начало продолжение

По иронии судьбы после смерти жены Джон Донн достигнет пика своей славы: станет знаменитым, почитаемым и богатым человеком.

Он - преподаватель богословия в Линкольн Инне, где  когда-то закончил юридический факультет; проповедник в королевском дворце, в посольствах  Германии, в знатных семействах вельмож и судах,  служит  губернатором Чартерхауса.

К пятидесяти годам Джон Донн - декан кафедры богословия  крупнейшего собора Лондона. Почетнейшая должность с очень хорошим жалованьем, которую занимает до конца жизни.

Но это его мало радует: он готовится к смерти. Последние его Сонеты и Гимны наполнены глубокими философскими размышлениями о своей старости, любви к Богу, милосердии Господа:

Ужели Тот тебя отправит в ад,
Кто и врагов своих простил, как друг?!
И, как, служа земному алтарю,
Мне уверять любимых приходилось,
Что  строгость — свойство безобразных, милость —
Прекрасных, так Христу я говорю:
Уродливы — нечистые созданья,
Твоя ж краса — есть признак состраданья!..
(Сонет XIII)

Мрачная тональность поэзии последнего периода  жизни Джона Донна нарастает. Давно позади скептицизм, игривость, цинизм, самомнение и высокомерие ранней поэзии. Осталась афористичность, парадоксальность, меланхоличность и  неожиданность сравнений. Но по-прежнему, чтобы понять поэта, надо предпринять немалые усилия, настолько велики его эрудиция и многослойность текстов.

Теперь это еще сложнее, потому что его мысли полностью погружены в Бога, богословие и  Библию, знанием которой современный читатель не может похвастаться.  Его последние стихи – это вызов смерти и страху: люди смертны, но они отправляются на небеса, чтобы жить вечной Жизнью.

Смерть – это освобождение, врата в бессмертие. Никто не исчезает бесследно. Тон его поэзии становится очень личным и даже интимным: он разговаривает уже не с людьми, а с Богом. Сарказм и ирония здесь не уместны.

Зимой уходит вниз деревьев сок —
Так я теперь, вступая в зимний срок,
Хочу постичь извечный корень —
Тебя, любви исток!..
Ты на любовь не наложил запрета,
Но хочешь, чтоб святое чувство это
К Тебе — и только! — устремлялось, Боже…
Да, Ты ревнив. Но я ревную тоже:
Ты — Бог, так запрети любовь иную,
Свободу отними, любовь даруя,
Не любишь Ты, коль все равно
Тебе, кого люблю я…
Со всем, к чему еще любви лучи
Влекутся днесь, меня Ты разлучи,
Возьми же все, что в юные года
Я отдал славе. Будь со мной всегда!..
Во мраке храма — искренней моленья:
Сокроюсь я от света и от зренья,
Чтоб зреть Тебя; от бурных дней
Спешу в ночную сень я!..

После возвращения из Германии в Англию и назначения настоятелем в кафедральный собор св. Павла его настигает тяжелейшая болезнь – тиф или возвратная лихорадка, от которой он спасается собственными молитвами-медитациями, оставшиеся в записях.

Записи «Обращения к Господу…» написаны меньше чем за месяц, а вышли в печать раньше, чем он успел выздороветь. Книга состоят из трех частей: в первой - размышления о своей жизни, во второй – утверждение, что человек всегда сам виноват  в своих бедах и несчастьях и в третьей – покаяние  в своих прегрешениях.

Каждая часть соответствует отдельным этапам болезни, симптомы которой очень точно, с медицинской точки зрения, описаны. В Медитации XVII появляется образ колокола, известный многим. Во время болезни колокола звучали постоянно и образ колокола стал образом Всеединства Человечества, выросший из понимания Джоном Донном  церковности.

Предсмертное изображение Джона Донна в саване
«Церковь есть Церковь вселенская, соборная Церковь - и таковы же ее деяния. Все, творимое ею - всеобщее достояние. Крестит ли она младенца - и я вовлечен в это крещение … Погребает  ли  она мужа - это погребение задевает меня: все человечество - создание  одного Автора, оно есть единый том, и со смертью каждого из нас не вырывают из книги соответствующую главу, но переводят ее на другой язык, и перевод тот лучше оригинала; так каждой главе суждено быть переведенной в свой черед; у Бога в услужении множество переводчиков: одни части  переведены Старостью, другие - Болезнью, иные - Войной, а иные - Правосудием, - но на каждом  переводе лежит рука Господа;  и Она сплетает  вместе разрозненные листы для той Библиотеки,  где каждая книга раскрыта навстречу другой: и подобно тому, как колокол, звонящий к началу службы, зовет не только священника, но и паству, этот колокол зовет всех нас…

