
(Видно, я переел синюх).
Да, случась при Дворе, посодействуй -
На американке женюсь...

Чин икс: "А вы,Резанов,
Из куртизанов!
Хихикс..."

No 3. Выписка из истории гг. Довыдова и Хвастова.

Были петербуржцы - станем сыртывкарцы.
На снегу дуэльном - два костра.
Одного - на небо, другого - в карцер!
После сатисфакции - два конца!
Но пуля врезалась в пулю встречную.
Ай да Довыдов и Хвастов!
Враги вечные на братство венчаны.
И оба - к Резанову, на Дальний Восток...

Чин игрек: "Засечены в подпольных играх".
Чин икс: "Но государство ценит риск".

"15 февраля 1806 года.
Объясняя вам многие характеры, приступлю теперь к прискорбному для меня
описанию г. Х..., главного действующего лица в шалостях и вреде общественном
и столь же полезного и любезнаго человека, когда в настоящих он правилах...
В то самое время покупал я судно Юнону и сколь скоро купил, то зделал его
начальником, и в то же время написал к нему Мичмана Довыдова. Вступая на
судно, открыл он тьо пьянство, еоторое три месяца к ряду продолжалось, ибо
на одну свою персону, как из счета его в заборе увидите, выпил 9 В? ведр
французской водки и 2 В? ведра крепкого спирту кроме отпусков другим и,
словом, споил с кругу корабельных, подмастерьев, штурманов и офицеров.
Беспросыпное его пьянство лишило его ума, и он всякую ночь снимается с
якоря, но к счастью, что матросы всегда пьяны..."
(Из второго секретного письма Резанова).


"17 июня 1806 года.
Здесь видел я опыт искусства лейтенанта Хвастова, ибо должно отдать
справедливость, что одною его решимостью спаслись мы и столько же удачно
вышли мы из мест, каменными грядами окруженных..."
(Резанов - министру коммерции).

Рапорт:

Мы - Довыдов и Хвастов,
Оба лейтенанты.
Прикажите - в сто стволов
Жахнем латинянам!
"Стоп, Довыдов и Хвастов!" -
"Вы мягки, Резанов".-
"Уезжаю. Дайте штоф..
Вас оставлю в замах".
В бой, Довыдов и Хвастов!
Улетели. Рапорт:
"Пять Восточных островов
Ваши, Император!"

"Я должен отдать справедливость искусству гг. Хвостова и Давыдова,
которые весьма поспешно совершили рейсы их..."

"18 октября 1807 года.
Когда я взошел к Капитану Бухарину, он, призвав караульного
унтер-офицера, велел арестовать меня. Ни мне, ни лейтенанту Хвостову не
позволялось выходить из доу и даже видеть лицо какого-нибудь сметрного...
Лейтенант Хвостов впал в опсную горячку. Вот картина моего состояния! Вот
награда, если не услуг, то по крайней мере желания оказать оные. При
сравнении прошедшей моей жизни и настоящей сердце обливается кровью и
оскорбленная столь жестоким образом честь заставляет проклинать виновника и
самую жизнь.
Мичман Давыдов."
(Из "Донесения Мичмана Давыдова на квартиру уже под политическим
караулом").

No 6. Чин игрек: Вот панегирик:
"Николай Резанов был прозорливым политиком. Живи Н. Резанов на 10 лет
дольше, то, что мы называем Калифорнией и Американской Британской Колумбией,
были бы русской территорией".
Адмирал Ван Дерс (США).

Чин икс: Сравним, что говорит наш Головнин:
"Сей г. Резанов был человек скорый, горячий, затейливый писака,
говорун, имеющий голову более способную создавать воздушные замки в
кабинете, нежели к великим делам, происходящим в свете..."
Флота Капитан второго ранга и и кавалер В.М. Головин

Чин икс: "А вы, Резанов,
Пропили замок.
Вот иск."

No 7. Из письма Резанова - Державину.

Тут одного гишпанца угораздило
По-своему переложить Горация.
Понятно, это не Державин,
Но любопытен по терзаньям.

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный.
Увечный
Наш бренный разум цепляется за пирамиды, статуи, памятные места -
Тщета!
Тыща лет больше, тыща лет меньше -
Но дальше ни черта!

Я - последний поэт цивилизации.
Не нашей, римской, а цивилизации вообще.
В эпоху духовного кризиса и цивилизации
Культура - позорнейшая из вещей.

Позорно знать неправду и не назвать ее,
А назвавши, позорно не искоренять,
Позорно похороны называть свадьбою,
Да еще кривляться на похоронах.

За эти слова меня современники удавят.
А будущий афро-евро-америко-азиат
С корнем выроет мой фундамент,
И будет дыра из планеты зиять.

