Дневниr Королевна_Несмеяна

Joys divided are increased. Holland

Поделившись своей радостью, ты приумножишь ее. Холланд

Комментарии (0)

Е. Билокур. Ч. 4. Галерея. Пейзажи

Четверг, 16 Декабря 2010 г. 00:48 + в цитатник

Хата в Богдановке (1955)

Роща (Гай) (1955)

За селом (1956)

Ранней весной (1958)

Осень (1960)

«Всё идет, всё проходит» (1950-е)

Рубрики:

Украинские художники

Метки: е. билокур

Понравилось: 1 пользователю

Комментарии (0)

Е. Билокур. Ч. 3. Галерея. Дары земли

Четверг, 16 Декабря 2010 г. 00:41 + в цитатник

Богдановские яблоки (1958-1959)

Натюрморт (1960)

Натюрморт «Цветы и овощи» (1959)

Натюрморт «Цветы, яблоки, помидоры» (1950)

Натюрморт «Арбуз, морковь, цветы» (1951)

Натюрморт «Завтрак» (1950)

Натюрморт с хлебом (1960)

Натюрморт «Свеколка» («Бурячок») (1959

Рубрики:

Украинские художники

Метки: е. билокур

Понравилось: 1 пользователю

Комментарии (0)

Е. Билокур. Ч. 2. Галерея. Цветы на картинах художницы

Воскресенье, 12 Декабря 2010 г. 00:48 + в цитатник

Полевые цветы (1941)

Георгины (1940)

Цветы вечером (1942)

Пионы (1946)

Цветы и березки вечером (1950)

Котики (1950-е)

Мальвы (1950)

Огородные цветы (1952)

Букет цветов (1954)

Мальвы и розы (1954-1958)

В Богдановке на загребле (1955)

Георгины (1957)

Пионы (1958)

Букет цветов (1959)

Цветы (1959)

Букет цветов (1960)

Рубрики:

Украинские художники

Метки: е. билокур

Понравилось: 1 пользователю

Комментарии (2)

Е. Билокур. Ч. 1. Биография

Воскресенье, 12 Декабря 2010 г. 00:32 + в цитатник

Екатерина Васильевна Белокур (укр. Катерина Василівна Білокур; 25 ноября(7 декабря 1900— 10 июня1961) — мастер украинской народной декоративной живописи.

Екатерина Белокур родилась в селе Богдановка Пирятинского уезда Полтавской губернии(ныне это Яготинский район Киевской области). Когда именно — до конца не выяснено. Сама художница называла и 23 ноября, и 24 ноября, и 1900, и 1901 года. Официальной датой её рождения было в конце концов признано 25 ноября (7 декабря) 1900 года. Это было наиболее логичным, ведь 25 ноября — день Святой великомученицы Екатерины.

Белокуры были не бедными крестьянами, держали скот, имели дом, покрытый железом, а главное — землю. Отец художницы, Василий Иосифович, обладал двумя с половиной десятинами, дед был, очевидно, ещё богаче. Кроме Екатерины, в семье было ещё двое сыновей — Григорий и Павел.

Приблизительно в 6—7 лет Екатерина научилась читать. Отец и дед сначала помогали ей в этом, но были удивлены собственными успехами девочки. На семейном совете было решено — в школу Катю не отдавать, так как читать она и так умеет, а экономия одежды и особенно обуви — огромная. А вот посадить её за прялку — давно пора. Впрочем, это занятие позволили совмещать с чтением букваря.

Когда именно будущая художница начала рисовать — сказать трудно, но, очевидно, это произошло не в детстве, а в отрочестве. Рисовала углём на кусочках полотна. В 14 лет Екатерину застали за этим бессмысленным, как все считали, занятием. Прибегли к неотложным мерам — розги и строжайший запрет рисовать. Отныне девочке приходилось творить втайне.

Сохранилась, однако, легенда, свидетельствующая о немалой популярности творческих попыток 15-17-летней Кати и даже об их признании. Сосед и родственник Белокуров Никита Тонконог, владевший водяной мельницей, был страстным театралом. Вместе со своими единомышленниками он организовал некое подобие театральной студии. Поставленные Тонконогом пьесы имели значительный успех. Зная, что Екатерина Белокур «умеет рисовать», творческий мельник попросил её помочь с декорациями. Девочка с удовольствием рисовала, смотрела спектакль на воде, а позже, кстати, и играла на сцене этого уникального театра.

В отношении односельчан к увлечению Екатерины Белокур преобладала точка зрения её матери, Акулины Павловны: «Вот уж наказал нас Бог такой дочкой! У всех людей дочери в таком возрасте уже замужем, у их родителей есть зятья, а наша чертей малюет!»

В 1922 или 1923 Екатерина Белокур (по одной версии — в календаре, по другой — в газете «Советское село») прочитала о Миргородском техникуме художественной керамики. Слово «керамика» оказалось ей незнакомым, а вот слово «художественный» было понятно. Впервые уехав из Богдановки, Екатерина отправляется в Миргород. Её багаж состоял из двух рисунков: «копии с какой-то картины» и наброска дедовского дома с натуры, — выполненных уже не на полотне, а на специально приобретённой по этому случае бумаге. Рисунки должны были свидетельствовать, что у девушки действительно есть талант, достаточный для поступления в техникум.

Но собеседование в Миргородском техникуме началось и закончилось, в сущности, одним вопросом — есть ли документ об окончании семилетки? Такого документа у Белокур не было, и на её рисунки даже не посмотрели.

Разочарование было тяжелым. Девушка делает отчаянную попытку — перебрасывает свои рисунки через забор, в сад техникума: вдруг студенты их поднимут, оценят — и позовут, предложат остаться? Екатерина долго оглядывалась и всё не верила, что её так и не окликнули. Потрясённая, она пошла домой из Миргорода пешком.

От катастрофы её спасло творчество — несмотря ни на что, рисовать Екатерина не перестала, а ещё и начала посещать драмкружок, организованный супругами Иваном Григорьевичем и Ниной Васильевной Калитой, богдановскими учителями. Родители Белокур согласились на участие дочери в спектаклях, но при одном условии — драмкружок не должен быть помехой работе по хозяйству. Изучение ролей пришлось совмещать с работой на огороде.

В драмкружке собралась талантливая, а главное — любознательная молодёжь. Ставили «Наталку Полтавку» Котляревского «Сватанье на Гончаровке» Квитки-Основьяненко, «Служанку» и «Бесталанную» Карпенко-Карого, «Мать-батрачку» Тогобочного, инсценировку «Батрачки» Шевченко и много других спектаклей. Екатерина играла самоотверженно. Правда, свой возраст (24-26 лет) она считала неподходящим для ролей девиц и играла преимущественно замужних женщин.

Среди юношей и девушек, собиравшихся в богдановском драмкружке, был и Александр Кравченко. Его называют «женихом, которым пренебрегла Екатерина Белокур». Вероятно, эта история связана именно с его именем: будущая создатель «Колхозного поля» и «Пионов» отбросила подаренный ей букет со словами: «Если ты так жесток с цветами, то какой ласки от тебя ждать мне?». Ведь цветы — живые. Все свои картины она будет создавать только с натуры.

Колхозное поле (1948-1949)

В 1928 году Екатерина Белокур узнаёт о наборе в Киевский театральный техникум и решает ещё раз попробовать свои силы. Почему именно театральный техникум — не совсем понятно. Возможно, сыграл свою роль богдановский драмкружок, а возможно — хотелось во что бы то ни стало вырваться из дома и получить профессиональное художественное образование. Ведь в Киеве есть и художники, и художественные школы. Поступив в театральный техникум, она продолжала бы рисовать, а потом её работы, возможно, заметили бы и помогли бы перейти в какую-нибудь художественную школу. Так рассуждала Екатерина. К поездке в Киев она подготовилась основательно — взяла метрику и справку о состоянии здоровья. Но и в Театральном техникуме разговор начался с вопроса об окончании семилетки — и этим вопросом, собственно, и закончился.

Наступил, вероятно, самый тяжёлый период в жизни Екатерины Белокур. Особенно мучительно переживала она отсутствие духовной поддержки. В это же время она отправляется в настоящее паломничество в Канев, на могилу Тараса Шевченко. Отчаяние иногда охватывало её так сильно, что глубоко верующая женщина готова была покончить жизнь самоубийством. Её больные ноги — память о попытке утопиться поздней осенью 1934 года в ледяной воде Чугмака. Но в том же 1934 году принимается важнейшее и бесповоротное решение: «Я буду художником». Если научиться этому нигде не получается, она будет учиться сама, решает Екатерина. Василий Иосифович выразил своё отношение к словам дочери так: «Ну рисуй, будь ты проклята! Ни брани, ни добрых слов ты не слушаешь! А бить — так я уже устал с тобой бороться!». Того же мнения была, очевидно, и Акулина Павловна.

Таким образом, Екатерина Белокур начинает осваивать непростое ремесло художника сама. Именно ремесло, другими словами — техническую сторону искусства. Рисунки углём на кусочках полотна остались в прошлом. В прошлом и картины, созданные красками собственного изготовления на картоне и фанере. Акварелью и карандашом она всегда работала мало и неохотно. Художницу больше всего привлекали масляные краски. Они казались ей ослепительными, даже их названия звучат сказочно: киноварь светло- и тёмно-красная, кобальт тёмно-синий, ультрамарин, кадмий красный, краплак тёмно-розовый… Это её любимые краски. Кисти она делает сама — выбирает из кошачьего хвоста волоски одинаковой длины: 9, 12 или 36. Для каждой краски — своя кисточка.

Наставники в овладении масляной живописью у Кати Белокур, очевидно, всё-таки были. Кто-то научил её грунтовать полотно, потому что сначала она пыталась писать непосредственно на полотне, но картины быстро тускнели. Возможно, ей снова помог учитель Иван Григорьевич Калита, тоже художник-любитель, а, может быть, иконописец из Смотриков, единственный художник, которого уважал её отец. Но всё в том же поворотном 1934 году Катя Белокур создаёт «Берёзку» — одну из трёх картин, которые принесли ей всемирную популярность. Через год появляются «Цветы за плетнем» — другой прославленный шедевр.

Цветы за плетнем (1935)

Наступает 1939 год. Екатерине Белокур - 39 лет. По сельским понятиям, она уже старая, и к тому же чудачка, «одержимая», которая всё «цветочки рисует». Но именно в 1939 году заканчиваются времена её испытаний. Вмешался случай. Или судьба.

Художница гостила у двоюродной сестры, Любови Тонконог, жившей на другом берегу реки, и услышала по радио песню в исполнении прославленной Оксаны Петрусенко. Или песня, или голос, а может быть, и то и другое, настолько поразили Екатерину, что она всю ночь просидела над письмом — и утром отправила его по довольно необычному адресу: «Киев, Академический театр, Оксане Петрусенко».

Памятник Екатерине Белокур в Яготине

Однако слава певицы была настолько широкой, что письмо не потерялось и дошло до адресата. Вложенный в конверт вместе с письмом рисунок на кусочке холста — калина — изумил Оксану Петрусенко. Она посоветовалась с друзьями — Касияном, Тычиной, поехала в Центр народного творчества, изложила суть дела. В Полтаву поступило распоряжение — съездить в Богдановку, найти Белокур, поинтересоваться её работами.

И вот — в Богдановку приезжает Владимир Хитько, возглавлявший тогда художественно-методический совет областного Дома народного творчества. Потрясённый, несколько картин забирает с собой в Полтаву, показывает коллеге и другу, художнику Матвею Донцову. Принято однозначное решение — немедленно организовать выставку. И в 1940 году в Полтавском доме народного творчества открывается личная выставка художницы-самоучки из Богдановки Екатерины Белокур. Выставка состояла лишь из 11 картин.

Успех был огромным. Екатерину премировали поездкой в Москву. Её сопровождал В. Хитько. Художница посетила Третьяковскую галерею, Пушкинский музей, музей Ленина. Наибольшее впечатление произвели «малые голландцы», художники-передвижники и французские импрессионисты. Но известные картины одновременно и восхитили, и удручили Екатерину. Некоторое время после этого она даже не могла работать: «Ну куда мне быть художницей? Я — ничто! Моя мазня никуда не годится! Я такое увидела! Всё такое чудесное, но недостижимое для меня. Куда мне, глупой сельской девке, думать об искусстве? Да и могу ли я что-нибудь стоящее создать?». Но успокоившись, она снова и снова пишет цветы, которые не может не рисовать, ведь лучше них нет ничего на свете. В 1941 году Белокур создаёт «Полевые цветы».

Полевые цветы (1941)

Потом началась война… А в 1944 году в Богдановку приехал директор Государственного музея украинского народного декоративного искусства Василий Нагай — предложить выставку и купить картины. Благодаря стараниям именно этого человека в музее имеется лучшая коллекция работ Екатерины Белокур.

Одну за другой художница создавала свои известные картины — «Декоративные цветы» (1945), «Привет урожаю» (1946), «Колхозное поле» (1948—1949), «Царь-Колос» (1949), «Завтрак» (1950), «Цветы и берёзки вечером» (1950), «Арбуз, морковь, цветы» (1951), «Цветы и виноград» (1953—1958), «Дом в Богдановке» (1955), «Роща» (1955), «Георгины» (1957), «Пионы» (1958), «Натюрморт с колосками и кувшином» (1958—1959), «Букет цветов» (1959)… Цветы писала всегда живые, с натуры, нередко объединяя в одной картине весенние и осенние — такая картина, естественно, создавалась с весны до осени. Работала самозабвенно, но не спеша. Шесть георгинов на картине «Колхозное поле» рисовала три недели, зато осталась ими удовлетворена. Она любила, писала и воспевала прежде всего цветы, но не только. Екатерина Белокур — автор пейзажей и портретов (разумеется, насколько применима к её уникальному творчеству старая и жёсткая система жанров). Долго и очень сильно хотела изобразить «картину-сказку» — аистов, несущих ребёнка. Несколько раз она обращалась к этому сюжету, но недоумение и непонимание окружающих, которые ожидали от неё только новых «цветочных композиций» были настолько велики, что художница отнесла «картину-сказку» в свою комнату-мастерскую, где работала и куда никого не пускала — и никогда её больше оттуда не выносила.

Декоративные цветы (1945)

Привет урожаю (1946)

Царь-колос (1949)

Натюрморт с колосьями и кувшином (1958-1959)

Масляные краски, которыми рисовала Екатерина Белокур. Яготинская картинная галерея

«Официальная» послевоенная биография богдановской художницы выглядела вполне благополучно. В 1949 году она вступила в Союз художников Украины, в 1951 — награждена орденом «Знак Почёта», получила звание Заслуженного деятеля искусств Украины, а позже, в 1956 году — Народного художника Украины. Её творчество изучали, о ней писали. Произведения Екатерины Белокур регулярно экспонировались на выставках — в Полтаве, Киеве, Москве и других городах. Опальный искусствовед Степан Таранущенко увидел её работы в далёком Курске — и именно после этого, потрясённый «Царём-колосом», начал с художницей многолетнюю переписку.

Три картины Белокур — «Царь-колос», «Берёзка» и «Колхозное поле» — были включены в экспозицию советского искусства на Международной выставке в Париже в 1954 году. Там их увидел Пабло Пикассо. Весь мир услышал его слова: «Если бы у нас была художница такого уровня мастерства, мы бы заставили заговорить о ней весь мир!». «Гражданку села Богдановка» он сравнил с другой великой художницей-самоучкой — Серафин Луиз из Санли. Звучало это удивительно, тем более, что о современном ему искусстве Пикассо отзывался, как правило, весьма критически. А Екатерину назвал «гениальной».

Теперь Белокур, когда позволяло здоровье и меньше напоминали о себе больные ноги, ездила в Полтаву и Киев. У неё появились многочисленные друзья, главным образом, художники и искусствоведы, у которых гениальная самоучка снискала понимание и уважение. Кроме встреч, она вела с ними продолжительную переписку из Богдановки. Многочисленные письма Екатерины свидетельствуют, что её литературный талант не уступал художественному. Среди её друзей по переписке — поэт Павел Григорьевич Тычина и его жена Лидия Петровна, искусствовед Степан Андреевич Таранущенко, директор Музея украинского народного декоративного искусства Василий Григорьевич Нагай, знаменитая художница Елена Львовна Кульчицкая, полтавский художник Матвей Алексеевич Донцов и его жена Юлия Ивановна, художница Эмма Ильинична Гурьевич и много других деятелей искусства. Художница рассказывала им о своих замыслах и своей работе, делилась воспоминаниями, мыслями и впечатлениями. И в самой Богдановке у Белокур появились ученики, или точнее, ученицы, увлечённые, как и она когда-то, рисованием — Ольга Бинчук, Тамара Ганжа, Анна Самарская.

Мысль о переезде в Киев возникала у Екатерины Белокур не раз, но так и осталась мечтой. Возможность постоянного общения с друзьями, музеи, концерты — всё это казалось ей таким прекрасным. Привлекали и повседневные удобства городской жизни, например, электричество или газовая плита — сельский образ жизни всегда казался Екатерине проклятием. Тем не менее, за исключением поездок в Киев и Полтаву по делам, связанным с выставками и двухмесячного отдыха в Доме творчества писателей в 1955 году, она не покидала родной Богдановки.

Юбилейная ваза к 90-летию Екатерини Васильевны Белокур. Скульптор — Укадер Ю. А. Яготинская картинная галерея

Кроме того, в семье Белокуров появляются серьёзные внутренние проблемы.

До войны Белокуры не вступали в колхоз и вели собственное хозяйство. Василий Иосифович владел ремеслом плотника и подрабатывал в строительной бригаде. Григорий Васильевич, брат художницы, тоже был «мастером на все руки» — и столяром, и плотником, также чинил музыкальные инструменты. Но после войны Белокуры стали колхозниками. Василий Иосифович был уже старым и слабым, в 1948 году он скончался. Одно время Екатерина жила одна с больной матерью. В 1951 году, по решению Акулины Павловны, к ним переехал Григорий Васильевич с женой, Кристиной Яковлевной и пятью детьми.

Акулина Павловна всю жизнь недолюбливала свою невестку, которая была из бедной многодетной семьи. Кристина Яковлевна, «женщина с перцем», со своей стороны, хорошо помнила, как когда-то пришла к Белокурам с первенцем на руках — отстаивать свои права — и в конце концов одержала победу, став женой Григория. Теперь свекровь с невесткой оказались в одном доме. Начались отвратительные, жуткие семейные сцены. Досталось и «блаженной» золовке — Кристина Яковлевна, работавшая в колхозе и тянувшая на себе весь дом, не могла простить ей непонятного «рисования».

Екатерина Белокур снова попала в замкнутый круг. Оставлять старую больную мать одну в Богдановке, естественно, боялась. Забрать её с собой не могла — нигде, кроме родного села, Акулина Павловна не прижилась бы. Да и ехать, собственно говоря, было некуда. Поэтому пряталась в своей «келье-мастерской» и писала очередной «Натюрморт» (1960). Как оказалось — последний.

Весна 1961 года со всеми её цветами не принесла привычного облегчения. Кроме боли в ногах, появилась острая боль в желудке. Домашние средства, которыми обычно лечилась Екатерина и о которых она писала в письмах своим друзьям, не помогали. В своём последнем письме Ю. А. Беляковой, директору Центрального дома народного творчества, художница написала: «Дорогая Юлия Александровна, обращаюсь к вам с просьбой — помогите — пришлите мне три-четыре пачки бесапола. Это чудодейственное лекарство». Потом она бодро и даже не без юмора объяснила, что в богдановской аптеке этого средства нету, а есть только тансал, который ничем не отличается от коровьего навоза. А в конце вдруг несмело и трогательно добавила: «Ну, а если пошлёте бесапол, положите и две лимонки». Это было написано в середине мая.

В начале июня 1961 года умерла 94-летняя Акулина Павловна. Екатерину Белокур, совсем измученную болью, отвезли в Яготинскую районную больницу. 10 июня ей сделали операцию, или неудачную, или уже бесполезную. В тот же день художницы не стало. Дом Белокуров в Богдановке стал Домом-музеем Екатерины Белокур. Тут находится и скульптурный образ — Екатерина Белокур с розами — работы Ивана Белокура, племянника художницы, сына её брата Григория. Перед этой скульптурой через четверть века после того, как великая «одержимая» упокоилась навеки, у Кристины Яковлевны вырвалось: «Наконец-то, Екатерина, ты навечно в своём доме!». И,возможно, она имела в виду не только дом в Богдановке.

Екатерина Белокур на почтовой марке Украины

Материал взят из Википедии

Рубрики:

Украинские художники

Метки: е. билокур

Понравилось: 1 пользователю

Комментарии (0)

Рюноскэ Акутагава. В стране водяных

Суббота, 11 Декабря 2010 г. 22:40 + в цитатник

Японцы оригинальны во всем. Этот рассказ Рюноскэ Акутагава знакомит нас водяными жителями - каппами, которые, как верят японцы, обитают в различных пресных водоемах. Каппа дословно переводится как дитя реки. Тело каппы похоже на черепашье, голова - на обезъянью, он весь покрыт чешуей желто-зеленого цвета, на руках и ногах у него растут перепонки, а на спине панцирь. Причем, по некоторым рассказам, цвет кожи они могут менять, как хамелеоны. Каппы сильно воняют рыбой и боятся громких звуков и металлических предметов. Нельзя не уделить внимание и специфическому углублению у каппы на черепе, заполненному жизненно важной для каппы жидкостью, которая помогает этому существу сохранять свои силы на суше. Если жидкость выливается, каппа становится совершенно беспомощен и неспособен даже двигаться. Внушительными размерами он не отличается и больше напоминает на вид ребенка лет семи, но зато невероятно силен, чем очень гордится. Каппы каппами, но и у них порой те же проблемы, что и у людей...

