В принципе, все верно. Например, в Татарстане ведется компания, чтобы все - и кряшены, и крымцы, и астраханцы записывались татарами. На уровне большой России в отношении русских я ничего подобного не вижу и не слышу. Зато в сети некоторые деятели призывают сибиряков записываться сибиряками, уральцев - уральцами, питерцев и новгородцев - ингрийцами, москвичей - залесцами, жителей русского севера - поморами, и тд, и тп. Так что, возможно, автор статьи очень даже права. По крайней мере то ее утверждение, что национальная идентичность русских размывается и продолжает размываться - весьма верно.
Кто-нибудь видел Путина в русском национальном костюме? Или Медведева? Кто-то посмеется, скажет архаика, а вот государи Александр III и Николай II почему-то не стеснялись этой "архаики".
http://www.bg-znanie.ru/article.php?nid=8590
Всероссийская перепись: цифры и комментарии
В современном мире создается новый глобальный порядок, при котором единственная оставшаяся сверхдержава претендует на роль мирового центра, в то время как постсоветским государствам отводится роль мировой периферии. Одним из условий превращения страны в “периферийную” является разрушение в ней исторически сложившихся крупных надэтнических синтезов. Таких как советский народ. В качестве идейного инструмента его разрушения использовались две идеи: прав наций на самоопределение и прав человека, отвергающего тесноту национальных границ и стремящегося к свободному статусу гражданина мира.
К России применяется стратегия, успешно опробованная на СССР. “Партнерство” Запада и России строится таким образом, что Россия рассматривается как “ресурсная” страна, источник сырья и дешевой энергии. Для успешной реализации политики такого “партнерства” необходимо не только лояльное Западу руководство, но и качественно иное население “периферийной” страны — с “исправленным” менталитетом, с иными ценностями, мотивацией поведения, соответствующими требованиям глобального рынка. Качественно иной должна стать и российская надэтническая общность в целом: дробной, диффузной, утратившей единство, потерявшей общероссийскую идентичность.
В России связующую роль, роль ядра, вокруг которого объединялись все народы, исторически играл русский этнос. Следовательно, ослабление ядра — необходимое условие распада российского надэтнического синтеза. Качественных и количественных показателей, свидетельствующих об углублении этого процесса, достаточно много. Но в данном случае мы будем говорить не о них, а о том “образе” российского надэтнического синтеза, который формируется под влиянием политической конъюнктуры. Непосредственным поводом для этого послужили публикации и выступления специалистов и экспертов по итогам Всероссийской переписи населения 2002 года.
Типология этнических структур
Всегда полезно изучать опыт, накопленный в обобщении данных об этнической структуре населения другими странами. На основе сравнительного анализа, применяя метод типологизации, можно определить, к какому типу этнической структуры относится Россия.
Пестрота населения измеряется рядом показателей: среди них, во-первых, количество этнических групп; во-вторых, доля каждой в населении страны. Используется также кумулятивный процент, показывающий сначала долю самой многочисленной этнической группы, затем суммарную долю двух самых многочисленных этнических групп в населении страны, далее — трех и так далее. На основе этих показателей делаются обобщения, позволяющие типологизировать этническую структуру конкретной страны. В деятельности Организации Объединенных Наций применяется типология, построенная в терминах полярности, или полюсности.
Страны классифицируются по пяти типам. Первый — однополюсная структура — это явное численное преобладание одной этнической группы. Второй тип — двухполюсную или биполярную структуру составляют либо две основные группы, либо — среди многих групп — две примерно равные по численности, охватывающие более 60% населения. В трехполюсной этнической структуре или всего три группы, или же три больших группы в мультиэтничном населении. Наконец, есть страны с многополюсной структурой.
Этническую структуру России можно отнести к однополюсной, где доминирует одна этническая группа — русские (79,8%); вторая по численности группа — татары — составляет 3,8% населения и вместе с первой дает суммарный процент 83,6%; третья — украинцы — составляет 2% населения; суммарный процент трех групп в населении страны — 85,6%). Во-вторых, согласно критериям ООН, Россия не более многонациональна, чем большинство современных государств.
