Эти слова Христа, произнесенные на последней вечере и теперь произносимые у алтаря, — такое же Евангелие, как если бы я сказал с кафедры: «Объявляю вам, что Христос умер за вас». Слова, звучащие от алтаря, такие же: «Примите, ядите, пейте и т. д.» Разве это не Евангелие? ...Искупление и прощение грехов совершились на кресте. Но они должны быть провозглашены так, чтобы я об этом услышал. Я никогда не испытаю их сам, просто глядя на крест. Многие одновременно стояли у креста и не знали, что на нем будет приобретено прощение грехов, пока не прозвучал голос, направивший их к кресту. Взгляните на крест без слов «за вас», и вы увидите в Христе лишь разбойника на эшафоте. Но эти слова должны объяснить вам, что Он — Спаситель.

Мартин Лютер (1529)

Для равнодушных ектенья — нечто тягомотное и формальное. Если ее поют души, в которых нет Христа, это, конечно же, просто оболочка, безжизненная форма. Но когда ее используют искренние христиане, в ней есть сила, дух и жизнь.

— Вильгельм Лёэ

Лютеранским церквям понадобится немало мудрости, чтобы избавиться от пуританского разорения литургии, произошедшего в XVIII веке, и отчасти восстановить красоту лютеранского богослужения XVI-XVII столетий. Однако все это должно идти рука об руку с восстановлением богословия, и с учением нашей церкви об адиафоре, и, что важнее всего, с христианской любовью, которая необходима во всем. Если наши церкви не возьмут в свои руки мудрое руководство в литургических вопросах, литургическое движение разрастется и разорит драгоценное наследие нашей церкви с его неразделимым единством Слова и Таинства.

— Германн Зассе. Из письма Джону Бенкену 

Составлять новые литургии мы предоставим литургическим кружкам «умелые руки», которые сегодня процветают во всем мире — возможно, в качестве замены подлинного богословия.

— Д-р Германн Зассе. Из письма профессору д-ру Петеру Бруннеру, 4 декабря 1974 года

Величие Лютера состоит в том, что у него был дар различения. Он был воспитан в контексте литургии и жил в нем. Он желал сохранить в литургии все, что только можно сохранить. И он никогда не отказывался ни от какой ее части по легкомыслию, но нередко долго колебался, прежде чем, наконец, принимал решение.

У Лютера был дар различения. У него был этот великий дар Святого Духа, без которого Церковь не может существовать, потому что у него были Слово и Таинство, с которыми Дух Божий связал Себя в Церкви. Он мог судить литургию потому, что у него было единственное мерило, относительно которого ее можно судить.

Святое Евангелие, спасительная весть об оправдании грешника одной лишь верой, артикул, в котором ничем нельзя поступиться, даже если рухнут небо и земля, и ничего не останется. От этого артикула зависит не только наше спасение, но и Церковь, и литургия истинной Церкви.

— Германн Зассе

Литургия — это Слово в действии. Это продолжающаяся ныне работа воплощенного Слова, Иисуса Христа, распятого, воскресшего и царствующего Богочеловека, Который благодаря Своей спасительной смерти и воскресению владычествует над миром. Подобно тому, как в первый день по Воскресении Иисус явился напуганным, прячущимся за закрытыми дверями ученикам, чтобы возвестить им Свой мир и показать им Свои раны (Ин. 20:20), сегодня в Литургии Тот же самый Иисус являет Себя столь же напуганным и прячущимся за закрытыми дверями ученикам, чтобы возвестить им Свой мир и показать им Свои раны в Слове и Вечере Его Тела и Крови. Поскольку литургия — это Слово в действии, правильное название литургии — Богослужение, или Божественное служение. Литургия — это Божья leiturgia, Его публичное служение падшему творению через Иисуса Христа в Святом Духе. Здесь Отец создает Себе истинных поклонников, поклоняющихся Ему в духе и истине (Ин. 4:23-24). Божья литургия для жизни мира — это поступки и слова Иисуса. Слова Иисуса есть дух и жизнь, потому что Иисус есть путь, истина и жизнь (Ин. 6:63; 14: 6). Его слова очищают (Ин. 15:3). Слова Иисуса доносят до нас плод раз и навсегда совершенного Им на кресте искупления. Голгофские дары прощения, жизни и спасения лично предлагаются, вручаются и вменяются грешнику.

