Наша героиня родилась в Санкт-Петербурге, в Аничковом дворце 30 августа 1822 года, на момент ее рождения, ее родители еще не были императором и императрицей, пока они «только» Великие князь Николай Павлович и Великая княгиня Александра Федоровна. Роды были настолько стремительными, что когда срочно вызванная императрица Мария Федоровна, матушка Великого князя Николая Павловича, прибыла в Аничков дворец, Ольга Николаевна уже лежала в колыбели. Кстати, многие возможно фыркнут, мол, свекровь-то зачем было вызывать? Ну, во-первых, соблюдался определенный дворцовый протокол. Во-вторых, между императрицей Марией Федоровной и ее невесткой Александрой Федоровной были очень теплые отношения, и хоть для Александры это были уже четвертые роды, но помощь и поддержка опытной свекрови, обожающей семью своего сына, были для нее необходимы. Особенно учитывая неудачные предыдущие роды, Александра Федоровна к 24 годам уже успела родить будущего императора Александра II, и старшую сестру нашей героини, Марию, а вот третьи роды кончились трагедией, родился мертвый мальчик. Наверное, Александра волновалась перед рождением очередного ребенка, так что железное спокойствие свекрови были бы весьма кстати, но матушка, как ее называла Великая княгиня, просто не успела прибыть.

Портрет великого князя Николая Павловича. Д. Доу. 1821 г.

Великая княгиня Александра Федоровна с детьми, Великим князем Александром Николаевичем и Великой княжной Марией Николаевной. Д. Доу. 1821-1824 г.

Итак, вторая дочь в семье. Николай, скорее всего, был крайне огорчен, он и рождению первой дочери был сначала не слишком рад, а тут вторая… Впрочем, это не мешало ему обожать свою семью, своих детей, и каждая дочь считала себя любимицей родителей. К тому же сыновья у супругов еще родятся, так что Николай, после первого, минутного, разочарования, был счастлив, ребенок здоров, обожаемая супруга здорова, все хорошо. Ольгу обладала довольно ровным характером, прекрасно училась, была довольно религиозна, и, как ни странно, довольно застенчива, это отмечали и родные девочки и те, кто близко ее знал, а вот те, кто был знаком с Великой княжной «издали», принимал эту застенчивость за высокомерие. Детей в императорской семье воспитывали, с одной стороны, довольно строго, с другой…. Абсолютная свобода, ну, конечно, в рамках того, какой эта свобода вообще могла быть. Тетушки девочек, Великие княгини Мария Павловна и Анна Павловна, сестры императора Николая, были в ужасе, когда увидели, что девочки гуляют и играют вместе с братьями, что они обращаются к друг другу на «ты», ну и финальный аккорд, летом девочки гуляют в Петергофе, в Царском Селе, без шляп, без перчаток, больше того, они копаются в собственных огородиках, ухаживают сами за домашними животными… Но то ли тетушки обладали крепким здоровьем, то ли Николай смог успокоить родственниц, но «инфарктов» и «приступов» по этому поводу все-таки не случилось, и, слава Богу.

Девочка прожила всего три года в Великокняжеской семье, 19 ноября 1825 года скончался император Александр I, и ее отец всходит на престол, о декабристском восстании 1825 года я писать не буду, этому посвящено масса серьезных научно-исследовательских изысканий, а мы с вами о девочках и их семьях. Итак, теперь отец нашей героини могущественный российский император, и что же изменилось для Ольги? С одной стороны, почти ничего, у нее все такие же любящие родители, все такое же обучение, ну разве что пришлось сменить место жительства, но с другой стороны, родителей им теперь удается видеть реже, чем раньше, для детей это стало почти трагедией. Обратимся к мемуарам Великой княжны, пусть она сама расскажет о переезде в Зимний дворец, и о событиях, связанных с этим переездом. «14 декабря мы покинули Аничков дворец, чтобы переехать в Зимний, входы которого можно было лучше защищать в случае опасности. Я вспоминаю, что в тот день мы остались без еды, вспоминаю озадаченные лица людей, празднично одетых, наполнявших коридоры, Бабушку (императрицу Марию Федоровну) с сильно покрасневшими щеками. Для нас устроили наспех ночлег: Мэри и мне у Мама на стульях. Ночью Папа на мгновение вошел к нам, заключил Мама в свои объятья и разговаривал с ней взволнованным и хриплым голосом. Он был необычайно бледен. Вокруг меня шептали: "Пришел Император, достойный трона". Я чувствовала, что произошло что-то значительное, и с почтением смотрела на отца. В течение этой зимы нас два раза в день водили через длинные коридоры в покои, которые занимали наши Родители в Эрмитаже. Мы видели их лишь изредка на короткие мгновения. Затем нас опять уводили. Это было время допросов. С одной стороны приводили арестованных, с другой приезжали послы и Высочайшие особы, чтобы выразить соболезнование и принести свои поздравления. Мы же, бедные, маленькие, очень страдали оттого, что были так неожиданно удалены от жизни Родителей, с которыми до того разделяли ее ежедневно. Это было как бы предвкушение жертв, которые накладываются жизнью на тех, кто стоит на высоком посту служения своему народу».