Полиэтничность современных государств
Все современные государства полиэтничны. Только в одних — это подчеркивается, в других — нет. Если взять за основу один из критериев этнического деления — язык, то в Европе на каждую страну в среднем приходится примерно 9,5 этноязыковых групп, в то время как в Латинской Америке и Карибах — 21. Самые пестрые по этническому составу государства находятся в Африке, Азии и Тихоокеанском регионе, где в каждом государстве живет в среднем по 50 или больше этнических групп. В некоторых странах сотни: в Индии — 407, в Нигерии — 470, в Индонезии — 712.
В большинстве стран количественно доминирует какая-либо одна группа. Даже в этнически пестрой Азии одна группа составляет более половины населения в 34 из 46 государств, а в Тихоокеанском регионе — в 19 из 26. В Африке, южнее Сахары, за исключением мелких островных государств, более дробная этническая структура: одна этническая группа доминирует в 12 из 34 государств1.
В то же время полиэтничность государств может стать источником многих проблем: социальных, политических, культурных. Особенно остро такие проблемы стали ощущаться в европейских государствах в конце XX — начале XXI веков, когда под воздействием многих факторов этническая структура заметно изменилась. Многие западноевропейские ученые заговорили о том, что под вопрос ставится сама культурная идентичность их стран.
Источником проблем является не этническое разнообразие как таковое. Соединение различных наций в одном государстве — условие столь же необходимое и естественное, как сочетание людей в обществе. Культурное и этническое разнообразие, разноцветье традиций, обычаев, стилей жизни дает дополнительный импульс для развития. Это богатство, которое надо оберегать и сохранять. Большие и малые народы, взаимодействуя, обогащают культуры друг друга.
Проблемы возникают лишь тогда, когда этничностъ политизируется. Тогда на ее почве можно спровоцировать сепаратизм, распад государства, ксенофобию, войну, геноцид. Этничность является одной из наиболее мощных сил, способных при определенных условиях вызвать центробежные тенденции и расколоть государство, чему в истории немало примеров. О потенциальной и реальной взрывоопасности этнической напряженности свидетельствуют войны на Балканах, конфликты во многих постсоветских государствах, сепаратистские движения в Индонезии, Квебеке, Северной Ирландии, столкновения в Африке — от Западной Сахары до Сомали.
В 1990-х гг. большинство войн шло не между государствами, а внутри них, это были гражданские войны. Большая часть конфликтов происходила в регионах с полиэтничными странами — в Африке и Азии. Это те же регионы мира, на которые приходится основная доля беженцев: из 11,4 млн в 1998 г. 41% — азиаты и 28% — африканцы2. Начинались конфликты чаще всего не как этнические, но в ходе борьбы этничность обязательно выходила на первый план. Причины таких столкновений — борьба за власть, за перераспределение разного рода ресурсов, за отстаивание определенных культурных ценностей. И те, кто участвует в борьбе с обеих сторон, используют этничность как знамя, как центральную идею.
Межэтническая борьба может окончиться разгромом сепаратистов или же изменением структуры власти в государстве. Но она также может привести к дроблению, распаду и образованию новых государств. Пик появления суверенных государств в XX в. пришелся на 1960-е гг. — период деколонизации и получения независимости бывшими колониями. В 1990-е гг. — второй пик — драматические процессы распада в Центральной, Восточной Европе и Евразии, где появилось 22 новых государства, большинство из которых были составными частями Советского Союза и Югославии. Образование в 90-х гг. новых независимых государств происходило с использованием до крайности политизированных идей этничности и национализма, которые помогли местным элитам в борьбе за суверенизацию и власть.
“Новый” национализм как попытка утвердить групповую идентичность при помощи сепаратизма прямо противоположен классическому либеральному национализму XIX в. Вспомним, что цель классического либерального национализма заключалась в расширении масштабов социального, политического и культурного единства людей, то есть скорее в объединении, нежели в обособлении и ограничении. Наиболее крупные национально-освободительные движения в странах третьего мира опирались именно на объединительные идеи классического либерального национализма. Такими националистами были Ганди и Неру, Мугабе и пакистанский лидер Зульфикар Бхутто, сожалевший, что у его соотечественников не хватает чувства национального единства. То же относится и к лидеру ЮАР Нельсону Манделе. Он демонтировал режим апартеида, сконструировал единую общность и объединил южноафриканцев, хотя ничего такого специфического южноафриканского не существовало до победы в 1994 г. Африканского национального конгресса. Поэтому, строго говоря, лидеры национально-освободительного движения в странах третьего мира Ганди, Неру, Мугабе и Мандела не были националистами в том смысле слова, что Ландсбергис или Туджман.
