Их любовь все равно, что проклятье,
Их любовь – все равно что позор.

Фотографии Гавриил_Ветер : Богиня Жанна

Фотографии Гавриил_Ветер : Мама))

“За какие-то паршивые две недели я успел так дико… влюбиться… Теперь я знаю, что это так называется. И потерять ее, мою сексуальную мечту! Представь, Жанна!!”
“Отлично представляю… и сочувствую! Но посмотри на это по-другому! Вы оба еще очень молоды. И не были бы счастливы. Она бы сбросила тебя все равно, поверь моей интуиции. Ей нужна куча мужиков и развлечений, и хорошо, что ты не успел совсем уж прикипеть к ней, а то пришлось бы отрывать… с мясом. А так – когда все кончилось внезапно, это как занозу вовремя выдернуть, пока не загнила, теперь только ранку продезинфицируй, веселым развлечением, или хорошей книгой, сейшеном угарным – и все заживет. Возможно, шрам останется… но ничего, сделаешь тату на душе, и этот опыт тебе еще сгодится, как дрова в следующий костер!”

- Где ж ты был-то, придурок ты ненормальный! – ругали меня мои постылые девки. А я вернулся к ним. Ведь больше не-ку-да. Любви не существует.
Нет. Никакой. Любви. Есть лишь монгол. Верно одно лишь блядство. И острые предметы, которыми легко… так легко! Поверьте мне. Уж я-то знаю.

КОНЕЦ.

Скоро вторая часть, здесь же... (ЯНА)

- Мама ушла, у нас с тобой есть целый день!

Я сидел на диване, и слепо шарился в инете… ни о чем. Сашка лежала рядом, протянув ножки через мои колени. Я рассеянно поглаживал их – стройненькие, не очень длинные, но такие милые, с розовыми стопочками, и нежные тоненькие волоски, моя персиковая Лолита… я с ней рядом будто нежно раненный зверь. Ни разу, после ночи на кладбище не говорил ей, что люблю. Но это так. Боюсь – если скажу, она уйдет. Не приемлет любви… только секс, веселый разный секс.
Я просто ласкал ей ножки… а она так аккуратненько повернулась на бочок, так ловко сползла чуть ближе ко мне, что юбка ее – крохотная джинсовая тряпочка, приподнялась. Я бросил рассеянный взгляд на нее, и заметил, что она без трусиков, и ножки ее разведены, так чуть-чуть, будто бы случайно. Я забросил комп, запуская пальцы в ее нежное, влажное… она подалась навстречу, но не единого вздоха, лишь личико лукавое и губки покусывает, будто ничего не происходит.
Ах, будь я девушкой – я бы ей и был!

Сука, сладкий сахар тает быстро. Особенно если его бросить в столь горячий чай, как… любовь?..
Все закончилось само-собой. Она ушла. Молча. Банально.
- Я позвоню…
Да хуй там. Ждал.
Зря. Не выдержал.
Привычно порезал вены
- Что, не хочешь терзать меня? Почему? Что я такого тебе сделал?.. Ну так я и сам могу себе это сделать!
Мир снова стал скучен и сер.
Вернее, это я вернулся к миру. А Сашки просто никогда не существовало. Не могло существовать. Ведь я не нашел ни единого ее артефакта!! Специально искал. Ничего. Не единого волоска на подушке. Если она и была – то уж точно дочерью ангела. Люди не могут так уходииииить…. Моментами мне хочется завыть:
- Транквилизаторы, транквилизаторы…
- Они же между прочим недешево стоят! Ты считаешься вылеченным, и у тебя нет инвалидности! Иди-ка работай, если хочешь глотать таблеточки!

Если бы еще не одно но…
- Сашу видела сегодня, передавала тебе привет, спрашивала, как ты, - сказала мама.
- Что? – я выронил ложку, и замер. Нет. Меня затошнило от ужаса. Не может быть. Я опять съезжаю. Руки невыносимо заныли под бинтами. – Где?
- Она с мамой в мастерскую заходили, заказали для Сашы кулон – ангела, говорят, у неё папа умер, в память о нем…
- Да? – я не мог дышать и весь скукожился от ледяного страха.
- Да, такая хорошая девочка, почему ты с ней сейчас не общаешься, я думала, у вас любовь, - начала было мама, но я уже вскочил, и ноги сами понесли меня прочь! Скорее, скорее!!
Я помчался, задыхаясь и умирая по знакомому адресу. Переулок, дорога – стойте же, дайте мне перебежать! Тротуар - обогнул фонарь – подъездная дверь – кодовый замок, сука!! – отойдите, мне срочно! – третий этаж… Саа-а-шаа… больно, ёбт, как больно! – здравствуйте, а Са…
- Нет, уехала с каким-то монголом, я все глаза выплакала, а вы не знаете, что за монгол такой?
- Какой монгол? – сердце прыгает в горло и орет в смертной муке – где она??
- Ну, не знаю я, в Москву её увез, а вдруг в рабство?
- Какое нахуй рабство, она моя!! – ору я, и уже несусь, несусь куда то прочь, окончательно ебанувшись.

- Ебал я в рот вас всех!!

