«Вечная слава спасителю отечества! Да живёт он века и расскажет о нас потомкам!»

- Единственное, что меня интересует, это любовь, - сказал он.
- Беда в том, - ответил дядюшка, - что без речного судоходства не может быть и любви.

Жизнь ещё больше, чем смерть, не знает границ.

Любовь - всё, что делается обнажённо.

...никто на свете не может сравниться с поэтами в здравомыслии, как не сравнятся с ними в упорстве самые упорные каменотесы, а в практичности и коварстве - самые ловкие управляющие.

...человек не рождается раз и навсегда в тот день, когда мать производит его на свет, но что жизнь заставляет его снова и снова - много раз - родиться заново самому.

Тогда он был ещё слишком молод и не знал, что память сердца уничтожает дурные воспоминания и возвеличивает добрые и что именно благодаря этой уловке нам удаётся вынести груз прошлого.

Замученный этими двумя ностальгиями, которые отражались одна в другой, как два стоящих одно против другого зеркала, он утратил свое восхитительное чувство нереального и дошел до того, что посоветовал друзьям уехать из Макондо, забыть все, чему он их учил о мире и человеческом сердце, плюнуть на Горация и в любом месте, куда бы они ни попали, всегда помнить, что прошлое — ложь, что для памяти нет дорог обратно, что каждая миновавшая весна невозвратима и что самая безумная и стойкая любовь всего лишь скоропреходящее чувство.

«В тот день, когда люди станут сами разъезжать в первом классе, а книги будут возить в товарных вагонах, наступит конец света», - заявил он и больше до самого отъезда не произнёс ни слова.

«Я в первый раз слышу слово «юбилей», - сказал он. - Но что бы оно ни значило, это явное издевательство».

«Вещи, они тоже живые, - провозглашал цыган с резким акцентом, - надо только уметь разбудить их душу».

Мир был ещё таким новым, что многие вещи не имели названия и на них приходилось показывать пальцем.

- Подождите, я подогрею кофе.

- Нет, спасибо, - сказал врач, он выписывал рецепт. - Я не предоставлю вам ни малейшей возможности отравить меня.