Рюноскэ Акутагава. В стране водяных

Это история, которую рассказывает всем пациент номер двадцать третий

одной психиатрической больницы. Ему, вероятно, уже за тридцать, но на

первый взгляд он кажется совсем молодым. То, что ему пришлось испытать...

впрочем, совершенно неважно, что ему пришлось испытать. Вот он неподвижно

сидит, обхватив колени, передо мной и доктором С., директором больницы, и

утомительно длинно рассказывает свою историю, время от времени обращая

взгляд на окно, где за решеткой одинокий дуб протянул к хмурым снеговым

тучам, голые, без единого листа, ветви. Иногда он даже жестикулирует и

делает всевозможные движения телом. Например, произнося слова "я был

поражен", он резким движением откидывает назад голову.

     По-моему, я записал его рассказ довольно точно. Если моя запись не

удовлетворит вас, поезжайте в деревню Н., недалеко от Токио, и посетите

психиатрическую больницу доктора С. Моложавый двадцать третий номер

сначала, вероятно, вам вежливо поклонится и укажет на жесткий стул. Затем

с унылой улыбкой тихим голосом повторит этот рассказ. А когда он

закончит... Я хорошо помню, какое у него бывает при этом лицо. Закончив

рассказ он поднимется на ноги и закричит, потрясая сжатыми кулаками:

     - Вон отсюда! Мерзавец! Грязная тварь! Тупая, завистливая, бесстыжая,

наглая, самодовольная, жестокая, гнусная тварь! Прочь! Мерзавец!

     Это случилось три года назад. Как и многие другие, я взвалил на спину

рюкзак, добрался до горячих источников Камикоти и начал оттуда восхождение

на Хотакаяма. Известно, что путь на Хотакаяма один - вверх по течению

Адзусагава. Мне уже приходилось раньше подниматься на Хотакаяма и даже на

Яригатакэ, поэтому проводник мне был не нужен, и я отправился в путь один

по долине Адзусагава, утопавшей в утреннем тумане. Да... утопавшей в

утреннем тумане. Причем этот туман и не думал рассеиваться. Наоборот, он

становился все плотнее и плотнее. После часа ходьбы я начал подумывать о

том, чтобы отложить восхождение и вернуться обратно в Камикоти. Но если бы

я решил вернуться, мне все равно пришлось бы ждать, пока рассеется туман,

а он, как назло, с каждой минутой становился плотнее. "Эх, подниматься так

подниматься", - подумал я и полез напролом через заросли бамбука,

стараясь, впрочем, не слишком удаляться от берега.

     Единственное, что я видел перед собой, был плотный туман. Правда,

время от времени из тумана выступал толстый ствол бука или зеленая ветка

пихты или внезапно перед самым лицом возникали морды лошадей и коров,

которые здесь паслись, но все это, едва появившись, вновь мгновенно

исчезало в густом тумане. Между тем ноги мои начали уставать, а в желудке

появилось ощущение пустоты. К тому же мой альпинистский костюм и плед,

насквозь пропитанные туманом, сделались необыкновенно тяжелыми. В конце

концов я сдался и, угадывая направление по плеску воды на камнях, стал

спускаться к берегу Адзусагава.

     Я уселся на камень возле самой воды и прежде всего   занялся

приготовлением пищи. Открыл банку солонины, разжег костер из сухих

веток... На это у меня ушло, наверное,  около десяти минут, и тут я

заметил, что густой туман начал потихоньку таять. Дожевывая хлеб, я

рассеянно взглянул на часы. Вот так штука! Было уже двадцать минут

второго. Но больше всего меня поразило другое. Отражение какой-то страшной

рожи мелькнуло на поверхности круглого стекла моих часов. Я испуганно

обернулся. И... Вот когда я впервые в жизни увидел своими глазами

настоящего живого каппу. Он стоял на скале позади меня, совершенно такой,

как на старинных рисунках, обхватив одной рукой белый ствол березы, а

другую приставив козырьком к глазам, и с любопытством глядел на меня.

     От удивления я некоторое время не мог пошевелиться. Видимо, каппа

тоже был поражен. Он так и застыл с поднятой рукой. Я вскочил и кинулся к

нему. Он тоже побежал. Во всяком случае, так мне показалось. Он метнулся в

сторону и тотчас же исчез, словно сквозь землю провалился. Все больше

изумляясь, я оглядел бамбуковые заросли. И что же? Каппа оказался всего в

двух-трех метрах от меня. Он стоял пригнувшись, готовый бежать, и смотрел

на меня через плечо. В этом еще не было ничего странного. Что меня

озадачило и сбило с толку, так это цвет его кожи. Когда каппа смотрел на

меня со скалы, он был весь серый. А теперь он с головы до ног сделался

изумрудно-зеленым. "Ах ты дрянь этакая!" - заорал я и снова кинулся к

нему. Разумеется, он побежал. Минут тридцать я мчался за ним, продираясь

сквозь бамбук и прыгая через камни.

     В быстроте ног и проворстве каппа не уступит никакой обезьяне. Я

бежал за ним сломя голову, то и дело теряя его из виду, скользя,

спотыкаясь и падая. Каппа добежал до огромного развесистого конского

каштана, и тут, на мое счастье, дорогу ему преградил бык. Могучий

толстоногий бык с налитыми кровью глазами. Увидев его, каппа жалобно

взвизгнул, вильнул в сторону и стремглав нырнул в заросли - туда, где

бамбук был повыше. А я... Что ж, я медленно последовал за ним, потому что

решил, что теперь ему от меня не уйти. Видимо, там была яма, о которой я и

не подозревал. Едва мои пальцы коснулись наконец скользкой спины каппы,

как я кувырком покатился куда-то в непроглядный мрак. Находясь на волосок

от гибели, мы, люди, думаем подчас об удивительно нелепых вещах. Вот и в

тот момент, когда у меня дух захватило от ужаса, я вдруг вспомнил, что

неподалеку от горячих источников Камикоти есть мост, который называют

"Мостом Капп" - "Каппабаси". Потом... Что было потом, я не помню. Перед

глазами у меня блеснули молнии, и я потерял сознание.

     Когда я наконец очнулся, меня большой толпой окружали каппы. Я лежал

на спине. Возле меня стоял на коленях каппа в пенсне на толстом клюве и

прижимал к моей груди стетоскоп. Заметив, что я открыл глаза, он жестом

попросил меня лежать спокойно и, обернувшись к кому-то в толпе, произнес:

"Quax, quax". Тотчас же откуда-то появились двое капп с носилками. Меня

переложили на носилки, и мы, в сопровождении огромной толпы, медленно

двинулись по какой-то улице. Улица эта ничем не отличалась от Гиндзы.

Вдоль буковых аллей тянулись ряды всевозможных магазинов с тентами над

витринами, по мостовой неслись автомобили.

     Но вот мы свернули в узкий переулок, и меня внесли в здание. Как я

потом узнал, это был дом того самого каппы в пенсне, доктора Чакка. Чакк

уложил меня в чистую постель и дал мне выпить полный стакан какого-то

прозрачного лекарства. Я лежал, отдавшись на милость Чакка. Да и что мне

оставалось делать? Каждый сустав у меня болел так, что я не мог

шелохнуться. Чакк ежедневно по нескольку раз приходил осматривать меня.

Раз в два-три дня навещал меня и тот каппа, которого я увидел впервые в

жизни - рыбак Багг. Каппы знают о нас, людях, намного больше, чем мы,

люди, знаем о каппах. Вероятно, это потому, что люди попадают в руки капп

гораздо чаще, чем каппы попадают в наши руки. Может быть, "попадать в

руки" - не самое удачное выражение, но, как бы то ни было, люди не раз

появлялись в стране капп и до меня. Причем многие так и оставались там до

конца дней своих. Почему? - спросите вы. А вот почему. Живя в стране капп,

мы можем есть, не работая, благодаря тому только, что мы люди, а не каппы.

Такова привилегия людей в этой стране. Так, по словам Багга, в свое время

к каппам совершенно случайно попал молодой дорожный рабочий. Он женился на

самке каппы и прожил с нею до самой смерти. Правда, она считалась первой

красавицей в стране водяных и потому, говорят, весьма искусно наставляла

рога дорожному рабочему.

     Прошла неделя, и меня в соответствии с законами этой страны возвели в

ранг "гражданина, пользующего особыми привилегиями". Я поселился по

соседству с Чакком. Дом мой был невелик, но обставлен со вкусом. Надо

сказать, что культура страны капп почти не отличается от культуры других

стран, по крайней мере Японии. В углу гостиной, выходящей окнами на улицу,

стоит маленькое пианино, на стенах висят гравюры в рамах. Только вот

размеры всех окружающих предметов, начиная с самого домика и кончая

мебелью, были рассчитаны на рост аборигенов, и я всегда испытывал

некоторое неудобство. Каждый вечер я принимал в своей гостиной Чакка и

Багга и упражнялся в языке этой страны. Впрочем, посещали меня не только

они. Как гражданин, пользующийся особыми привилегиями, я интересовал всех

и каждого. Так, в гостиную ко мне заглядывали и такие каппы, как директор

стекольной фирмы Гэр, ежедневно вызывавший к себе доктора Чакка специально

для того, чтобы тот измерял ему кровяное давление. Но ближе всех, в

течении первых двух недель я сошелся с рыбаком Баггом.

     Однажды душным вечером мы с Баггом сидели в моей гостиной за столом

друг против друга. Вдруг ни с того ни с сего Багг замолчал, выпучил свои и

без того огромные глаза и неподвижно уставился на меня. Мне, конечно, это

показалось странным, и я спросил:

     - Quax, Bag, quo quel quan?

     В переводе на японский это означает: "Послушай, Багг, что это с

тобой?" Но Багг ничего не ответил. Вместо этого он вдруг вылез из-за

стола, высунул длинный язык и раскорячился на полу, словно огромная

лягушка. А вдруг он сейчас прыгнет на меня! Мне стало жутко, и я тихонько

поднялся с кресла, намереваясь выскочить за дверь. К счастью, как раз в

эту минуту в гостиную вошел доктор Чакк.

     - Чем это ты здесь занимаешься, Багг? - спросил он, строго взирая на

рыбака через пенсне.

     Багг застыдился и, поглаживая голову ладонью, принялся извиняться:

     - Прошу прощения, господин доктор. Я не мог удержаться. Уж очень

потешно этот господин пугается... И вы   тоже,   господин,   простите

великодушно, - добавил он, обращаясь ко мне.

     Прежде чем продолжать, я считаю своим долгом сообщить вам некоторые

общие сведения о каппах. Существование животных, именуемых каппами, до сих

пор ставится под сомнение. Но лично для меня ни о каких сомнениях в этом

вопросе не может быть и речи, поскольку я сам жил среди капп. Что же это

за животные? Описание их внешнего вида, приведенные в таких источниках,

как "Суйко-коряку", почти полностью соответствуют истине. Действительно,

голова капп покрыта короткой шерстью, пальцы на руках и на ногах соединены

плавательными перепонками. Рост каппы в среднем один метр. Вес, по данным

доктора Чакка, колеблется между двадцатью и тридцатью фунтами. Говорят,

впрочем, что встречаются изредка и каппы весом до пятидесяти фунтов.

Далее, на макушке у каппы имеется углубление в форме овального блюдца. С

возрастом дно этого блюдца становится все более твердым. Например, блюдце

на голове стареющего Багга и блюдце у молодого Чакка совершенно различны

на ощупь. Но самым поразительным свойством каппы является, пожалуй, цвет

его кожи. Дело в том, что у каппы нет определенного цвета кожи. Он

меняется в зависимости от окружения - например, когда животное находится в

траве, кожа его становится под цвет травы изумрудно-зеленой, а когда оно

на скале, кожа приобретает серый цвет камня. Как известно, таким же

свойством обладает и кожа хамелеонов. Не исключено, что структура кожного

покрова у капп сходна с таковою у хамелеонов. Когда я узнал обо всем этом,

мне вспомнилось, что наш фольклор приписывает каппам западных провинций

изумрудно-зеленый цвет кожи, а каппам северо-востока - красный. Вспомнил я

также и о том, как ловко исчезал Багг, словно проваливался сквозь землю,

когда я гнался за ним. Между прочим, у капп имеется, по-видимому, изрядный

слой подкожного жира: несмотря на сравнительно низкую среднюю температуру

в их подземной стране (около пятидесяти градусов по Фаренгейту), они не

знают одежды. Да, любой каппа может носить  очки, таскать с собой

портсигар, иметь кошелек. Но отсутствие карманов не причиняет каппам

особых неудобств, ибо каппа, как самка кенгуру, имеет на животе своем

сумку, куда он может складывать всевозможные предметы. Странным мне

показалось только, что они ничем не прикрывают чресла. Как-то я спросил

Багга, чем это объясняется. В ответ Багг долго ржал, откидываясь назад, а

затем сказал:

     - А мне вот смешно, что вы это прячете!Продолжение http://www.lib.ru/INOFANT/RUNOSKE/waterman.txt

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 13 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 2
Часть 14 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 3
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Метки: акутагава

Комментарии (0)

О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 3

Суббота, 11 Декабря 2010 г. 22:12 + в цитатник

x x x

И они поспешно удалились, и шли под луною всю ночь, и весь день они шли под солнцем, и, когда завечерело, приблизились к

какому-то городу.

И сказала Душа ему:

-- Это не тот, а другой. Но все же войдем в него. И они вошли в этот город и пошли бродить по его улицам, и, когда

проходили по улице Ювелиров, молодой Рыбак увидел прекрасную серебряную чашу, выставленную в какой-то лавчонке.

И Душа его сказала ему:

-- Возьми эту серебряную чашу и спрячь. И взял он серебряную чашу и спрятал ее в складках своей туники, и они поспешно

удалились из города. И когда они отошли на расстояние мили, молодой Рыбак насупился, и отшвырнул эту чашу, и сказал

Душе:

-- Почему ты велела мне украсть эту чашу и спрятать ее? То было недоброе дело.

-- Будь покоен,-- ответила Душа,-- будь покоен.

К вечеру следующего дня они приблизились к какому-то городу, и молодой Рыбак снова спросил у Души:

-- Не это ли город, где пляшет та, о которой ты мне говорила?

И Душа ответила ему:

-- Это не тот, а другой. Но все же войдем в него. И они вошли в этот город и пошли по улицам его, и, когда проходили по

улице Продающих Сандалии, молодой Рыбак увидел ребенка, стоящего у кувшина с водой.

И сказала ему его Душа:

-- Ударь этого ребенка.

И он ударил ребенка, и ребенок заплакал; тогда они поспешно покинули город.

И когда они отошли на расстояние мили от города, молодой Рыбак насупился и сказал Душе:

-- Почему ты повелела мне ударить ребенка? То было недоброе дело.

-- Будь покоен,-- ответила Душа,-- будь покоен! И к вечеру третьего дня они приблизились к какому-то городу, и молодой

Рыбак сказал своей Душе:

-- Не это ли город, где пляшет та, о которой ты мне говорила?

И Душа сказала ему:

-- Может быть, и тот, войдем в него.

И они вошли в этот город и пошли по улицам его, но нигде не мог молодой Рыбак найти ни реки, ни харчевни. И жители этого

города с любопытством взирали на него, и ему стало жутко, и сказал он своей Душе:

-- Уйдем отсюда, ибо та, которая пляшет белыми ногами, не здесь.

Но его Душа ответила ему:

-- Нет, мы останемся здесь, потому что ночь теперь темная и нам встретятся на дороге разбойники.

И он уселся на площади рынка и стал отдыхать, и вот прошел мимо него купец, и голова его была закрыта капюшоном плаща, а

плащ был из татарского сукна, и на длинной камышине держал он фонарь из коровьего рога.

И сказал ему этот купец:

-- Почему ты сидишь на базаре? Ты видишь: все лавки закрыты и тюки обвязаны веревками.

И молодой рыбак ответил ему:

-- Я не могу в этом городе отыскать заезжего двора, и нет у меня брата, который приютил бы меня.

-- Разве не все мы братья? -- сказал купец.-- Разве мы созданы не единым Творцом? Пойдем же со мною, у меня есть комната

для гостей.

И встал молодой Рыбак, и пошел за купцом в его дом. И когда, через гранатовый сад, он вошел под кров его дома, купец принес

ему в медной лохани розовую воду для омовения рук и спелых дынь для утоления жажды и поставил перед ним блюдо рису и

жареного молодого козленка. По окончании трапезы купец повел его в покой для гостей и предложил ему отдохнуть и опочить. И

молодой Рыбак благодарил его, и облобызал кольцо, которое было у него на руке, и бросился на ковры из козьей крашеной шерсти.

И когда он укрылся покровом из черной овечьей шерсти, сон охватил его.

И за три часа до рассвета, когда была еще ночь, его Душа разбудила его и сказала ему:

-- Встань и поди к купцу, в ту комнату, где он почивает, и убей его, и возьми у него его золото, ибо мы нуждаемся в золоте.

И встал молодой Рыбак, и прокрался в опочивальню купца, и в ногах купца был какой-то кривой меч, и рядом с купцом, на

подносе, было девять кошелей золота. И он протянул свою руку и коснулся меча, но, когда он коснулся его, вздрогнул купец и,

воспрянув, сам ухватился за меч и крикнул молодому Рыбаку:

-- Злом платишь ты за добро и пролитием крови за милость, которую я оказал тебе? И сказала Рыбаку его Душа:

-- Бей!

И он так ударил купца, что купец упал мертвый, а он схватил все девять кошелей золота и поспешно убежал через гранатовый

сад, и к звезде обратил лицо, и была та звезда -- звезда Утренняя.

И, отойдя от города, молодой Рыбак ударил себя в грудь и сказал своей Душе:

-- Почему ты повелела убить этого купца и взять у него золото? Поистине ты злая Душа!

-- Будь покоен,-- ответила она,-- будь покоен!

-- Нет,-- закричал молодой Рыбак,-- я не могу быть покоен, и все, к чему ты понуждала меня, для меня ненавистно. И ты

ненавистна мне, и потому я прошу, чтобы ты мне сказала, зачем ты так поступила со мной?

И его Душа ответила ему:

-- Когда ты отослал меня в мир и прогнал меня прочь от себя, ты не дал мне сердца, потому и научилась я этим деяниям и,

полюбила их.

-- Что ты говоришь!--вскричал Рыбак.

-- Ты знаешь,-- ответила его Душа,-- ты сам хорошо это знаешь. Или ты позабыл, что ты не дал мне сердца? Полагаю, что ты не

забыл. И посему не тревожь ни себя, ни меня, но будь покоен, ибо не будет той скорби, от которой бы ты не избавился, и не

будет того наслаждения, которого бы ты не изведал.

И когда молодой Рыбак услышал эти слова, он задрожал и сказал:

-- Ты злая, ты злая, ты заставила меня забыть мою милую, ты соблазнила меня искушениями и направила мои стопы на путь

греха. И его Душа отвечала:

-- Ты помнишь, что, когда ты отсылал меня в мир, ты не дал мне сердца. Пойдем же куда-нибудь в город и будем там

веселиться, потому что мы обладаем теперь девятью кошелями золота.

Но молодой Рыбак взял эти девять кошелей золота и бросил на землю и стал их топтать.

-- Нет! -- кричал он.-- Мне нечего делать с тобою, и я с тобою не пойду никуда, но как некогда я прогнал тебя, так я прогоню

и теперь, ибо ты причинила мне зло.

И он повернулся спиною к луне и тем же коротким ножом с рукоятью, обмотанной зеленой змеиной кожей, попытался отрезать

свою тень у самых ног. Тень тела -- это тело Души.

Но Душа не ушла от него и не слушала его повелений.

-- Чары, данные тебе Ведьмою,-- сказала она,-- уже утратили силу: я не могу отойти от тебя, и ты не можешь меня отогнать.

Только однажды за всю свою жизнь может человек отогнать от себя свою Душу, но тот, кто вновь обретает ее, да сохранит ее во

веки веков, и в этом его наказание, и в этом его наказание, и в этом его награда.

И стал бледен молодой Рыбак, сжал кулаки и воскликнул:

-- Проклятая Ведьма обманула меня, ибо умолчала об этом!

-- Да,--ответила Душа,--она была верна тому, кому служит и кому вечно будет служить.

И когда узнал молодой Рыбак, что нет ему избавления от его Души и что она злая Душа и останется с ним навсегда, он пал на

землю и горько заплакал.

x x x

И когда был уже день, встал молодой Рыбак и сказал своей Душе:

-- Вот я свяжу мои руки, дабы не исполнять твоих велений, и вот я сомкну мои уста, дабы не говорить твоих слов, и я вернусь

к тому месту, где живет любимая мною, к тому самому морю вернусь я, к маленькой бухте, где поет

она свои песни, и я позову ее и расскажу ей о зле, которое я совершил и которое внушено мне тобою.

