Интервью Джека Николсона в рубрике Правила жизни журнала Эсквайр (Esquire )

Я всегда ношу солнцезащитные очки,

потому что мне их прописали. Когда-то давно средний американец во мне считал, что в этом есть некоторая доля жеманства. Но в южной Калифорнии очень яркое солнце. Кроме того, если тебе известны минусы жизни на пуб-лике, ты начинаешь признавать необходимость защиты. Я приучен смотреть людям в глаза, но я не могу смотреть в глаза всем, кто хочет смотреть в мои: у меня просто не хватит на это душевных сил.

Ненавижу советы

— все, кроме своих.

Ненавижу давать советы,

потому что люди все равно их не слушают.

Обожаю разговоры.

Я всегда готов изменить свое мнение, пусть только меня переубедят. Наверно, я единственный либерал, прочитавший «Предательство» Энн Коултер (бестселлер журналистки-консерватора, ярой противницы демократов. — Esquire). Я хочу знать, понимаете? Мне нравится слушать других. Это для меня подлинный эликсир жизни.

Мне кажется,

мало кто по-настоящему понимает, что такое отдых и как важно отдыхать правильно. Сейчас люди соревнуются друг с другом по части отдыха, словно для того чтобы вписаться в наше пуританское представление о мире, ему нужно обладать какой-то дополнительной ценностью. Но если вы играете в гольф, чтобы договориться о кредите, это уже не гольф, верно?

Я был очень доволен

своим Джокером (роль в фильме «Бэтмен». — Esquire). Я смотрю на это как на произведение в стиле поп-арта.

Камера снимает

то, что перед ней находится.

Я очень трепетно отношусь к правилам хорошего тона.

Как передать тарелку. Не кричать из одной комнаты в другую. Не распахивать закрытую дверь без стука.
Пропускать вперед даму.
Цель всех этих бесчисленных простых правил — сделать жизнь лучше. Мы не можем жить в состоянии хронической войны с родителями — это глупо. Я тщательно слежу за своими манерами. Это не какая-нибудь абстракция.
Это всем понятный язык взаимного уважения.

Стыдно признаться,

но я читаю только спортивные страницы.

Лучшим видом спорта

я всегда считал баскетбол, хотя сам не очень к нему приспособлен.

По-моему, тем,кто родился после войны,
чужда идея личной ответственности

Это кажется мне крохотной, но важной разницей в поколениях, которая многое объясняет. Люди разочарованы. Они не хотят брать на себя ответственность за собственные неудачи, предпочитая говорить: «Я такой, и в этом причина» или «Со мной случилось то-то, и в этом причина». Каждый норовит свалить все на кого-нибудь или на что-нибудь.

Я многому в жизни научился

еще мальчишкой, играя на пляже в азартные игры.

Я сопротивляюсь всем общепринятым убеждениям.

Моя религия сводится к тому, чтобы быть непосредственным,
жить в настоящем. Это старое клише, я знаю, но оно мое.

Мой девиз:живи с удовольствием.

Конечно, я не так крут,

как обо мне думают. Не боец, ну и так далее. Если что, я лучше пойду домой.

Мужчины доминируют

благодаря своей физической силе, и потому они способны на сострадание там, где женщина его не проявит.
Для женщины — если кончено, так уж кончено.
Их приговор обжалованию не подлежит.

Очень многие люди среднего возраста

втайне мечтают о том, чтобы в их жизни было больше романтики.

Не знаю,

верна ли эта статистика, но я где-то слышал, что одиноких женщин старше сорока сейчас втрое больше, чем одиноких мужчин.
Вот к чему привело женское движение. Курицы разбрелись по своим курятникам.

На свете много

большой лжи, но ее никто не хочет обсуждать.

Долгое время я боялся оставаться один.

Мне пришлось привыкать к одиночеству. Я и до сих пор иногда думаю: ой-ой-ой, мне нужно с кем-нибудь поговорить, а то я свихнусь! Но теперь мне нравится быть одному. Честно.
Одиночество — это большая роскошь.

Я становлюсь брюзгой,

это правда. Никто не орет и не визжит больше меня. Но самые тяжелые дни бывают, когда я прихожу домой и вдруг понимаю: «Черт возьми! Они были правы! Ну и кретин же я»! И это случается по крайней мере раз или два на каждую картину, когда ты… ты до того в себе уверен, ты же такая важная птица, понимаете, о чем я?
А потом приходишь домой и обнаруживаешь, что ты кретин.