Тотальное одиночество? Ну а чтож, я разве не знавал его! Мне никто не нужен. Я одиночка по жизни. Но когда со мной поступают так, как Сашка – мне хочется кричать…
- Я – этого хотел? – заорал я как зверь с моста прямо в белую, и она унесла за горизонт мою муку, и разлила её на весь закат. Вот дерьмо… спасает одна лишь боль. Все руки уже неживые. Порвал ножом даже мышцу, и теперь правая рука слабее левой. Я убью её. Я убью их всех.
- Не смейте, не смейте же использовать меня! – закричал я в смертельной злости… и закат отвечал мне кровью.

Мы шли по улице под ручку. Она вырядилась как настоящий мальчик-малолетка. И походкой своей распиздяйской топала рядом, малыш мой грязный. А я весь такой аккуратный, в папином бархатном пиджаке. Бабушка привозила ему из Лондона. В нем и хотели похоронить, но не стали, опустили в землю в белой рубашке.
Ну, да не об этом! Идем мы – аристократ и подранок за ручку. Я выгляжу форменным педофилом, подобравшим бомженка с помойки для своих забав. Смешно, блядь. Нет, правда! Представьте себе: она то и дело кривляется, показывает прохожим язык, обезьянка. Люблю ее за это. Отрада похотливой и невоспитанной душе! Вызывающий перформанс ходячий.
- Хватит показывать людям язык, Саша! – строго одергиваю я, вживаясь в роль: - Это неприлично!
- Ха, я бы им хуй показала, если б был! – сказала она, и неожиданно схватила меня за обозначенное, я аж вздрогнул: - Может, ты за меня? – и так мило улыбнулась. Ненавижу, когда они морщат нос – те, кто становится мне чуть ближе, я сразу таю, затронутый в самое сердце.
И вдруг… встретили мою няню. Последнюю мою Мэри Поппинс. До нее было три. Все не выдерживали и сбегали. Очень сложный мальчик, которого надо было водить постоянно в процедурку, где я ревел и неадекватно себя вел – уж очень болезненные были методы лечения. К тому же, меня то и дело выносило от уколов, ломало и рвало – а без этого никак… убирай за мной, бегай за мной, вытирай мне слезы и сопли, отвечай на нереальные вопросы, которых было очень много – и в основном про смерть и боль. То и дело приходилось вытаскивать иголки у меня из-под ногтей на ногах, отбирать истерзанных кукол, прятать книжки – рвал я их жестко. А равно следить, чтоб я не мастурбировал под одеялом во время тихого часа, будить, когда орал во сне и рвался куда-то, к тому же мог ударить по лицу очень сильно… воровал таблетки – у них сладкая оболочка, потом плющился, рыдал когда тянуло все суставы… короче, проще было совсем не родиться. Я – самый настоящий выродок. Природа так жадно меня уничтожала, что воевать с ней за продолжение существования приходилось очень жестоко. Конечно, не каждя нянька вынесет битву. Мама плакала втихую, и меняла нянь. Не понимаю ее – на кой черт было рожать от сумасшедшего? Сама она сидеть со мной не могла – работала дохрена, копила деньги на дорогостоящее лечение и мне и себе, у нее хроническая депрессия. Ужасно это все. Сначала со мной иногда сидела бабушка, а потом и она быстро умерла.
И так тяжело, невыносимо, и мне и ей, а тут еще и няни не задерживались более месяца. Она пыталась сидеть со мной сама, но сразу оставалась без денег. Я требовал каждую минуту внимания, какой уж тут ювелирный труд! Пиздец один. И она снова приступила к поискам. Ирма Леонидовна, немка, рекомендованная маминой клиенткой, оказалась именно тем человеком, которого мы столь долго ждали. Она нашла ко мне подход. При ней я затихал и тихонько вошкался со своими детскими делами, вел себя почти как нормальный. Может, потому что не было в ее глазах растерянного ужаса передо мной, и смотрела она мне в глаза мои мрачные, воспаленные бессонницей, спокойно и ласково, глубиной невыразимой. Я сразу как звереныш потянулся к ней. Она была и тогда уже в возрасте. До двенадцати лет она приходила за мной смотреть, бывало часто и ночевала. Глаз не смыкала при мне ни на минуту – не как другие, которые засыпали безмятежно или измученно, оставляя меня наедине с кошмарами внутреннего ада. При Ирме же я оставлял дверь приоткрытой, и спокойно засыпал, зная, что если случится вдруг приступ лунатизма – который хоть и бывал редко, но очень пугал меня наутро – то она непременно отведет обратно в постель, и никогда мне об этом не скажет, чтобы не ранить. Ее боялись и демоны мои, она была им укротителем. Так, благодаря ей, относительно спокойно я и вырос. В тотальном одиночестве, но под присмотром.
И вот сейчас… встретил ее. Едва узнал – очень постарела. “Уж не из-за меня ли?” - мелькнула тревожная мысль. Кто знает, о чем она думала, и как переживала, когда молча пережидала мои приступы, и пока я спал а она нет.
Что делать, поздоровались, поскольку не свернуть в сторону, ни сделать вид, что не узнал – нельзя. Ирма окинула меня всего подслеповатыми старческими глазами, чуть дольше задержав взгляд на сигарете – я почему-то смутился и отшвырнул ее прочь суетливым движением. Сашка сделала эдакий книксен, скотинка маленькая.
- Это вот… мой друг Саша! – сказал я зачем-то. Ирма Леонидовна покачала головой и кивнула, глядя мне в глаза снизу вверх (в последний раз мы виделись, когда был еще ниже этой маленькой хрупкой женщины), и сразу остро почувствовал, как быстро идет время… Она сказала самым ровным голосом:
- Да, Габри, я знала, тебя занесет однажды!
- Ну… да… - пожал я плечами, чтобы скрыть смущение и непонимание – о чем это она?
- Друг хорошенький! Хм-м, я действительно знала это, - кивнула она удовлетворенно, разглядывая Сашку. Та смотрела прямо и серьезно.
- Чтож, счастья тебе, милый мальчик Гавриил! – огладила мне плечо старая нянька, и степенно пошла прочь, вся нездешняя и европейская. Я смотрел ей вслед, сомневаясь – а сказать ли досвиданья, или все же не надо? Ведь что она имела ввиду… нет, не сказал, лишь вздохнул и пошел дальше, уводя подружку.
- Какая умная тетка, - подала голос Сашка спустя пару минут.
- Почему? – глупо но живо спросил я.
- Потому что подумала, что я пацан а ты гей, со мной! – хмыкнула она.
- Ну так все же подумали, очень ты похожа просто!
- Ну не все же приняли это так спокойно, и не сказали – да, мы всегда знали…
- Что ты имеешь ввиду, что я похож на пидора? – изумился я излишне громко, люди заоглядывались.
- Да нет, но я же не знала тебя в детстве, а эта тетка похоже, знала!
- Да, это моя нянька, - кивнул я, а про себя подумал – а ведь это правда, я всегда был похож на девочку, злую маленькую девочку. Со всех фоток детских смотрит демоненок, глазами ребенка неопределенного пола. Как меня одевали – на того я и был похож. Причеши гладко мои всегда полудлинные волосы – девочка, тока бантик пришпиль! Взъерошь и наряди в рубашку – мальчик. Но все равно девчачьего типа… ресницы эти длинные, пальцы тонкие, коленки точеные. Мама и бабушка постоянно так восхищались моей селекционной красотой, что я привык любоваться собой, что бы там ни было. Мне бы ненавидеть себя, как все девчоночьи мальчики, а я думал о себе с гордой уверенностью, что я-то и есть самый красивый человек на свете. Пусть не мужчина, зато икона! Вот так. Потому я и не возмутился, что няня приняла меня за гея. Ну и что? Во-первых, для себя я твердо знаю, что мальчики меня не интересуют вовсе, лишь как мишень для яда – жалкие и обыкновенные. Я сам поклоняюсь своим худым костям, и сам для себя алтарь и божество – поклоняюсь себе, и все делаю чтоб себя ублажить – таков смысл моего бытия. Во-вторых, значит я отлично сыграл, и роль удалась – хотел показаться геем, и показался. И Сашка молодец, даже такой человек, как моя лучшая няня спутал ее с маленьким извращенцем. Мило, очень мило! Заслужили ночь удовольствий…