И его Душа, искушая его, говорила:

-- Кто она, любимая тобою, и стоит ли к ней возвращаться? Есть многие прекраснее ее. Есть танцовщицы-самарисски, которые

в танцах своих подражают каждой птице и каждому зверю. Ноги их окрашены лавзонией, и в руках у них медные бубенчики. Когда

они пляшут, они смеются, и смех у них звонок, подобно смеху воды. Пойдем со мною, и я покажу их тебе. Зачем сокрушаться тебе

о грехах? Разве то, что приятно вкушать, не создано для вкушающего? И в том, что сладостно пить, разве заключается отрава?

Забудь же твою печаль, и пойдем со мной в другой город. Есть маленький город неподалеку отсюда, и в нем есть сад из

тюльпанных деревьев. В этом прекрасном саду есть павлины белого цвета и павлины с синею грудью. Хвосты у них, когда они

распускают их при сиянии солнца, подобны дискам из слоновой кости, а также позолоченным дискам. И та, что дает им корм,

пляшет, чтобы доставить им радость; порою она пляшет на руках. Глаза у нее насурьмленные; ноздри как крылья ласточки. К

одной из ее ноздрей подвешен цветок из жемчуга. Она смеется, когда пляшет, и серебряные запястья звенят у нее на ногах

бубенцами. Забудь же твою печаль, и пойдем со мной в этот город.

Но ничего не ответил молодой Рыбак своей Душе, на уста он наложил печать молчания и крепкою веревкою связал свои руки,

и пошел обратно к тому месту, откуда он вышел, к той маленькой бухте, где обычно любимая пела ему свои песни. И непрестанно

Душа искушала его, но он не отвечал ничего и не совершил дурных деяний, к которым она побуждала его. Так велика была сила

его любви.

И когда пришел он на берег моря, он снял со своих рук веревку, и освободил уста от печати молчания, и стал звать маленькую

Деву морскую. Но она не вышла на зов, хотя он звал ее от утра до вечера и умолял ее выйти к нему.

И Душа насмехалась над ним, говоря:

-- Мало же радостей приносит тебе любовь. Ты подобен тому, кто во время засухи льет воду в разбитый сосуд. Ты отдаешь,

что имеешь, и тебе ничего не дается взамен. Лучше было бы тебе пойти со мною, ибо я знаю, где Долина Веселий и что

совершается в ней.

Но молодой Рыбак ничего не ответил Душе. В расселине Утеса построил он себе из прутьев шалаш и жил там в течение года. И

каждое утро он звал Деву морскую, и каждый полдень он звал ее вновь, и каждую ночь призывал ее снова. Но она не поднималась

из моря навстречу ему, и нигде во всем море не мог он найти ее, хотя искал и в пещерах, и в зеленой воде, и в оставленных

приливом затонах, и в ключах, которые клокочут на дне.

И его Душа неустанно искушала его грехом и шептала о страшных деяниях, но не могла соблазнить его, так велика

была сила его любви.

И когда этот год миновал. Душа сказала себе: "Злом я искушала моего господина, и его любовь оказалась сильнее меня. Теперь я

буду искушать его добром, и, может быть, он пойдет со мною".

И она сказала молодому Рыбаку:

-- Я говорила тебе о радостях мира сего, но не слышало меня ухо твое. Дозволь мне теперь рассказать тебе о скорбях

человеческой жизни, и, может быть, ты услышишь меня. Ибо поистине Скорбь есть владычица этого мира, и нет ни одного

человека, кто избег бы ее сетей. Есть такие, у которых нет одежды, и такие, у которых нет хлеба. В пурпур одеты иные вдовицы,

а иные одеты в рубище. Прокаженные бродят по болотам, и они жестоки друг к другу. По большим дорогам скитаются нищие, и

сумы их пусты. В городах по улицам гуляет Голод, и Чума сидит у городских ворот. Пойдем же, пойдем -- избавим людей от

всех бедствий, чтобы в мире больше не было горя. Зачем тебе медлить здесь и звать свою милую? Ты ведь видишь, она не

приходит. И что такое любовь, что ты ценишь ее так высоко?

Но юный Рыбак ничего не ответил, ибо велика была сила его любви. И каждое утро он звал Деву морскую, и каждый полдень он

звал ее вновь, и по ночам он призывал ее снова. Но она не поднималась навстречу ему, и нигде во всем море не мог он ее отыскать,

хотя искал ее в реках, впадающих в море, и в долинах, которые скрыты волнами, и в море, которое становится пурпурным ночью, и

в море, которое рассвет оставляет во мгле.

И прошел еще один год, и как-то ночью, когда юный Рыбак одиноко сидел у себя в шалаше, его Душа обратилась к нему и сказала:

-- Злом я искушала тебя, и добром я искушала тебя, но любовь твоя сильнее, чем я. Отныне я не буду тебя искушать, но я умоляю

тебя, дозволь мне войти в твое сердце чтобы я могла слиться с тобою, как и прежде.

-- И вправду, ты можешь войти,-- сказал юный Рыбак,-- ибо мне сдается, что ты испытала немало страданий, когда

скиталась по миру без сердца.

-- Увы! -- воскликнула Душа.-- Я не могу найти входа, потому что окутано твое сердце любовью.

-- И все же мне хотелось бы оказать тебе помощь,-- сказал молодой Рыбак,

И только он это сказал, послышался громкий вопль, тот вопль, который доносится к людям, когда умирает какой-нибудь из

Обитателей моря. И вскочил молодой Рыбак и покинул свой плетеный шалаш, и побежал на прибрежье. И черные волны быстро

бежали к нему и несли с собою какую-то ношу, которая была белее серебра. Бела, как пена, была эта ноша, и, подобно цветку,

колыхалась она на волнах. И волны отдали ее прибою, и прибой отдал ее пене, и берег принял ее, и увидел молодой Рыбак, что

тело Девы морской простерто у ног его. Мертвое, оно было простерто у ног.

Рыдая, как рыдают пораженные горем, бросился Рыбак на землю, и лобызал холодные алые губы, и перебирал ее влажные

янтарные волосы. Лежа рядом с ней на песке и содрогаясь, как будто от радости, он прижимал своими темными руками ее тело к

груди. Губы ее были холодными, но он целовал их. Мед ее волос был соленым, но он вкушал его с горькою радостью. Он лобызал

ее закрытые веки, и бурные брызги на них не были такими солеными, как его слезы.

И мертвой принес он свое покаяние. И терпкое вино своих речей он влил в ее уши, подобные раковинам. Ее руками он обвил

свою шею и ласкал тонкую, нежную трость ее горла. Горько, горько было его ликование, и какое-то странное счастье было в

скорби его.

Ближе придвинулись черные волны, и стон белой пены был как стон прокаженного. Белоснежными когтями своей пены море

вонзалось в берег. Из чертога Морского Царя снова донесся вопль, и далеко в открытом море Тритоны хрипло протрубили в свои

раковины.

-- Беги прочь,-- сказала Душа,-- ибо все ближе надвигается море, и, если ты будешь медлить, оно погубит тебя. Беги прочь,

ибо я охвачена страхом. Ведь сердце твое для меня недоступно, так как слишком велика твоя любовь. Беги в безопасное место. Не

захочешь же ты, чтобы, лишенная сердца, я перешла в иной мир.

Но Рыбак не внял своей Душе; он взывал к маленькой Деве морской.

-- Любовь,-- говорил он,-- лучше мудрости, ценнее богатства и прекраснее, чем ноги у дочерей человеческих. Огнями не

сжечь ее, водами не погасить. Я звал тебя на рассвете, но ты не пришла на мой зов. Луна слышала имя твое, но ты не внимала мне.

На горе я покинул тебя, на погибель свою я ушел от тебя. Но всегда любовь к тебе пребывала во мне, и была она так несокрушимо

могуча, что все было над нею бессильно, хотя я видел и злое и доброе. И ныне, когда ты мертва, я тоже умру с тобою.

Его Душа умоляла его отойти, но он не пожелал и остался, ибо так велика была его любовь. И море надвинулось ближе, стараясь

покрыть его волнами, и, когда он увидел, что близок конец, он поцеловал безумными губами холодные губы морской Девы, и

сердце у него разорвалось. От полноты любви разорвалось его сердце, и Душа нашла туда вход, и вошла в него, и стала с ним, как

и прежде, едина. И море своими волнами покрыло его.

x x x

А наутро вышел Священник, чтобы осенить своею молитвою море, ибо оно сильно волновалось. И пришли с ним монахи, и

клир, и прислужники со свечами, и те, что кадят кадильницами, и большая толпа молящихся.

И когда Священник приблизился к берегу, он увидел, что утонувший Рыбак лежит на волне прибоя, и в его крепких объятьях

тело маленькой Девы морской,

И Священник отступил, и нахмурился, и, осенив себя крестным знамением, громко возопил и сказал:

-- Я не пошлю благословения морю и тому, что находится в нем. Проклятие Обитателям моря и тем, которые водятся с

ними! А этот, лежащий здесь со своей возлюбленной, отрекшийся ради любви от господа и убитый правым господним судом,--

возьмите тело его и тело его возлюбленной и схороните их на Погосте Отверженных, в самом углу, и не ставьте знака над ними,

дабы никто не знал о месте их упокоения. Ибо прокляты они были в жизни, прокляты будут и в смерти.

И люди сделали, как им было велено, и на Погосте Отверженных, в самом углу, где растут только горькие травы, они вырыли

глубокую могилу и положили в нее мертвые тела.

И прошло три года, и в день праздничный Священник пришел во храм, чтобы показать народу раны господни и сказать ему

проповедь о гневе господнем.

И когда он облачился в свое облачение, и вошел в алтарь, и пал ниц, он увидел, что престол весь усыпан цветами, дотоле никем

не виданными. Странными они были для взора, чудесна была их красота, и красота эта смутила Священника, и сладостен был их

аромат. И безотчетная радость охватила его.

Он открыл ковчег, в котором была дарохранительница, покадил перед нею ладаном, показал молящимея прекрасную облатку

и покрыл ее священным покровом, и обратился к народу, желая сказать ему проповедь о гневе господнем. Но красота этих белых

цветов волновала его, и сладостен был их аромат для него, и другое слово пришло на уста к нему, и заговорил он не о гневе

господнем, но о боге, чье имя -- Любовь. И почему была его речь такова, он не знал.

И когда он кончил свое слово, все бывшие во храме зарыдали, и пошел Священник в ризницу, и глаза его были полны слез. И

дьяконы вошли в ризницу, и стали разоблачать его, и сняли с него стихарь, и пояс, и орарь, и епитрахиль. И он стоял как во сне.

И когда они разоблачили его, он посмотрел на них и сказал:

-- Что это за цветы на престоле и откуда они? И те ответили ему:

-- Что это за цветы, мы не можем сказать, но они с Погоста Отверженных. Там растут они в самом углу. И задрожал

Священник, и вернулся в свой дом молиться. И утром, на самой заре, вышел он с монахами, и клиром, и прислужниками,

несущими свечи, и с теми, которые кадят кадильницами, и с большою толпою молящихся, и пошел он к берегу моря, и благословил

он море и дикую тварь, которая водится в нем. И Фавнов благословил он, и Гномов, которые пляшут в лесах, и тех, у которых

сверкают глаза, когда они глядят из-за листьев. Всем созданиям божьего мира дал он свое благословение; и народ дивился и

радовался. Но никогда уже не зацветают цветы на погосте Отверженных, и по-прежнему весь Погост остается нагим и бесплодным.

И Обитатели моря уже никогда не заплывают в залив, как бывало, ибо они удалились в другие области этого моря.

Популярность: 35, Last-modified: Mon, 28 Feb 2000 17:38:33 GMT

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 12 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 1
Часть 13 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 2
Часть 14 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 3
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Метки: о. уайлд

Комментарии (0)

О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 2

Суббота, 11 Декабря 2010 г. 22:06 + в цитатник

x x x

И сказала ему Душа:

-- Когда я покинула тебя, я повернулась лицом к Востоку и отправилась в дальний путь. С Востока приходит все мудрое.

Шесть дней была я в пути, и наутро седьмого дня я подошла к холму, что находится в землях Татарии. Чтобы укрыться от солнца,

я уселась в тени тамариска. Почва была сухая и выжжена зноем. Как ползают мухи по медному гладкому диску, так двигались

люди по этой равнине.

В полдень багряное облако пыли поднялось от ровного края земли. Когда жители Татарии увидали его, они натянули

расписные свои луки, вскочили на приземистых коней и галопом поскакали навстречу. Женщины с визгом побежали к кибиткам и

спрятались за висящими войлоками.

В сумерки татары вернулись, но пятерых не хватало, а из вернувшихся немало было раненых. Они впрягли своих коней в

кибитки и торопливо снялись с места. Три шакала вышли из пещеры и посмотрели им вслед. Потом они понюхали воздух и рысью

побежали в обратную сторону.

Когда же взошла луна, я увидела на равнине костер и пошла прямо на него. Вокруг костра на коврах сидели какие-то купцы.

Их верблюды были привязаны позади, а негры-прислужники разбивали палатки из дубленой кожи на песке. и воздвигали высокую

изгородь из колючего кактуса.

Когда я приблизилась к ним, их предводитель поднялся и, обнажив меч. спросил, .что мне надо.

Я ответила, что была у себя на родине Принцем и что теперь бегу от Татар, которые хотели обратить меня в рабство.

Предводитель усмехнулся и показал мне пять человеческих голов, насаженных на длинные бамбуковые шесты.

Потом он спросил меня, кто был пророк бога на земле, и я ответила: Магомет.

Услыхавши имя лжепророка, он склонил голову и взял меня за руку и посадил рядом с собою. Негр принес мне кумысу в

деревянной чашке и кусок жареной баранины.

На рассвете мы двинулись в путь. Я ехала на рыжем верблюде рядом с предводителем отряда, а перед нами бежал скороход, и в

руке у него было копье. Воины были и справа и слева, а сзади следовали мулы, нагруженные разными товарами. Верблюдов в

караване было сорок, а мулов было дважды столько.

Мы прошли из страны Татарии к тем, которые проклинают Луну. Мы видели Грифов, стерегущих свое золото в белых скалах,

мы видели чешуйчатых Драконов, которые спали в пещерах. Когда мы проходили через горные кряжи мы боялись дохнуть, чтобы

снеговые лавины не сверглись на нас, и каждый повязал глаза легкой вуалью из газа. Когда мы проходили по долинам, в нас метали

стрелы Пигмеи, таившиеся в дупле деревьев, а по ночам мы слыхали, как дикие люди били в свои барабаны. Подойдя к Башне

Обезьян, мы положили пред ними плоды, и они не тронули нас. Когда же мы подошли к Башне Змей, мы дали им теплого молока в

медных чашах, и они пропустили нас. Трижды во время пути выходили мы на берег Окса. Мы переплывали его на деревянных

плотах с большими мехами из воловьих шкур, надутых воздухом. Бегемоты яростно бросались на нас и хотели нас растерзать.

Верблюды дрожали, когда видели их.

Цари каждого города взимали с нас пошлину, но не впускали в городские ворота. Они бросали нам еду из-за стен,-- медовые

оладьи из маиса и пирожки из мельчайшей муки, начиненные финиками. За каждую сотню корзин мы давали им по янтарному

шарику.

Когда обитатели сел видели, что мы приближаемся, они отравляли колодцы и убегали на вершины холмов.

Мы должны были сражаться с Магадаями, которые рождаются старыми и, что ни год, становятся моложе и умирают

младенцами; мы сражались с Лактроями, которые считают себя порождением тигров и раскрашивают себя черными и желтыми

полосами. Мы сражались с Аурантами, которые хоронят своих мертвецов на вершинах деревьев, а сами прячутся в темных

пещерах, чтобы Солнце, которое считается у них божеством, не убило их; и с Кримнийцами, которые поклоняются крокодилу и

приносят ему в дар серьги из зеленой травы и кормят его маслом и молодыми цыплятами; и с Агазонбаями, у коих песьи морды; и

с Сибанами на лошадиных ногах, более быстрых, чем ноги коней. Треть нашего отряда погибла в битвах и треть нашего отряда

погибла от лишений. Прочие роптали на меня и говорили, что я принесла им несчастье. Я взяла из-под камня рогатую ехидну и

дала ей ужалить меня. Увидев, что я невредима, они испугались.

На четвертый месяц мы достигли города Иллель. Была ночь, когда мы приблизились к роще за городскими стенами, и воздух

был душный, ибо Луна находилась в созвездии Скорпиона.

Мы срывали спелые гранаты с деревьев, и разламывали их, и пили их сладкий сок. Потом мы легли на ковры и дожидались

рассвета.

И на рассвете мы встали и постучались в городские ворота. Из кованой красной меди были эти городские ворота, и на них

были морские драконы, а также драконы крылатые. Стража, наблюдавшая с бойниц, спросила, чего нам надо. Толмач каравана

ответил, что мы с острова Сирии пришли сюда с богатыми товарами. Они взяли у нас заложников и сказали, что в полдень

откроют ворота, и велели ждать до полудня.

В полдень они открыли ворота, и люди толпами выбегали из домов, чтобы поглядеть на пришельцев, и глашатай помчался по

улицам города, крича в раковину о нашем прибытии. Мы остановились на базаре, и едва только негры развязали тюки узорчатых

тканей и раскрыли резные ларцы из смоковницы, купцы выставили напоказ свои диковинные товары: навощенные льняные ткани

из Египта, крашеное полотно из земли Эфиопов, пурпурные губки из Тира, синие сидонские занавеси, прохладные янтарные чаши,

тонкие стеклянные сосуды и еще сосуды из обожженной глины, очень причудливой формы. С кровли какого-то дома женщины

смотрели на нас. У одной на лице была маска из позолоченной кожи.

И в первый день пришли к нам жрецы и выменивали наши товары. Во второй день пришли знатные граждане. В третий день

пришли ремесленники и рабы. Таков их обычай со всеми купцами, пока те пребывают в их городе.

И в течение одной луны мы оставались там, и, когда луна пошла на убыль, торговля наскучила мне, и я стала скитаться по

улицам города и приблизилась к тому саду, который был садом их бога. Жрецы, одетые в желтое, безмолвно двигались меж

зеленью дерев, и на черных мраморных плитах стоял красный, как роза, дворец, в котором и жил этот бог. Двери храма были

покрыты глазурью, и их украшали белестящие золотые барельефы, изображавшие быков и павлинов. Изразцовая крыша была

сделана из фарфора цвета морской воды, и по ее краям висели целые гирлянды колокольчиков. Белые голуби, пролетая, задевали

колокольчики крыльями, и колокольчики от трепета крыльев звенели.

Перед храмом был бассейн прозрачной воды, выложенный испещренным прожилками ониксом. Я легла у бассейна и бледными

пальцами трогала широкие листья. Один из жрецов подошел ко мне и стал у меня за спиною. На ногах у него были сандалии, одна

из мягкой змеиной кожи, другая из птичьих перьев. На голове у него была войлочная черная митра, украшенная серебряными полу-

месяцами. Семь узоров желтого цвета были вытканы на его одеянии, и сурьмою были выкрашены его курчавые волосы.

Помолчав, он обратился ко мне и спросил, что мне угодно.

Я сказала, что мне угодно видеть бога.

-- Бог на охоте,-- ответил жрец, как-то странно глядя на меня узкими косыми глазами.

-- Скажи мне, в каком он лесу, и я буду охотиться с ним.

Он расправил мягкую бахрому своей туники длинными и острыми ногтями.

-- Бог спит!

--- Скажи, на каком он ложе, и я буду охранять его сон.

--- Бог за столом, он пирует.

-- Если вино его сладко, я буду пить вместе с ним; а если вино его горько, я также буду пить вместе с ним,

Он склонил в изумлении голову и, взяв меня за руку, помог мне подняться и ввел меня в храм.

И в первом покое я увидела идола, сидевшего на яшмовом троне, окаймленном крупными жемчугами Востока. Идол был из

черного дерева, и рост его был рост человека. На челе у него был рубин, и густое масло струилось с его волос на бедра. Его ноги

были красны от крови только что убитого козленка, а чресла его были опоясаны медным поясом с семью бериллами. И я сказала

жрецу:

-- Это бог? И он ответил:

-- Это бог.

-- Покажи мне бога!--крикнула я.--Или ты будешь убит!

И я коснулась его руки, и рука у него отсохла.

И взмолился жрец, говоря:

-- Пусть повелитель исцелит раба своего, и я покажу ему бога.

Тогда я дохнула на руку жреца, и снова она стала живою, и он задрожал и ввел меня в соседний покой, и я увидела идола,

стоявшего на нефритовом лотосе, который был украшен изумрудами. Он был выточен из слоновой кости, и рост его был как два

человеческих роста. На челе у него был хризолит, а грудь его была умащена корицей и миррой. В одной руке у него был

извилистый нефритовый жезл, а в другой хрустальная держава. Его обувью были котурны из меди, а тучную шею обвивало

селенитовое ожерелье.

И я сказала жрецу:

-- Это бог? И он ответил:

-- Это бог.

-- Покажи мне бога! -- крикнула я.-- Или ты будешьубит!

И я тронула рукой его веки, и глаза его тотчас ослепли. И взмолился жрец:

-- Пусть исцелит повелитель раба своего, и я покажу ему бога.

Тогда я дохнула на его ослепшие очи, и они опять стали зрячими, и, весь дрожа, он ввел меня в третий покой, и там не было

идола, не было никаких кумиров, а было только круглое металлическое зеркало, стоящее на каменном жертвеннике.

