Твой воздух слишком затхлый для меня,
Его хватают обезумевшие чужие губы.
Ты их зовешь в ночи, наигранной суровостью маня,
Их лица для тебя милы, а мне видны суккубы.

Твой волк уже погиб средь этих сук,
Их черсла выпивают, как текилу, твою душу.
В безумной гонке от людей вдруг загнан под каблук,
Теперь визгливые в свой адрес оды слушай.

Лишь темной ночью сквозь застывший сон
Ты вспоминаешь прошлой жизни ароматы, звуки.
Как от удара сижимаешься в пульсирующий ком,
И имя с губ стекает с кровью в неистовой муке

А я , как полоумная, все жду зимы...

И с замираньем сердца поднимаю взор.
Все жду, когда падут на землю белые листы,
Чтоб в них запечатлеть наш разговор.


Я по утру бегу к открытому окну
С молитвами, прошеньями, мольбами,
Но снова вижу лишь себя одну,
Закрытую уснувшими ветвями.


Идя домой в ночи, вступаю в грязь
Обманывающего свой возраст городка,
Окутанная сонмом жалких дрязг,
Ищу местечко для мечты в Тебя...

Сигаретным горьким дымом,
Сплюнутой квартирной пылью,
Затхлостью дверных замков,
Безликой рожей потолков
Я, свернувшись на полу в клубок,
Глотку рву на пауков.
Матом в мыслях обгрызаю чувства,
Разбиваю об невы..банную люстру.
Режу руки волосами,
Сожженными давлюсь листами,
Разлепить пытаюсь связки,
В телефон бросаю тапки.
Расстоянием меряю молитвы,
Зеркалам проигрываю битвы,
Лезвием с лица срываю маску,
На алтарь гоню чувств паству,
Разрываюсь на билеты, 
Изнасилованных подъездов.
Ускользнуть хочу в стены
В плинтусовские вены.
Я лишь тень в заброшенной квартире,
Марка на хозяйственном мыле.
Я лишь сгусток слов и нервов,
Сцапанная в плен Минерва.
Обезглавленная уже не вою
Из-под половиц роняю стоны...