Хотя, вряд ли бы трехлетний ребенок запомнил бы такие вещи, скорее всего, Ольга Николаевна записывала не свои воспоминания, а то, что ей рассказывали окружавшие ее люди. Девочка, как и положено, получила прекрасное образование, помимо обычных предметов Ольгу обучали иностранным языкам, истории, музыке, рисованию, пению, рукоделию. Одним словом, скучать детям было явно некогда. Великая княжна росла, хорошела на глазах, превращалась в настоящую красавицу, довольно часто она выезжает с родителями заграницу, где производит ошеломляющее впечатление на всех, кто ее видит. Прекрасно воспитанная, изящная, образованная красавица… Впрочем, таким же набором обладали и две ее сестры, Мария и Александра, и, конечно, во время поездок по Европе их, фактически «представляли» как будущих невест.

Во всех воспоминаниях Великой княжны, несмотря, на несколько идеализированное представление ее семьи, сквозит нотка легкой зависти к старшей сестре, Мэри. Характеры у них совсем разные, Мэри яркая, блестящая, обожающая балы, она обожает находиться в центре внимания, ее яркость не оставляет людей равнодушными, на ее фоне Ольга теряется, заметки, которые она оставляет в своих мемуарах, говорят о том, что это «соперничество» с годами не утихло, ведь мемуары были написаны в уже преклонном возрасте. Вот лишь один из фрагментов из записей Ольги о Мэри «Очень скорая в своих решениях и очень целеустремленная, она добивалась своего какой угодно ценой и рассыпала при этом такой фейерверк взглядов, улыбок и слов, что я просто терялась и даже утомлялась, только глядя на нее. Я чувствовала себя часто несвободной в ее обществе, ее непринужденность сковывала меня, ее поведение пугало: я не могла объяснить себе, что за ним таилось. Если она бывала хороша со мной, я сейчас же подпадала под ее очарование, но единогласия между нами почти не было. И тем не менее она была хорошим товарищем и верной подругой, и ее вера в дружбу никогда не ослабевала, несмотря на некоторые разочарования. Ни один из просителей никогда не уходил от нее без ответа, но те, кто знал ее, больше просили услуг, чем совета. Никто не ожидал от этого возбужденного сердца терпения, благоразумия или глубокого понимания. Так и политические соображения не вызывали в ней ничего, кроме спешных импульсов, часто даже противоречащих один другому. Позднее, когда благодаря урокам жизни ее натура укрепилась и стала выносливей, я же приобрела больше уверенности в себе, наше взаимное чувство друг к другу стало много крепче. Конечно, она была в сотни раз ценнее меня, она была способнее, чем все мы семеро вместе, но одного не хватало ей: чувства долга».

Такая странная смесь восхищения и обиды, не прошедшей с возрастом. Так вот, как мне кажется, Ольга отказывала женихам не столько потому, что «сердце ее молчало», как она систематически пишет в мемуарах, а потому что ждала жениха, у которого была перспектива «надеть корону». Ведь вышедшая замуж Мэри осталась в России, она стала женой «сына пасынка Наполеона», возможно, Ольге очень хотелось в этом вопросе что-то «доказать» старшей сестре, хоть здесь оказаться выше нее. Но все, что было связано с замужеством Ольги, складывалось как-то совсем неудачно. И женихи были, и влюбленности были, но не складывалось. Даже собираемое приданое Ольги частично вынуждены были использовать для Адини, поскольку младшая сестра вышла замуж раньше нашей героини, так сложились обстоятельства, об этом тут. Впрочем, приданое Ольги, разумеется, было восстановлено.

В числе претендентов на руку Великой княжны были принцы, которым все же «светила» корона, но, скажем так, это не было «гарантировано», только возможно. Кронпринц баварский Макс, герцог Лейхтенбергский Макс, Фридрих Вюртембергский, принц Веймарский, эрцгерцог Альбрехт Австрийский, Генрих Бордосский, вот далеко неполный список тех, кто официально просил руки Ольги Николаевны, и кому было отказано по тем или иным причинам. Александр Гессенский понравился Ольге, но зато категорически не понравился Николаю I. Адольф Нассауский, возможный жених, благодаря интригам Великой княгини Елены Павловны, женился на ее дочери. Фридрих Кассельский, приглашенный в Россию как еще один потенциальный жених, увидел младшую сестру своей предполагаемой невесты, Адини, влюбился в нее и решил жениться именно на ней...

С эрцгерцогом австрийским Стефаном также произошла не очень красивая история. Ольга влюбилась в него «заочно», по портретам и рассказам, долго, в течение нескольких лет, обсуждались возможность их помолвки, но предполагаемые встречи постоянно срывались, в конце концов, от Австрийского двора пришли известия о нежелательности такого брака, не хотела Австрия родниться с Россией, слишком уж с политической точки зрения этот брак был опасен и невыгоден. Мориц Нассауский… В этом случае я, пожалуй, предоставлю слово самой нашей героине. «Восемь дней он оставался у нас; затем он уехал. Мое сердце билось, как птица в клетке. Каждый раз, когда оно пыталось взлететь, оно сейчас же тяжело падало обратно. Мэри узнала, что Мориц уехал с тяжелым сердцем, и спросила меня: "Хочешь, чтобы я поговорила с Папа? Он, конечно, разрешит тебе брак вроде моего". Я подумала, но все же сказала: "Нет!" Я не сказала вслух того, о чем подумала: жена должна следовать за мужем, а не муж входить в Отечество жены, а также что мне была бы унизительна мысль о том, что Мориц будет играть роль, подобную роли Макса». Так что «веление сердца», о котором Ольга Николаевна так часто писала на страницах мемуаров, далеко не всегда имело большой вес, скорее намного больше влияния имел довольно холодный разум.

Великая княжна Ольга Николаевна. В. Гау. 1841 г.

 

 Окончание следует...

via