И они примутся доказывать,
Что слова мои были вздорные,
Сложат лучшие песни, танцы, понапишут книг...
И я буду счастлив, что меня справедливо вздернули.
Вот это будет тот еще памятник!"

No 8. "16 августа 1804 года.
Я должнен также Вашему Императорскому Величеству представить замечания
мои о приметном здесь уменьшении народа. Еще более припятствует размножению
жителей недостаток женского полу. Здесь теперь более нежели тридцать человек
по одной женщине. Молодые люди приходят в отчаяние, а женщины разными по
нужде хитростами вовлекаются в распутство и делаются к деторождению
неспособными".
(Из письма Резанова Императору).

Чин икс: "И ты, без женщин забуревший,
На импорт клюнул зарубежный?!
Раскис!"

No 9. "Предложение мое сразило воспитанных в фанатизме родителей ея,
разность религий, и впереди разлука с дочерью было для них громовым ударом".

Отнесите родителям выкуп
За жену:
Макси-шубу с опушкой из выхухоля,
Фасон "бабушка-инженю",

Принесите кровать с подзорами,
И, как зрящий сквозь землю глаз,
Принесите трубу подзорную
Под названием "унитаз".

(Если глянуть в ее окуляры,
Ты увидишь сквозь шар земной
Трубы нашего полушария,
Наблюдающие за тобой),

Принесите бокалы силезские,
Из поющего хрусталя,
Ведешь влево - поют "Марсельезу",
Ну а вправо - "Храни короля!"

Принесите три самых желания,
Что я прятал от жен и друзей,
Что угрюмо отдал на заклание
Авантюрной планиде моей!..

Принесите карты открытий,
В дымке золота как пыльца,
И, облив самогоном, сожгите
У надменных дверей дворца!

"... они прибегнули к Миссионерам, те не знали, как решиться, возили
бедную Консепсию в церковь, исповедовали ее, убеждали к отказу, но решимость
с обеих сторон наконец всех успокоила. Святые отцы оставили разрешению
Римского Престола, и я принудил помолвить нас, на что согласие, но с тем,
чтоб до разрешения Папы было сие тайною."

No 10. Чин икс: "Есть еще образ Божьей Матери,
где на эмальке матовой
автограф Их-с..."

"Я представил ей край Российской посуровее и притом во всем изобильной,
она была готова жить в нем..."

No 11. Резанов - Конче.

Я тебе расскажу о России,
Где злодействует соловей,
Сжатый страшной любовной силой,
Как серебряный силомер.

Там Храм Матери Чудотворной.
От стены наклонились в пруд
Белоснежные контрофорсы,
Словно лошади, воду пьют.

Их ночная вода поила
Вкусом чуда и чабреца,
Чтоб наполнить земною силой
Утомленные небеса.

Через год мы вернемся в Россию.
Вспыхнет золото и картечь.
Я заставлю, чтоб согласились
Царь мой, Папа, и твой отец!

VIII. (В СЕНАТЕ)

Восхитились. Разобрались. Заклеймили.
Разобрались. Наградили. Вознесли.
Разобрались. Взревновали. Позабыли.
Господи, благослови!
А Довыдова с Хвастовым посадили.

IX. (Молитва Богоматери - Резанову)

Светлый мой, возлюбленный, студится
Тыща восемьсотая весна!
Матерь от Любви Своей Отступница,
Я перед природою грешна.

Слушая рождественские звоны,
Думаешь, я радостна была?
О любви моей незарожденной
Похоронно бьют колокола.

Надругались. А о бабе позабыли.
В честь греха в церквах горят светильни.
Плоть не против Духа, ибо Дух -
То, что возникает между двух.

Тело отпусти на покаянье!
Мои церкви в тыщи киловатт
Загашу за счастье окаянное
Губы в табаке поцеловать!

Бог, Любовь Единая в трех лицах,
Воскреси любую из марусь...
Николай и наглая девица,
Вам молюсь!..


ЭПИЛОГ

Спите, милые, на шкурках россомаховых.
Он погибнет в Красноярске через год.
Она выбросит в пучину мертвый плод,
Станет первой сан-францисскою монахиней.





Жители двадцатого столетия!
Ваш к концу идет XX век.
Неужели вечно не ответит
На вопрос согласья человек?..

Аллилуйя возлюбленной паре!
Мы забыли, бранясь и пируя,
Для чего мы на землю попали -
Аллилуйя любви, аллилуйя!

Аллилуйя их будущим детям.
Наша жизнь пронесется аллюром.
Мы проклятым вопросам ответим:
Аллилуйя любви, аллилуйя!

Я люблю твои руки и речи,
С твоих ног я усталость разую.
В море общем сливаются реки.
Аллилуйя любви, аллилуйя!

Аллилуйя Гудзону и Волге!
Государства любовь образует.
Аллилуйя, князь Игорь и Ольга!
Аллилуйя любви, аллилуйя!

