Тут недавно меня пригласили поучаствовать в танцевальном проекте. Я и сам иногда подумывал об этом. Я люблю танцевать и, похоже, у меня это неплохо получается. Но почему-то где там внутри блуждало сомнение. Проект предполагал четыре или шесть моментами синхронно танцующих пар. Участники проекта - мои друзья и приятели – приятные творческие молодые люди и провести время с ними одно удовольствие. Я решил попробовать и принял участие в первой же репетиции. Получалось, в общем-то, не плохо. Но только мы начали отработку синхронных движений, я тут же почувствовал что это не мое. Весь мой организм начал протестовать. Почему? Ведь я люблю танцы. Я стал разбирать в своих чувствах и ощущениях. И вот к каким выводам пришел. Все дело оказалось в синхронности. Всякие организованные групповые действия предполагают, что их участники будут выполнять движения в рамках \ ограничивающих рамках \ определенного рисунка \ программы или сценария – как угодно \. Эту программу задает руководитель \ режиссер-постановщик \. Другими словами есть командир и солдаты, которые выполняют строго определенные регламентом действия. Вы уже догадались, что эти рамки не что иное, как определенное, а для меня значительное ограничение свободы. Свободы, которая является фундаментом, корнем творческого созидания. Тридцать лет тому назад, когда мне пришлось топать по плацу я испытывал от этого определенный кайф. Теперь я понимаю, где корни этого кайфа. Это кайф от ритма \ известно влияние ритмичных движений и ритмичных звуков на человека \ и это кайф от ощущения монолитности \ кулака \ группы молодых людей объединенных одной идеей, целью или задачей / это из области психологии групп /. Похожие ощущения переживает человек во время наблюдения синхронных движений чего-либо – это уже о зрителях. Но это уже по другую сторону творчества. Зритель наблюдает практически уже результат творчества. Да я не ошибся, назвав групповой танец результатом творчества. Так же и художественная картина является результатом творчества. Так, где же в танце творчество? Это, прежде всего, творчество режиссера в момент, когда он ставит танец, ищет его рисунок. И когда он наблюдает его, каждый раз переоценивая и мысленно обдумывая новые рисунки. Все остальное – организация из области рационального. Где еще творчество? В сольном и парном танце, когда танцующий имеет возможность каждый раз внести новые краски в исполнение за счет импровизации – внутреннего наполнения танца. Конечно, последнее возможно в случае умного режиссера, который позволит зрителю в полной мере прикоснуться не только к результату, но и почувствовать само творчество на сцене. За это так ценятся солисты виртуозы.
Таким образом, развитое, обостренное / а я уже 12 лет занимаюсь индивидуальным творчеством/ чувство свободы не приняло ритм, синхронность, запрограммированность.
И я понял, что для меня сегодняшнего подойдет та форма танца, где я смогу максимально импровизировать хотя бы и вокруг одной схемы движения. А это возможно в сольном или на худой конец в парном танце, когда пара сливается в единое целое и степень несвободы по сравнению с групповым танцем ничтожна мала.
Синхронность – это порядок и ответственность за него. А художник-творец в полном смысле и объеме этого понятия не может быть ответственен ни перед кем и ни перед чем, даже перед собой!!!!
Игорь Смолкин 12.06.