Мы тихонько проникли в ее комнату. Сегодня Сашка привела меня к себе.
Я сел на кровать, очень боясь столкнуться с ее мамой. Что я скажу тогда?
А Сашка сняла свитер, и неожиданно тихонько выскользнула за дверь. Я вскинулся было, но сел обратно – о, сейчас она вернется, и тогда… снова упадем в постель, она удушит меня, чтобы я не застонал, и я буду терпеть безумное раздражение и бороться с желанием растерзать ее за дерзость…
- О, Саша, ну иди же! – она вернулась, я протянул жадные руки. Девчонка увернулась и приложила пальчик к губам.
- Погоди, мать выпивает перед теликом, скоро уснет наглухо, тогда и выебешь меня, ну! – и оторва подмигнула мне, задирая рубашку.
- У меня, конечно, нет сисек, ну да ладно! Я же сегодня пацан!
- Черрт, да-а! – выдохнул я.
- Давай пока приготовься! – и она деловито закружила по комнате, ловко извлекая отовсюду разные предметы: из стола свечи в подсвечнике, из-под шкафа – два пыльных бокала.
- На, протри, чтоль!
- Чем?
- Ну, простыней! А! – подпрыгнула она, и сама себе зажала рот рукой. – Подвинься! – и вытащила из-под подушки белую рубашку.
- Это моего отца, я недавно в шкафу раскопала… ну, я имею в виду, отчима конечно. Он, кста, умер недавно, вот мама и пьет.
Я кивнул. Мне куда как интереснее была рубашка, чем чужое горе.
- Мне одеть?
- А, да, конечно! Ты же у нас лорд… сэр Габриэль! – и она неумело поклонилась.
- Да, мальчик, ты можешь присесть пока… - рассеянно махнул я, и принялся стягивать свитер. Мы уже начали… мальчик неловко присел на пол, глядя на меня со страхом и наглостью.
- Сколько тебе лет?
- 12, сэр, а закурить не дадите?
- Мальчик мой, негоже в столь юном возрасте предаваться пагубным страстям! Хм… 12… это чудесно! Так вот!
- Эх, сэр, да пожили бы вы под мостом! – ухмыльнулся мальчишка и как зачарованный смотрит на меня. – Какая, однако, сэр, у вас красивая кожа! Я в жизни такой не видал!..
- Да? – заинтересованно говорю я, накидывая рубашку, но не застегиваю ее. – А много ли ты видел раздетых мужчин?
- Ну, если вы говорите о благородных господах… так ни одного!
- А из вашей грязной братии?
- Ну… - мальчик смущается. – Случалось, но они мне… несимпатичны. Я только за еду…
- Ах, бедное дитя! – вздыхаю я с показной фальшивостью: - Поверь мне, я не стану использовать твою нежную плоть, я лишь хочу обогреть тебя, ведь у меня есть дом, которого ты лишен!
Мы говорили громким шепотом… щекочет нервы – а что если ее мать… но нет, я лорд, она – бродяжка!
- Мой сэр, а нельзя ли мне хотя бы согреться глотком доброго бренди, что я вижу у вас на каминной полке? – ребенок хитро кивает на бутылку водки, стоящую на письменном столе у кровати.
- Да, разрешаю, грейся… и пожалуй налей и мне, я опрокину горькую чару за твою несчастную судьбу!
Мы дружно выпиваем. Я привлекаю подростка к себе, и говорю:
- Ах,. Расскажи, поведай мне горести твоей ужасной жизни, дитя, возможно я сумею их облегчить!
Обнимаю ее, и радуюсь, что у Сашки реальный ноль на месте груди, иначе они б сейчас уперлись мне в грудь, и испортила восхитительную извращенную игру. Мальчишка лепечет что-то, и его ресницы щекочут мне шею… я ласкаю его волосы, и спинку, а он… запускает пальцы мне под рубашку, я будто бы пугаюсь:
- Что ты делаешь, дитя? – но от себя не отнимаю.
- О, сэр Габриэль, у вас такая чудесная кожа, позвольте, позвольте мне еще разок коснуться вас…
Черт, все идет совсем не так, как желал, и совратители поменялись местами – теперь жертвой порочного бродяжки оказался благородный лорд! Вот дрянь, как же она умеет перевернуть все в свою пользу! Но как сладок элемент неожиданности… и я играю, играю по ее правилам так жадно!
- Сэр, вы прекрасны! Я люблю вас… - лепечет он, и целует меня в губы, в самое сердце…