И я сказала жрецу:

-- Где же бог? И он ответил:

-- Нет никакого бога, кроме зеркала, которое ты видишь перед собой, ибо это Зеркало Мудрости. И в нем отражается все, что

.в, небе и что на земле. Только лицо смотрящего него не отражается в нем. Оно не отражается в нем, чтобы смотрящийся в него

стал мудрецом. Много есть всяких зеркал, но те зеркала отражают лишь Мысли глядящего в них. Только это зеркало -- Зеркало

Мудрости. Кто обладает этим Зеркалом Мудрости, тому ведомо все на земле, и ничто от него не скрыто. Кто не обладает этим

зеркалом, тот не обладает и Мудростью. Посему это зеркало и есть бог, которому мы поклоняемся.

И я посмотрела в зеркало, и все было так, как говорил мне жрец.

И я совершила необычайный поступок, но что я совершила -- не важно, и вот в долине, на расстоянии дня пути, спрятала я

Зеркало Мудрости. Позволь мне снова войти в тебя и быть твоей рабою,-- ты будешь мудрее всех мудрых, и вся Мудрость будет

твоя. Позволь мне снова войти в тебя, и никакой мудрец не сравниться с тобою.

Но юный Рыбак засмеялся.

-- Любовь лучше Мудрости,-- вскричал он,-- а маленькая Дева морская любит меня.

-- Нет, Мудрость превыше всего,-- сказала ему Душа.

-- Любовь выше ее! -- ответил Рыбак и погрузился в пучину, а душа, рыдая, побрела по болотам.

x x x

И по прошествии второго года Душа снова пришла на берег моря и позвала Рыбака, и он вышел из глубины и сказал:

-- Зачем ты зовешь меня? И Душа ответила:

-- Подойди ко мне ближе и послушай меня, ибо я видела много чудесного.

И подошел он ближе, и лег на песчаной отмели, и, опершись головою на руку, стал слушать.

x x x

И Душа сказала ему:

-- Когда я покинула тебя, я обратилась к Югу и отправилась в дальний путь. С Юга приходит все, что на свете есть

драгоценного. Шесть дней я была в пути, шла по большим дорогам, ведущим и городу Аштер, по красным, пыльным дорогам, по

которым бредут паломники, и наутро седьмого дня я подняла свои взоры, и вот у ног моих распростерся город, ибо этот город в

долине.

У города девять ворот, и у каждых ворот стоит бронзовый конь, и кони эти ржут, когда Бедуины спускаются с гор. Стены

города обиты красной медью, и башни на этих стенах покрыты бронзой. В каждой башне стоит стрелок, и в руках у каждого лук.

При восходе солнца каждый пускает стрелу в гонг, а на закате трубит в рог.

Когда я пыталась проникнуть в город, стража задержала меня и спросила, кто я. Я ответила, что я Дервиш и теперь

направляюсь в Мекку, где находится зеленое покрывало, на котором ангелы вышили серебром Коран. И стража исполнилась

удивления и просила меня войти в город.

Город был подобен базару. Поистине жаль, что тебя не было вместе со мною. В узких улицах веселые бумажные фонарики

колышутся, как большие бабочки. Когда ветер проносится по кровлям, фонарики качаются под ветром, словно разноцветные

пузыри. У входа в лавчонки на шелковых ковриках восседают купцы. У них прямые черные бороды, чалмы их усыпаны золотыми

цехинами; и длинные нити янтарных четок и точеных персиковых косточек скользят в их холодных пальцах. Иные торгуют

гилбаном, и нардом, и какими-то неведомыми духами с островов Индийского моря, и густым маслом из красных роз, из мирры и

мелкой гвоздики. Если кто-нибудь остановится и вступит с ними в беседу, они бросают на жаровню щепотки ладана, и воздух

становится сладостным. Я видела сирийца, который держал в руке прут, тонкий, подобный тростинке. Серые нити дыма выходили

из этого прута, и его запах, пока он горел, был как запах розового миндаля по весне. Иные продают серебряные браслеты, усеянные

млечно-голубой бирюзой, и запястья из медной проволоки, окаймленные мелким жемчугом, и тигровые когти и когти диких кошек

-- леопардов, оправленные в золото, и серьги из просверленных изумрудов, и кольца из выдолбленного нефрита. Из чайных

слышатся звуки гитары, и бледнолицые курильщики опия с улыбкой глядят на прохожих.

Поистине жаль, что тебя не было вместе со мною. С большими черными бурдюками на спинах протискиваются там сквозь

толпу продавцы вина. Чаще всего торгуют они сладким, как мед, вином Шираза. Они подают его в маленьких металлических

чашах и сыплют туда лепестки роз. На базаре стоят продавцы и продают все плоды, какие есть на свете: спелые фиги с пурпурной

мякотью; дыни, пахнущие мускусом и желтые, как топазы; померанцы и розовые яблоки, и гроздья белого винограда; круглые

красно-золотые апельсины и продолговатые зелено-золотые лимоны. Однажды я видела слона, проходящего мимо. Его хобот был

расписан шафраном и киноварью, и на ушах у него была сетка из шелковых алых шнурков. Он остановился у одного шалаша и стал

пожирать апельсины, а торговец только смеялся. Ты и представить себе не можешь, какой это странный народ. Когда у них

радость, они идут к торгующим птицами, покупают птицу, заключенную в клетку, и выпускают на волю, дабы умножить веселье; а

когда у них горе, они бичуют себя терновником, чтобы скорбь их не стала слабее.

Однажды вечером мне навстречу попались какие-то негры; они несли по базару тяжелый паланкин. Он был весь из

позолоченного бамбука, ручки у него были красные, покрытые глазурью и украшенные медными павлинами. На окнах висели

тонкие муслиновые занавески, расшитые крыльями жуков и усеянные мельчайшими жемчужинками, а когда паланкин поравнялся

со мною, оттуда выглянула бледнолицая черкешенка и улыбнулась мне. Я последовала за паланкином. Негры ускорили шаг и

сердито посмотрели на меня. Но я пренебрегла их угрозами. Великое любопытство охватило меня.

Наконец они остановились у четырехугольного белого дома. В этом доме не было окон, только маленькая дверь, словно дверь,

ведущая в гробницу. Негры опустили паланкин на землю и медным молотком постучали три раза. Армянин в зеленом сафьяновом

кафтане выглянул через решетку дверного окошечка и, увидев их, отпер дверь, разостлал на земле ковер, и женщина покинула

носилки. У входа в дом она оглянулась и снова послала мне улыбку. Я никогда еще не видала такого бледного лица.

Когда на небе показалась луна, я снова пришла на то место и стала искать тот дом, но его уже не было там. Тогда я догадалась,

кто была эта женщина и почему она мне улыбнулась. Воистину жаль, что тебя не было вместе со мною. На празднике Новолуния

юный Султан выезжал из дворца и следовал в мечеть для молитвы. Его борода и волосы были окрашены листьями розы, а щеки

были напудрены мелким золотым порошком. Его ладони и ступни его ног были желты от шафрана. На восходе солнца он вышел из

своего дворца в серебряной одежде, а на закате вернулся в одежде из золота. Люди падали ниц перед ним и скрывали свое лицо, но

я не упала ниц. Я стояла у лотка торговца финиками и ждала. Когда Султан увидел меня, он поднял свои крашеные брови и

остановился. Но я стояла спокойно и не поклонилась ему. Люди удивлялись моей дерзости и советовали скрыться из города. Я

пренебрегла их советами и пошла и села рядом с продавцами чужеземных богов; этих людей презирают, так как презирают их про-

мысел. Когда я рассказала им о том, что я сделала, каждый подарил мне одного из богов и умолял удалиться.

В ту же ночь, едва я простерлась на ложе в чайном домике, что на улице Гранатов, вошли телохранители Султана и повели

меня во дворец. Они замыкали за мною каждую дверь и вешали на нее железную цепь. Внутри был обширный двор, весь

окруженный аркадами. Стены были алебастровые, белые, с зелеными и голубыми изразцами, колонны были из зеленого мрамора, а

мраморные плиты под ногою были такого же цвета, как лепестки персикового дерева. Подобного я не видала никогда.

Пока я проходила этот двор, две женщины, лица которых были закрыты чадрами, посмотрели на меня с балкона и послали мне

вслед проклятие. Телохранители ускорили шаг, и их копья забряцали по гладкому полу. Наконец они открыли ворота, выточенные

из слоновой кости, и я очутилась в саду, расположенном на семи террасах. Сад был обильно орошаем водой. В нем были посажены

тюльпаны, ночные красавицы и серебристый алоэ. Как тонкая хрустальная тростинка, повисла во мглистом воздухе струйка

фонтана. И кипарисы стояли, точно догоревшие факелы. На ветвях одного кипариса распевал соловей.

В конце сада была небольшая беседка. Когда мы приблизились к ней, навстречу нам вышли два евнуха. Их тучные тела

колыхались, и они с любопытством оглядели меня из-под желтых век. Один из них отвел начальника стражи в сторону и тихим

голосом шепнул ему что-то. Другой продолжал все время жевать какие-то душистые лепешки, которые жеманным движением руки

доставал из эмалевой овальной коробочки лилового цвета.

Через несколько минут начальник стражи велел солдатам уйти. Они пошли обратно во дворец, за ними медленно последовали

евнухи, срывая по пути с деревьев сладкие тутовые ягоды. Тот евнух, который постарше, глянул на меня и улыбнулся зловещей

улыбкой.

Затем начальник стражи подвел меня к самому входу в беседку. Я бестрепетно шагала за ним и, отдернув тяжелый полог,

вошла.

Юный Султан возлежал на крашеных львиных шкурах, на руке у него сидел сокол. За спиной Султана стоял нубиец в

украшенном медью тюрбане, обнаженный до пояса и с грузными серьгами в проколотых ушах. Тяжелая кривая сабля лежала на

столе у ложа.

Султан нахмурился, увидев меня, и сказал:

-- Кто ты такой? Скажи свое имя. Или тебе неведомо, что я властелин этого города?

Но я ничего не ответила.

Султан указал на кривую саблю, и нубиец схватил ее и, подавшись вперед, со страшной силой ударил меня. Лезвие со свистом

прошло сквозь меня, но я осталась жива и невредима. Нубиец растянулся на полу, и, когда поднялся, его зубы стучали от ужаса, и

он спрятался за ложе Султана.

Султан вскочил на ноги и, выхватив дротик из оружейной подставки, метнул его в меня. Я поймала его на лету и разломала

пополам. Султан выстрелил в меня из лука, но я подняла руки, и стрела остановилась в полете. Тогда из-за белого кожаного пояса

выхватил он кинжал и воткнул его в горло нубийцу, чтобы раб не мог рассказать о позоре своего господина. Нубиец стал

корчиться, как раздавленная змея, и красная пена пузырями выступила у него на губах.

Как только он умер, Султан обратился ко мне и сказал, отирая платком из пурпурного расшитого шелка блестевшую на челе

испарину:

-- Уж не пророк ли ты божий, ибо вот я не властен причинить тебе какое-нибудь зло, или, может быть, сын пророка, ибо мое

оружие не в силах уничтожить тебя. Прошу тебя, удались отсюда, потому что, покуда ты здесь, я не властелин моего города.

И я ответила ему:

-- Я уйду, если ты мне отдашь половину твоих сокровищ. Отдай мне половину сокровищ, и я удалюсь отсюда.

Он взял меня за руку и повел в сад. Начальник стражи, увидев меня, изумился. Но когда меня увидели евнухи, их колени

дрогнули, и они в ужасе пали на землю.

Есть во дворце восьмистенная зала, вся из багряного порфира, с чешуйчатым медным потолком, с которого свисают

светильники. Султан коснулся стены; она разверзлась, и мы пошли каким-то длинным ходом, освещаемым многими факелами. В

нишах, справа и слева, стояли винные кувшины, наполненные доверху серебряными монетами. Когда мы дошли до середины

коридора. Султан произнес какое-то заповедное слово, и на потайной пружине распахнулась гранитная дверь; Султан закрыл лицо

руками, чтобы его глаза не ослепли.

Ты не поверишь, какое это было чудесное место. Там были большие черепаховые панцири, полные жемчуга, и выдолбленные

огромные лунные камни, полные красных рубинов. В сундуках, обитых слоновьими шкурами, было червонное золото, а в сосудах

из кожи был золотой песок. Там были опалы и сапфиры: опалы в хрустальных чашах, а сапфиры в чашах из нефрита. Зеленые

крупные изумруды рядами были разложены на тонких блюдах из слоновой кости, а в углу стояли шелковые тюки, одни набитые

бирюзой, другие -- бериллами. Охотничьи рога из слоновой кости были полны до краев пурпурными аметистами, а рога, которые

были из меди,-- халцедонами и карнерилами. Колонны из кедрового дерева были увешаны нитками рысьих глаз ' (рысий глаз --

драгоценный камень), на овальных плоских щитах там были груды карбункулов, иные такого цвета, как вино, другие такого, как

трава. И все же я описала едва ли десятую часть того, что было в этом тайном чертоге.

И сказал мне Султан, отнимая руки от лица:

-- Здесь хранятся все мои сокровища. Половина сокровищ твоя, как и было обещано мною. Я дам тебе верблюдов и

погонщиков, которые будут покорны тебе и отвезут твою долю, куда только ты пожелаешь. Все это будет исполнено нынче же

ночью, ибо я не хочу, чтобы отец мой, Солнце, увидел, что живет в моем городе тот, кого я не в силах убить.

Но я сказала Султану в ответ:

-- Золото это твое, и серебро это тоже твое, и твои эти драгоценные камни и все эти несметные богатства. Этого ничего мне не

надобно. Я ничего не возьму от тебя, только этот маленький перстень на пальце твоей руки.

Нахмурился Султан и сказал:

-- Это простое свинцовое кольцо. Оно не имеет никакой цены. Бери же свою половину сокровищ и скорее покинь мой город.

-- Нет,-- ответила я,-- я не возьму ничего, только этот свинцовый перстень, ибо я знаю, какие на нем начертания и для чего

они служат.

И, вздрогнув, взмолился Султан:

-- Бери все сокровища, какие только есть у меня, только покинь мой город. Я отдаю тебе также и свою половину сокровищ.

И странное я совершила деяние, но о нем не стоит говорить,-- и вот в пещере, на расстоянии дня отсюда, я спрятала Перстень

Богатства. Туда только день пути, и этот перстень ожидает тебя. Владеющий этим перстнем богаче всех на свете царей. Поди же

возьми его, и все сокровища мира -- твои.

Но юный Рыбак засмеялся.

-- Любовь лучше Богатства! -- крикнул он.-- А маленькая Дева морская любит меня.

-- Нет, лучше всего Богатство! -- сказала ему Душа.

-- Любовь лучше! -- ответил Рыбак и погрузился в пучину, а Душа, рыдая, побрела по болотам.

x x x

И снова, по прошествии третьего года, Душа пришла на берег моря и позвала Рыбака, и он вышел из пучины и сказал:

-- Зачем ты зовешь меня? И Душа ответила:

-- Подойди ко мне ближе, чтоб я могла с тобой побеседовать, ибо я видела много чудесного.

И подошел он ближе, и лег на песчаной отмели, и, опершись головою на руку, стал слушать.

И Душа сказала ему:

-- Я знаю один город. Там есть над рекою харчевня. Там я сидела с матросами. Они пили вина обоих цветов, ели мелкую

соленую рыбу с лавровым листом и уксусом и хлеб из ячменной муки. Мы сидели там и веселились, и вошел какой-то старик, и в

руках у него был кожаный коврик и лютня с двумя янтарными колышками. Разостлав на полу коврик, он ударил перышком по

металлическим струнам своей лютни, и вбежала девушка, у которой лицо было закрыто чадрой, и стала плясать перед ними. Лицо

ее было закрыто кисейной чадрой, а ноги у нее были нагие. Нагие были ноги ее, и они порхали по этому ковру, как два голубя.

Ничего чудеснее я никогда не видала, и тот город, где она пляшет, отсюда на расстоянии дня.

Услыхав эти слова своей Души, вспомнил юный Рыбак, что маленькая Дева морская совсем не имела ног и не могла танцевать.

Страстное желание охватило его, и он сказал себе самому: "Туда только день пути, и я могу вернуться к моей милой".

И он засмеялся, и встал на отмели, и шагнул к берегу.

И когда он дошел до берега, он засмеялся опять и протянул руки к своей Душе. А Душа громко закричала от радости, и

побежала навстречу ему, и вселилась в него, и молодой Рыбак увидел, что тень его тела простерлась опять на песке, а тень тела --

это тело Души.

И сказала ему Душа:

-- Не будем мешкать, нужно тотчас же удалиться отсюда, ибо Боги Морские ревнивы, и есть у них много чудовищ, которые

повинуются им.

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 11 - Юрате и Каститис
Часть 12 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 1
Часть 13 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 2
Часть 14 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 3
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Метки: о. уайлд

Комментарии (0)

О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 1

Суббота, 11 Декабря 2010 г. 20:34 + в цитатник

О. Уайлд

Рыбак и его душа

пер. К. Чуковского

Каждый вечер выходил молодой Рыбак на ловлю и забрасывал в море сети.

Когда ветер был береговой, у Рыбака ничего не ловилось или ловилось, но мало, потому что это злобный ветер, у него черные

крылья, и буйные волны вздымаются навстречу ему. Но когда ветер был с моря, рыба поднималась из глубин, сама заплывала в

сети, и Рыбак относил ее на рынок и там продавал ее.

Каждый вечер выходил молодой Рыбак на ловлю, и вот однажды такою тяжелою показалась ему сеть, что трудно было поднять

ее в лодку. И Рыбак, усмехаясь, подумал:

"Видно, я выловил из моря всю рыбу, или попалось мне, на удивление людям, какое-нибудь глупое чудо морское, или моя сеть

принесла мне такое страшилище, что великая наша королева пожелает увидеть его".

И, напрягая силы, он налег на грубые канаты, так что длинные вены, точно нити голубой эмали на бронзовой вазе, означились у

него на руках. Он потянул тонкие бечевки, и ближе и ближе большим кольцом подплыли к нему плоские пробки, и сеть, наконец,

поднялась на поверхность воды.

Но не рыба оказалась в сети, не страшилище, не подводное чудо, а маленькая Дева морская, которая крепко спала.

Ее волосы были подобны влажному золотому руну, и каждый отдельный волос был как тонкая нить из золота, опущенная в

хрустальный кубок. Ее белое тело было как из слоновой кости, а хвост жемчужно-серебряный. Жемчужно-серебряный был ее

хвост, и зеленые водоросли обвивали его. Уши ее были похожи на раковины, а губы -- на морские кораллы. Об ее холодные груди

бились холодные волны, и на ресницах ее искрилась соль.

Так прекрасна была она, что, увидев ее, исполненный восхищения юный Рыбак потянул к себе сети и, перегнувшись через борт

челнока, охватил ее стан руками. Но только он к ней прикоснулся, она вскрикнула, как вспугнутая чайка, и пробудилась от сна, и в

ужасе взглянула на него аметистово-лиловыми глазами, и стала биться, стараясь вырваться. Но он не отпустил ее и крепко прижал

к себе.

Видя, что ей не уйти, заплакала Дева морская.

-- Будь милостив, отпусти меня в море, я единственная дочь Морского царя, и стар и одинок мой отец. Но ответил ей юный

Рыбак:

-- Я не отпущу тебя, покуда ты не дашь мне обещания, что на первый мой зов ты поднимешься ко мне из глубины И будешь

петь для меня свои песни: потому что нравится рыбам пение Обитателей моря, и всегда будут полны мои сети.

-- А ты и вправду отпустишь меня, если дам тебе такое обещание? -- спросила Дева морская.

-- Воистину так, отпущу,-- ответил молодой Рыбак. И она дала ему обещание, которого он пожелал, и подкрепила свое

обещание клятвою Обитателей моря, и разомкнул тогда Рыбак свои объятья, и, все еще трепеща от какого-то странного страха, она

опустилась на дно.

x x x

Каждый вечер выходил молодой Рыбак на ловлю и звал к себе Деву морскую. И она поднималась из вод и пела ему свои песни.

Вокруг нее резвились дельфины, и дикие чайки летали над ее головой.

И она пела чудесные песни. Она пела о Жителях моря, что из пещеры в пещеру гоняют свои стада и носят детенышей у себя на

плечах; о Тритонах, зеленобородых, с волосатою грудью, которые трубят в витые раковины во время шествия Морского царя; о

царском янтарном чертоге -- у него изумрудная крыша, а полы из ясного жемчуга; о подводных садах, где колышутся целыми

днями широкие кружевные веера из кораллов, а над ними проносятся рыбы, подобно серебряным птицам; и льнут анемоны к

скалам, и розовые пескари гнездятся в желтых бороздках песка. Она пела об огромных китах, приплывающих из северных морей, с

колючими сосульками на плавниках; о Сиренах, которые рассказывают такие чудесные сказки, что купцы затыкают себе уши

воском, чтобы не броситься в воду и не погибнуть в волнах; о затонувших галерах, у которых длинные мачты, за их снасти

ухватились матросы, да так и закоченели навек, а в открытые люки вплывает макрель и свободно выплывает оттуда; о малых

ракушках, великих путешественницах: они присасываются в килях кораблей и объезжают весь свет; о каракатицах, живущих на

склонах утесов: она простирает свои длинные черные руки, и стоит им захотеть, будет ночь. Она пела о моллюске-наутилусе: у

него свой собственный опаловый ботик, управляемый шелковым парусом; и о счастливых Тритонах, которые играют на арфе и

чарами могут усыпить самого Осьминога Великого; и о маленьких детях моря, которые поймают черепаху и со смехом катаются на

ее скользкой спине; и о Девах морских, что нежатся в белеющей пене и простирают руки к морякам; и о моржах с кривыми

клыками, и о морских конях, у которых развевается грива.