Аллилуйя свирепому нересту!
Аллилуйя бобрам алеутским!
Лишь любовью оправдана ненависть.
Аллилуйя любви, аллилуйя!

Аллилуйя Кончитте с Резановым.
Исповедуя веру иную,
Мы повторим под занавес заповедь:
Аллилуйя любви, аллилуйя!

Аллилуйя актерам трагедии,
Что нам жизнь подарили вторую,
Полюбивши нас через столетие.
Аллилуйя любви, аллилуйя!




Николай Петрович Резанов

«Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить необутая выйдешь,
Ты меня никогда не забудешь,
Ты меня никогда не увидишь...», - пел Николай Караченцов в «Юноне и Авось», прощаясь с любимой Кончитой, не понимающей по-русски ни слова, но чувствующей любящим сердцем, что предстоит разлука навсегда. Зал рыдал. Неужели и в реальной жизни прототипа сценического героя, тоже Николая, все было так же красиво и драматично?

Разбитые надежды

Да, в основу первой и, пожалуй, самой популярной отечественной рок-оперы положена история жизни реальной личности - русского графа Николая Петровича Резанова, отправившегося в 1806 году на парусниках «Юнона» и «Авось», снаряженных на собственные средства, к берегам далекой Америки. И любовь он там свою действительно встретил, однако волею судьбы расстался с ней навсегда, как в трогательном романсе на стихи Андрея Вознесенского и поется. Драматизма, слез и тяжких дум было немало, а вот насчет красоты... Жизнь, увы, зачастую уступает театральной постановке. И Николай Резанов, конечно же, такой же человек, как и все, со своими порой противоречивыми переживаниями и стремлениями, а вовсе не насквозь положительный герой-любовник, тем более не ярый борец с самодержавием, каким его часто пытаются представить...

Рос он отроком прилежным и одаренным: к четырнадцати годам овладел в совершенстве пятью языками. В шестнадцать уже служил в лейб-гвардии в Измайловском полку, отвечал за охрану Ее Величества Екатерины II во время ее поездки в Крым в 1780 году. Однако вскоре он оставил военную службу и перешел на гражданское поприще. Из столичного Санкт-Петербурга перспективный офицер Резанов внезапно переехал в заштатный Псков, где стал служить в палате гражданского суда в скромной должности коллежского асессора.

Почему же вместо того, чтобы участвовать в победоносных походах и блистать на балах, он с утра до ночи разбирал тяжбы окрестных крестьян и купчишек? Дело в том, что его отец попал под следствие по подозрению в растрате, и на руках у юного Николаши оказалась вся семья: мать, младшие братья и сестра, которую он от позора подальше увез в провинцию. Об Америках и мечтать не приходилось. Прошло долгих пять лет, и счастье улыбнулось-таки Резановым: главу семейства оправдали. Николай, наконец-то, смог занять более приличествующий ему пост - правителя канцелярии Гавриила Державина, поэта, сановника и любимца Екатерины II. Порой Резанову приходилось выполнять личные поручения императрицы, да так успешно, что вскоре он перешел в штат ее официального фаворита Зубова. А тот, опасаясь конкуренции со стороны молодого статного красавца, отставного офицера и при этом образованного человека, под благовидным предлогом избавился от Резанова, отправив его в далекий Иркутск - инспектировать деятельность компании купца Григория Шелихова.

Любит, не любит...

Представьте себе: молодой честолюбивый человек только-только вырвался из провинциальной глуши, сделал первые шаги по карьерной лестнице, как вдруг судьба-злодейка вновь закинула его в такую заснеженную даль, где, как ему казалось, и поговорить-то не с кем... К счастью, Резанов ошибался: даже в самом медвежьем уголке России-матушки всегда найдется добрая душа. Шелихов встретил его с распростертыми объятиями, обогрел, приютил, больше того - подарил мечту. Мечту о русской Америке. «Российский Колумб», как справедливо называли Григория Ивановича, уже основал первые поселения наших соотечественников на этом континенте, но до процветающего будущего, о котором он грезил, было еще далеко. Работы — непочатый край. Шелихов крайне нуждался, как сейчас бы сказали, в «молодых перспективных работниках, желательно с опытом работы в высшем менеджменте».

Однако не так прост был рыльский купец, чтобы «завербовать» столичную штучку Резанова всего лишь красивыми словами о кисельных берегах и молочных реках Америки. Прекрасно разглядев в Николае чувство долга и приверженность семейным ценностям, он задумал сделать его родным себе человеком не просто по духу, но и по кровно-родственным связям и сосватал за него свою старшую дочь Аннушку. 24 января 1795 года тридцатилетний Николай Петрович Резанов женился на пятнадцатилетней Анне Шелиховой. Не стоит, однако, думать, что это был брак по расчету. Если и был расчет, то мудрый и правильный. Шелихов, как и планировал, получил верного помощника, Резанов - полноправное участие в делах семейной компании, девица на выданье - мужа, который ее иркутским подружкам мог только в сладких снах привидеться. И все трое создали в результате крепкую и дружную семью. Единственное, что буквально через полгода после венчания омрачило счастье молодых – скоропостижная смерть Григория Ивановича в возрасте всего сорока семи лет.