Она уснула, не смыв грязи подмостового бродяжки, так устала… а я лежу рядом, и справляюсь с новой мукой – десертной ложечкой кромсаю себе язык. И не могу остановиться. Язык хрустит, а ложка заточена как в тюрьме, и я режу на кусочки себе язык, кровь в горло течет и хлюпает во рту. Отвратиловка… о, нежный мой, проснись, и отбери у меня ложку!

- Мама, доброе утро! – прошел я на кухню, уже умытый, причесанный и почтительный.
- Привет-привет, барагозники! – подмигнула она, отложив журнал. Любит быть в курсе всего, неугомонная.
- Здравствуйте, - за мной робко прошмыгнула Сашка. Вся такая аккуратненькая, уже подкрасилась, воробышек мой. Я представил ее маме, и в глазах моей родной появилось что-то теплое и душевное. Видно, Сашка ей понравилась. Вот и отлично, обычно девиц она встречает подчеркнуто вежливо и сухо, и вообще старается не сталкиваться. А тут почувствовала наши особые с Сашкой отношения – я ведь считаю ее своей подругой, если не девушкой… на какую-то мамину шутку девчонка смешно наморщила нос, и улыбнулась с набитым ртом… совсем ребенок. Я почувствовал себя гораздо старше… а владеет мной.

Она - наивный извращенец, моя мечта во плоти. Как дети выдумывают себе друга, который вылазит ночью из-под кровати, так я выдумал Сашку, там, ночью на кладбище. Детские мечты реальнее любой реальности, и Сашка оказалась живой. Я обнаглел однажды, и позволил себе выяснить в горсети, есть ли такая – Александра К. В. – и она есть! Я записал адрес, выучил наизусть – у меня плохая память, пришлось повозиться, - и в следующий её прилет спокойно, невзначай выведал где она живет. Теряя рассудок, я слышал именно то, что заучил, и боялся смертно – а не есть ли это просто игра воображения, не слышу ли я то, что желаю?? – нет.
Она выебала меня так, что я думать забыл о глюках! Реальнее некуда. Уж точно!

- Я робот, маленький наивный и похотливый робот для секса! – говорила она “железным” голосом. И я проверял – ага, так ли уж ты и робот? Та можешь сделать вот так? Этого ни одна девчонка не выносит, даже извращенки. Она делает спокойно и механически. Она – робот. С ума сойти!
После, лишь когда игра окончена, может закричать и сморщиться, так что я весь леденею, и обругать меня, что так и кости сломать недолго. А на вопрос, почему не прекращает это, не запрещает мне звереть, делает огромные глаза, и говорит - это ведь игра! Нельзя портить игру!
Она не делает грани между жизнью и игрой, она вся в игре, она очень природная и дикая, девочка моя. Не могу поверить, что раньше её не было! Не могу нарадоваться!
- Как оказывается, хорошо, кому-то доверять… никогда этого чувства не знал.