И пока она пела, стаи тунцов, чтобы послушать ее, выплывали из морской глубины, и молодой Рыбак ловил их, окружая

своими сетями, а иных убивал острогою. Когда же челнок у него наполнялся. Дева морская, улыбнувшись ему, погружалась в

море.

И все же она избегала к нему приближаться, чтобы он не коснулся ее. Часто он молил ее и' звал, но она не подплывала ближе.

Когда же он пытался схватить ее, она ныряла, как ныряют тюлени, и больше в тот день не показывалась. И с каждым днем ее

песни все сильнее пленяли его. Так сладостен был ее голос, что Рыбак забывал свой челнок, свои сети, и добыча уже не прельщала

его. Мимо него проплывали целыми стаями золотоглазые, с алыми плавниками, тунцы, а он и не замечал их. Праздно лежала у

него под рукой острога, и его корзины, сплетенные из ивовых прутьев, оставались пустыми. Полураскрыв уста и с затуманенным

от упоения взором неподвижно сидел он в челноке, и слушал, и слушал, пока не подкрадывались к нему туманы морские и

блуждающий месяц не пятнал серебром его загорелое тело.

В один из таких вечеров он вызвал ее и сказал:

-- Маленькая Дева морская, маленькая Дева морская, я люблю тебя. Будь моей женою, потому что я люблю тебя. Но Дева

морская покачала головой и ответила:

-- У тебя человечья душа! Прогони свою душу прочь, и мне можно будет тебя полюбить.

И сказал себе юный Рыбак:

-- На что мне моя душа? Мне не дано ее видеть. Я не могу прикоснуться к ней. Я не знаю, какая она. И вправду: я прогоню ее

прочь, и будет мне великая радость.

И он закричал от восторга и, встав в своем расписном челноке, простер руки к Деве морской.

-- Я прогоню свою душу,-- крикнул он,-- и ты будешь моей юной женой, и мужем я буду тебе, и мы поселимся в пучине, и

ты покажешь мне все, о чем пела, и я сделаю все, что захочешь, и жизни наши буду навек неразлучны.

И засмеялась от радости Дева морская, и закрыла лицо руками.

-- Но как же мне прогнать мою душу? -- закричал молодой Рыбак.-- Научи меня, как это делается, и я выполню все, что ты

скажешь.

-- Увы! Я сама не знаю! --ответила Дева морская.-- У нас, Обитателей моря, никогда не бывало души.

И, горестно взглянув на него, она погрузилась в пучину.

x x x

На следующий день рано утром, едва солнце поднялось над холмом на высоту ладони, юный Рыбак подошел к дому

Священника и трижды постучался в его дверь.

Послушник взглянул через решетку окна и, когда увидал, кто пришел, отодвинул засов и сказал:

-- Войди!

И юный Рыбак вошел и преклонил колени на душистые Тростники, покрывавшие пол, и обратился к Священнику, читавшему

Библию, и сказал ему громко:

-- Отец, я полюбил Деву морскую, но между мною и ею встала моя душа. Научи, как избавиться мне от души, ибо поистине

она мне не надобна. К чему мне моя душа? Мне не дано ее видеть. Я не могу прикоснуться к ней. Я не знаю, какая она.

-- Горе! Горе тебе, ты лишился рассудка. Или ты отравлен ядовитыми травами? Душа есть самое святое в человеке и дарована

нам господом богом, чтобы мы достойно владели ею. Нет ничего драгоценнее, чем душа человеческая, и никакие блага земные не

могут сравняться с нею. Она стоит всего золота на свете, и ценнее царских рубинов. Поэтому, сын мой, забудь свои помыслы, ибо

это неискупаемый грех. А Обитатели моря прокляты, и прокляты все, кто вздумает с ними знаться. Они, как дикие звери, не знают,

где добро и где зло, и не за них умирал Искупитель.

Выслушав жестокое слово Священника, юный Рыбак разрыдался и, поднявшись с колен, сказал:

-- Отец, Фавны обитают в чаще леса -- и счастливы! и на скалах сидят Тритоны с арфами из червонного золота. Позволь мне

быть таким, как они,-- умоляю тебя! -- ибо жизнь их как жизнь цветов. А к чему мне моя душа, если встала она между мной и той,

кого я люблю?

-- Мерзостна плотская любовь! -- нахмурив брови, воскликнул Священник.-- И мерзостны и пагубны те твари языческие,

которым господь попустил блуждать по своей .земле. Да будут прокляты Фавны лесные, и да будут прокляты эти морские певцы!

Я сам их слыхал по ночам, они тщились меня обольстить и отторгнуть меня от моих молитвенных четок. Они стучатся ко мне в

окно и хохочут.;

Они нашептывают мне в уши слова о своих погибельных радостях. Они искушают меня искушениями, и, когда я хочу молиться,

они корчат мне рожи. Они погибшие, говорю я тебе, и воистину им никогда не спастись. Для них нет ни рая, ни ада, и ни в раю, ни

в аду им не будет дано славословить имя господне.

-- Отец!--вскричал юный Рыбак.--Ты не знаешь, о чем говоришь. В сети мои уловил я недавно Морскую Царевну. Она

прекраснее, чем утренняя звезда, она белее, чем месяц. За ее тело я отдал бы душу и за ее любовь откажусь от вечного блаженства в

раю. Открой же мне то, о чем я тебя молю, и отпусти меня с миром.

-- Прочь! -- закричал Священник.-- Та, кого ты любишь, отвергнута богом, и ты будешь вместе с нею отвергнут.

И не дал ему благословения, и прогнал от порога своего. И пошел молодой Рыбак на торговую площадь, и медленна была его

поступь, и голова была опущена на грудь, как у того, кто печален.

И увидели его купцы и стали меж собою шептаться, и один из них вышел навстречу и, окликнув его, спросил:

-- Что ты принес продавать?

-- Я продам тебе душу,-- ответил Рыбак.-- Будь добр, купи ее, ибо она мне в тягость. К чему мне душа? Мне не дано ее

видеть. Я не могу прикоснуться к ней. Я не знаю, какая она.

Но купцы посмеялись над ним.

-- На что нам душа человеческая? Она не стоит ломаного гроша. Продай нам в рабство тело твое, и мы облачим тебя в пурпур

и украсим твой палец перстнем, и ты будешь любимым рабом королевы. Но не говори о душе, ибо для нас она ничто и не имеет

цены.

И сказал себе юный Рыбак:

-- Как это все удивительно! Священник убеждает меня, что душа ценнее, чем все золото в мире, а' вот купцы говорят, что она

не стоит и гроша.

И он покинул торговую площадь, и спустился на берег моря, и стал размышлять о том, как ему надлежит поступить.

x x x

К полудню он вспомнил, что один его товарищ, собиратель морского укропа, рассказывал ему о некой искусной в делах

колдовства юной Ведьме, живущей в пещере у входа в залив. Он тотчас вскочил и пустился бежать, так ему хотелось поскорее

избавиться от своей души, и облако пыли бежало за ним по песчаному берегу. Юная Ведьма узнала о его приближении, потому что

у нее почесалась ладонь, и с хохотом распустила свои рыжие волосы. И, распустив свои рыжие волосы, окружившие все ее тело,

она встала у входа в пещеру, и в руке у нее была цветущая ветка дикой цикуты.

-- Чего тебе надо? Чего тебе надо? -- закричала она, когда, изнемогая от бега, он взобрался вверх и упал перед ней.-- Не

нужна ли сетям твоим рыба, когда буйствует яростный ветер? Есть у меня камышовая дудочка, и стоит мне дунуть в нее, голавли

заплывают в залив. Но это не дешево стоит, мой хорошенький мальчик, это не дешево стоит. Чего тебе надо? Чего тебе надо? Не

надобен ли тебе ураган, который разбил бы суда и выбросил бы на берег сундуки с богатым добром? Мне подвластно больше

ураганов, чем ветру, ибо я служу тому, кто сильнее, чем ветер, и одним только ситом и ведерком воды я могу отправить в пучину

морскую самые большие галеры. Но это не дешево стоит, мой хорошенький мальчик, это не дешево стоит. Чего тебе надо? Чего

тебе надо? Я знаю цветок, что растет в долине. Никто не знает его, одна только я. У него пурпурные лепестки, и в его сердце

звезда, и молочно-бел его сок. Прикоснись этим цветком к непреклонным устам королевы, и на край света пойдет за тобою она.

Она покинет ложе короля и на край света пойдет за тобою. Но это не дешево стоит, мой хорошенький мальчик, это не дешево

стоит. Чего тебе надо? Чего тебе надо? Я в ступе могу истолочь жабу, и сварю из нее чудесное снадобье, и рукою покойника

помешаю его. И когда твой недруг заснет, брызни в него этим снадобьем, и обратится он в черную ехидну, и родная мать раздавит

его. Моим колесом я могу свести с неба Луну и в кристалле покажу тебе Смерть. Чего тебе надо? Чего тебе надо? Открой мне твое

желание, и я исполню его, и ты заплатишь мне, мой хорошенький мальчик, ты заплатишь мне красную цену.

-- Невелико мое желание,-- ответил юный Рыбак,-- но Священник разгневался на меня и прогнал меня прочь. Малого я

желаю, но купцы осмеяли меня и отвергли меня. Затем и пришел я к тебе, хоть люди и зовут тебя злою. И какую цену ты ни

спросишь, я заплачу тебе.

-- Чего же ты хочешь? -- спросила Ведьма и подошла к нему ближе.

-- Избавиться от своей души,-- сказал он. Ведьма побледнела, и стала дрожать, и прикрыла лицо синим плащом.

-- Хорошенький мальчик, мой хорошенький мальчик,-- пробормотала она,--страшного же ты захотел!

Он тряхнул своими темными кудрями и засмеялся в ответ.

-- Я отлично обойдусь без души. Ведь мне не дано ее видеть. Я не могу прикоснуться к ней. Я не знаю, какая она.

-- Что же ты дашь мне, если я научу тебя? -- спросила Ведьма, глядя на него сверху вниз прекрасными своими глазами.

-- Я дам тебе пять золотых, и мои сети, и расписной мой челнок, и тростниковую хижину, в которой живу. Только скажи мне

скорее, как избавиться мне от души, и я дам тебе все, что имею.

Ведьма захохотала насмешливо и ударила его веткой цикуты.

-- Я умею обращать в золото осенние листья, лунные лучи могу превратить в серебро. Всех земных царей .богаче. тот, кому я

служу, и ему подвластны их царства.

? Что же я дам тебе, если тебе не нужно ни золота, ни серебра?

Ведьма погладила его голову тонкой и белой рукой.

-- Ты должен сплясать со мною, мой хорошенький мальчик,--тихо прошептала она и улыбнулась ему.

-- Только и всего? -- воскликнул юный Рыбак в изумлении и тотчас вскочил на ноги.

-- Только и всего,--ответила она и снова улыбнулась ему.

-- Тогда на закате солнца, где-нибудь в укромном местечке, мы спляшем с тобою вдвоем,-- сказал он,-- и сейчас же, чуть

кончится пляска, ты откроешь мне то, что я жажду узнать.

Она покачала головою.

-- В полнолуние, в полнолуние,-- прошептала она. Потом она оглянулась вокруг и прислушалась. Какая-то синяя птица с

диким криком взвилась из гнезда и закружила над дюнами, и три пестрые птицы зашуршали в серой и жесткой траве и стали меж

собой пересвистываться. И больше не было слышно ни звука, только волны плескались внизу, перекатывая у берега гладкие

камешки. Ведьма протянула руку и привлекла своего гостя к себе и в самое ухо шепнула ему сухими губами:

-- Нынче ночью ты должен прийти на вершину горы. Нынче Шабаш, и Он будет там.

Вздрогнул юный Рыбак, поглядел на нее, она оскалила белые зубы и засмеялась опять.

-- Кто это Он, о ком говоришь ты? -- спросил у нее Рыбак.

-- Не все ли равно? Приходи туда нынче ночью и встань под ветвями белого граба и жди меня. Если набросится на тебя

черный пес, ударь его ивовой палкой,-- и он убежит от тебя. И если скажет тебе что-нибудь филин, не отвечай ему. В полнолуние

я приду к тебе, и мы пропляшем вдвоем на траве.

-- Но можешь ли ты мне поклясться, что тогда ты научишь меня, как избавиться мне от души?

Она вышла из пещеры на солнечный свет, и рыжие ее волосы заструились под ветром.

-- Клянусь тебе копытами козла! -- ответила она.

-- Ты самая лучшая ведьма! -- закричал молодой Рыбак.--- И, 'конечно, я приду, и буду с тобой танцеватьк нынче ночью на

вершине горы. Поистине я предпочел бы, чтобы ты спросила с меня серебра или золота. Но если такова твоя цена, ты получишь ее,

ибо она не велика.

И, сняв шапку, он низко поклонился колдунье и, исполненный великою радостью, побежал по дороге в город.

А Ведьма не спускала с него глаз, и, когда он скрылся из вида, она вернулась в пещеру и, вынув зеркало из резного кедрового

ларчика, поставила его на подставку и начала жечь перед зеркалом на горящих угольях вербену и вглядываться в клубящийся дым.

Потом в бешенстве стиснула руки.

-- Он должен быть моим,-- прошептала она.-- Я так же хороша, как и та.

x x x

Едва только показалась луна, взобрался юный Рыбак на вершину горы и стал под ветвями граба. Словно металлический

полированный щит, лежало у ног его округлое море, и тени рыбачьих лодок скользили вдали по заливу. Филин, огромный, с

желтыми глазами, окликнул его по имени, но он ничего не ответил. Черный рычащий пес набросился на него; Рыбак ударил его

ивовой палкой, и, взвизгнув, пес убежал.

К полночи, как летучие мыши, стали слетаться ведьмы.

-- Фью! -- кричали они, чуть только спускались на землю.-- Здесь кто-то чужой, мы не знаем его!

И они нюхали воздух, перешептывались и делали какие-то знаки. Молодая Ведьма явилась сюда последней, и рыжие волосы ее

струились по ветру. На ней было платье из золотой парчи, расшитое павлиньими глазками и маленькая шапочка из зеленого

бархата.

-- Где он? Где он? -- заголосили ведьмы, когда увидали ее, но она только засмеялась в ответ, и подбежала к белому грабу, и

схватила Рыбака за руку, и вывела его на лунный свет, и принялась танцевать.

Они оба кружились вихрем, и так высоко прыгала Ведьма, что были ему видны красные каблучки ее башмаков. Вдруг до слуха

танцующих донесся топот коня, но коня не было видно нигде, и Рыбак почувствовал страх.

-- Быстрее!--кричала Ведьма и, обхватив его шею руками, жарко дышала в лицо.--Быстрее! Быстрее!-- кричала она, и,

казалось, земля завертелась у него под ногами, в голове у него помутилось, и великий ужас напал на него, будто под взором какого-

то злобного дьявола, и наконец он заметил, что под сенью утеса скрывается кто-то, кого раньше там не было.

То был человек, одетый в бархатный черный испанский костюм. Лицо у него было до странности бледно, но уста его были

похожи на алый цветок. Он казался усталым и стоял, прислонившись к утесу, небрежно играя рукоятью кинжала. Невдалеке на

траве виднелась его шляпа с пером и перчатками для верховой езды. Они были оторочены золотыми кружевами, и мелким

жемчугом был вышит на них какой-то невиданный герб. Короткий плащ, обшитый соболями, свешивался с его плеча, а его

холеные белые руки были украшены перстнями; тяжелые веки скрывали его глаза.

Как завороженный смотрел на него юный Рыбак. Наконец их глаза встретились, и потом, где бы юный Рыбак ни плясал, ему

чудилось, что взгляд незнакомца неотступно следит за ним. Он слышал, как Ведьма засмеялась, и обхватил ее стан, и завертел в

неистовой пляске.

Вдруг в лесу залаяла собака; танцующие остановились, и пара за парой пошли к незнакомцу, и, преклоняя колена, припадали' к

его руке. При этом на его гордых губах заиграла легкая улыбка, как играет вода от трепета птичьих крыльев. Но было в той улыбке

презрение. И он продолжал смотреть только на молодого Рыбака.

-- Пойдем же, поклонимся ему! -- шепнула Ведьма и повела его вверх, и сильное желание сделать именно то, о чем говорила

она, охватило его всего, и он пошел вслед за нею. Но когда он подошел к тому человеку, он внезапно, не зная и сам почему, осенил

себя крестным знамением и призвал имя господне.

И тотчас же ведьмы, закричав, словно ястребы, улетели куда-то, а бледное лицо, что следило за ним, передернулось судорогой

боли. Человек отошел к роще и свистнул. Испанский жеребец в серебряной сбруе выбежал навстречу ему. Человек вскочил на

коня, оглянулся и грустно посмотрел на юного Рыбака.

И рыжеволосая Ведьма попыталась улететь вместе с ним, но юный Рыбак схватил ее за руки и крепко держал.

-- Отпусти меня, дай мне уйти! -- взмолилась она.-- Ибо ты назвал такое имя, которое не подобает называть, и сделал такое

знамение, на которое не подобает смотреть.

-- Нет,-- ответил он ей,-- не пущу я тебя, покуда не откроешь мне тайну.

-- Какую тайну?-- спросила она, вырываясь от него, словная дикая кошка, и кусая запененные губы.

-- Ты знаешь сама,-- сказал он. Ее глаза, зеленые, как полевая трава, вдруг замутились слезами, и она сказала в ответ:

-- Что хочешь проси, но не это!

Он засмеялся и сжал ее крепче.

И, увидев, что ей не вырваться, она прошептала ему:

-- Я так же пригожа, как дочери моря, я так же хороша, как и те, что живут в голубых волнах,-- и она стала ласкаться к нему и

приблизила к нему свое лицо.

Но он нахмурился, оттолкнул ее и сказал:

-- Если не исполнишь своего обещания, я убью тебя, Ведьма-обманщица.

Лицо у нее сделалось серым, как цветок иудина дерева, .И, вздрогнув, она тихо ответила:

-- Будь по-твоему. Душа не" моя, а твоя. Делай с нею что хочешь.

И она вынула из-за пояса маленький нож и подала ему. Рукоятка у ножа была обтянута зеленой змеиной кожей.

-- Для чего он мне надобен? -- спросил удивленный Рыбак.

Она помолчала недолго, и ужас исказил ее лицо. Потом она откинула с чела свои рыжие волосы и, странно улыбаясь, сказала:

-- То, что люди называют своей тенью, не тень их тела, а тело их души. Выйди на берег моря, стань спиною к луне и отрежь у

самых своих ног свою тень, это тело твоей души, и повели ей покинуть тебя, и она исполнит твое повеление.

Молодой Рыбак задрожал.

-- Это правда? -- прошептал он.

-- Истинная правда, и лучше б я не открывала ее,-- воскликнула Ведьма, рыдая и цепляясь за его колени.

Он отстранил ее, и там она осталась, в буйных травах, и, дойдя до склона горы, он сунул этот нож за пояс и, хватаясь за

выступы, начал быстро спускаться вниз.

И бывшая в нем Душа воззвала к нему и сказала:

-- Слушай! Все эти годы жила я с тобою и верно служила тебе. Не гони же меня теперь. Какое зло я причинила тебе?

Но юный Рыбак засмеялся.

-- Зла я от тебя не видел, но ты мне не надобна. Мир велик, и есть еще Рай, есть и Ад, есть и сумрачная серая обитель, которая

между Раем и Адом. Иди же, куда хочешь, отстань, моя милая давно уже кличет меня.

Душа жалобно молила его, но он даже не слушал ее.

Он уверенно, как дикий козел, прыгал вниз со скалы на скалу; наконец он спустился к желтому берегу моря. Стройный, весь как из

бронзы, словно статуя, изваянная эллином, он стоял на песке, повернувшись спиною к луне, а из пены уже простирались к нему

белые руки, и вставали из волн какие-то смутные призраки, и слышался их неясный привет.

Прямо перед ним лежала его тень, тело его Души, а там, позади, висела луна в воздухе, золотистом, как мед.

И Душа сказала ему:

-- Если и вправду ты должен прогнать меня прочь от себя, дай мне с тобой твое сердце. Мир жесток, и без сердца я не хочу

уходить.

Он улыбнулся и покачал головой.

-- А чем же я буду любить мою милую, если отдам тебе сердце?

-- Будь добр,-- молила Душа,-- дай мне с собой твое сердце: мир очень жесток, и мне страшно.

-- Мое сердце отдано милой!--ответил Рыбак.--Не мешкай же и уходи поскорее.

-- Разве я не любила бы вместе с тобою? -- спросила его Душа.

-- Уходи, тебя мне не надобно! -- крикнул юный. Рыбак и, выхватив маленький нож с зеленою рукояткой из змеиной кожи,

отрезал свою тень у самых ног, и она поднялась и предстала пред ним, точно такая, как он, и взглянула ему в глаза.