…кто сможет  остаться  глух  к колокольному звону, когда тот оплакивает уход из мира частицы нас самих? Нет человека, что был бы сам по себе, как остров; каждый живущий  -  часть континента; и если море смоет утес, не станет ли  меньше  вся  Европа, меньше - на каменную скалу, на поместье  друзей,  на  твой  собственный дом. Смерть  каждого  человека  умаляет  и  меня,  ибо  я  един  со  всем человечеством.  А  потому  никогда  не  посылай  узнать,  по  ком   звонит колокол, он звонит и по тебе…»

После болезни диалог со смертью длится еще семь лет и закончится он в первую неделю Великого Поста двадцать пятого февраля тысяча шесть сот тридцать первого года. На этот день  была назначена его проповедь. Она стала  самой значительной. Смертельно больной предположительно раком желудка, исхудавший и почти не говоривший, уже не поднимающийся с постели,  Джон Донн к проповеди готовился как никогда. Он знал, что она будет последней.

Несмотря на уговоры друзей отложить проповедь, он верил, что Бог даст ему силы произнести ее. Современники назвали проповедь проповедью пастыря на собственных похоронах и «Дуэлью со смертью»  В ходе проповеди в его глазах стояли слезы, говорил он медленно, тихим и глухим голосом. Смерти нет, хотя она сопровождает человека с момента его рождения. Смерти нет, потому что Спаситель, пройдя через нее, ее уничтожил.

«все периоды и переходы в нашей жизни суть лишь многочисленные переходы от одной смерти к другой… Мы …входим в мир, который длится многие века, но наша жизнь не длится… весь этот мир — только всеобщий погост, только братская могила... То, что мы называем жизнью, есть лишь… неделя смертей, семь времен нашей жизни, потраченных на умирание; семь умираний проходят, и наступает конец…..

…исход из множества смертей нашего мира... становится входом в смерть распада, и гниения, и червоточины, и тления, и рассеяния праха… хотя от утробы до могилы, и в самой могиле, мы переходим от смерти к смерти, все же Господь наш Бог способен спасти нас, и Он нас избавит…»

Собор св. Павла, в котором служил Джон Донн, в котором находится его захоронение и надгробный памятник с его изображением и эпитафией, составленной им самим
Джон Донн точно знал, когда умрет – в последний день марта, о чем  написал в эпитафии на собственную смерть. Он заказал свое надгробное изображение  и позировал мастеру одетым в саван. Картину он повесил на стенку как напоминание о скоротечности жизни. Позднее это надгробное изображение  стало  символом Джона Донна и символом смерти.

В Гимне Богу, написанном  за восемь дней до смерти, он в последний раз изливает свою любовь к Всевышнему, используя необычную метафору, сравнивая свое тело с картой и музыкальным инструментом.

У твоего чертога, у дверей —
За ними хор святых псалмы поет —
Я стать готовлюсь музыкой твоей.
Настрою струны: скоро мой черед…
О, что теперь со мной произойдет?..
И вот меня, как карту, расстелив,
Врач занят изученьем новых мест,
И, вновь открытый отыскав пролив,
Он молвит: «Малярия». Ставит крест.
Конец. Мне ясен мой маршрут: зюйд-вест.
Я рад в проливах встретить свой закат,
Вспять по волнам вернуться не дано,
Как связан запад на любой из карт
С востоком (я ведь — карты полотно), —
Так смерть и воскресенье суть одно.
Но где ж мой дом? Где Тихий океан?
Восток роскошный? Иерусалим?
Брег Магеллана? Гибралтар? Аньян?
Я поплыву туда путем прямым,
Где обитали Хам, Иафет и Сим.
Голгофа — там, где рай шумел земной,
Распятье — где Адам сорвал свой плод…
Так два Адама встретились со мной:
От первого — на лбу горячий пот,
Второй — пусть кровью душу мне спасет…
Прими меня — в сей красной пелене,
Нимб, вместо терний, дай мне обрести.
Как пастырю, внимали люди мне,
Теперь, моя душа, сама вмести:
«Бог низвергает, чтобы вознести!..»
(Гимн, написанный во время болезни)

За три дня до смерти Джон Донн передал сыну 160 проповедей для публикации, что и было исполнено. Умер он, как и говорил, 31 марта, в возрасте пятидесяти девяти лет. Последними его словами были слова молитвы:

«Да приидет Царствие Твое, Да будет воля Твоя».

Похоронен пастырь третьего апреля в соборе св. Павла, где служил последние девять лет. Сегодня Джон Донн чрезвычайно популярен и как поэт,  и как священник. Он причислен к лику  Святых англиканской и Евангелическо-Лютеранской Церкви в Америке. День памяти священника Джона Донна отмечается каждый год 31 марта.