Потом пришли ко мне домой, квартира пуста, матери не было (как и договорились, у мну же днюха), и перешагивая через бутылки – пустые и полные, подобрали одну – с джинном, и залезли в постель. Я упивался восторгом – в жизни ещё не видал такой маленькой и потрясающей женщины! Ей всего 15, а она так божественна! Мне даже показалось, что я нашел свою Жанну. Я спросил – кто ты? Она ответила – ангел, так спокойно, будто “ученица 10 класса”, или что-то в этом роде. Ну, не ангел, нефалим вообще-то – поправилась она, а я восхищенно рассмеялся. Она хотела было объяснить, что такое нефалим, но я остановил поцелуем – слюна её была гадкой и горькой от сигарет и бухла, и я задохнулся от восторга – она совсем живая! Она человек! Хоть бы и нефалим.
– Реально, мой биологический отец ангел, - продолжила она, как только я освободил ей рот. – Я пойду на медика, изучать анатомию, чтоб сделать себе сравнительный анализ крови! – совершенно серьезно сказала она.
Когда пришла мама, Сашка сказала сухо – здрасти, одолжила у меня “косую”, червонец на проезд, сигарету, отхлебнула виски, и ушла. Мы так и не ебались с ней… да я и не хотел, разлетевшись вдребезги об её нежное и деловитое существо…
Я так и не узнал, откуда она взялась в ту ночь в моей жизни, и почему я оказался с ней на кладбище, воплощая давнюю мечту выебать труп. Но это было совсем неважно. Просто она прилетела ко мне следующей ночью. Да, именно прилетела, стучала в окно, и я открыл, дрожащими от восторга руками. Я сомневался до обмороков, а есть ли она?? Пока она не прилетела снова, и не ебала меня зло и изощренно на моей мокрой от похоти кровати…
Зажимала мне рот рукой, или своей рубашкой, а я почему-то отдавался ей, открыв совершенно новое наслаждение для себя – в подчинении!.. когда это пыталась делать Жах, меня злило и вызывало отторжение, я не позволял никому владеть мной. А это хрупкое тельце сдавливало меня сильнее железных оков, и я готов был кричать, кричать, забывая о себе – делай всё, что пожелаешь, замучай меня, я твой! И она делала.
Скинув оделяло на пол, села верхом, связала руки и принялась кусать. Сначала было неприятно, я шипел и упирался, но постепенно… понемногу… плавился под ней, растворялся… как кусочек сахара обращается сладкой патокой… и… дернулся, как обоженный – в дверь постучали.
- Габри, тебе Маша звонит!
- Бля… - прошептала моя девочка, уткнувшись мне в грудь влажным личиком.
- Ка… какая Маша, мам? – едва сумел ответить я, голос отказал от воздержания в криках.
- Ну я ж не знаю, Гань, ты трубку-то возьмешь, или что-то передать?
- Нет, мам, я не могу выйти!
- Ну, хорошо! – и прошуршали прочь шаги.
- Извините, Маша, Гавриил не может подойти, он сейчас с девушкой! – сухо сказала мама, а Сашка выпрямилась вновь надо мной и глаза у нее стали огромными:
- Ну ни хуя себе, так это что, она знает, что я здесь?.. – шепотом “заорала” она.
- Конечно, - кивнул я, и повертев запястьями вдруг легко освободился от пут. – Да ты думала, она дурочка чтоль?
- Блядь, да ты не связан, ты прикидывался!
- Уху, - кивнул я. – Забей, это игра, а как по серьезному вязать, я тебе потом покажу.
Жахни, однако, тоже молодец, нашла времечко звонить! – раздраженно подумал я, сообразив, кто такая Маша.
- Давай, продолжим! – обнял я бедра подружки.
- Нет, че-то я в шоке, мне надо отойти! – и она ловко соскочила с меня. – Пошли, покурим!
- Ну, пошли, - вздохнул я.
На балконе я мерз, а Сашка долго изливала охуение по поводу того, что мама вот так запросто позволяет мне ебать девиц не скрываясь, прямо в своей постели.
- Ну почему же, не скрываясь! – отвечал я: - Не орать, не стонать. Главное не мешать ей отдыхать, она много работает.
- И что, неужели она не против того, что прямо у нее под боком…
- Я же сказал, нет! – терпеливо объяснял я. – И постель сам стираю, и простыни новые покупаю сам, если запоганю, так что ее это совсем не касается.
Только вот завтра у нее выходной. Надеюсь, моя маленькая дрянь умеет себя вести.
- Все, пошли ебаться, я совсем замерз!