Он отпрянул назад, заткнул за пояс нож, и чувство ужаса охватило его.

-- Ступай,-- прошептал он,-- и не показывайся мне на глаза!

-- Нет, мы снова должны встретиться!-- сказала Душа. Негромкий ее голос был как флейта, и губы ее чуть шевелились.

-- Но как же мы встретимся? Где? Ведь не пойдешь ты за мной в морские глубины!--воскликнул юный Рыбак.

-- Каждый год я буду являться на это самое место и призывать тебя,-- ответила Душа.-- Кто знает, ведь может случиться, что

я понадоблюсь тебе.

-- Ну зачем ты мне будешь нужна?--воскликнул юный Рыбак.-- Но все равно, будь по-твоему!

И он бросился в воду, и Тритоны затрубили в свои раковины, а маленькая Дева морская выплыла навстречу ему, обвила его

шею руками и поцеловала в самые губы. i

А Душа стояла на пустынном прибрежье, смотрела на них и, когда они скрылись в волнах, рыдая, побрела по болотам.

x x x

И когда миновал первый год. Душа сошла на берег моря и стала звать юного Рыбака, и он поднялся из пучины и спросил:

-- Зачем ты зовешь меня?' И Душа ответила:

-- Подойди ко мне ближе и послушай меня, ибо я видела много чудесного.

И подошел он ближе, и лег на песчаной отмели, и, опершись головою на руку. Стал слушать.

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 10 - Варшавская легенда
Часть 11 - Юрате и Каститис
Часть 12 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 1
Часть 13 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 2
Часть 14 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 3
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Метки: о. уайлд

Комментарии (2)

Натюрморты Ф. Толстого

Суббота, 11 Декабря 2010 г. 19:34 + в цитатник

Натюрморты Ф. Толстого

Федор Петрович Толстой — один из интереснейших и своеобразнейших художников первой половины XIX века — родился в 1783 году в Петербурге в семье начальника Кригс-комиссариата и по обычаям того времени был сразу записан сержантом в Преображенский полк. Родители, мечтая видеть сына военным, отдали мальчика в полоцкое Иезуитское училище, а затем в Морской корпус. Художественные способности юноши обнаружились очень рано. Занимаясь в корпусе, Ф. П. Толстой в качестве вольнослушателя начал посещать Петербургскую Академию художеств. Постепенно зрело желание стать профессиональным художником, но для этого необходимо было подать в отставку, отказаться от военной карьеры, приготовиться к гневу родителей, семьи, разрыву с родственниками, знакомыми. Только беспредельная любовь к искусству, мужество позволили решиться на такой поступок. В 1804 году он подал в отставку.

    В Академии художеств Толстой обучался скульптуре у профессора И. П. Прокофьева, здесь же он подружился с О. А. Кипренским, советами которого руководствовался в рисовании гипсов.
    Художник с увлечением копирует античные статуи, изучает древнюю историю, нравы и обычаи людей далекого прошлого. Искренняя и глубокая любовь к античному искусству, зародившаяся еще в юности, в дальнейшем пройдет через весь его творческий путь. Исключительным талантом и трудолюбием Толстой быстро добивается успехов. Первые работы художника — рисунки и барельефы на античные темы. Так, в 1806 году он исполнил рисунки "Доверие Александра Македонского врачу Филиппу", "Суд Париса", "Борьба Геракла" и др. (ГРМ). За восковой барельеф "Триумфальный въезд Александра Македонского в Вавилон" (1809, Гос. Эрмитаж) Ф. П. Толстой избирается почетным членом Академии художеств.
    Медальерное дело, скульптура и графика, а позднее живопись и декорационное искусство — почти в каждой области художественного творчества проявил себя этот самобытный и яркий мастер. Его ранние работы, горельефы из розового воска — "Мальчик под покрывалом", "Купающиеся дети" (оба 1808—1809, Калининская областная картинная галерея), "Душенька" (1808—1809, Гос. Эрмитаж) — свидетельствуют о большом профессионализме. Красотой линий, плавностью очертаний, мягкостью и выразительностью лепки отличается фигура Душеньки. Знание натуры, великолепное владение секретами восковой техники отмечали современники в его горельефах.
    Совершенно особое место в творчестве раннего периода занимают восковые портреты — небольшие по размерам профильные изображения, выполненные в невысоком рельефе из светлого, желтого и розового воска на черной доске или стекле. Если в ранних портретных барельефах скульптор стремится к выражению напряженной внутренней жизни своих персонажей (портрет А. Ф. Дудиной, портреты братьев), то в поздних он идет по линии обобщения и типизации образов, проявляя большую свободу в использовании художественных средств (портреты К. А. Леберехта, П. А. Толстого и др.).
    Начало работы художника как медальера связано целиком с Петербургским Монетным двором, куда в 1810 году он получил назначение. Медаль, по его мнению, должна быть ясной и доходчивой, "чтобы каждый мог понять сразу, по какому поводу она выбита".
    "Сочинение поручаемых мне медалей, — писал Ф. П. Толстой, — я полагал производить в античном греческом виде, как лучшем в изящных искусствах, строго соблюдая верность обычаев, костюмов, местности и страны того времени и тех лиц, при которых совершилось долженствующее быть изображенным на медали известное событие..."
    В 1809 году появляется первая медаль "В память просветительной деятельности Чацкого", исполненная в лучших традициях классицизма, а в 1813—1817 годах — медали, среди которых и наградная медаль воспитанникам Академии художеств. Все они отличаются классической строгостью композиции, красотой контуров, плавностью ритмов и точностью рисунка. Долго и упорно работая в области медальерного искусства, Толстой создал учение о том, "чему и как должен учиться тот, кто желает быть художником-медальером, а не медальером-мастеровым".
    Подлинную славу и известность художник снискал после создания серии медальонов на темы Отечественной войны 1812 года. "Я русский и горжусь сим именем, — писал Ф. П. Толстой в дни Отечественной воины, желая участвовать в славе соотечественников, желая ради лить ее... я дерзнул на предприятие, которое затруднило бы и величайшего художника. Но неслыханная доселе слава наших дней... может и посредственный талант так одушевить, что он вниидет во врата грядущих времен... я решился передать потомкам слабые оттенки чувств, меня исполнявших, пожелал сказать им, что в паше время каждый думал так, как я, и каждый был счастлив, нося имя русского".

    Медальоны Толстого очень разнообразны но сюжетам и решениям. Основное место в них занимают крупнейшие битвы и сражения Отечественной войны. Сама действительность определяла характер сюжет и композицию медальонов, давала направление творческой мысли художника. Глубокая и тесная связь с реальной жизнью наполняла работы Толстого взволнованным и искренним чувством.
    Медальоны Толстого приобрели широкую известность не только и России, но и за границей. Он был избран членом почти всех европейских Академий художеств. Расцвет творчества художника совпал с периодом его наиболее интенсивной политической и гражданской деятельности. В 1816 году он был вовлечен в движение масонов, позднее участвовал в организации так называемых "ланкастерских школ", целью которых было распространение грамотности среди населения.
    Общественная деятельность подготовила Толстого к вступлению в 1818 году в тайное общество — Союз Благоденствия, где он был не рядовым участником, а одним из руководителей — председателем Коренного Совета. Толстой не пошел до конца за декабристами, однако сохранил свои убеждения, смелость и широту взглядов. Об этом свидетельствуют поданные Николаю I в 1820 году две записки Толстого, в которых он мужественно выступает в защиту достоинства человеческой личности, обрушивается с резкой критикой бессмысленной муштры и палочной дисциплины в армии, гневно осуждает крепостное право и бюрократический произвол. Принципиальный, честный, искренне любивший свою родину и желавший видеть ее богатой и счастливой
    Большое место в творческом наследии художника занимают и иллюстрации к поэме И. Ф. Богдановича "Душенька". Тринадцать лет продолжалась работа над рисунками (1820—1833, ГТГ), художником было создано шестьдесят четыре иллюстрации. В этих листах проявилось блестящее мастерство Толстого в использовании линии, характерное для всего творчества художника. Линия, контур явились для него основным средством художественной выразительности. В его руках линия упруга, точна, она то усиливается, то приближается и исчезает, создается полнейшее ощущение объемности, материальности фигур и предметов. Различный характер линий дает художнику возможность сопредельным лаконизмом решать пластические и пространственные задачи. Иллюстрации Ф. П. Толстого к "Душеньке" — венец графического мастерства художника. В них отразились лучшие стороны его рисовального искусства — виртуозность и точность рисунка, легкость линейных ритмов и их музыкальность, красота контуров.
    Толстой известен также как сочинитель балетов и опер, как художник-декоратор. В 1838 году он выполнил декорации, эскизы театральных костюмов и большое количество рисунков, фиксирующих различные танцевальные па, к балету "Эолова арфа", а в 1848 году — к балету "Эхо".
    Скульптуру, медальерное дело и графику Толстой считал самым важным своим занятием. Им он отдавал все творческие силы и время. В редкие свободные от основной работы часы художник вырезал из черной бумаги различные силуэты. Независимый от официальных господствующих вкусов, не связанный требованиями заказчиков и Академии, Толстой выполнял силуэты для себя и своих друзей. Здесь особенно ярко сказались его реалистические устремления, интерес к окружающей жизни. Написал Толстой и несколько картин: "Семейный портрет" (1830, ГРМ), "За шитьем. В комнатах" (ГТГ), "Варвик" (1853, не сохранилась) и "Вид дачи Марковилль в Финляндии" (1855, ГТГ).
    Умер Федор Петрович Толстой 13 апреля 1873 года в возрасте девяноста лет.

50 биографий мастеров русского искусства. Л., Аврора. 1970. С.85

Ну а мне хотелось бы обратить внимание на натрюморты Ф. Толстого. Нежные, трогательные, безискуссные, они учат нас видеть чудесное в самом обыденном - в цветах, растениях, которые знакомы нам с детства, привычны. И, наверно, поэтому мы порой и не замечаем их непритязательной красоты и скромного очарования. А ведь полюбоваться есть чем...

Букет цветов, бабочка и птичка, 1820г.

Ветка малины, бабочка и муравей

Алтея

Ветка винограда

Ветка крыжовника

Ягоды красной и белой смородины

Ветка липы

Ветка сирени и канарейка

Герань

Клубника

Нарцисс

Цветок кавалерская звезда

Цветы настурции

Бабочка

Стрекоза

Серия сообщений "Цветы в живописи":
Часть 1 - Josef Lauer
Часть 2 - Натюрморты Ф. Толстого
Часть 3 - Цветочные натюрморты Эдуарда Мане
Часть 4 - Цветы на картинах Пьера Огюста Ренуара
...
Часть 35 - Цветы Джейн Петерсон
Часть 36 - Гербарий Чарльза Ренни Маккинтоша
Часть 37 - Цветы Edna Boies Hopkins

Метки: ф. толстой

Процитировано 6 раз

Комментарии (0)

Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.5

Среда, 24 Ноября 2010 г. 17:46 + в цитатник

Одна из повторяющихся тем в творчестве Т.Аксентовича - это тема старости и молодости. Часто в старике угадывается сам художник. Cимволизирует ли это течение времени, переемственность поколений, благословение юности?

Старик и девушка

Весна и зима

Старик и девушка

Юность и старость

Портрет женщины и старика

Старик и девушка

Серия сообщений "Художники Львова":
Часть 1 - Художники Львова. Польские художники. Теодор Аксентович. Ч.1
Часть 2 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.2
Часть 3 - Художники Львова. Польские художники. Т.Аксентович. Ч.3
Часть 4 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.4
Часть 5 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.5
Часть 6 - Львов на литографиях Карла Ауэра
Часть 7 - Э. Эрб. Ч.1
...
Часть 21 - Колекція творів Олекси Новаківського — дар професора Миколи Мушинки та його дружини Магдалини
Часть 22 - Володимир Патик
Часть 23 - Юліан Буцманюк: воїн, митець

Метки: т. аксентович

Процитировано 1 раз
Понравилось: 1 пользователю

Комментарии (0)

Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.4

Среда, 24 Ноября 2010 г. 17:23 + в цитатник

Детская тема в творчестве Т. Аксентовича

Daughter Jadzia

Grandaughter Wala

Daughter Kazia

Iwon Lominski

Tommy

The Artist’s Family

Источник: http://iamachild.wordpress.com/category/axentowicz-teodor/

Серия сообщений "Художники Львова":
Часть 1 - Художники Львова. Польские художники. Теодор Аксентович. Ч.1
Часть 2 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.2
Часть 3 - Художники Львова. Польские художники. Т.Аксентович. Ч.3
Часть 4 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.4
Часть 5 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.5
Часть 6 - Львов на литографиях Карла Ауэра
...
Часть 21 - Колекція творів Олекси Новаківського — дар професора Миколи Мушинки та його дружини Магдалини
Часть 22 - Володимир Патик
Часть 23 - Юліан Буцманюк: воїн, митець

Метки: т. аксентович

Процитировано 1 раз

Комментарии (0)

Художники Львова. Польские художники. Т.Аксентович. Ч.3

Среда, 24 Ноября 2010 г. 17:06 + в цитатник

В колонках играет - Т. Аксентович

Карпатская тема на картинах Т. Аксентовича

Праздник Иордана

Коломыйка

Освящение

Лирник и девочка

Молодая гуцулка

Портрет молодой девушки на фоне зимнего пейзажа

Серия сообщений "Художники Львова":
Часть 1 - Художники Львова. Польские художники. Теодор Аксентович. Ч.1
Часть 2 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.2
Часть 3 - Художники Львова. Польские художники. Т.Аксентович. Ч.3
Часть 4 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.4
Часть 5 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.5
...
Часть 21 - Колекція творів Олекси Новаківського — дар професора Миколи Мушинки та його дружини Магдалини
Часть 22 - Володимир Патик
Часть 23 - Юліан Буцманюк: воїн, митець

Процитировано 1 раз

Комментарии (0)

Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.2

Среда, 24 Ноября 2010 г. 16:54 + в цитатник

Прекрасные дамы Т. Аксентовича

Когда я смотрю на эти картины, то словно попадаю в давно прошедшие времена, когда женщины были нежны и романтичны, когда жизнь текла медленно, как густое вино, и была полна совсем иного смысла. Конечно, это все иллюзия, но все же...

Nad morzem

Portret żony artysty

Portret kobiety

Czytająca

Rudowłosa

Jesień

Wiosna

Portret kobiety w futrze

Portret damy w czarnej sukni

Portret pani Berson

Dama z amorkiem

Portret kobiety

Серия сообщений "Художники Львова":
Часть 1 - Художники Львова. Польские художники. Теодор Аксентович. Ч.1
Часть 2 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.2
Часть 3 - Художники Львова. Польские художники. Т.Аксентович. Ч.3
Часть 4 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.4
...
Часть 21 - Колекція творів Олекси Новаківського — дар професора Миколи Мушинки та його дружини Магдалини
Часть 22 - Володимир Патик
Часть 23 - Юліан Буцманюк: воїн, митець

Метки: т. аксентович

Процитировано 1 раз

Комментарии (0)

Художники Львова. Польские художники. Теодор Аксентович. Ч.1

Среда, 24 Ноября 2010 г. 15:28 + в цитатник

Teodor Axentowicz

(1859-1938)

Т. Аксентовича можно назвать львовским условно. Мне известно только, что он учился во Львове и что он является автором витража во Львовском костеле. Это был космополит в истинном смысле слова. Армянин по происхождению, он исколесил всю Европу, учась живописи и совершенствуясь на этом поприще. Сначала это была Академия искусств в Мюнхенене, потом – Париж, где Аксентович работал как иллюстратор журнала «Lemonde». В Лондоне Аксентович изучает творчество английских художников 18 в. и прерафаэлитов. Скоро художник становиться популярным в интеллектуальных кругах Парижа, получает заказы на создание портретов, в том числе представителей парижской богемы и польских аристократов. Особенно интересны его женские портреты, созданные в технике пастель. Другая увлеченность Т.Аксентовича – этнография, жизнь и быт «малых народов». Им создан целый ряд картин из жизни гуцулов, жителей Карпат. В 1895 г. Аксентович переезжает в Краков, где работает в Академии искусств, а впоследствии становится и ректором этого учебного заведения. Художник принимает участие во многочисленных выставках, как польских, так и зарубежных. Его работы можно найти почти во всех художественных музеях Польши и в частных коллекциях.

http://www.artmart.cc/teodor-axentowicz/index.html

Автопортрет 1898г.

Автопортрет 1907г.

Автопортрет в гуцульской одежде 1888г.

Витраж во Львовском Латинском костеле

Под бременем несчастья, ок. 1917г., Львовская картинная галерея

Источник: http://www.pinakoteka.zascianek.pl/Axentowicz/Index.htm

Серия сообщений "Художники Львова":
Часть 1 - Художники Львова. Польские художники. Теодор Аксентович. Ч.1
Часть 2 - Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.2
Часть 3 - Художники Львова. Польские художники. Т.Аксентович. Ч.3
...
Часть 21 - Колекція творів Олекси Новаківського — дар професора Миколи Мушинки та його дружини Магдалини
Часть 22 - Володимир Патик
Часть 23 - Юліан Буцманюк: воїн, митець

Метки: т. аксентович

Процитировано 1 раз

Комментарии (0)

Юрате и Каститис

Понедельник, 22 Ноября 2010 г. 00:07 + в цитатник

Юрате и Каститис

Юрате и Каститис – персонажи одной из балтийских легенд.

Скульптура "Юрате и Каститис" (Паланга)

Было это давным дывно, когда Пяркунас, Бог Грома, был главным Богом, а Богиня Юрате жила на дне Балтийского моря в янтарном дворце. Она была самая красивая из всех богинь и даже не представляла, что такое человеческая любовь.

Однажды на берегу, где река Швянтои впадает в Балтийское море, своими сетями смелый рыбак Каститис ловил рыбок королевского царства. Юрате послала своих русалок, чтобы они предупредили Каститиса не мутить Балтийские воды и не пугать рыбок. Но рыбак, не побоясь предупреждений Богини и не обращая внимания на соблазн русалок, продолжал бросать свои сети в море. Юрате захотела узнать, кто же это не повинуется её воле, выплыла на поверхность моря и увидела Каститиса. Увидела и полюбила земного сына за его смелость и красоту. Чары любви овладели и сердцем Каститиса, и Юрате сумела заманить его в свой янтарный дворец. Про любовь богини к смертному человеку узнал Пяркунас, с гневом направил свои молнии на янтарный дворец и разрушил его. Каститис был убит, а Юрате прикована к разваленным стенам дворца. Омываемая морскими волнами, она до сих пор рыдает о Каститисе и несчастливо законченной любви. Её рыдание такое волнующее, что вечно холодная, спокойная морская глубь начинает волноваться, бурлить и бушевать, выбрасывая из глубины и высыпая на побережье осколки янтарного дворца, разрушенного Пяркунасом. А мелкие кусочки янтаря - это слёзы Юрате, такие чистые, как когда-то бывшая её трагическая любовь.

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 9 - О РУСАЛКЕ ИЗ ОМУТА НА РЫБНИЧКУ
Часть 10 - Варшавская легенда
Часть 11 - Юрате и Каститис
Часть 12 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 1
Часть 13 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 2
...
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Комментарии (0)

Варшавская легенда

Воскресенье, 21 Ноября 2010 г. 23:56 + в цитатник

Варшавская русалка на площади
Рынок Старого города (1855)

Старые города всегда окутаны не только славной историей прошлого, но и ореолом тайн и легенд с ней связанными. А одна из главных легенд любого города – это легенда его основания. Не обошлась без этого и Варшава.

Когда-то жили две русалки в Балтийском море. Эти полурыбы, полуженщины были прекрасными сестрами, которые всю свою жизнь жили в море, но вот однажды жизнь в воде надоела им, и они решили выйти на берег. И так первая сестра, вышла на датском берегу и сидит у входа в порт Копенгагена. Другая сестра поплыла сначала в порт Гданьска, потом она решила проплыть по реке Висла. К счастью для нашей истории, русалка решила сойти на песчаный берег у подножья того места, где сейчас стоит Старый Город Варшавы и, как многие эмигранты, она полюбила этот город так сильно, что она захотела оставаться.
Скоро рыбаки из соседней деревни начали замечать, что кто-то выпускает рыбу из их сетей. Раздраженные, они решили захватить преступника и наказать его. Они не ожидали найти русалку, но как только они услышали ее красивый голос, поклялись никогда не вредить ей. Скоро, русалка заполнила каждый вечер своими великолепными песнями, веселя сельских жителей.
Но однажды богатый торговец шел по Висле и заметил русалку. У него появилась яркая идея захватить ее и представлять на ярмарке, сделав себе тем самым прибыль. Он обманул ее и бросил под деревянный навес, но ее крики о помощи были настолько громки, что скоро молодой и красивый сын рыбака услышал ее, и с помощью друзей освободил. Русалка, благодарная за их помощь, обещала защищать их и их деревню, которая позже превратилась в Варшаву.
С тех пор, русалка, вооруженная мечом и щитом, защищает город и его жителей. Сегодня русалка Варшавы изображается везде, от статуи в Старом Городе до герба города.