Исход политической борьбы в странах, как правило, различается в зависимости от типа этнической структуры. Например, в регионах Африки, где нет доминирования определенных этнических групп, идеи политического сепаратизма явно обречены на неудачу. Там, несмотря на постоянную борьбу и вооруженные конфликты, дробления государств не происходит. Этничность связана с государственностью всего в трех странах Африки южнее Сахары: в Лесото, Свазиленде и Сомали.
Иная ситуация наблюдается в Азии. Там все крупные государства — Китай, Индия, Индонезия и Пакистан — полиэтничны, при явном доминировании какой-либо определенной группы. Из перечисленных азиатских государств распад, по всей видимости, серьезно угрожает лишь Индонезии, где этническая пестрота накладывается на фактор рассеянности населения по отдельным островам. Таким образом, наложение этнического фактора на территориальный, или, точнее, совпадение этнических и территориальных границ, — создает благоприятные условия для сепаратизма.
Показателен пример Китая. В литературе, опубликованной до 2001 г., указывается, что в Китае 205 национальностей, при этом на наибольшую — хань — приходится 70% населения (эта информация включена в нашу таблицу). В более поздних источниках даются результаты пятой Всекитайской переписи населения 2000 г., где выделены уже не 205, а 56 национальностей, самые малочисленные включены в группу “другие”. При этом указывается, что хань составляют 91,59% общей численности населения. На представителей других 55 национальностей, вместе взятых, приходится 8,41%. Таким образом, если судить по литературе, Китай в этническом плане сформировал представление о себе как о более централизованном государстве.
Можно привести и многие другие примеры, когда политическая целесообразность корректирует представление об этнической структуре страны. Этнический образ “формируется” так, чтобы доля титульной нации была как можно большей. Так, во Всеукраинской переписи населения 2001 г. лица, идентифицировавшие себя как “русины” (этническая группа в западной Украине), в итоге включены в группу “украинцы”. Латвия не включает в этническую статистику неграждан, что существенно меняет общую картину. Казахстан “подправил” базовые данные последней Всесоюзной переписи 1989 г., уменьшив в изданных у себя статистических сборниках численность русских в республике. Вероятно, это сделано для того, чтобы несколько сгладить впечатление об “обвальном” миграционном оттоке русских из Казахстана в последующий период. Кроме того, в начале 90-х гг. Астана создала все условия для иммиграции в страну казахов из Киргизии, России, Китая и других стран, активно принимала и обустраивала представителей “своей” нации, что дало увеличение численности казахов в республике с 6,5 млн. человек в 1989 г. до 8 млн в 1999 г. Действия России прямо противоположны. Россия формирует иной образ страны: этнически пестрой, диффузной. Вся политика федеральной власти — экономическая, культурная — строится так, чтобы стереть представление о существовании этнического ядра нации.
Конструирование отрасли этнически фрагментированной России
Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. позволяют судить о том, насколько новая “рыночная” Россия отличается от прежней советской. За период 1989—2002 гг. в России родилось 20,5 млн человек, а умерло 27,9 млн, что дало естественную убыль в 7,4 млн. Эта убыль на три четверти была замещена миграционным притоком населения (5,6 млн человек в основном из постсоветских республик!). Итого, общее снижение численности населения составило 1,8 млн человек.
Изменилась и структура населения, в том числе этническая. В итоговых документах переписи сделан акцент на якобы чрезвычайной дробности этнической структуры России: “Результаты переписи еще раз подтвердили, что Россия является одним из самых многонациональных государств мира”. С этим утверждением уже выступили председатель Госкомстата РФ, министр РФ по делам национальностей, высшие чиновники, ученые, политологи, журналисты.
Приведенное суждение является примером того, как конструируется образ этнически фрагментированной России. Достаточно привлечь доступную информацию по другим странам, чтобы сделать вывод о том, что Россия не более многонациональна, чем большинство современных государств. Но об этом позже.
Остановимся подробнее на анализе данных переписи и на том, как они подаются и интерпретируются. Если последняя перепись 1989 г., проведенная во всем Советском Союзе, фиксировала 128 национальностей, то перепись 2002 г. в Российской Федерации расширила список до 168. Высказывается мнение, что факт увеличения числа национальных и этнических групп свидетельствует о росте в современной России свободы и демократии. На самом деле связи между числом этнических групп, с одной стороны, и свободой, демократией, с другой, нет. Вопрос не в том, как определяет себя население, а в том, как эти ответы считают, как информация обобщается и систематизируется.