…- а ты бы могла и не дышать, разве тебе трудно? – шепчу я, сжимая тонкое горло девочки, а глаза огромные-огромные, такие, что загораживают беспредельное чисто-черное небо и редкие звезды тонут в страхе их! Сладость, упоение этим страхом, но вот что-то мешает. Что, однако? А, да, я просил, чтоб она не дышала, хотел сыграть с ней в любимую игру “в мертвеца”. Не зря же, чтоб все по-настоящему, притащил её на кладбище, мечтая выебать недвижимую и бледную среди крестов… эээ… крестов? Ёбт. Я… на кладбище? Ночью? С девочкой? Черт. Я отшвырнул бедную куклу, и вскочил на ноги. Они больно хрустнули – значит, давно сижу на корточках, удушая полуребенка.
- Блядь, да откуда ты взялась, шлюха малолетняя?? – вырывается крик из моей бедной груди. Я задыхаюсь, рассматривая в полном недоумении и страхе девчонку-блондинку, маленькую и худую – лопатки торчат из рваной белой кофточки, она отползает на локтях, глядя на меня неотрывно глазами огромными от ужаса.
- Ты долбанный уебищьный маньяк, я так и знала!! – орет она, пытаясь встать.
- Нет, это ты сучка поганая! – подскакиваю я к ней, и в ярости от неспособности понять, что происходит вздергиваю её над землей. Она почти ничего не весит, и мне так страшно хочется швырнуть её как котенка о плиту башкой: - Чтоб хрустнуло, чавкнуло, и мозги твои ебаные разлетелись в кисель!! – ору я диким срывающимся голосом на неё. И думаете, она что?? – я и сам охуел.
Я думал, я попал в ад, но не простой, а для сумасшедших – она… рассмеялась! Звонко и зло, в моих цепких лапах, вися над землей, слушая угрозы!! Она - смеялась!! Я хотел бросить её, и убежать, в голове звенел ледяной ветер, и сердце застыло в самом непередаваемом ужасе, какой и вообразить нельзя! Я хотел, но руки сцепились и заржавели, не раскрываясь. Я запаниковал, я… а она – она вдруг вытянула шею, и поцеловала меня поцелуем самым нежным и ласковым во всей моей жизни! Губы и руки мои разомкнулись, и чтоб не упасть, она вцепилась в меня. Зубы её больно ударили по губам моим, я ощутил кровь, но продолжал целовать её. Она влоложила лапки мне на задние карманы джинс, и погладила, как любовницу… я заплакал. Я больше не мог выносить напряжения. Я уткнулся ей в плечико, и ревел в голос. Где я? Почему я на кладбище, почему мне холодно, где моя квартира, и днюха, и коньяк, и девки? Что со мной? Кто она – эта маленькая неземная тварь, что держит меня в объятьях?
- Я хочу домой… - прошептал я непроизвольно и всхлипнул, гадкий и жалкий, убогий урод.
- Сейчас пойдем! – ласково прошептала она.
- Угу, - кивнул я, все ещё до ужаса боясь её.
- Ты такой забавный, - покачала она головой, утирая мне слезы.
- Ни хуя себе, - выдавил я, пораженный. И понял, что влюбился в неё. Прямо сейчас и навсегда.
- Как тебя зовут? – я теперь хочу знать только это, и больше ничего. Мне насрать, откуда я здесь, где моя днюха, и как… не важно!
- Сашка, - мягко улыбнулась она улыбкой нежного упыря.
- Ты труп? – спросил я тупо.
- Ага, - спокойно кивнула она.
- А, ну я так и знал! – вздохнул я расслабленно. Это все объясняет.
- А ты маньяк, - так же спокойно ответила она, и принялась шариться по моим карманам.
- Что ты ищешь?
- Сигареты, конечно! – деловито кивнула она. – Хотя хочется гашиша…
- И тебе? – брови мои сами поползли вверх. Такое чувство, что все, с кем я вожусь, только и делают, что страдают гашишизмом! А я вот лучше бы беспросветного фенобарбитала сейчас, и спать.
- Да, а что? – пожала она плечиками. В разрыве кофты я увидел её грудь, и вздрогнул – такая маленькая, мягкая и нежная… в лунном свете, крохотный сосок… бр-р, как же холодно!
- Ебаный апрель… - простонал я, инстинктивно прижимая Сашку к себе. – Я тебя люблю!
- И я тебя, - кивнула она все так же деловито, прикуривая, загородив ладошкой сигарету. – Пойдем домой, а?
- Но ты разве не здесь живешь? – удивился я.
- Неа, - затянулась она. – Пиздец, как холодно, где моя куртка?
- Куртка? – продолжал тупить я.
- Ну да, куртка, а ты че думал? – посмотрела она на меня снизу вверх. Такая маленькая, хорошенькая… личико грязное, в земле.
- Ну да, я детский трупик! – язвительно развела она руками. – Но меня похоронили в куртке, тока тебя это не впечатлило, и ты попросил её снять, и лечь на землю! А она холодная, сучка, - поежилась она.
- Я? – никак не могу допереть, о чем она? В голове пустой звон, и все.
- Ебать тя, Ветер, пошли уже куда-нибудь, ну хоть в подъезд, там поебемся, если хочешь! – посмотрела она на меня глазами говоря: “вот дебил”. Именно таким я себя и ощущал. Пиздец.
- Ну я вот хочу, но здесь реально холодно, хватит, готическая романтика не вышла, пойдем, а?? – взмолилась она, а я все стоял как истукан.
- А… ну пойдем… - прошептал я, окончательно теряясь.
- Ну вот и слава богу! – она взяла меня за руку, и зашвырнув окурок во тьму, повела сквозь ночь, огибая кресты, чертыхаясь и сыпя ругательствами, которых и я не знал. “Она восхитительна!” – подумал я, глядя ей в светлый затылочек, и чуть не грохнулся через ограду чьего-то вечного покоя.

