Речь идет… о той фривольности, с которой мы в сегодняшнем мире говорим о переживании Святого Духа. Корни этого уходят в английский энтузиазм XVII века, а также в пиетизм и методизм XVIII столетия. Когда на Берлинском Кирхентаге 1853 года участники приняли бесконечно далекую от истины декларацию, в которой заявили о своей верности Аугсбургскому Исповеданию «сердцем и устами», но при этом оговорились, будто единство их исповедания ничуть не умаляется тем, что лютеране, реформаты и представители унионистских церквей по-разному понимают X Артикул, это объединение евангелической Германии было многими воспринято как великое дело Святого Духа. Стало уже почти привычным во время больших церковных и экуменических конгрессов видеть и торжественно провозглашать веяние Святого Духа. Когда мы поем великие гимны на разных языках, мы как бы переживаем новую Пятидесятницу. Нам следует принять во внимание психологию толпы, которая проявляется во время таких больших собраний — особенно в то время, когда мирские методы управления толпой и влияние современной прессы проникают в церковь.

— Hermann Sasse. On the Doctrine of the Holy Spirit

В этих церквях более нет единомыслия в отношении того, чего требует Божье Слово, что на самом деле представляет собой Евангелие, что такое Крещение и Вечеря Господня. Их удерживает вместе унаследованная организация, их уставы и управленческий аппарат, их недвижимость и деньги, которые государство дает им или собирает для них. Все это «человеческие традиции, то есть обряды или церемонии, учрежденные людьми» [АИ VII:3]. Не это, по словам VII Артикула Аугсбургского Исповедания созидает подлинное единство Церкви.

— Герман Зассе

Ясное учение Нового Завета заключается в том, что истинное единство Церкви — это единство в истине. И болезненный опыт церковной истории, особенно последнего столетия, свидетельствует, что всякий раз, когда предпринимались попытки объединить церкви без поиска чистого учения — иными словами, без выяснения того, что в христианстве есть истина, а что заблуждение, — единство не достигалось, и, что еще хуже, разделения всегда усиливались

Самую большую трудность, порожденную расщеплением христианства, никогда не преодолеть простым заявлением, что границ между алтарями больше нет, и провозглашением всеобщего общения алтаря. Общение алтаря возможно только там, где уже имеет место реальное церковное общение.

Экуменизм: факты и иллюзии

Курт Маркуарт

Слова «экуменический» и «экуменизм» происходят от греческого слова, которое означает «весь обитаемый мир». «Экуменическое движение» стремится объединить все разрозненные осколки и части христианского мира в одну всемирную церковь. Сама по себе эта цель благородна. Все зависит от того, насколько реалистично наше понимание проблемы единства и разрозненности христиан. В противном случае мы, вероятнее всего, будем лечить рак с помощью лейкопластыря и лишь усугубим проблему.

Великое «достаточно» (satis est) явно направлено против Рима. Для единства Церкви Рим требовал больше, чем единства веры; он требовал принятия человеческих традиций и обрядов. Следовательно, satis est определяет не минимум, а максимум согласия, консенсуса, к которому мы приходим в ходе дискуссиий: «...чтобы [в единстве, einträchtiglich] Евангелие проповедовалось в соответствии с его чистым пониманием, и чтобы Таинства совершались согласно божественному Слову». Не согласие в учении — в римской церкви есть консенсус относительно учения, и у баптистов он тоже есть; в любой церкви существует некий консенсус, даже если речь идет о единодушном согласии, что учение неважно, —  но лишь консенсус относительно чистого учения и правильного совершения Таинств является требованием Аугсбургского Исповедания. Это и есть то «великое единодушие» (magnus consensus), с которого начинается первый артикул Аугсбургского Исповедания, консенсус не достигнутый людьми, но данный Богом, консенсус относительно правильной веры, который под силу создать только Святому Духу.

— Hermann Sasse. Article VII of the Augsburg Confession in the Present Crisis of Lutheranism (April 1961)

 Дорогие братья по служению!