При переписи национальная принадлежность фиксировалась переписчиками строго со слов опрашиваемых. В переписных листах было получено более восьмисот различных вариантов ответов на вопрос о национальной принадлежности, написание которых часто отличалось друг от друга только из-за языкового диалекта и принятых местных самоназваний этнических групп (например, самоназвание русских в Сибири — челдоны, на севере — поморы и т. д.). Затем эти данные сводились в предварительно утвержденный список, состоящий из 168 национальностей, составленный на основе “Алфавитного перечня национальностей и этнических наименований”, разработанного Институтом этнологии и антропологии РАН. Степень детализации подобного списка — вопрос конвенциональный. Детализация может быть большей или меньшей. Во многих странах самые малочисленные этнические группы не выделяются особой строкой, а включаются в строку “другие”. Поэтому о росте числа национальностей в “новой” России по сравнению с Советским Союзом — говорить некорректно.
Далее начинается интерпретация полученных данных и конструирование этнического образа страны. Разные концепции формируют разные образы. Условно говоря, российская этноструктура трактуется как горизонтальная, а, например, латвийская — как вертикальная, иерархическая. В последней — все, кроме латышей, в том числе составляющие 34% населения — русские, отнесены к национальным меньшинствам.
Этнографическое ведение по своей специфике описательное, детализирующее. Оно отличается от социологического — объяснительного, обобщающего, целостно представляющего исследуемое явление или объект.
Аполизируя данные переписи, эксперты часто говорят о двадцатке “наиболее многочисленных” национальностей и показывают, кто за рассматриваемый период в нее вошел, кто и почему вышел. Например, Госкомстат РФ пишет: “В 2002 году кроме русских насчитывалось 19 наиболее многочисленных национальностей, население которых превышало 400 тыс. человек. В 1989 г. таких национальностей было 17. В связи с ростом численности населения в эту группу вошли кабардинцы, осетины и даргинцы, а выбыли из-за уменьшения численности населения евреи. (Их, по данным переписи, 230 тысяч человек)”.
Такой же подход типичен и для научных трудов: “Изменилась выстроенная по степени убывания численности населения первая двадцатка народов России (1999 г.). По сравнению с довоенными переписями за пределы первой двадцатки ушли поляки, коми, карелы и евреи (18-е, 17-е, 14-е и 9-е место в 1926 г.) и понизились в ранге немцы и мордва (6-е и 4-е место в 1926 г. и 14-е и 8-е в 1999 г.), а появились в первой двадцатке: осетины в 1939 г., кабардинцы в 1970 г., даргинцы в 1989 г. (15-е, 18-е и 20-е место соответственно). Очень заметно повысились в ранге чеченцы и аварцы (13-е и 20-е место в 1926 г.; 7-е и 13-е место в 1999 г.)”.
В приведенном тексте детально отслеживается, кто, когда и на какое из двадцати мест переместился. Текст, тем самым, конструирует образ гомогенной группы из двадцати национальностей. Между тем на первую пятерку в ней приходится 89,55% (1999 г.) численности населения страны, в том числе русские составляют 80,5%, татары — 3,9%, украинцы — 2,9% чуваши — 1,25%, башкиры — 1%. А на три последующие пятерки — вместе взятые — 6,82%. Таким образом, приведенный распространенный вариант анализа этнической структуры скорее затушевывает реальную картину, чем раскрывает ее.
Корректировка этнической истории
Образ России как этнически фрагментированной общности легче сконструировать при условии корректировки этнической истории, при отрицании роли русских как этнического ядра.