- Мама, ты не беспокойся… а может останешься? Ну не хочу я никого звать, правда! – ныл, как маленький ребенок, по телефону. Но она поехала отвозить в другой город авторское колье. Мол, никому не доверяет, это опасно – а почему тогда заказчики не пришлют курьера? А вот надо так! Бля, ну зачем же так со мной, зная, что я дни рождения не выношу за то, что становлюсь ранимым и больным…
- Хорошо, но звать я точно никого не буду, закроюсь и буду лежать один, кино смотреть!

Ну щас. Кто бы мог поверить, что меня оставят в покое, когда идиотке – и заметьте, не лечится! – Эрот приперла мысль непременно поздравить меня, даже если это мне поперек горла! Вот, блять, спасибо-то. Натащила кучу свои драных куриц, меня не спросила – а я от неожиданности так растерялся, что не смог выгнать. Я ну никак не ожидал такого! В совсем неподобающем виде, к тому же…
Ах, черт… ну всё мне очередной праздничный пиздец!

- Ой… мама! – я замер у зеркала, глядя на себя расширенными от внезапного домысла глазами: - Ведь это мама специально оставила хату, чтобы девки приперлись! – я внимательно вгляделся себе в глаза – кажется, не ошибаюсь! – и продолжил лихорадочно переодеваться, дабы не быть стремным перед телками, и они б не догадались что я придурок. - Ну зачем, скажи, Ветер, зачем бы ей еще приспичило так уж прям самой и тащиться именно сегодня в другой город?? Исключительно поэтому… - мне вдруг стало обидно. Меня не спросила, опять меня не спросила! Ну что же это такое, что за манеру взяла все решать втихаря?! – Ну хорошо, мамусик, я еще поговорю с тобой!! – погрозил отражению, но так смешно это вышло, что вмиг потеплел. Ну что я бычусь? Мама как лучше хотела. Вот сейчас накрасивлюсь, пойду, бухну, и буду всем жизнь портить, будет весело!
- Если только не… да, в пизду это всё. Решительно в пизду.

Девки накрывают на стол, воркуют и матерятся. Блин, ну не люблю, не люблю я когда женщина груба! Мать совсем другая, и я с трудом терплю женский мат. А они мало того, еще и курят прямо у меня в квартире. А я сижу в кресле, пытаюсь привести себя в нужное настроение, весь такой мрачный и красивый, положив ногу на ногу, в белой льняной рубашке, зачесав волосы за уши, и мрачно взираю на окружающих. А окружающие тоже хороши! Шершень в шортиках, которых даже если бы и не было – никто б не заметил разницы. Ирма – в таком платье, что хоть стой хоть падай, Жахни – уже пьяная в дрызг лапает какую-то рыжую телку в ошейнике, и – звезда моя, главное блюдо в моей постели – Эрот! О, эта конечно расстаралась для меня! Корсет, преглубокое декольте, на каблуках, и в чулках, ажурные резинки которых мелькают в разрезе платья. Я просто херкоготический король какой-то! Меня ждет черный ром, и девки, отвязные девки, которые знают меня две недели, но успели побывать мясом на моем “адском показе мод”, а также у меня в штанах, и сейчас готовят для меня стол, виляют вокруг меня задницами, и строят глазки… кто ещё имел все это на свое семнадцатилетие? По-моему, совсем не плохо! Тем более, если учесть, что я всегда “праздновал” один, у меня никогда не было друзей, а уж тем более подруг. Я никого не подпускаю к себе ближе, чем просто к телу, и никогда не пущу в сердце. Все что мне нужно – это секс, и пустой треп ни о чем в качестве саунд-трека псевдо-отношений. И я ненавижу, ненавижу дни рожденья. У меня свои, детские, глубоко болезненные причины… Оттого столь мрачен сейчас. Я мысленно улыбнулся своему жуткому пафосу. Пусть никто не догадается, что самый яркий «бёздник» у меня был в дурдоме для малолетних… клоуны, шарики… мама и бабушка хотели, чтобы я был счастлив. Я и был – поверил, что вот сейчас, вся эта прекрасная сказка, весь этот карнавал ради меня закружит и унесет меня с собой, домой – и я никогда больше не буду горек, и не надо будет глотать жалкие слезы, и тетю Венеру со шприцем добрый клон сейчас убьет, и никогда ее больше не будет!! Но нет. Они ушли. Ушли все. Бросили в ледяной палате, закрыли… "Мы еще придем, малыш!" - ХУЙ!! Я больше не верил им. Никому. Тогда я стал атеистом. Никакого бога нет. И клоуны все мразь и уроды – даже мерзкую врачиху Венеру побоялись убить ради меня. Как же я рыдал… как же мне было больно, в тысячу раз больнее чем от уколов. Я плакал сначала очень тихо в подушку, страшась вызвать гнев Венеры, а потом не вынес муки, и самопроизвольно стал орать и биться, колошматиться о батарею. С тех пор и шрам… тронул затылок – вот он, бугорок, отметина Сатаны. Пусть же пропадут все днюхи на свете. Ох…
И все же, все же…
Я привстал, взял гитару, принесенную Жахни, попробовал струны – ничего, вполне настроены! Значит, настырная девка не трогала её с последнего раза, как я настроил инструмент.
- Друзья приходят, приносят водку, - запел я, хотя петь не умею.
- О, Ветер нам споет! – завопила Шершень, подбегая и усаживаясь у моих ног. Я благосклонно кивнул, хоть и не понимаю, откуда такие восторги по поводу моего голоса?
- И пьем её мы каждый день,
- Но сегодня праздник, но сегодня праздник,
- Мой день!
- День рожденья, день рожденья –
- Плохая примета!
- День рожденья, день рожденья –
- Я не-на-ви-жу всех вас! – я поднял руку и обвел девок широким жестом:
- За это!
- На столе танцуют девки голые,
- На столе танцуют девки голые! – я кивнул Эроту, она вскочила и задрав платье сделала пару “элегантных” телодвижений, её подтянутые бедра в чулках вызвали прилив крови…

