Окно запотело, и двор расплывался в туманной дымке наступивших сумерек. Тинкуца начертила пальцем на стекле деревцо сбежавшимися в стороны ветками, и сквозь прозрачные полоски забелела покрытая земля. Тинкуца протерла стекло ладонью и прижалась к нему липом.
Снег продолжал идти. Гонимые ветром снежинки кружились роем взбудораженных пчел. Снег белил крыши, ложился на ветви тополей и на подоконники, узорчатыми кружева покрывал плечи и шапки спешащих под-: людей.

Тинкуца любила, когда в день ее рождения шел снег, и снегопад принимала как удивительный подарок природы. Еще маленькой она в такой день, наскоро одевшись, бежала во двор. Там ждал ее, словно в белой пене, заснеженный сиреневый куст. По щиколотку в снегу, Тинкуца обегала куст кругом и задумывала какое-нибудь только ей известное желание. Проходили минуты, и она начинала казаться себе то снежинкой, то белочкой, то зимней феей.
Но стоило только размечтаться и вообразить двор снежным царством, а покрытую белым ковром скамью — троном, как в доме наверху отворялась форточка, и слышалось совсем не сказочное:
— Тинкуца!.. Ты что это—в своем уме? Вся в снегу!.. Сейчас же марш домой!.. Хочешь схватить ангину?..

Но разве могла мама понять: природа так добра к Тинкуце, что она никогда не простудится. «Фея» не спешила домой. Она еще кружилась в снежном вихре, накрывалась белыми чудесными шалями и набрасывала на голову снежные украшения необыкновенной красоты.
И тогда снова раздавалось сверху:
— Тинкуца! Почему не слушаешься?.. Тебя ждет дядя Василе!
— Дядя Василе!
И фея сразу становилась Тинкуцей. Забыв об игре, она бежала в дом, ветром взлетала по лестнице и в промокшей одежде» с влажными косичками вбегала в квартиру.
— Правда, дядя Василе тут?
Он всегда появлялся неожиданно для Тинкуцы, будто спускался откуда-то сверху или проникал через каменные стены дома.
Дядя Вася хватал ее своими крепкими руками, высоко поднимал и целовал в розовые холодные, как тронутое морозцем яблоко, щеки.
Потом они сидели на диване, а рядом оказывался презабавный зайчишка с длинными ушами и поднятыми вверх лапками — подарок Тинкуце.

Но главным подарком дяди Василе, сколько себя помнила Тин куца, всегда была сказка. И девочка требовала:
— Сказку! Хорошую!
— Лучше быть не может,— смеялся дядя Василе и гладил ладонью еще не просохшие волосы Тинкуцы, неумело поправлял мокрые бантики. Он приказывал зайчику сидеть смирно и начинал:
«Как-то шел я по лесу, задумался, и вдруг передо мной, откуда ни возьмись, вот этот зайчишка.
— Дяденька, вы не видели тут одну девочку?..»
В каждой сказке обязательно была какая-то девочка, похожая на Тинкуцу. А эту сказку про зайчика дядя Василе кончил так: «Ну вот, я и привез тебе зайчишку. Ведь, может быть, он искал тебя?»

Приходили и другие гости с подарками, но разве могли их медвежата или куклы сравниться с зайчишкой из сказки дяди Василе?
Где только не побывал дядя Василе, о чем только не знал! И взрослые слушали его рассказы с таким же интересом, как Тинкуца — сказки. Он всегда, как бы ни было холодно, ходил без шапки, не боялся ни метелей, ни ураганов и казался Тинкуце чудодеем, которому покорялось все на свете.

Когда Тинкуца выросла и ей исполнилось десять лет, в доме, как и раньше — 'неожиданно, появился дядя Василе. В тот день он принес красивую книжку. На обложке сверху было напечатано: «Василе Матей», а пониже— «Сказки Тинки-Тинкуцы». Она схватила книжку, стала ее перелистывать и рассматривать картинки. Ведь это о ней, когда она была маленькой. Дядя Василе собрал и напечатал все то, о чем рассказывал столько лет. Почти все эти сказки Тинкуца знала наизусть. Она взглянула на дядю Василе и спросила:
— А новая сказка есть?

Дядя Василе засмеялся, а папа покачал головой и сказал:
— Ну и неблагодарная же ты, Тинка! Дядя Василе столько лет трудился над книгой, что бы подарить ее тебе, а ты еще требуешь...
Но дядя Василе остановил его.
Потом он заходил по комнате, потирал рукой подбородок, славно проверял, хорошо ли побрился, и, остановись возле Тинкуцы, сказал;
— Послушай...В одной тенистой дубовой роще жил несносный еж-драчун. Такого норовистого свет не видел...
Дядя Василе задумался, а Тинкуца, не выдержав, вскрикнула:
— Его, этого ежа, звали Думитру?! Митря-ежик, да?..