В процессе этногенеза, особенно начиная с XIII века, русский этнос вбирал в себя прошедших через обряд православного крещения представителей других народов: карелов, вепсов, коми (зырян), мордвы, чувашей, монголов, татар и других. Этническая основа русской нации включает помимо славянского основания тюркские, угро-финские, иберо-кавказские группы. Многие аналитики стремятся вообще представить русский этнос как конгломерат самых разных народов. Отдельные авторы предлагают употреблять этноним “русские” для обозначения всех россиян (подобно тому, как за границей всех приезжающих из России считают русскими, независимо от этнической принадлежности). Проводятся даже академические исследования, призванные определить “чистокровность” русских. Для этого при помощи опросов выявляется наличие смешанных браков и делаются выводы о доле “рафинированных”, или “чистых”, и “нерафинированных”, или “смешанных”, русских: “В России происходит неуклонное сокращение гомогенности русского этноса. Только за период одновременной жизни трех поколений доля этнически смешанных среди русских превысила 1/3. Смешение кровей произошло в результате родства тех, кто идентифицирует себя как русский, с представителями других российских этносов... Для обследованного поколения темп уменьшения равен 4,1%. Следовательно, удельный вес “чистых” русских уже сократился с 66,5% до 62,4%. Вероятно, понадобится менее столетия, чтобы доля рафинированных русских оказалась менее 50% численности всего русского этноса...”.
Удивительно, что в академической среде встречаются исследования, в которых народ делят на “рафинированных” и “нерафинированных”, хотя этническая принадлежность уже давно не определяется по чистоте крови. А вот то, что объектом подобных исследований являются только русские, хотя смешанные браки — нормальное явление среди многих народов, уже не удивляет. В современной Украине или Казахстане такие исследования вряд ли возможны. Тем более в странах Западной Европы. Там никому в голову не придет вычислять процент “чистой” французской крови у французов или считать, сколько в Германии и Италии “рафинированных” немцев и итальянцев, хотя все европейские нации сформировались в результате биосоциального взаимодействия многих народов. Современные немцы происходят от германцев, кельтов и славян; современные французы — от галлов, римлян, бриттов и германцев; итальянцы — от этрусков, римлян, кельтов, германцев, греков и сарацин. На эту базовую этническую платформу наслаиваются последующие этнические синтезы. Об этом пишут европейские ученые, например Отто Бауэр о немцах:
“Немцы представляли собой хаотичную смесь славян, кельтов и тевтонцев, и в начале XX в. они имели больше сходства с современными французами и итальянцами, у которых им было чему поучиться, чем в свое время — с подданными Священной Римской империи”1.
Италия в свое время объединила в себе совершенно различные в этническом отношении Пьемонт и Неаполь и еще более непохожие на них Корсику и Наварру.
“Мы создали Италию, теперь нам нужно создать итальянцев”,— говорил политический объединитель страны Массимо д’Адзельо,— то есть создать итальянцев из жителей полуострова, объединенных самыми разнообразными связями, кроме общего языка, которого у них не было, и государства, которое пришло к ним сверху, извне. Ничего такого изначально итальянского у них не имелось”2.
Современная Франция в ее политических границах сложилась в результате военного покорения парижскими королями очень разных земель и народов. Кельтская Бретань была окончательно присоединена лишь при Наполеоне, Бургундия в XV веке, покорение Юга — Прованса и Лангедока — потребовало от центральной власти непрерывной войны, вплоть до рубежа XVIII века. И в итоге всех стали считать французами.
Русский этнос на евразийском пространстве, будь то Российская империя, Советский Союз или Россия, исторически выполнял роль народа, объединяющего и цементирующего общность всех российских народов. О связующей функции русских на всем евразийском субконтиненте очень точно писал В. В. Кожинов: “Евразийским народом является именно и только русский народ; остальные населяющие Россию народы — это в основе своей либо европейские, либо азиатские народы, обретающие евразийские черты лишь в “магнитном поле” России. И если они оказываются за пределами этого поля, они утрачивают евразийский характер и постепенно опять превращаются в собственно европейские или же азиатские. Один только русский народ является евразийским по своей сути, “по определению”; так как с самых истоков, с IX века, Русь развивалась в сложном, но теснейшем взаимодействии с европейцами-скандинавами и с азиатами-хазарами, а в X веке воспринимает в качестве своего рода старшего брата евразийскую Византию”.
Выделяя роль России и русских, мы опираемся на объективную закономерность естественно-исторического развития обществ, согласно которой приобщение к мировой культуре осуществляется через посредство наиболее мощных языковых и культурных систем. Именно через русский язык и русскую культуру многие народы евразийской цивилизации знакомятся с сокровищницей мировой культуры, и через русский язык они делают всеобщим достоянием свои национальные культурные достижения. В этой связи размывание национальной идентичности русских, ослабление их национального сознания, унижение национального достоинства, стирание национального лица России — это угроза не только для самого русского этноса, но и для всех народов, входящих в “магнитное поле” России.
Ирина Орлова