- Ах ты грязная сучка! – прошептал я, зажимая Эрот в ванной. Она нисколько не сопротивлялась – напротив, жадно раскрыла губы мне навстречу… я уже стянул джинсы, и готов был… когда, внезапно что-то толкнуло меня в голову, очень сильно, так, что я едва не грохнулся прямо на Эрот, и страх, страх такой безумной силы накрыл все мое существо, до тошноты и боли в лопатках!.. я вскрикнул и зажав голову руками, отшатнулся. Эрот пропищала что-то, и попыталась меня коснуться, но я отпихнул её, и заорал, чтоб валила на хуй! Она обозвала меня извращенцем, и вышла за дверь. Я выскочил следом, щелкнул выключателем, и заскочил обратно. Заперся, и шатаясь от ударов крови внутри черепа, как долбанный маятник на длинных ногах, стал внимательно осматривать углы и полочки с шампунем, пытаясь разгадать, что же меня так напугало? Конечно же, ничего не обнаружил, все как всегда. Я пощупал влажную после сегодняшнего мытья волос стену. Потрогал полотенце – нет же! Надо выйти к бабам, выпить, шлепнуть кого-нибудь по заднице, трах… эээ, вот оно! Даже частица недодуманной мысли о сексе повергла меня снова в ужас! Голову свело железным обручем, и строгий кузнец шарахнул изнутри молотом! Бля… что же это такое?? Я что, ебаться сегодня не буду?? В день рожденья?? Вот блядский черт!! Но как же так?? Я занервничал, отчего боль усилилась, возростя до невыносимой. Я взвыл, и сунул черепушку под кран с холодной водой. Нет уж, в пизду это все, коли так! “Надо позвонить маме, и спросить, что мне принять от этого…” - подумал я, вытираясь. Моя чудная белая рубашка была на хуй испорчена! Моя настоящая аристократская вещь! Я очень расстроился… ебаная жизнь психа… долбаный пиздец! “Да и что ты, дорогуша, скажешь маме? Мама, я не могу никого выебать сегодня, так как от мысли о ебле башка горит и раскалывается, а у меня полный дом охуенных телок, ну мааааа-мааааа!!!!” - изгалялся злой карлик у меня в сознании.
- Пошел ты на хуй! – сказал я ему вслух, и решительно вошел в комнату. Девки притихли, и смотрели на меня испуганно.
- Че вы, бабы такие нервные? – изящным жестом махнул я. – Все нормально, наливайте хозяину! – мне очень понравилось это слово – Хозяин! Над всеми этими красотками! Какая прелесть! Хотя, зрелище я наверняка являю ещё то – мокрая рубашка, лохматая голова, сижу нога на ногу в кресле темного красного бархата, и выебываюсь! Шершень поднесла мне стакан вермута, я благосклонно кивнул, и жестом пригласил её к себе на колени. Она охотно села, и кокетливо спросила у девок:
- Ну как, мы смотримся с Габри вместе?
- О-о, да вы просто мега-секси! – взвыла Эрот, и потребовала фотоаппарат.
- У тебя соски так клево светятся через ткань! – восторженно восклицала она, наводя объектив. Я гордо кивнул, и сделал свою самую благородную рожу. Шершень приподняла юбку и показала стройные бедра. Я положил руку ей на задницу. Кадр вышел что надо – Шершень и я – с мрачной рожей, мокрый, но гордый! Я ржал бы сам, но не при девках же! Потом Шерш поцеловала меня в шею для следующего кадра… что тут началось! Девки накинулись на меня, отпихивая одна другую, и злобно матерясь, на драку лезли фоткаться на моих коленях, будто я Санта под елкой! И сейчас исполню все их заветные желания. Я усмехнулся – чтож, но только я сначала выясню, кто из вас вел себя хорошо в последний год… и выгоню вон такую, мне здесь хорошие крошки не нужны! Мне нужны эти грязные, испорченные, бесстыжие вампирши, вчетвером целующие меня повсюду…
Я уже пьян, я облит коньком. Качающаяся на каблуках Эрот предлагает сделать мне классный минет. Я развожу руками – ну что ты, дорогая, ещё и спрашиваешь? Она радостно наклоняется, и лезет мне в штаны как ребенок за конфеткой, и…