В колонках играет - Enya


..Странная особенность есть у людей – настырная, бестактная, голодная на детали – домысливать фрагменты чужой жизни.
И чем меньше открываешься окружающим, тем страшнее становятся «скелеты» в твоем шкафу.
Говорю, как человек, ежедневно натыкающийся на притензийные взгляды и неозвученные вопросы (о подробностях моей личной жизни, конечно). Ничуть не удивилась бы, узнав, что соседи, которых я к тому же почти не знаю, видят меня если не тихо помешанной, то несчастной старой девой с проклятием на роду – несомненно.
Мало кто знал все подробности тех событий, что мне пришлось пережить. В провинции не каждый с жадностью следит за столичными сенсациями. А кто и знал, воспринимал по-своему. Одни жалели меня и боялись лишний раз заговорить в моем присутствии. Вторые считали настолько странной особой, что всячески избегали. Третьи, напротив, почему-то думали, что эдак мне и поделом.
А я с одинаковым равнодушием относилась ко мнению каждого из них.
Потому что жалость – это не то же, что и сочувствие; это удар хлыстом по кровоточащей ране. Испытывать неизъяснимый страх к загадочной личности способны лишь глупые люди. Ну а порицание… думаю, здесь объяснять нечего.
Пусть несхожие убеждения – с неразличимой жестокостью бьют по нерву...
Бессмысленно тратить силы на то, чтобы объясняться перед каждым встречным. Насколько проще и безболезнее жить, зная свое и ни перед кем не отчитываться. А судачить… станут неизбежно, всегда и при любых обстоятельствах.
К счастью, мне всегда хватало здравомыслия относиться к подобным вещам с прохладой. Ведь наиболее чистого человека проще всего оклеветать. И покуда в микрокосме возникает беспрестанная необходимость сравнивать, подсчитывать, примеривать чью-то жизнь на лекало собственной, всегда остается одна задача – найти как можно больше доказательств несвершения еще чьей-то мечты, надежды, счастья…
Вам сейчас спокойно и уютно? А ведь кому-то не до сна от перманентного ужаса, копошащихся в пытливом мозгу теорий и подозрений: от чего у соседа ноги разные – одна левая, вторая – правая?
Вам смешно? Превосходно. Ничего, что есть люди, способные на абсурде соткать вам образ чудовища Франкенштейна.


И все же – как я завелась тогда! – в разрез с собственными убеждениями – выяснив, что практически каждый представляет меня и Кирилла Чатаева в роли тайных любовников.
Видимо, натуральнее думать, что мужчина и женщина, оказавшись рядом, непременно обязаны прыгнуть в постель, чем предположить, что у них обоюдное несчастье и связывать их может разве что взаимоподдержка.
И откуда такое гнусное и примитивное представление о человеческих отношениях?
...
На растекшемся серой акварелью небе уже не высились грозовые тучи. Дождя пока не предвиделось, но и солнце не слишком рвалось показаться пусть мельком.
И хотя порывы ветра продолжали впечатлять напорностью, но это вселяло веру, что как только он вырвется за пределы города, то утащит заодно и полотняную кулису, заслоняющую солнце.
А вдруг это ветер перемен, подумала я, застегивая разметавшиеся полы плаща, и несет в себе только хорошее?
Но ветер ударил в лицо с такой внезапной силой, что я была вынуждена прикрыть глаза, не заметив при этом, как разлетаются последние крохи хранимых мною надежд…
Алексей уже дожидался при входе в парк. Увидев меня, сильно обрадовался, пожал руку, и все же радость эта выглядела несколько омраченной, запечатлевшись мелкими, едва уловимыми складками тревоги на высоком лбу капитана.
– Выглядишь потрясающе, – отметил, очевидно, чтобы подсластить предстоящий разговор.
– Отдых не проходит бесследно, – отшутилась я с той же целью.
Затем мы прошли вглубь парка, прогуливаясь по аккуратно вымощенным дорожкам, пока Леша внезапно не остановился у высокого старого клена и выразительно посмотрел на меня большими грустными глазами цвета незабудки.