Варшавская русалка на
набережной Вислы (1939)

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 8 - О русалке и фонтане у Мисхора
Часть 9 - О РУСАЛКЕ ИЗ ОМУТА НА РЫБНИЧКУ
Часть 10 - Варшавская легенда
Часть 11 - Юрате и Каститис
Часть 12 - О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 1
...
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Комментарии (0)

О РУСАЛКЕ ИЗ ОМУТА НА РЫБНИЧКУ

Воскресенье, 21 Ноября 2010 г. 23:38 + в цитатник

О русалке из омута На Рыбничку
Легенды Старой Праги

До основания Нового Места там, где сейчас находятся улицы Житна и Йечна, были маленькие домики, луга и сады. На месте улицы В Туних (В омутах) были настоящие омуты, а улица На Рыбничку (На пруду) получила свое название от пруда и одноименного поселения, располагавшегося около него.

Говорят, что в те времена около омута жила красивая русалка. В летние ночи ее грустное пение было слышно до самого селения, много местных парней она опьянила своей красотой. Но как только к ней кто-то приближался, она сразу скрывалась от него в омут. Один парень полюбил ее глубоко и страстно. Куда бы ни шел - думал о ней, вечера проводил около омута, из укрытия наблюдая, как русалка поет грустные песни и украшает волосы цветами белокопытника, который здесь рос.

Однажды, когда русалка снова прошмыгнула в омут, влюбленный парень от безответной любви стал отчаянно целовать цветы, которых она только что касалась. В другой вечер, когда русалка вышла на берег, она касалась тех же цветков и прикладывала их к лицу. Парень к ней подскочил и обнял ее. Русалка хотела увернуться, но не могла - ее лица коснулся поцелуй, перенесенный цветами, и она должна была остаться.

Парень просил русалку не покидать его, говорил, что отведет ее домой и женится на ней. Русалка расплакалась и рассказала ему свою историю. Она была дочерью сплавщика, к несчастью утонувшего во Влтаве. Его жена привела нового жениха, влюбившегося не в мать, а в дочь. Мать прокляла девушку со словами, чтобы вода всегда была ее домом. Когда жених узнал, что мать сделала своей дочери, ее убил и сам утопился. С тех пор девушка должна была жить в омуте, и освободить ее мог парень, мать которого примет ее как дочь.

«Не плачь!», утешал парень русалку, - «Моя мать меня любит и не будет мне мешать моему счастью». Русалка приняла его обещание, что на следующий день он придет к омуту со своей матерью. С надеждой и радостью он побежал домой, все рассказал матери, она согласилась пойти к омуту.

Вечером следующего дня русалка вышла из воды и увидела на берегу парня с его матерью. Как только мать увидела русалку, начала ругаться и кричать: «Ты, тварь, захотела моего сына?! Вернись в воду и выйди замуж за водяного или другое страшилище, подобное тебе!»

Русалка погрузилась в омут, и из глубины были слышны ее причитания и зов. Парень минуту стоял, как каменный, а потом прыгнул за своей возлюбленной, и вода сомкнулась над ним навсегда. До конца жизни мать оплакивала своего сына и сожалела о своем необдуманном поступке. Русалку больше никто не видел, но по ночам слышали ее отчаянный плач. Говорят, что на доныне она рыдает в подземных потоках, но в шуме большого города ее уже не слышно.

© Перевод Галины Пунтусовой. Сайт www.prahafx.narod.ru

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 7 - Горпинка (малороссийское предание)
Часть 8 - О русалке и фонтане у Мисхора
Часть 9 - О РУСАЛКЕ ИЗ ОМУТА НА РЫБНИЧКУ
Часть 10 - Варшавская легенда
Часть 11 - Юрате и Каститис
...
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Комментарии (0)

О русалке и фонтане у Мисхора

Воскресенье, 21 Ноября 2010 г. 23:29 + в цитатник

О русалке и фонтане у Мисхора

В очень давние времена, когда Южный берег Крыма был под властью турецкого султана, жил в деревне Мисхор скромный труженик Абий-ака. Жил он в хижине вблизи моря и неутомимо работал на своём маленьком винограднике. Слыл старик Абий-ака честным работящим человеком и пользовался почётом и уважением у всех односельчан.

Бережно ухаживал Абий-ака за своими дынями на баштане, за лозами на винограднике, за персиками и яблонями в саду, оберегая их от весенних морозов и туманов. от прожорливых гусениц и болезней. Но всего заботливее, всего нежнее выращивал он свою единственную дочку, черноглазую Арзы. Славился Абий-ака своей мудростью, но ещё больше славился он красавицей - дочкой. Строен и гибок был стан Арзы, как лоза винограда, сорок тонких косичек сбегали по плечам её до самых колен, как сорок струек воды в горной речке, блестящие огромные глаза были черны, как звёздное небо над цветущей яблоней, яркие губки рдели, как две спелые вишни, а нежные щёки румянились, как бархатные персики.

Все любовались прелестной Арзы. Но внимательнее всех присматривался к ней хитрый старик Али-баба. Он потерял покой с тех пор, как впервые увидел её у фонтана на берегу моря, набиравшей воду в медный кувшин. Али-баба был хозяином фелюги с пёстрыми парусами, которая приходила часто из-за моря с турецкого берега в Мисхор с товарами. Не любили купца: ловко он умел обмануть при купле и продаже. И ещё шла о старом турке тёмная молва, будто высматривает он девушек в деревнях Южного берега, похищает их и увозит на своей фелюге в Стамбул для продажи в гаремы турецких пашей и беев.

Всегда не по себе было красавице Арзы, когда она чувствовала пристальный взгляд Али-бабы.
Время шло, и хорошела с каждым днём девушка. Весело хлопотала она вокруг отцовской хижины, помогая матери в работе, звенел её серебристый смех на винограднике, с песней спускалась она к своему любимому фонтану. И долго просиживала там, глядя, как набегает на берег волна за волной и шевелит разноцветные камешки.

Много мисхорских женихов присылало сватов к Абий-аке, но посмеивался старик и пряталась Арзы. Не могла она забыть весёлого парня из дальней деревни, которого встретила однажды у прибрежного фонтана. О нём-то и думала она подолгу, глядя на волны и на чаек, носившихся над морем.

И вот пришёл день, когда парень прислал сватов к Арзы. Покачал головой Абий-ака, жаль ему было отдавать дочь в чужую деревню, поплакала мать. Но не отказали сватам родители.

Пришла весна, цвели деревья у хижины Абий-аки, но ещё пышнее цвела дочь Абия, готовясь к свадьбе. И только одно печалило её сердце: близкая разлука с отцом и матерью, с родной деревней, с подругами и с милым фонтаном у берега моря.

Весело праздновала деревня Мисхор свадьбу красавицы Арзы. Юноши и девушки затевали шумные игры.

Многолюднее и шумнее всего было во дворе Абий-аки. Вся деревня Мисхор сошлась на свадьбу Арзы. И из соседних деревень пришло много гостей на торжество.

Звенели смех и песни, но Арзы была печальна.

Вот спустились весенние сумерки на берег, вот в синюю тень погрузилось подножие Ай-Петри. У деревни запел рожок пастуха, возвращавшегося со стадом, и подёрнулась мраком просторная гладь моря. Поднялась со своей подушки наряженная в пёстрое одеяние невесты Арзы и тихонько вышла из хижины. В последний раз захотела повидаться и проститься с дорогим для неё фонтаном морским простором.
Взяла она свой медный кувшин и спустилась к фонтану. Там, у самых морских волн, прислушиваясь к плеску прибоя и журчанию источника, погрузилась она в воспоминания о детстве.

Не подозревала девушка, что несколько коварных глаз наблюдали за ней, следили за каждым шагом. Не замечала она, что в прибрежных кустах прятались чужие люди. Не знала, что фонтан окружён со всех сторон.

Посидев у берега, Арзы подошла к фонтану, нагнулась и подставила свой кувшин под желобок. Звонко побежала вода в медный сосуд.

Вдруг... Что-то шевельнулось над самой её головой, послышался лёгкий, кошачий прыжок, и две цепкие руки обхватили несчастную девушку. Отчаянный крик вырвался из груди Арзы, но две другие руки закрыли ей рот, набросили плащ на голову, скрутили так, что она не в силах была издать больше ни звука.
Пираты подхватили драгоценную добычу и во главе с Али-бабой бросились к лодке.
Али-баба торжествовал. Наконец-то ему удалось доставить радость своему жадному сердцу, похитить такую красавицу, которая станет украшением дворца самого султана, а ему принесёт богатство, много золота. Узнав о свадьбе, он уже совсем было потерял надежду захватить Арзы. А тут она сама далась ему в руки.

Обезумев от ужаса и горя, прибежал отец Арзы на крик дочери, бросились за ним жених и гости, но было уже поздно - фелюга Али-бабы, покачиваясь на волнах, уносилась к Стамбулу.

Деревня огласилась воплями. Все оплакивали любимую Арзы.

Тосковали о бедной девушке не только несчастные родители, не только жених, не только односельчане. Зачах и любимый её фонтан. Прежде он весело журчал, давал обильную влагу, а исчезла Арзы - стал иссякать, наконец лишь тяжёлые капли, как горькие слёзы, покатились с желобка.

Али-баба привёз Арзы в Стамбул. Удача и здесь не оставила его. Не успел он плачущую девушку вывести на невольничий рынок, как явились туда евнухи самого султана. Они нашли Арзы достойной гарема наместника пророка на земле. Девушка была приведена во дворец. За Арзы Али-баба получил большую плату: столько золотых монет, сколько нужно было, чтобы сплошь выложить ими ложе его величества...

Тосковала, плакала Арзы, не находила себе места в гареме, дичилась жён, рабынь, евнухов и таяла не по дням, а по часам. Родила Арзы мальчика, но не принёс он облегчения её душе. Ровно через год с того дня, когда руки разбойников схватили её на далёком крымском берегу у любимого фонтана, поднялась Арзы с ребёнком на угловую башню султанского сераля и бросилась в пучину Босфора.

В тот же вечер печальная русалка с младенцем подплыла впервые к фонтану у берега Мисхора.

С тех пор один раз в год, в тот день, когда была похищена Арзы, начинал фонтан струиться сильнее, и в этот же час из тихих волн появлялась русалка с младенцем на руках. Она подходила к фонтану, жадно пила воду, играя со струёй, смачивала руки и волосы, ласково гладила камни, сидела на берегу, задумчиво всматривалась в морской простор, глядела на родную деревню. А потом, тихо опустившись в волны морские, исчезала до следующего года...

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 6 - Русалки в сказках братьев Гримм
Часть 7 - Горпинка (малороссийское предание)
Часть 8 - О русалке и фонтане у Мисхора
Часть 9 - О РУСАЛКЕ ИЗ ОМУТА НА РЫБНИЧКУ
Часть 10 - Варшавская легенда
...
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Комментарии (0)

Горпинка (малороссийское предание)

Воскресенье, 21 Ноября 2010 г. 23:24 + в цитатник

Русалка (Горпинка)

Орест Михайлович Сомов

Малороссийское предание

Давным-давно, когда еще златоглавый наш Киев был во власти поляков, жила-была там одна старушка, вдова лесничего. Маленькая хатка ее стояла в лесу, где лежит дорога к Китаевой пустыни: здесь, пополам с горем, перебивалась она трудами рук своих, вместе с шестнадцатилетнею Горпинкою, дочерью и единою своего отрадою.

И подлинно дочь дана была ей на отраду: она росла, как молодая черешня, высока и стройна; черные ее волосы, заплетенные в дрибушки, отливались как вороново крыло под разноцветными скиндячками, большие глаза ее чернелись и светились тихим огнем, как два полу-истухших угля, на которых еще перебегали искорки. Бела, румяна и свежа, как молодой цветок на утренней заре, она росла на беду сердцам молодецким и на зависть своим подружкам.

Мать не слышала в ней души, и труженики божии, честные отцы Китаевой пустыни, умильно и приветливо глядели на нее как на будущего своего собрата райского, когда она подходила к ним под благословение.

Что же милая Горпинка (так называл ее всякий, кто знал) стала вдруг томна и задумчива? Отчего не поет она больше как вешняя птичка и не прыгает как молодая козочка? Отчего рассеянно глядит она на все вокруг себя и невпопад отвечает на вопросы? Не дурной ли ветер подул на нее, не злой ли глаз поглядел, не колдуны ли обошли?..

Нет! не дурной ветер подул, не злой глаз поглядел, и не колдуны обошли ее: в Киеве, наполненном в тогдашнее время ляхами, был из них один, по имени Казимир Чепка. Статен телом и пригож лицом, богат и хорошего рода, Казимир вел жизнь молодецкую: пил венгерское с друзьями, переведывался на саблях за гонор, танцевал краковяк и мазурку с красавицами. Но в летнее время, наскуча городскими потехами, часто целый день бродил он по сагам днепровским и по лесам вокруг Киева, стрелял крупную и мелкую дичь, какая ему попадалась.

В одну из охотничьих своих прогулок встретился он с Горпинкою. Милая девушка, от природы робкая и застенчивая, не испугалась, однако ж, ни богатырского его вида, ни черных, закрученных усов, ни ружья, ни большой лягавой собаки: молодой пан ей приглянулся, она еще больше приглянулась молодому пану. Слово за слово, он стал ей напевать, что она красавица, что между городскими девушками он не знал ни одной, которая могла бы поспорить с нею в пригожестве; и мало ли чего не напевал он ей?

Первые слова лести глубоко западают в сердце девичье: ему как-то верится, что все, сказанное молодым красивым мужчиною, сущая правда. Горпинка поверила словам Казимира, случайно или умышленно они стали часто встречаться в лесу, и оттого теперь милая девушка стала томна и задумчива.

В один летний вечер пришла она из лесу позже обыкновенного. Мать пожурила ее и пугала дикими зверями и недобрыми людьми. Горпинка не отвечала ни слова, села на лавке в углу и призадумалась.

Долго она молчала; давно уже мать перестала делать ей выговоры и сидела, также молча, за пряжею; вдруг Горпинка, будто опомнясь или пробудясь от сна, взглянула на мать свою яркими, черными своими глазами и промолвила вполголоса:

- Матушка! у меня есть жених.

- Жених?.. кто? - спросила старушка, придержав свое веретено и заботливо посмотрев на дочь.

- Он не из простых, матушка: он хорошего рода и богат: это молодой польский пан...

- Тут она с детским простодушием рассказала матери своей все: и знакомство свое с Казимиром, и любовь свою, и льстивые его обещания, и льстивые свои надежды быть знатною паней.

- Берегись,- говорила ей старушка, сомнительно покачивая головою, - берегись лиходея; он насмеется над тобою, да тебя и покинет. Кто знает, что на душе у иноверца, у католика?.. А и того еще хуже (с нами сила крестная!), если в виде польского пана являлся тебе злой искуситель. Ты знаешь, что у нас в Киеве, за грехи наши, много и колдунов и ведьм. Лукавый всегда охотнее вертится там, где люди ближе к спасенью.

Горпинка не отвечала на это, и разговор тем кончился. Милая, невинная девушка была уверена, что ее Казимир не лиходей и не лукавый искуситель, и потому она с досадою слушала речи своей матери.

"Он так мил, так добр! Он непременно сдержит свое слово и теперь поехал в Польшу для того, чтоб уговорить своего отца и устроить дела свои. Можно ли, чтобы с таким лицом, с такою душою, с таким сладким, вкрадчивым голосом он мог иметь на меня недобрые замыслы? Нет! матушка на старости сделалась слишком недоверчива, как и все пожилые люди".

Таким нашептыванием легковерного сердца убаюкивала себя неопытная, молодая девушка; а между тем мелькали дни, недели, месяцы - Казимир не являлся и не давал о себе вести.

Прошел и год - о нем ни слуху ни духу. Горпинка почти не видела света божьего: от света померкли ясные очи, от частых вздохов теснило грудь ее девичью. Мать горевала о дочернем горе, иногда плакала, сидя одна в ветхой своей хатке за пряжею, И, покачивая головою, твердила: "Не быть добру! Это наказание божие за грехи наши и за то, что несмышленая полюбила ляха-иноверца!"

Долго тосковала Горпинка; бродила почти беспрестанно по лесу, уходила рано поутру, приходила поздно ночью, почти ничего не ела, не пила и иссохла как былинка.

Знакомые о ней жалели и за глаза толковали то и другое; молодые парни перестали на нее заглядываться, а девушки ей завидовать. Услужливые старушки советовали ей идти к колдуну, который жил за Днепром, в бору, в глухом месте: он-де скажет тебе всю правду и наставит на путь, на дело!

Горе придает отваги: Горпинка откинула страх и пошла.

Осенний ветер взрывал волны в Днепре и глухо ревел по бору; желтый лист, опадая с деревьев, с шелестом кружился по дороге, вечер хмурился на дождливом небе, когда Горпинка пошла к колдуну. Что сказал он ей, никто того не ведает; только мать напрасно ждала ее во всю ту ночь, напрасно ждала и на другой день, и на третий: никто не знал, что с нею сталось!

Один монастырский рыболов рассказывал спустя несколько дней, что, плывя в челноке, видел молодую девушку на берегу Днепра: лицо ее было исцарапано иглами и сучьями деревьев, волосы разбиты и скиндячки оборваны; но он не посмел близко подплыть к ней из страха, что то была или бесноватая, или бродящая душа какой-нибудь умершей, тяжкой грешницы.

Бедная старушка выплакала глаза свои. Чуть свет вставала она и бродила далеко, далеко, по обоим берегам Днепра, расспрашивала у всех встречных о своей дочери, искала тела ее по песку прибрежному и каждый день с грустью и горькими слезами возвращалась домой одна-одинехонька: не было ни слуху, ни весточки о милой ее Горпинке!

Она клала на себя набожные обещания, ставила из последних трудовых своих денег большие свечи преподобным угодникам Печерским: сердцу ее становилось от того на время легче, но мучительная ее неизвестность о судьбе дочери все не прерывалась.

Миновала осень, прошла и суровая зима в напрасных поисках, в слезах и молитвах. Честные отцы, черноризцы Китаевой пустыни, утешали несчастную мать и христиански жалели о заблудшей овце; но сострадание и утешительные их беседы не могли изгладить горестной утраты из материнского сердца.

Настала весна, снова старуха начала бродить по берегам Днепра, и все так же напрасно. Она хотела бы собрать хоть кости бедной Горпинки, омыть их горючими слезами и прихоронить, хотя тайком, на кладбище с православными. И этого, последнего утешения лишала ее злая доля.

Те же услужливые старушки, которые наставили дочь идти к колдуну, уговаривали и мать у него искать помощи. Кто тонет, тот и за бритву рад ухватиться, говорит пословица. Старуха подумала, подумала - и пошла в бор.

Там, в страшном подземелье или берлоге, жил страшный старик. Никто не знал, откуда он был родом, когда и как зашел в заднепровский бор и сколько ему лет от роду; но старожилы киевские говаривали, что еще в детстве слыхали они от дедов своих об этом колдуне, которого с давних лет все называли Боровиком: иного имени ему не знали.

Когда старая Фенна, мать Горпинки, пришла на то место, где, по рассказам, можно было найти его, то волосы у нее поднялись дыбом и лихорадочная дрожь ее забила...

Она увидела старика, скрюченного, сморщенного, словно выходца с того света: в жаркий майский полдень лежал он на голой земле под шубами, против солнца и, казалось, не мог согреться.

Около него был очерчен круг, в ногах у колдуна сидела огромная черная жаба, выпуча большие зеленые глаза; а за кругом кипел и вился клубами всякий гад: и ужи, и змеи, и ящерицы; по сучьям деревьев качались большие нетопыри, а филины, совы и девятисмерты дремали по верхушкам и между листьями.

Лишь только появилась старуха - вдруг жаба трижды проквакала страшным голосом, нетопыри забили крыльями, филины и совы завыли, змеи зашипели, высунув кровавые жала, и закружились быстрее прежнего.

Старик приподнялся, но увидя дряхлую, оробевшую женщину, он махнул черною ширинкою с какими-то чудными нашивками красного шелка - и мигом все исчезло с криком, визгом, вытьем и шипеньем: одна жаба не слазила с места и не сводила глаз с колдуна.

"Не входи в круг,- прохрипел старик чуть слышным голосом, как будто б этот голос выходил из могилы,- и слушай: ты плачешь и тоскуешь об дочери; хотела ли бы ты ее видеть? хотела ли б быть опять с нею?"

- Ох, пан-отче! как не хотеть! Это одно мое детище, как порох в глазу..

- Слушай же: я дам тебе клык черного вепря и черную свечу...

Тут он пробормотал что-то на неведомом языке, и жаба, завертев глазами, в один прыжок скакнула в подземелье, находившееся в нескольких шагах от круга, другим прыжком выскочила оттуда, держа во рту большой белый клык и черную свечу; то и другое положила она перед старухой и снова села на прежнее свое место.

- Скоро настанет зеленая неделя,- продолжал старик,- в последний день этой недели, в самый полдень, пойди в лес, отыщи там поляну, между чащею; ты ее узнаешь: на ней нет ни былинки, а вокруг разрослись большие кусты папоротника.

Проберись на ту поляну, очерти клыком круг около себя и в середине круга воткни черную свечу.

Скоро они побегут; ты всматривайся пристально и чуть только заметишь свою дочь - схвати ее за левую руку и втащи к себе в круг. Когда же все другие пробегут, ты вынь свечу из земли и, держа ее в руке, веди дочь свою к себе в дом. Что бы она ни говорила - ты не слушай ее речей и все веди ее, держа свечу у нее над головою; и что бы после ни случилось, не сказывай своим попам да монахам, не служи ни панихид, ни молебнов и терпи год. Иначе худо тебе будет...