Дядя Василе посмотрел на Тинкуцу.
— Именно так. Откуда ты знаешь?
— У нас в классе есть один мальчишка. Его называют Ежом, потому что волосы у него как иголки. А по-настоящему он зовется Митрей. И еще потому, что он колючка и пристает... Он не дает мне прохода. На переменах хватает за косы. После уроков ждет на углу, а потом тащится за мной... Если я по бегу, то сзади бежит и он. Девочки хотели его отлупить, но я сказала, что нисколько не боюсь этого Ежика. Пусть не думает. Он для меня не существует...
— Да, наверно, он и был тот самый еж,—
как-то задумчиво произнес дядя Василе. Но тут его позвали к столу, и сказка о драчуне-ежике осталась незаконченной...

А вскоре после того дня Митря-ежик исчез. Его родители получили квартиру в новом районе и Митря перешел в другую школу.
Казалось бы — радоваться Тинкуце. Никто теперь не станет дергать за косы на переменах или перепрятывать в другую парту ее портфельчик. Никто не будет плестись сзади. А ей почему-то вдруг сделалось скучно, и порой, возвращаясь из школы, она оглядывалась, не идет ли следом Митря.
Она уже, казалось, позабыла про него, но вдруг однажды встретила его в книжном магазине. Тинкуца удивилась, как вырос Митря, пока они не виделись. Она даже обрадовалась этой встрече. Но он будто лишился слов, как-то неловко поздоровался и, кажется, ничего не сказал Тинкуце. Стоял, наклонив голову, и все смотрел на книжку, которую купил, а на Тинкуцу почти не взглянул. Что это с ним? Ведь раньше был таким ежом-забиякой.
Так они тогда и расстались, будто почти не знакомые.

«Еж, ежик»,— задумчиво выводит Тинкуца мизинцем на запотевшем стекле. Крупные иглистые снежинки прилипают снаружи к окну и, прежде чем растаять, успевают полюбопытствовать, о чем думает эта одетая девочка в день своего рождения.
А Тинкуца уже думает о дядя Василе. Наверно, опять отправился в далекие края и забыл, что у Тинкуцы сегодня праздник. А, может быть, он не знает, куда написать. Ведь пока дяди Василе не было, она с родителями переехала в новый дом на Зеленой улице города.
— Тинкуца!— окликает ее мама.—- Что , ты там делаешь? Скоро придут гости. Гости!
Только дядя Василе про нее никогда не забывает. Случается, сам улизнет от гостей и что-нибудь рассказывает Тинкуце в другой комнате, пока его не хватятся. Как жаль, что его не будет сегодня. Он бы удивился, какая Тинкуца стала большая. И туфли у нее на модном каблучке — мамин подарок.
— Где же ты, Тинка?
— Сейчас, мамочка!

И тут Тинкуца видит в окне... Кто это?.. Неужели?! Кто-то появился во дворе. Без шапки, с копной темных волос. Смотрит снизу, шарит глазами по окнам. Кого-то ищет... Тинкуца прилипла лбом к холодному стеклу. Может быть, это дядя Василе ищет их квартиру? Снегопад и сгустившаяся синева за окном мешают рассмотреть вошедшего во двор.
— Я сейчас, мамочка!.. Я на минутку!..
Она бросилась в переднюю, схватила пальто в, накинув его на плечи, побежала по лестнице. Быстрей, быстрей!.. Новенькие каблучки дробью процокали по ступенькам. Их семьдесят две. Тинкуца давно сосчитала. Уже внизу услышала, как на их площадке отворилась дверь и мама взволнованно прокричала:
— Тинкуца, Тинка, куда ты?.. Что случилось?..
— Я сейчас!

Хлопнула дверь за спиной. Тинкуца выскочила во двор. Он все еще стоял, этот человек без шапки, и смотрел вверх. Но это был не дядя Василе. Это был... Откуда мог он здесь взяться?.. Тинкуца сразу же, по старой привычке, запрятала косы под воротник пальто. Это был он, Митря-ежик...
Да, конечно же, он. Тинкуца узнала его сразу, хотя было сумеречно и мешал снег. Он кружил над колючим ежиком волос Митри. Но его черные быстрые глаза... Их Тинкуца всегда бы отличила из сотни пар других глаз. Как же он вытянулся... Стал совсем взрослым парнем.
И Митря, конечно, узнал ее сразу. Глядя на нее, отступил на один шаг. Будто удивляясь, проговорил:
— Тинкуца, ты?! Откуда ты тут взялась?
— Я с неба, со снежинками,— сказала Тинкуца и протянула открытую ладонь, собирая в пригоршню падающий снег. Снежинки сыпались на ладонь и сразу же таяли. Рука становилась влажной. И на лоб, приятно холодя его, падал снег, словно живой водой умывал лицо девочки. Она не смотрела на Митрю,
но чувствовала — он не отрывает от нее взгляда.
— Надень пальто в рукава, простудишься,— сказал Митря.
Тинкуца послушалась и влезла в рукава. А косы теперь легли поверх воротника, и на них тоже садились снежинки.
— Мы здесь живем, на четвертом этаже,
мы переехали,— сказала Тинкуца.
Он кивнул головой, и Тинкуце показалось, что Митря уже знал, что она живет тут.
— Наш дом через два от твоего,— сказал
Митря.— Ты перейдешь в нашу школу?
— Нет, не хочу. Учиться осталось недолго.