Вам пришлось ждать этого письма дольше, чем мне того хотелось, потому что моей работе мешала затянувшаяся болезнь. Тем временем, мои приветствием к вам могла послужить статья «Отцы Церкви», опубликованная в Festschrift, изданном в честь суперинтенданта церкви Мартина. Однако сегодня, в день Пятидесятницы, когда наши мысли устремляются ко всему миру, и мы размышляем о чуде, которое стоит у истоков церковной истории, как божественный знак una sancta catholica et apostolica («единой святой вселенской и апостольской Церкви» — Никео-Цареградский Символ Веры), мне вновь позволено обратиться к вам с письмом. История Церкви в нашу эпоху вновь и вновь напоминает нам, что единая святая Церковь Божья — это не артикул видения, а артикул веры. Если судить по внешнему впечатлению, Церковь Христова выглядит настолько жалко, что вместо повествования о Пятидесятнице для размышлений о ситуации в христианском мире больше подходит история возведения Вавилонской башни (Быт. 11). Мы рекомендуем этот текст всем проповедникам на экуменических собраниях, а также всем идеологам «воссоединенной церкви будущего» в Женеве, Эванстоне и прочих местах. Разве не создается иногда впечатление, что вовсе не чудо Пятидесятницы, а проклятие строителей Вавилонской башни отражает суть нашей эпохи истории Церкви? Лишь тот, кто знаком с трагедией экуменических попыток нашего времени, кто знаком с ужасными трудностями, вызванными вавилонским смешением языков, когда церкви говорят друг с другом, но совершенно друг друга не слышат, кому известны ужасные грехи богословов, желающих «создать себе имя» и полагающих, что тем самым они служат Христу, — только тот знает, что собой представляет вера Пятидесятницы в единую Церковь Божью, которая есть в мире, даже если наши глаза ее не видят. Abscondita est ecclesia, latent sancti («Церковь сокрыта, святые невидимы» — М. Лютер. О рабстве воли) — такова была лютеровская вера Пятидесятницы. Подобно тому, как реален Дух Святой (в чем не сомневается никто из христиан), реальна и una sancta, реальна и святость верующего грешника.

— Герман Зассе, 1954.

 Но прежде всего апостол здесь преподает нам наставление по очень важному вопросу — как или где в Церкви появляются разделения. Он говорит: «Остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились». Разделение появляется, когда в христианскую Церковь приходят люди, говорящие «вопреки» учению, т. е. учащие чему-либо иному, кроме Слова Христова, и находят себе последователей.  Это вытекает из природы христианской Церкви. Здесь, на земле, христианская Церковь представляет собой совершенно уникальное царство, разительно отличающееся от царств этого мира. В разных царствах этого мира правят разные правители, и действуют разные законы, и потому они управляются по-разному. Христианская же Церковь здесь, на земле, — это царство не человека, а Христа, и во всех странах и во все времена у нее есть только один правитель, Христос, и только один имперский Закон, в котором она поучается и согласно которому живет, — Слово Христово, Слово, которое Он дал через апостолов и пророков Церкви. В христианской Церкви нет места «альтернативному слову» или «альтернативному правительству». Христос говорит о Церкви: «Наставник у вас один: Христос», — и тем самым устанавливает имперский Закон: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики».

Более того, «верный исповеданиям» синод должен также «c. следить за верностью своих членов исповеданиям».

И потому недостаточно, чтобы синод, так сказать, лишь  официально заявил: «Синод, верный исповеданиям, безоговорочно держащийся всех Символов [т. е. вероисповедных книг]». Недостаточно и того, чтобы он принимал лишь таких пасторов и учителей, чья верность исповеданиям очевидна. Он также должен следить за тем, чтобы пасторы и учителя оставались такими; ибо только тот, кто будет «верным до конца, спасется» (Мф. 10:22, Luther Bibel).