– Вот здесь ее нашли.
Я продолжала хранить спокойствие.
– Ты для этого пригласил меня в парк? Чтобы показать место, где убили Мирославу Липку?
– Главным образом – да. Парк в последнее время не пользуется популярностью, как видишь, здесь не очень многолюдно. Ничто не мешает откровенному разговору.
– Поэтому мы тут, – признался Борщев. – Эта Алиса не просто поклонница, а настоящая фанатка Чатаева. Доказывает, что часто следила за влюбленной парочкой. И… та ночь не была исключением. Они долго пререкались, потому что Мира настаивала на расставании, а Кирилл возражал. Она пыталась уйти, но он преследовал ее, не отпускал. Так они оказались в парке. Алиса притаилась за деревьями и могла все видеть и слышать… На этом месте, по словам девушки, у Мирославы Липки случилась истерика. Она попросила Чатаева о последней услуге – ввести ей наркотик, потому что у нее дрожали руки.
– Блестящее воображение, – прокомментировала я ледяным тоном. – Достойно медали!
– Дослушай до конца, пожалуйста…Он это сделал! Потом, как утверждает Алиса, парочка принялась неистово целоваться и она этого не выдержала, убежала прочь. А спустя час Мрослава Липка была уже мертва…
Леша не стал бы убеждать меня в том, во что сам не верит. Как истинный друг, он всегда был готов прийти мне на помощь по первому зову. Но все мое нутро протестовало против перечисленных доказательств, отторгая любые обвинения в адрес Кирилла, как горячечный бред. Осторожно подхватив меня под локоть, Борщев предложил присесть, и мы отправились к ближайшей лавочке.
Я несколько минут просеивала полученную информацию, пытаясь найти логическое объяснение не только отпечаткам на шприце, но и прежде всего – почему Кирилл ничего не рассказал мне об их последней с Мирой встрече?
– Алиса могла подбросить шприц сама, – предположила я. – Она же на него указала!
– Для чего? – Моя догадка не убедила капитана.
– Проучить нерадивого мальчика! – Я снова почувствовала, как мои щеки вспыхнули, но в этот раз от негодования. У меня просто в голове не умещалось, как такая бесстыжая ложь могла привести к столь серьезным последствиям. – Любовь случается безгранично жестокая, Леша. Ты себе не представляешь, я не представляю. Можно лишь догадываться…
– Всякое может случится, – согласился капитан. – Но иных фактов нет.
Я презрительно улыбнулась.
– Факты? Показания взбесившейся поклонницы – это факты? Шприц с отпечатками, который по неизвестной причине не был обнаружен сразу. Может еще одним фактом является то, что в милиции служат одни оболтусы, которые не умеют работать с местом преступления и находить улики? Не говори мне, что умелая подделка не способна стать фактом.
– Тогда почему этот человек скрывается?
– Он не скрывается! Он скорбит!
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, но…Как ты сама подметила, любовь бывает самой разной. Любовь становится причиной для убийства. Жалость становится причиной для убийства. Это не значит, что убийца не скорбит.
– Он ее не убивал! – Мой голос выдавал раздражение. – Слишком все явно, тебе не кажется? Шприц, отпечатки, укрывательство!
– Явно для кино, – покачал головой Борщев. – Натурально – для жизни. У тебя необычное положение в этой ситуации, поэтому ему не составило труда добиться твоего расположения. К тому же, не секрет, Кирилл Чатаев – превосходный актер.
– Мое необычное положение позволяет мне по-особому воспринимать людей. – Ответила я с жаром. – Не логикой, не фактами, а сердцем. Интуицией!
– Мне очень жаль, Аня…
В животе возникло неприятное, пронизывающее насквозь ощущение холода. Это было плохое предчувствие. Назревало что-то ужасное. Я знала это также точно, как и то, что жизнь моя резко сменила курс, и обратного пути уже не было. Она несла меня на сумасшедшей скорости просто к обрыву пропасти. Если я не возьму контроль в свои руки, меня ничто не спасёт...