Николай, ставший его наследником, развил бурную деятельность, использовал все свои связи в Петербурге, чтобы дело Шелихова не умерло вместе с ним. И вскоре новый император Павел I подписал указ о создании во главе с Резановым единой Русско-Американской компании, в которую вошли не только предприятия Шелихова, но и других сибирских купцов. Тем временем и в доме Николая Петровича дождались прибавления: 18 июля 1801 года появился первенец - сын Петр, а 6 октября 1802 года - дочь Ольга. Но радость часто ходит рука об руку с горем: не прошло и двух недель после рождения малышки, как Анна Григорьевна скончалась.

Тоска по умершей супруге преследовала Резанцева неотступно: «Восемь лет супружества нашего дали мне вкусить все счастие жизни сей как бы для того, чтобы потерею ее отравить, наконец, остаток дней моих». Он принял решение уйти в отставку и заняться воспитанием детей. Однако государь не отпустил его, предложив иной путь выхода из меланхолии - первое в России путешествие вокруг света, а в перспективе почетный пост посла в Японии. Николай Петрович был патриотом и не посмел отказаться от возложенной на него государственной миссии. Да и мечты о далеких неизведанных краях, внедренные в него Шелиховым, еще волновали его деятельную душу. Резанов отправился в «кругосветку», будучи уверенным в том, что душа его больше никогда не сможет полюбить, что отныне его единственный удел - служба Отечеству...

Америка-разлучница

Среди прочих стран наш герой посетил и Америку, точнее принадлежавшую тогда испанцам Калифорнию, с целью установления дружелюбных международных связей. И вот тут случилось непредвиденное: сорокадвухлетний безутешный вдовец потерял голову при виде шестнадцатилетней дочери местного коменданта - Контепсии де Аргуэлло, которую все вокруг ласково звали Кончита. Юная красавица уже была обручена, но сердечко не устояло перед влюбленным взглядом синих, словно море, глаз чужестранца, и она в одночасье отменила давно договоренное бракосочетание...

Какая судьба ждала новоявленных Ромео и Джульетту, которые могли поведать друг другу о своей любви только на языке жестов? Впрочем, такой полиглот, как Резанов, наверняка нашел бы понятные испанке слова. Недоброжелатели же утверждают, что он предпочел другой путь: не в силах сдерживать вспыхнувшую в нем страсть русский дворянин Резанов якобы прокрался темной калифорнийской ночью в дом к коменданту и взял его невинную прелестницу-дочь силой. После чего жених Кончиты вызвал его на дуэль, в результате которой сам и погиб. Еще бы: русские офицеры не промахиваются... Естественно, в результате такого грандиозного скандала Николая Петровича поспешно отозвали на родину...

Ему действительно приказали вернуться в Россию, но по другой причине: в высоких кругах решили свернуть работы по освоению Америки. Но если бы даже всесильное государство и не вмешалось в личную жизнь своего подданного, Резанову все равно пришлось бы явиться перед очи государя. Разрешение на повторный брак, да еще с католичкой, мог дать только он. А Николай Петрович, обесчестил он или нет, жениться клятвенно обещал. Но, увы, свить новое гнездо в стране своей мечты - Америке ему было не суждено. В дороге его, уже привыкшего к калифорнийскому солнышку, застудили трескучие сибирские морозы. Десять дней он прометался в жару в Якутске. Из последних сил поехал дальше, но вновь занемог и 1 марта 1807 года скончался в Красноярске, так и не добравшись до столицы, не успев ни попрощаться с детьми, ни освободить Кончиту от обязательства ждать его возвращения. Она хранила ему верность тридцать лет и три года, пока, наконец, не стала невестой Христа - постриглась в монахини. Влюбленная в появившегося из ниоткуда и исчезнувшего в никуда загадочного русского испанка закончила дни в одиночестве, в келье доминиканского монастыря в Сан-Франциско, моля господа об одном - встретиться с любимым, если уж не суждено на этом, то хотя бы на том свете...

Постскриптум

Из письма Н. П. Резанова близкому родственнику: «Из калифорнийского донесения моего не сочти, мой друг, меня ветреницей. Любовь моя у вас в Невском под куском мрамора, а здесь следствие энтузиазма и новая жертва Отечеству. Контепсия мила, как ангел, прекрасна, добра сердцем, любит меня. Я плачу о том, что нет ей места в сердце моем, здесь я, друг мой, как грешник, на духу каюсь, но ты как пастырь мой сохрани тайну».