— Уильям Квирла

Даже в Синоде Миссури, который в остальном не склонен к нововведениям, стали появляться высокоцерковные тенденции. Но как в Европе, так и в Америке верно правило, что литургические новшества свидетельствуют о кризисе богословия. Там, где пасторы и общины более не согласны c классической литургией своей церкви, более глубокая причина несогласия обычно кроется в том, что они перестали понимать богословие, вложенное в эту литургию. Если бы люди все еще понимали, что означает освящение в соответствии с лютеранским учением, они не стали бы говорить о необходимости эпиклезиса, истоки которого лежат в совершенно ином понимании смысла реального присутствия. И многоразличные попытки движения Berneuchener* в Германии и аналогичных движений в других лютеранских регионах некоторым образом (совершенно лютеранским, по их словам) обновить причастное богослужение в направлении мыслей о жертвоприношении Мессы совершенно однозначно указывают на то, что они больше не понимают смысла, который лютеранская Реформация вкладывала в Вечерю Господню. Так, образцом и обыкновением для многих становится representatio Голгофской Жертвы, подменяющая собой подлинное, «реальное и субстанциональное» присутствие того, что Христос даровал нам раз и навсегда (Евр.  7:27; 9:12 ; 10:10), то есть Его Тела и Крови. И тогда смыслом и центром священнодействия становится то, что человек делает — благодарение, «высокая молитва евхаристии», или даже адорация евхаристического Христа, — затмевая собой то, что человек получает. Слова «во оставление грехов» отступают на второй план и уже более не воспринимаются как подлинное обетование Таинства — такое ощущение, что современный человек приносит свое глубокое отвращение к учению Реформации о грехе и оправдании к самому алтарю лютеранской церкви. Но если это уже происходит даже в зеленеющем лесу литургического движения, великая ценность которого заключается в том, что оно хочет вновь начать относиться всерьез к Таинству Алтаря и вернуть ему утраченное место в жизни церкви, то чего нам ожидать от сухостоя богословской полуграмотности и от бедных, невежественных христиан, которые, судя по всему, определяют в наши дни лицо всех церквей?

— Hermann Sasse, Letters to Lutheran Pastors 23

___________________________________________________________________

* Высокоцерковное движение в германии, связанное с именем Фридриха Хайлера.

Стало обычаем в этот день с кафедры «раздавать новый год» [обращаться с новогодними пожеланиями к слушателям разных социальных классов], как будто мало других полезных и спасительных тем, о которых можно проповедовать, и приходится вместо Слова Божьего рассказывать такие никчемные басни, превращая столь важное служение в забаву и позорище. Евангелие требует, чтобы мы проповедовали об обрезании и наречении имени Иисуса; так мы и поступим!

— Мартин Лютер. Проповедь на 1 января

Также следует помнить о том, что многие части богослужение невозможно исполнять, и они не предназначены для исполнения иначе, нежели посредством установленного Богом публичного служения.

С одной стороны, священнослужитель действует как назначенное свыше орудие для публичной проповеди Слова и совершения Таинства, посредством которых Бог вступает в общение с приходом. С другой стороны, ради благопристойности, он также выступает в роли хормейстера, когда приход, в свою очередь вступает в общение с Богом, выражая его посредством молитвы, прославления и поклонения.

Можно ли найти лучший источник наставления относительно природы церковного исповедания, чем Новый Завет? Здесь мы сразу же обращаем внимание на крайне важное обстоятельство — а именно, что греческие слова homologein и exhomologeisthai, которые соответствуют нашему глаголу «исповедовать» и латинскому confiteri, имеют несколько разных значений, которые, тем не менее, в основе своей родственны друг другу: исповедание греха (1 Ин. 1:9, Мф. 3:6, Иак. 5:16), исповедание веры (Мф. 10:32, Ин. 9:22; Рим. 10:9; 1 Ин. 2:23; 4:2; Флп. 2:11 и т. д.; см. также. 2 Кор. 9:13; Евр. 3:1; 4:14 и т. д.) и прославление Бога (см., например, Мф. 11:25; Рим. 14:11).

У каждой истории в стиле «современная музыка разрушила мою церковь» есть свой предыстория, о которой, как правило, умалчивают. Прежде чем изменилась музыка, изменилось что-то еще.

Что же пропало первым? Призывание Троицы? Исповедь и Отпущение грехов? Библейские чтения?

Что пришло этому на смену? Объявления, музыка «для создания настроения», демонстрация «духовных» видеороликов, или нравоучительная театральная сценка?

Чаще всего в лютеранских кругах первым из литургии исчезал Символ Веры. Лютеране с шестнадцатого века ежевоскресно произносили вслух один из трех вселенских Символов Веры (Апостольский, Никео-Цареградский или Афанасьевский). По существу, эти Символы Веры являются первыми и самыми важными догматами лютеранских вероисповедных книг. Каждый конфессиональный лютеранский пастор и каждая конфессиональная лютеранская община принимают эти Символы Веры безоговорочно.

Однако именно Символы Веры зачастую становятся первой жертвой литургических войн.

Даже папа напомнил своим епископам, что мессы, тайно совершаемые в концентрационных лагерях, без всякой помпезности, в крайней простоте, очень близки к мессе древней Церкви и ни в чем не уступают понтификальной мессе. Однако в лютеранской Германии сегодня можно услышать, как богословы — даже из нелитургического Вюртемберга — говорят, что есть некая форма богослужения, которая составляет сущность Церкви, и даже что григорианское пение является неотъемлемой частью христианской литургии. Пора бы уже литургическому движению в лютеранских церквях очнуться от романтических снов и подчиниться тем нормам, которым должна быть подчинена вся жизнь Церкви: norma normans Священного Писания и norma normata церковного вероисповедания. И это относится к лютеранским церквям всего мира, к скандинавской, в которой так велико влияние англиканства, и к американской, в которой обрели новую жизнь идеи европейского литургического движения. Если эта серьезная рефлексия не произойдет, тогда литургическое движение станет тем, чем оно уже стало для многих своих приверженцев: концом лютеранства и дорогой к Риму.

