Эзра Уэстон Лумис Паунд (англ.Ezra Weston Loomis Pound; 30 октября1885 — 1 ноября1972) — американский поэт, один из основоположников англоязычной модернистской литературы, издатель и редактор.

Паунд родился в Соединённых Штатах, в штате Айдахо.Паунд — один из главных представителей поэтического направления, называемого имажизмом.▼Паунд много переводил поэзию с разных языков, одновременно до предела насыщая собственные стихицитатами, аллюзиями к широким пластам мировой культуры.

С 1920 года Паунд жил в Париже, c 1925 года в итальянском городе Рапалло. Мировые войны он объявил конфликтами «между ростовщиками и теми, кто желает трудиться на совесть», приветствуя фашистский режим Муссолини. Во время Второй мировой войны вёл программы итальянского радио на английском языке, в том числе антиамериканского и антисемитского характера, поддерживал войну против СССР и критиковал внешнеполитический курс Франклина Рузвельта, призывая последнего перейти на сторону Третьего рейха.

В 1945—1948 годах Паунд находился в лагере для военнопленных в Пизе, в 1948-м был отправлен в Вашингтон и отдан под суд за пропаганду фашизма, однако был признан недееспособным и помещён в психиатрический госпиталь святой Елизаветы. В 1949 году Паунд был удостоен престижной Боллингеновской премии библиотеки Конгресса (Bollingen Prize) за книгу «Пизанские Кантос», что вызвало настоящий раскол в американской литературной элите. Например, Владимир Набоков отрицательно отзывался о творчестве Паунда.☻

Последние годы провёл в добровольном молчании; когда в 1967 году его посетил поэт-битник Аллен Гинзберг►, Паунд отзывался о себе и своём творчестве крайне уничижительно.

Портрет d’une femme

Ваш ум и сами вы – наше Саргассовое море,
Лондон пронесся мимо – два десятка лет,
И корабли чудесные оставили вам то и се, спасаясь бегством:
Идеи, сплетни старые, остатки всех вещей
Странный рангоут знаний и тусклые бесценные предметы.
Искали вас великие умы – за неимением другого.
Вы на вторых ролях всегда. Трагедия?
Нет. Вам это предпочтительней, чем обычная роль:
Один скучный мужчина, тупеющий и чрезмерно привязанный к жене,
Один заурядный ум – с каждым годом одной мыслю меньшей.
О, вы терпеливы; я видел, как сидите вы
Часами там, где сделалась бы буря в других обстоятельствах.
Теперь вы платите. Да, в оплате вы щедры.
Вы – личность интересная, приходят к вам
И с собой уносят добычу странную:
Улов трофеев; какое-то любопытное замечание;
Факт, не ведущий никуда; историю иль две,
Чреватые мандрагорами или еще чем-то,
Что могло бы оказаться полезным, но никогда таковым не оказывается,
К уму никакому не подходит и остается бесполезным иль
своего не дождавшись часа на закате дней;
Тусклая, безвкусная, чудесная старинная работа;
Кумиры и серая амбра и редкая инкрустация, –
Это богатства ваши, ваш впечатляющий багаж; и тем не менее,
Ради всего этого судового запаса преходящих вещей,
Необыкновенные дрова наполовину отсырели, а новый, свежий запас:
В степенном течении разных цветов и глубокий
Нет! Ничего здесь нет! В целом и во всем
Ничего нет вашего.
И все же это вы.
Договор

С тобою заключаю договор, Уолт Уитмен –
Тебя достаточно я ненавидел.
К тебе идут как выросший ребенок,
Отец которого до глупости упрям;
Теперь достаточно для дружбы я подрос.
Ты новую сломил ветвь,
Теперь пришла пора резьбы.
Мы одной крови и корня –
Пусть между нами будут отношения.
Предмет

Вещь сия, у которой набор моральных норм, но нет сути,
Завела знакомство там, где могла быть любовь.
И ничего теперь
          не нарушает ее размышлений.
Δωρια

Прибудь во мне, как настроения вечные
сурового ветра, а не
Как приходящие вещи –
нарядность цветов.
Оставь меня в полном одиночестве
утесов угрюмых
И вод седых.
Пусть о нас говорят боги ласково
В дни после этого
Тенистые цветы Орка
Заполнили его.
Сад

Как моток свободного шелка, разбросанного по стене,
Она проходит у ограды дорожки в садах Кенсингтон,
И она умирает постепенно
от некоего вида амнезии эмоций.

И прямо вокруг там толпа
Грязных крепких неистребимых детей бедняков.
Они наследуют землю.

В ней конец рода.
Ее скука утонченна и чрезмерна.
Она хочет, чтоб кто-нибудь заговорил с ней,
И почти боится, что я
совершу это неблагоразумие.
Чердак

Давай, посочувствуем тем, кто богаче нас.
Давай, мой друг, и не забывай,
что у богатых есть лакеи, и нет друзей,
А у нас есть друзья, и нет лакеев.
Давай, посочувствуем женатым и холостым.

Неслышной поступью входит рассвет
как какая-то прозрачная Павлова,
И я подле своего желания.
Нет лучшего в жизни ничего,
Чем этот час прозрачной прохлады,
час пробуждения вдвоем.
Чайная

Девушка в чайной
     Не так уже красива, как раньше,
Август поизносил ее.
Она не поднимается по лестнице так нетерпеливо:
Да, она тоже повзрослеет,

     И сияние юности, исходившее от нее,
     Когда принесла нам мафины,
     Исчезнет.
     Она тоже повзрослеет.
Приветствие
О, поколение безупречной самоуверенности
          и безупречно стеснительное,
Я видел рыбаков, пикник устроивших на солнце,
Я видел их и их неопрятные семьи,
Я видел их улыбки во весь рот
          и слышал некрасивый смех.
И я счастливей вас,
А они счастливее меня;
И рыба в озере плывет
          и даже без одежды.
Размышление
Я знаю, что то, о чем говорил Ницше, – правда,
И все же,
На улице я видел лицо маленького ребенка,
И оно было прекрасным.

Перевод стихотворений Р. Пищалова