Старухе показалось, что в эту минуту жаба страшно на нее покосилась и захлопала уродливым своим ртом. Бедная Фенна чуть не упала от испуга.

Поскорее отдала она поклон колдуну и дрожащими ногами поплелась из бора.

Однако ж до чего не доведет любовь материнская! Надежда отыскать дочь свою подкрепила силы старухи и придала ей отваги.

В последний день зеленой недели, когда солнце шло на полдень, она пошла в чащу леса, отыскала там сказанную колдуном поляну, очертила около себя круг клыком черного вепря, воткнула посередине в землю черную свечу - и свеча сама собою загорелась синим огнем.

Вдруг раздался шум: с гиканьем и ауканьем, быстро как вихрь помчалась через поляну несчетная вереница молодых девушек; все они были в легкой, сквозящей одежде, и на всех были большие венки, покрывавшие все волосы и даже спускавшиеся на плеча. На одних венки сии были из осоки, на других из древесных ветвей, так что казалось, будто бы у них зеленые волосы.

Девушки пробегали, минуя круг, но не замечая или не видя старухи; и она, откинув страх, всматривалась в лицо каждой. Смотрит - вот бежит и ее Горпинка. Старуха едва успела ее схватить за левую руку и втащить в круг.

Другие, видно, не заметили того на быстром, исступленном бегу своем и, гикая и аукая, пронеслись мимо.

Старая Фенна поспешно выхватила из земли пылавшую черную свечу, подняла ее над головою своей дочери - и мигом зеленый венок из осоки затрещал, загорелся и рассыпался пеплом с головы горпинкиной.

В кругу Горпинка стояла как оцепенелая; но едва мать вывела ее из круга, то она начала у нее проситься тихим, ласкающим голосом:

- Мать! отпусти меня погулять по лесу, покачаться на зеленой неделе и снова погрузиться в подводные наши селения... Знаю, что ты тоскуешь, ты плачешь обо мне: кто же тебе мешает быть со мною неразлучно?

Брось напрасный страх и опустись к нам на дно Днепра. Там весело! там легко! там все молодеют и становятся так же резвы, как струйки водяные, так же игривы и беззаботны, как молодые рыбки.

У нас и солнышко сияет ярче, у нас и утренний ветерок дышит привольнее. Что в вашей земле? Здесь во всем нужды: то голод, то холод; там мы не знаем никаких нужд, всем довольны, плещемся водой, играем радугой, ищем по дну драгоценностей и ими утешаемся. Зимою нам тепло под льдом как под шубой; а летом, в ясные ночи, мы выходим греться на лучах месяца, резвимся, веселимся и для забавы часто шутим над живыми.

Что в том беды, если мы подчас щекочем их или уносим на дно реки? разве им от того хуже? Они становятся так же легки и свободны, как и мы сами... Мать! Отпусти меня: мне тяжко, мне душно будет с живыми! Отпусти меня, мать, когда любишь...

Старуха не слушалась и все вела ее к своей хате; но с горестью узнала, что дочь ее сделалась русалкою. Вот пришли; старуха ввела Горпинку в хату; она села против печки, облокотясь обеими руками себе на колена и уставя глаза в устье печки. В эту минуту черная свеча догорела, и Горпинка сделалась неподвижною. Лицо ее посинело, все члены окостенели и стали холодны как лед; волосы были мокры, как будто бы теперь только она вышла из воды.

Страшно было глядеть на ее безжизненное лицо, на ее глаза, открытые, тусклые и не видя смотрящие! Старуха поздно вскаялась, что послушалась лукавого колдуна; но и тут чувство матери и какая-то смутная надежда перемогли и страх и упреки совести: она решилась ждать во что бы ни стало.

Проходит день, настает ночь - Горпинка сидит по-прежнему, мертва и неподвижна. Жутко было старухе оставаться на ночь с своей ужасною гостьей; но, скрепя сердце, она осталась.

Проходит и ночь - Горпинка сидит по-прежнему; проходят дни, недели, месяцы - все так же неподвижно сидит она, опершись головою на руки, все так же открыты и тусклы глаза ее, бессменно глядящие в печь, все так же мокры волосы. В околотке разнесся об этом слух, и все добрые и недобрые люди не смели ни днем, ни ночью пройти мимо хаты: все боялись мертвеца и старой Фенны, которую расславили ведьмою.

Тропинка близ хаты заросла травою и почти заглохла; даже в лес ходили соседние обыватели изредка и только по крайней нужде. Наконец, бедная старуха мало-помалу привыкла к своему горю и положению: уже она без страха спала в той хате, где страшная гостья сидела в гробовой своей неподвижности.

Прошел и год: все так же без движения и без признаков жизни сидела мертвая. Настала и зеленая неделя. На первый день, около полуденного часа, старуха, отворя дверь хаты, что-то стряпала. Вдруг раздались гиканье и ауканье и скорый шорох шагов.

Фенна вздрогнула и невольно взглянула на дочь свою: лицо Горпинки вдруг страшно оживилось, синета исчезла, глаза засверкали, какая-то неистовая и как бы пьяная улыбка промелькнула на губах.

Она вскочила, трижды плеснула в ладоши и, прокричав: "Наши, наши, наши!" - пустилась как молния за шумною толпою... и след ее пропал!

Старуха, мучась совестью, положила на себя тяжкий зарок: она пошла в женский монастырь в послушницы, принимала на себя самые трудные работы, молилась беспрерывно и, наконец, успокоенная в душе своей, тихо умерла, оплакивая несчастную дочь свою.

На другой день после того, как русалка убежала от своей матери, нашли в лесу мертвое тело. Это был поляк в охотничьем платье, и единоземцы его узнали в нем Казимира Чепку, ловкого молодого человека, бывшего душою всех веселых обществ. Ружье его было заряжено и лежало подле него, но собаки его при нем не было; никакой раны, никакого знака насильственной смерти не заметно было на теле; но лицо было сине, и все жилы в страшном напряжении.

Знали, что у него было много друзей и ни одного явного недруга. Врачи толковали то и другое; но народ объяснял дело гораздо проще: он говорил, что покойника русалки защекотали.

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 5 - Немецкие предания и легенды о русалках
Часть 6 - Русалки в сказках братьев Гримм
Часть 7 - Горпинка (малороссийское предание)
Часть 8 - О русалке и фонтане у Мисхора
Часть 9 - О РУСАЛКЕ ИЗ ОМУТА НА РЫБНИЧКУ
...
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Комментарии (0)

Русалки в сказках братьев Гримм

Воскресенье, 21 Ноября 2010 г. 23:20 + в цитатник

Ундина

Играли раз братец с сестрицей у колодца и, играючи, упали оба в колодец. А жила там внизу ундина, вот она и говорит:

— Уж теперь-то вы мои! Теперь вы должны на меня прилежно работать, — и увела их с собой.

Дала она девочке прясть запутанный жесткий лен, и к тому же ей пришлось наливать воду в бездонную бочку; а мальчика заставила рубить дерево тупым топором; и получали они вместо еды одни только твердые, как камень, клецки. Стало, наконец, детям совсем невмоготу, и они выждали, когда однажды в воскресный день ундина была в церкви, и убежали. А так как церковь находилась по пути, то ундина заметила, что птички-то улетели, и пустилась за ними большими прыжками в погоню. Но дети увидели ее издали, и бросила девочка позади себя щетку, — и выросла вдруг большая гора щеток с тысячами тысяч колючек, и пришлось ундине пробиваться через нее с большим трудом; но, наконец, она все-таки сквозь нее пролезла. Как увидели это дети, бросил мальчик тогда позади себя гребенку, — и поднялась большая гора из гребенок с тысячами тысяч зубцов; но ундина знала, как за них уцепиться, и, наконец, все-таки по ним прошла.

Бросила тогда девочка вслед за собой зеркало, — и выросла зеркальная гора, и была она такая скользкая, что никак не могла злая ундина через нее перелезть. И подумала ундина: «Лучше пойду я скорее домой, возьму свой топор да разрублю зеркальную гору надвое». Но пока она вернулась назад и разрубила зеркала, дети уже давно убежали далеко-далеко, — и пришлось ундине опять опуститься в свой колодец.

Русалка в пруду

Некогда жил да был такой мельник, который жил со своею женою в полном довольстве. И денег, и добра всякого было у них вдоволь, и их благосостояние год от года все возрастало.

Но ведь беда-то нас за углом сторожит: как пришло их богатство, так стало и утекать из года в год, и под конец мельник уж, мог считать своею собственностью только ту мельницу, на которой он жил.

Все это его очень печалило, и когда он после дневного труда ложился спать, то не находил себе покоя и озабоченно ворочался в своей постели.

Однажды утром, встав еще до восхода солнца, он вышел подышать свежим воздухом и думал, что у него от этого немного на сердце полегчает.

Когда он переходил через мельничную плотину, прорезался первый луч солнца, и в то же время он услышал какой-то шорох.

Он обернулся и увидел прекрасную женщину, медленно поднимавшуюся из воды. Ее длинные волосы, которые она придерживала на плечах своими нежными руками, ниспадали с обеих сторон и прикрывали ее белое тело.

Мельник понял, что это -- русалка из пруда, и со страху не знал, бежать ли ему поскорее или приостановиться. Но русалка своим нежным голоском назвала его по имени и спросила, почему он так печален.

Мельник сначала оторопел было, но когда услышал, что она говорит с ним так ласково, он собрался с духом и рассказал ей, что некогда жил в счастье и богатстве, а теперь вдруг так обеднел, что не знает, как и быть. "Будь спокоен, -- сказала ему русалка, -- я тебя сделаю и счастливее, и богаче прежнего; но только ты должен обещать, что отдашь мне то, что сейчас в твоем доме родилось". -- "Что бы могло это быть? -- подумал мельник. -- Разве котенок или щенок какой-нибудь?" -- и пообещал ей дать желаемое.

Русалка опять опустилась в воду, а он, утешенный и ободренный, поспешил вернуться на мельницу.

Еще не успел он дойти до нее, как вышла служанка из дверей и закричала ему: "Радуйся, хозяин, жена тебе сыночка родила!"

Мельник стоял, как молнией пораженный: он понял, что коварная русалка все это знала и обманула его. С поникшей головой подошел он к постели своей жены, и когда она его спросила: "Что же ты не радуешься этому красавцумальчику?" -- он рассказал ей, что с ним случилось и какое обещание дал он русалке. "На что мне и счастье, и богатство, -- добавил он, -- коли я должен потерять свое дитя? Но что же мне делать?"

И родственники, которые пришли поздравить родильницу, тоже не знали, чем беде помочь.

А между тем счастье вновь вернулось в дом мельника. Все, что он предпринимал, удавалось ему, и казалось, будто сундуки и ящики сами собою наполнялись, а деньги в шкафу вырастали за ночь.

Немного прошло времени, а его богатство возросло значительно против прежнего.

Но он не в силах был этому радоваться: обещание, данное русалке, терзало его сердце. Каждый раз, когда он проходил по берегу пруда, он так и опасался того, что она всплывет на поверхность воды и напомнит ему о его долге.

Самого сынка своего он к воде и не подпускал. "Берегись, -- говаривал он ему, -- если ты только коснешься воды, то оттуда сейчас высунется рука, схватит тебя и стащит вниз".

Но год уходил за годом, а русалка все не показывалась; вот мельник-то и начал уже успокаиваться.

Мальчик стал юношей и поступил в обучение к егерю. Когда он кончил ученье и стал отличным егерем, владетель ближайшего имения принял его к себе на службу.

В той деревне была красивая и честная девушка, которая егерю полюбилась, и когда его, господин это заметил, то подарил ему маленький домик; там молодые повенчались, зажили спокойно и счастливо и от души любили друг друга.

Однажды гнался егерь за серной.

Когда зверь был выгнан из леса в чистое поле, егерь помчался за ним и выстрелом положил его на месте.

Он вовсе не заметил, что все это происходило вблизи опасного пруда, и, выпотрошив зверя, подошел к воде, чтобы обмыть свои окровавленные руки.

Но едва только он окунул руки в воду, как русалка из воды поднялась, с хохотом обхватила его своими влажными руками и так быстро увлекла его в воду, что он разом исчез в волнах.

Когда завечерело, а егерь домой не возвратился, то жена его перепугалась.

Она вышла за ним на поиски, и так как он неоднократно говорил ей, что опасается преследования русалки и должен остерегаться приближения к пруду, то она уже предвидела, что могло случиться.

Она поспешила к воде, нашла на берегу пруда его охотничью сумку и уже не могла сомневаться в постигшем ее несчастье. Ломая руки, с плачем стала она призывать своего милого, но напрасно; она быстро перешла потом на другую сторону пруда и вновь стала выкликать его и осыпать русалку бранью, но никто не отвечал ей.

Поверхность воды была гладка, и только половина луны отражалась в ней неподвижно.

Бедная женщина не покидала берег пруда. Быстрыми шагами, не останавливаясь, она обходила его кругом, иногда молча, иногда испуская громкие крики, иногда тихий стон. Наконец, она выбилась из сил, опустилась на землю и впала в глубокое забытье.

Вскоре ей приснился сон. Снилось ей, что она со страхом идет в гору по узкому проходу между больших скал; стебли колючих и ползучих растений цеплялись ей за ноги, дождь хлестал ее в лицо, а ветер развевал ее длинные волосы.

Когда она поднялась на вершину, ее взорам представилась совсем иная картина.

Небо было голубое, воздух теплый, земля спускалась мягким скатом, и среди зеленой лужайки, усеянной пестрыми цветами, стояла опрятная хижина.

Она пошла к этой хижине, отворила дверь и видит -- сидит там седая старуха и приветливо ей кивает. В это самое мгновение несчастная женщина проснулась...

День уже занялся, и она тотчас решилась последовать указанию своего сновидения.

Она с великим трудом поднялась в гору, и все кругом было точно так, как она ночью во сне видела. Нашла она и хижину, и старуху в хижине. Та приняла ее ласково и усадила на стул. "Ты, верно, пережила большое несчастье, -- сказала старуха, -- потому что пришла посетить мою одинокую хижину".

Несчастная женщина со слезами рассказала старухе, что с ней случилось. "Утешься, -- сказала старуха, -- я тебе помогу. Вот тебе золотой гребень. Погоди, пока взойдет на небе полный месяц, тогда ступай к пруду, садись на берегу его и расчесывай свои длинные черные волосы этим гребнем. Когда же расчешешь, то положи его на берегу и увидишь, что произойдет".

Вернулась бедняжка от старухи, но время до наступления полуночи тянулось очень медленно. Наконец светлый круг месяца выплыл на небе, и она вышла к пруду, села на берегу его и, стала расчесывать свои длинные черные волосы золотым гребнем, а расчесав, положила его около самой воды. Вскоре после того в глубине пруда зашумело, поднялась среди пруда волна, подкатилась к берегу и унесла с собой гребень.

Прошло ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы гребень погрузился на дно, как водяная поверхность раздвинулась и голова егеря показалась над нею.

Он не говорил, но печально посмотрел на жену. В то же мгновение набежала другая волна и покрыла голову егеря. Все исчезло -- пруд снова лежал в берегах своих, спокойный по-прежнему, и только полный лик луны отражался в нем.

Безутешная, вернулась бедная женщина домой, и сновидение вновь указало ей путь в хижину старухи. Вторично отправилась она туда и стала жаловаться ведунье на свое горе.

Старуха дала ей золотую флейту и сказала: "Обожди до полуночи и тогда возьми эту флейту, садись на берегу пруда, сыграй на ней хорошенькую песенку, а затем положи флейту на песке; увидишь, что случится".

Женщина все исполнила, что ей старуха сказала. И едва только флейта очутилась на песке, как зашумело в глубине; поднялась волна и набежала, и унесла с собою флейту.

Вскоре после того из воды появилась уже не голова егеря, а он весь поднялся до пояса. Он радостно простирал руки к жене, но набежала другая волна и укрыла его под собой.

"Ах, что мне в том, что я моего милого вижу на мгновение, чтобы вновь его утратить!" -- сказала несчастная.

Тоска вновь наполнила ее сердце, а сновидение в третий раз привело ее в дом старухи.

На этот раз ведунья дала ей золотую самопрялку, утешила ее и сказала: "Не все еще сделано; обожди, пока наступит полнолуние, возьми самопрялку, напряди полную шпульку, а когда окончишь, поставь самопрялку у самой воды и увидишь, что будет".

Все так и было выполнено. Едва показался полный месяц, она понесла золотую самопрялку на берег пруда, усердно пряла на ней до тех пор, пока не заполнила всей шпульки льняной пряжей.

Когда же самопрялка была поставлена на берегу, зашумело еще сильнее прежнего в глубине, большая волна набежала на берег и унесла самопрялку.

Затем в струе воды поднялся из пруда егерь в полный рост, быстро выпрыгнул на берег, схватил жену за руку и побежал.

Но они еще не успели далеко убежать, как весь пруд вздулся со страшным шумом и с необычайной силой покатил свои волны в поле вслед за бегущими. Они уже видели неизбежную смерть перед глазами, когда несчастная женщина в ужасе стала взывать о помощи к ведунье, и та в тот же миг превратила их: ее -- в жабу, а его -- в лягушку. Воды пруда никак не могли их утопить, однако же разлучили их и разметали в разные стороны.

Затем воды стали сбывать постепенно, и оба супруга, опять выбравшись на сушу, возвратились вновь к своему человеческому образу. Но ни один из них не знал, где остался другой; они очутились среди чужих людей, которые даже не знали их отчизны.

Их отделяли друг от друга высокие горы и глубокие долины. Чтобы прожить, они вынуждены были пасти овец, много лет сряду гонять свои стада по полям и лесам; и сердца их были исполнены печали и тоски по родине.

Когда однажды весна снова явилась на землю, и егерь, и жена его одновременно выгнали стада свои в поле, случай заставил их встретиться. Он первый увидел чье-то стадо овец на отдаленном склоне горы и погнал свое стадо в том же направлении. Они сошлись в одной долине, не узнали друг друга, однако же и тому уже радовались, что не были по-прежнему одинокими.

С того дня они ежедневно пасли стада свои рядом; говорили они между собой немного, но у них было легче на душе.

Однажды вечером, когда полный месяц катился по небу и овцы уже улеглись на покой, пастух вынул из сумы флейту и сыграл на ней прекрасную, хотя и грустную песню.

Закончив песню, он заметил, что пастушка горько плачет. "О чем ты плачешь?" -- спросил он. "Ах, -- отвечала она, -- точно так же светил месяц, когда я в последний раз эту самую песню играла на флейте и из-под воды пруда показалась голова моего милого".

Он посмотрел на нее, и у него словно пелена с глаз спала: он узнал жену! И в то время, как он в нее вглядывался, а месяц ярко освещал его лицо -- и она его узнала!

Они обнялись, поцеловались -- и были ли они счастливы, об этом нечего и спрашивать...

Серия сообщений "Русалки в литературе и фольклоре":
Часть 1 - Русская литературная сказка о русалках
Часть 2 - Русские сказки, предания, легенды о русалках
...
Часть 4 - Сказки народов мира о русалках
Часть 5 - Немецкие предания и легенды о русалках
Часть 6 - Русалки в сказках братьев Гримм
Часть 7 - Горпинка (малороссийское предание)
Часть 8 - О русалке и фонтане у Мисхора
...
Часть 15 - Рюноскэ Акутагава. В стране водяных
Часть 16 - А. П. Чехов. Сирена
Часть 17 - И. А. Крылов "Гребень"

Страницы: 127 .... 4 3 [2] 1 Календарь

LiveInternetLiveInternet

-Рубрики

-Метки

-Музыка

-Я - фотограф

-Поиск по дневнику

-Подписка по e-mail

-Статистика

Дневниr Королевна_Несмеяна

Перейти к полной формеБыстрая запись

Е. Билокур. Ч. 4. Галерея. Пейзажи

Е. Билокур. Ч. 3. Галерея. Дары земли

Е. Билокур. Ч. 2. Галерея. Цветы на картинах художницы

Е. Билокур. Ч. 1. Биография

Рюноскэ Акутагава. В стране водяных

О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 3

О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 2

О. Уайлд. Рыбак и его душа. Ч. 1

Натюрморты Ф. Толстого

Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.5

Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.4

Художники Львова. Польские художники. Т.Аксентович. Ч.3

Художники Львова. Польские художники. Т. Аксентович. Ч.2

Художники Львова. Польские художники. Теодор Аксентович. Ч.1

Юрате и Каститис

Скульптура "Юрате и Каститис" (Паланга)

Варшавская легенда

О РУСАЛКЕ ИЗ ОМУТА НА РЫБНИЧКУ

О русалке из омута На Рыбничку
Легенды Старой Праги

О русалке и фонтане у Мисхора

Горпинка (малороссийское предание)

Русалки в сказках братьев Гримм

LiveInternetLiveInternet

-Рубрики

-Метки

-Музыка

-Я - фотограф

-Поиск по дневнику

-Подписка по e-mail

-Статистика

Перейти к полной формеБыстрая запись

Скульптура "Юрате и Каститис" (Паланга)

О русалке из омута На Рыбничку Легенды Старой Праги

О русалке из омута На Рыбничку
Легенды Старой Праги