Тинкуца мотнула головой. Одна коса перекинулась через плечо и легла на грудь. Снежинки сыпались на пальто. Кажется, Митря хотел протянуть к ней руку, но сразу же отдернул, будто чего-то испугавшись.
— Сегодня твой день рождения?—спросил он.
— Откуда ты знаешь?
— Отгадал.
— Ты что — тоже волшебник?—она рассмеялась и взглянула открыто, без боязни. Он теперь стал чуть ли не на голову выше ее.
Как этот молчаливый, стеснительный парень был мало похож на того озорного Ежика! И все же это был он.
— А у тебя есть волшебник?—хмуро вы давил из себя Митря.

— Есть!— с вызовом произнесла Тинкуца.— Он такой, какого нет другого на свете. Но только он далеко. Он уехал.
— И не вернется сюда?
— Не знаю. Он, наверно, забыл обо мне.

Она зажмурилась, почувствовав на ресницах влагу снежинок. А когда разомкнула веки, Митря оказался совсем близко и смотрел па нее сверху, втянув голову в плечи и засунув руки в карманы.
— Замерз?—Спросила она, но он только мотнул головой, и тогда Тинкуца продолжала:— Нет, правда, откуда ты все же узнал про мой день?
— Значит, ты забыла. Помнишь — в школе?.. Ты тогда принесла серого зайчика и сказала, что тебе его подарил твой дядя. Мы учились в третьем классе.
— Ты запомнил?
— Да.
— Я сказала, что привела зайца в школу, чтобы он научился читать, а ты... Ты поднял меня на смех и даже щелкнул по лбу. Тинкуца засмеялась, а Митря, наклонив голову, смотрел вниз. Вдруг он нагнулся, слепил снежок, выпрямился и, размахнувшись,бросил его вверх. Тот полетел и метко ударился в ствол тополя, рассыпавшись в белую пыль. А Митря уже снова собирал снег в ком. На этот раз уже как большой детский мяч. Не говоря ни слова, он поставил этот ком перед Тинкуцей, сделал другой поменьше и посадил сверху. Она думала, что он лепит снеговика. Сейчас сделает голову, пришлепнет нос и проткнет глаза. Но Митря не стал собирать третий ком. Он что-то проделывал со вторым, верхним... И вдруг Тинкуца увидела— это была мордочка зайца... Да, да! Вот и уши появились. Как ловко все получилось у Митри. Он вытянул из своего шарфа несколько ниточек—и готово!.. У зайца усы. Заяц смотрит на Тинкуцу и словно улыбается ей. Он похож на того зайчика, что подарил ей когда-то дядя Василе.

На дворе стемнело, в окнах засветились огни. Снег засверкал, и на волосах Митри вспыхивали снежные искорки.
— Это тебе,— сказал он и отступил в сторону.— Мой подарок.
— Спасибо,— она почувствовала, что щеки ее запылали.— Но как же я отнесу его домой?
— Пусть стоит здесь. Ты станешь приходить и смотреть.
— А если его сломают мальчишки?
— Пусть только посмеют.
— Ты будешь охранять его день и ночь?
Ей сделалось весело, а Митря готов был обидеться.
— Это уж мое дело,— пробурчал он.
Тинкуца поняла: надо сказать что-то хорошее. Спросила:
— Это заяц из сказки?

Митря пожал плечами и ничего не ответил, а в этот момент откуда-то послышалось:
— Тинка-Тинкуца, где ты там? Я ищу тебя.
— Дядя Василе!
Нужно было бежать к нему, раскинуть руки и обнять его. Ведь дядя Василе все-таки приехал и нашел ее. Но странное дело, Тинкуца не двигалась с места и не позвала дядю. Ее рука как-то сама потянулась к Митриной руке. Он взял ее пальцы в свою горячую мокрую ладонь, а снег продолжал падать, будто осыпая ее белым конфетти.
— Кто это?—тихо спросил Митря.
— Дядя Василе, мой волшебник.

И тут в снежном вихре появился дядя Василе. Он и в самом деле возник в летящем снеге, как волшебник из сказки. Он улыбался, идя навстречу Тинкуце, но, заметив Митрю, остановился, посмотрел на них, словно не зная, что ему делать дальше.
— Ты здесь, Тинкуца,— сказал он, хотя, конечно, видел, что это была она.
А Тинкуце захотелось, чтобы дядя Василе увидел Митриного зайца, чтобы он признал, что Митря тоже чудодей, раз мог вылепить такую славную зверюшку. И она сказала:
— Дядя Василе, смотри, какой смешной зайка... Правда, он как тот, из твоей сказки?..Его слепил Митря.
Василе Матей оглядел снежного зайца, потом взглянул на Тинкуцу и стоящего рядом с ней смущенного парнишку с белыми от снега головой и плечами, задумчиво улыбнулся.
— Правда, Тинка-Тинкуца, но это уже новая сказка,— слегка вздохнул дядя Василе и, дружески кивнув Тинкуце и Митре-Ежику, пошел сквозь метель к дому.

1970 г.
http://ahmadylina.ru/george_georgiu/sehka/sneg_v_sumerkah/index.html