В этом отношении ранняя Церковь мыслила себя и жила не как множество независимых общин, но как единая Церковь. Церковь черпает жизнь из Евангелия. Церковь здорова там, где Евангелие проповедуется правильно. Она больна там, где Евангелие проповедуется нечисто. Если в общину проникает яд, он постепенно отравляет все тело Церкви. Ересь одного пастора разрывает единство всей Церкви. Эта очевидная мысль уже начинает звучать в полемических посланиях Павла, в особенности пастырских, а также в 1-м Иоанна, 2-м Петра и в книге Откровение. И напротив, больной член Церкви может выздороветь лишь в том случае, если исцеляющая сила будет течь к нему от Церкви в целом. Лютер стал Реформатором не только Виттенбергской общины, но и всей Церкви. Исходной посылкой всегда является общение всех общин друг с другом, как это, несомненно, и было в ранней Церкви. В общинах не должно быть конгрегационалистской, независимой жизни, сосредоточенной только на своих заботах.

— Вернер Элерт. Чин визитации (1948) 

 «Ибо по благодати, данной мне, говорю каждому из вас: не мыслить о себе больше, чем должно мыслить, но, мысля, достигать здравомыслия по мере веры, какую Бог уделил каждому» (Рим. 12:3).

Павел во всех своих посланиях постоянно напоминает христианам об этом. Его цель — повсеместно сохранить среди них простоту веры; предотвратить появление в христианской жизни сект и расколов, причиной которых являются разномыслия и разноверие. Чтобы придать этому увещанию еще большую силу, он апеллирует к своему апостольскому званию; к тому факту, что он, по милости Божьей, избран и послан учить тому, что он защищает. Слова апостола здесь следует понимать так: «Вам дано много благословений, но пусть каждый остережется и ограничит свои убеждения и мнения пределами веры. Пусть никто не считает себя выше других и не придает дарам, которым наделен, большего значения, чем дарам, которыми наделены другие. В противном случае он будет склонен презирать меньшие дары и превозносить более значительные и будет убеждать остальных поступать так же». Там, где нет такого смирения, происходит возврат к делам, к почитанию даров, а вера оказывается в пренебрежении. Такие убеждения заставляют нас поступать по образу мира, ценить значимое и презирать смиренное.

Разве не уместно сейчас, чтобы приверженцы всех противоборствующих точек зрения прежде остановились и вновь изучили лютеранское вероисповедание, и почтили его? Поистине, оно все еще остается мощной силой в церквях нашего исповедания в Америке. За формулами прежней ортодоксии, которая все еще жива в тех краях, и современного фундаментализма, который пытается протащить в лютеранство идеи из реформатского окружения, лежит лютеранское вероучение, которое по-прежнему способно различать Закон и Евангелие, и которому известно, что такое средства благодати. Но кто знает, что станется со следующим поколением, если мимолетное согласие разных богословских школ — с его псевдоисповеданием, составленным исходя из потребностей текущего момента, —  придет на смену вневременному согласию Церкви, выраженному в лютеранских исповеданиях. Если некто требует абсолютного единообразия в толковании всех библейских текстов, имеющих догматическое содержание, и если это требование подкрепляется предостережением Павла: «Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях» (1 Кор. 1:10), — это превратное понимание единства в учении. Аналогичным образом, если некто обращает предостережение «остерегаться производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняться от них» (Рим. 16:17) к любому брату по вере, чье богословие отлично от его собственного, — это превратное понимание единства в учении.

Вера в то, что мы получаем прощение грехов единственно ради Христа и верой, была верой отцов, и пророков, и всех святых с начала мира; и таково же было богословие и учение Христа и апостолов, которым было поручено нести его по всему миру. И до сего дня и до конца времен оно будет единодушным пониманием и голосом всей христианской Церкви, которая всегда единомысленно и единодушно исповедовала и отстаивала, что только во имя Господа Иисуса получается и принимается прощение грехов. И пребывая в этой вере, они были оправданы пред Богом и спасены.

— Мартин Лютер