— Hermann Sasse. Letters to Lutheran Pastors. 26 (07.1952)

В исторической части Leiturgia [нового литургического устава VELKD] утверждается, что Лютер на самом деле не достиг должного понимания публичного богослужения. Если внимательно присмотреться к концепции богослужения, которая выдвинута в данном исследовании, мы увидим, что она опирается — в силу понятных и правильных причин — на исторический анализ. Конечно, литургическая жизнь Церкви — это исторический феномен, который необходимо проследить до самых его истоков. Однако следует отметить (и с этим согласится всякий, кто знаком с соответствующей литературой), что описание истоков христианского богослужения, предложенное в Leiturgia, идет по стопам описания, предложенного римокатоликами на основании весьма выдающихся исследований, проделанных в последние десятилетия, в особенности бенедиктинцами, а совсем недавно — и иезуитами. Лютеранские литургисты опираются в своей работе — в ее исторической части — на результаты этих исследований. Я не намерен критиковать работу, проделанную бенедиктинцами, поскольку всем известно, как много глубоких познаний и спокойной объективности и как мало полемических устремлений стоит за ней. Однако мы не можем и не должны ожидать, что эти католические братья способны понять и изложить — даже с точки зрения истории богослужения — то, что заботило Лютера. Если судить Лютера с высоты норм, положенных в основу бенедиктинского толкования, действительно можно сказать, что Реформатор не понимал, что такое богослужение.

Когда Новый Завет говорит об ecclesia, речь идет прежде всего о святом народе Божьем последних времен, истинном Израиле, собравшемся для поклонения Богу. Это не значит, что к Церкви принадлежат только собравшиеся. Отсутствующие по уважительным причинам (помните: в то время выходной в воскресенье еще не был узаконен), которым «Евхаристию», освященный хлеб, тогда приносили домой, тоже принадлежат к Церкви.

В Новом Завете упоминается много разновидностей собраний: во-первых, Литургия Слова (Wortgottesdienst), унаследованная от синагоги, во время которого Слово Божье читалось, а затем провозглашалось в проповеди; во-вторых, Литургия Молитвы, которая следовала сразу за Богослужением Слова; в-третьих, Евхаристия, т. е. совершение Вечери Господней; и, в-четвертых, Агапа, или Вечеря Любви, которая изначально составляла единое целое с Причастным Богослужением, но впоследствии, когда остальные три литургические формы слились в одну, стала отдельным собранием. Во время всех этих литургий совершалась молитва — особенно во время Евхаристии, Великого Благодарения, как Причастная литургия называется по ее главной молитве, самой торжественной молитве во всем христианском богослужении. Когда мы перейдем к разговору о Вечере Господней, нам нужно будет поговорить об этой молитве, которая была тесно связана с Sanctus и со Словами Установления.

Поистине хорошо, правильно и спасительно во всякое время и во всяком месте благодарить Тебя, Господи, святый Отче, всемогущий и вечный Боже, за бесчисленные благословения, которые Ты столь щедро излил на нас и на все творение. Превыше всего благодарим Тебя за безграничную любовь Твою — мы были в столь ничтожном состоянии, что нас ожидали только смерть и вечное осуждение, и никакая тварь ни на небе, ни на земле не могла нам помочь, но Ты послал Сына Своего единородного, имеющего одну с Тобою божественную природу, и позволил Ему стать плотью, родившись от Святого Духа и Девы Марии, и возложил на Него наш грех, предав Его на смерть, дабы мы не умерли вовеки, и как Он победил смерть и вновь воскрес к жизни, и отныне уже не умирает, так же и все, кто возлагает свое упование на Него, побеждают грехи и смерть и через Него достигают вечной жизни...

— Префаций проприя из шведской литургии Олава Петри (1531)

Зачем нужна Литургия?  Для начала, давайте определимся с терминами и сделаем одну важную оговорку. Под «Литургией» я имею в виду Литургию западного типа  в том виде, как она была сохранена для нас лютеранской Реформацией, состоящую из пяти неизменных кантиков: Kyrie, Gloria in Excelsis, Credo, Sanctus и Agnus Dei. Простите меня за латинские и греческие названия, но они звучат красиво, и мы по-прежнему их используем. Понятие «Литургия» также включает в себя чтения из Священного Писания, предназначенные для каждого воскресенья, праздника или периода церковного года. Большая часть того, что я скажу о литургическом богослужении, относится к традиции «литургического поклонения» в целом.

Так почему же мы поклоняемся Богу, следуя западной, католической Литургии?